А тем временем на Земле, в тихой и уютной с виду старенькой хрущёвке, в одном из милейших закутков провинциального золотоокольцованного истока будущих москвичей, творилась "страсть Господня", как любил частенько выражаться Иннокентий Филиппович, вовсе далёкий от вопросов веры и религии. Вечно едко скрипящий источенными кариесом зубами, он за неимением, а чаще элементарным жлобством средств, невыделяемых им из сирого, но только пока, убогого по его премудрому разумению семейного бюджета, он, любящий диванно диктаторствовать и поучать всех и вся, пролёживая бока у экрана старенького отечественного телевизора, накинулся ныне и на Алину Михайловну.
Пришед домой после тяжелейшего трудодня, рано разбитый радикулитом и вечно гнусавящий от хронического тонзилита, он к своему дикому стыду за супругу и общему недовольству происходящим, обнаружил в который раз в собственной квартире, на кровных, доставшихся ещё от бабки сорока квадратах, очередной хаос еретического характера, жуткий до отчаяния и "виселицы" его мозгов ведьмовской шабаш.
Алина Михайловна, приличная женщина тридцати лет от роду, показательный педагог и даже волонтёр из их "золотой слободы", подающая всякие и всяческие надежды, умудрилась-таки начитаться каких-то там непонятных и неадекватных для нормального человека книжонок. Увлёкшись йогой и асанами, ранее немного припухлая и подрастёкшаяся, с первыми, всегда чётко и пунктуально подмечаемыми супругом, признаками мерзкого, рембрандтовски-сдобного, но неперевариваемого Иннокентием Филипповичем целлюлита, ныне, конечно, хоть и вернулась в прежние формы, вроде приемлемые для оценивающе-перфекционистичного анализп, но, всё равно, теперь ещё более стала ненавистна любимому мужу, раздражая его до степени мелко-склочного бесенения и жуткой вони скунса, своими придурасто-блаженными улыбками при пении мантр и замудрёнными конструкциями "леговских" асан, столь напоминающих ему современные детские конструкторы.
Несовмещаемые с образом жизни истинного и праведного христианина, коим он, естественно, ни в коем случае не являлся, будучи убеждённым атеистом ещё со времён первых опытов в физико-химических лабораториях в стенах школьных обителей, Алину Михайловну он, тем не менее, всегда мысленно относил к женщинам с православным уклоном. Мирным и покойным в его понятиях и долженствующих соблюдать правила христианского домостроя и уклада семейной жизни во вполне выгодных и приемлемых ему позициях безусловного почитания и послушания своему, конечно, Богом дарованному супругу. Хотя наличие Бога он, с пеной у рта, как бойцовская зверюга, отрицал всегда, но только не в отношении данного постулата и прочих удобных ему канонов супружеского жития.
Смиренная и представлявшаяся ему более покорной, ранее достаточно мягкая и уступчивая, бесхребетная рыбёха, как он её всегда внутренне называл, уж слишком как-то преображалась после своих мистико-оккультных, с его точки зрения ритуалов. С каким-то мерзопакостным и развратным блеском в бесстыжих ведьмовских глазах хабалисто клянчила у него дитятю, после своих сектантских распевок и поклонений каким-то богам из индийского пантеона или буддистской традиции он и сам не знал, но тем не менее всё относил к чёрным меткам дьявола. Дьявола, дьявола... вот, незадача, ведь в него он тоже, конечно, не верил никогда, но только не в данном случае.
Пассажи Алины Михайловны ассоциировались у него и с мессами сатанистов, которых он скорее частенько встречал в метрополитенах Москвы, нежели у себя дома, но там он натужно молчал, оправдывая собственную трусость, клокочущей в нём желчи и ядов, своим интеллигентным происхождением.
А та негодяйка всё клянчила у него ребёночка, у него - гениального инженера и айтишника по добровольно-принудительному совместительству из-за жадобного начальства в желании сэкономить на персонале и пенсионных выплатах да тонком понимании нутра и сути мелкой заводной и уже почти ручной зверушки Иннокентия Филипповича. Руководство компании умело склонило свою марионетку к абсолютному послушанию особенными психологическими методами незримой дрессуры из механики управления и манипулирования сознанием персонала. В тонкой игре на струнах слабостей человека и умением уловить все ноты его звучания, манипуляторы догадывались о львиных и не в меру дерзких амбициях своей пешки, оттого и создали ему кажущуюся авторитетной с виду, с галер амбициозности, в меру своей статусной ответственности, а по сути, просто экономически выгодную для них двойную должность.
А Алина Михайловна, стервозная змеина, всё вымогала у него своими тонкими намёками почти каждый вечер какого-то ни к селу, ни к городу ненужного вовсе сейчас, на данный момент, ребёночка и в без того тесные, и давно стоящие на учёте под снос апартаменты да и с бюджетом, напоминающим ему скорее пустоты вакуумов или чёрные дыры во вселенной их на ладан дышащего бюджета.
Продолжение следует...
05.08.16 - 18.05.20
Из цикла " Причинно-следственные связи... "