Ваня любил подшутить над людьми и умел это делать так, что человек мог изойти в истерике...
В институте, где работал Ваня, в перерыв, когда в коридоре пусто и тихо, он сымитировал тяжелые шаги, толкнул дверь в комнату, где в этот момент находилась Людочка – «нервическая» особа. Дверь с медленным скрипом открылась и ... в проеме никто не появился. Только по ковру к столу, к ногам Людочки, переваливаясь с боку на бок, катилось черное существо ... Регбийная дыня, которую Ваня невесть где нашёл и не преминул случаем воспользоваться ею «по назначению» ... Крику было много. Пострадавшую отпаивали валерьянкой. Тогда же стало известно, что она в положении. Сотрудники возмутились выходке Вани.
С другой особой он был более милостив. В очереди в институтской столовой Ваня протянул ей руку, зажатую в кулак. Женщина насторожилась. Он разжал пальцы и из его руки выпорхнул воробей. Эту пташку шутник поймал на подоконнике в мужском туалете, когда та клевала соринки хлеба. На этот раз обошлось без особых последствий. Женщина только взвизгнула от неожиданности и привлекла всеобщее внимание. Воробушек улетел через открытую форточку.
Или, как-то в отделе Ваня с деланной деловитостью подсунул шефу запечатанный конверт - «взятку». В полной тишине тот с величайшей осторожностью распечатывал его. Вдруг внутри что-то зашевелилось, заскрежетало. Вздрогнули все одновременно, кроме Вани. В конверте находилась бабочка. Получилось, что он подшутил над всеми одновременно.
Юмор Вани вполне можно было сносить. Он обычно начинал с простого розыгрыша. Если на него находило, то быстро повторял шутку, будто делал разбег, при этом его глаза становились хитроватыми. Затем следовали байки на самые разные темы, надо признать, в разной мере претендующие на юмор, но весьма складные.
С легкой руки Вани стал знаменитым Вова - его «муза», «видный деятель провинциальной мафии, устроивший в одном из столичных ресторанов дебош, кончившийся тем, что Вова повис на люстре и, раскачиваясь, пинал ногами пытающихся схватить его за ноги милиционеров, после — на «Мерседесе» приехал в общагу, где жил, чванливо потягивал сигарету»...
Всё это о маленьком, скрюченном аспиранте. Он - в больших немодных очках, с воротником, всегда осыпанным перхотью.
Начал Ваня с того, что провозгласил Вову гуманоидом и в качестве доказательства привёл отсутствие у того пупка. Но то, что пупок у Вовы всё-таки был, подтвердили сотрудники института, которые ездили с ним на картошку. В какой-то момент в поле он обнажил свой хилый торс и коллеги убедились, что Вова не гуманоид.
С подачи Вани в народе получили распространение россказни о раковине, которую будто бы Вова добыл на глубине 10 метров, где-то в тропиках, когда на одном из океанских лайнеров работал кочегаром, о том, как ему пришлось отбиваться от акулы, когда выныривал со своей добычей, как его укусил моллюск, живший в раковине, когда Вова безуспешно пытался выдворить его, как посыпал это существо черным перцем, пока оно не выскользнуло из своего убежища. «Теперь Вова дует в раковину и выдувает из её перламутровых лабиринтов красивые звуки, как из фагота».
- А Вы знаете, почему Вова смотрит пронзительно как орёл? - спросил он нас другой раз. Далее последовало: Вову в младенчестве похитил орёл, когда тот жил на Кавказе, в горах. Мальчонка ползал на лужайке, когда его подхватила могучая птица. Вова описался от страха. Женщины вопили, кто-то кричал: "Не стреляйте!" Но ощущение полёта было приятным. Орёл уложил дитя рядом со своими птенцами в гнездо на вершине скалы. Ему было тепло и пахло курятником. Вова авторитетно заявлял, что жирные червяки, которыми его потчевали, весьма питательны. Ему было скучно и тесно в гнезде с птенцами, которые только пищали, разинув рот. Через два дня его спасли альпинисты.
- Кавказ - странное место!- сделала неожиданный вывод кто-то из слушателей.
На самом деле же Ваня пересказывал содержание картины Рембрандта, где орёл похищал кудрявого полненького младенца и который в тот момент со страху пустил струю. Репродукцию этой картины он увидел в одном альбоме.
Сам "герой" этого приключения, Вова, только иронично улыбался. Он-то знал, что Рембрандт передал одну из версий древнегреческого мифа, когда к эфебу по имени Ганимед в обличье орла являлся Зевс. Вова рассказывал мне, что в этом поступке Зевса проступают педафильские наклонности, что "балаболка - Ваня" об этом не знает, но его подсознательно влечёт то ли к Ганимеду, то ли к орлу. Закончив тираду, Вова улыбнулся с характерным оскалом, как у некоторых покойников, которым не успели закрыть рот. Нельзя сказать, что он обижался, более того, казалось, что сам готов поверить байкам. Но иногда они ему надоедали. Этот тип, вероятно, предвкушал реванш, который состоялся...
В один из праздников в комнате у Вовы в общежитии собралась компания. Вернее, у соседа Вовы - Сергея, с которым "бывший кочегар с лайнера" делил жизненное пространство. Гости у Сергея не переводились. Сам Вова лежал обычно на своей кровати с книжкой, повернувшись ко всем спиной. В этот раз ждали Ваню. Свое появление он ознаменовал вежливым стуком в дверь, чем произвёл впечатление. В эту дверь входили как угодно - на руках, ногами вверх. Но, чтобы постучав - никогда. Пили вино. Сергей хорошо играл на гитаре. Народ веселился вовсю, табачный дым окончательно вытеснил воздух ...Потом пошли типично аспирантские разговоры. У многих кончался срок обучения и необходимо было его продлить. Спрашивали совета у Вани. После его инструкций не одному аспиранту института удавалось обмануть бдительность врачей и добиться диагноза - «информационный невроз». Болезнь вполне добропорядочная, которая к тому же на 45 дней отодвигала срок окончания аспирантуры.
- Сердцевина ладони - весьма чувствительное место,- приступил к инструктажу Ваня, — тревожность, внутренний дискомфорт концентрируются у некоторых невротиков именно в этом месте. Такое ощущение ...
Тут произошло неожиданное. Сквозь пелену табачного дыма из дальнего закутка голосом, как из преисподней, последовало: «...похоже, что кактус вырос из сердцевины ладони». Озадаченные гости глянули в сторону Вовы. Тот лежал, как обычно, спиной к миру, не шелохнувшись. Но потом гости опомнились и... опрокинули ещё по одной. Кроме Вани. Если бы не плохое освещение, можно было увидеть, как тот побледнел. Он сидел, не разжимая кулаков.
- Кактус у тебя на ладони левой руки, - уточнил Вова ледяным голосом, не поворачиваясь.
- Пристал со своей ерундой!- крикнул ему Сергей и состроил рожу в сторону его спины.
Ваня похолодел, под столом он разжал левый кулак и... облился потом. Он встал и, как лунатик, покачиваясь, вышел в коридор, чем вызвал замешательство.
Тут, вопреки обыкновению, Вова повернулся на кровати. Он одарил всех своей улыбкой покойника и, подхихикивая, повёл пальцем по ладони левой руки, а потом указал им в сторону ушедшего Вани...
«Мафиози» защитил диссертацию и уехал. Но Ваня не забывал о нём.
Однажды мы с ним решили сэкономить на мясном и заглянули в вегетарианскую столовую кришнаитов. Меню пестрело неведомыми нам наименованиями. Пришлось выбирать блюдо наобум. Вроде не прогадали, нам принесли тыквенную кашу, приправленную вареным рисом.
Приступив к каше, Ваня начал распространяться о разных сортах тыквы. В какой-то момент в его глазах блеснула хитринка:
- У некоторых сортов очень чувствительные побеги. Постоишь рядом, а они к тебе тянутся, на тепло тела реагируют, сначала усиком начинают щупать, а потом уже зелёный ворсистый полый отпрыск норовит тебя обвить. Час-полтора и ты уже в сущем плену. Стоишь обвитый стеблями - полыми трубочками, а за широкими листьями тебя не видать. На разных уровнях жёлтые цветы украшают живое изваяние.
Потешник вдруг захихикал. На мой вопросительный взгляд он ответил:
- Вспомнил вдруг Вову. Представил, как его на огороде стебли тыквы обвили. Сначала он зазевался, потом с любопытством наблюдал за их поведением, а когда спохватился поздно было, в панику впал, родственники прибежали его, слабосильного, выпутывать...
«Живописно, но за уши притянуто», - подумал я про себя и потом произнёс: «Ну и ну, есть тыквенную кашу и вспомнить Вову!»
Кстати, меня тоже не обошли вниманием. Как-то по дороге в Ленинку (библиотеку) я купил килограмм яблок, больших, почти бордового цвета. Уже в зале встретил Ваню и угостил его фруктами. В разговоре я помянул о моём пристрастии к яблокам и, видимо, оплошал, так как это обстоятельство обернулось россказнями о моей «яблочной зависимости». Будто ещё в детстве я уплетал по два яблока одновременно, держа по одному в каждой руке и кусая их попеременно, и что в это время про запас держал в кармане по несколько штук; или, однажды я пропал и меня искали всей семьёй, пока мать не догадалась подняться на чердак дома, где мы держали урожай нашего сада, я разобрал черепицы на крыше и проник в закрытый на ключ чердак, где меня застали поедающим яблоки, вокруг валялись огрызки, много огрызков, а я весь уже жёлтый, в изнеможении...
Я посчитал, что байка не очень вредит моей репутации, посмеялся ей, даже весьма громко.
Чтоб не забыть, у Вани долго не проходил тик - он невольно посматривал на сердцевину левой ладони, тёр её указательным пальцем правой руки.