Фото: Ясенево. Улица Вильнюсская, дом 8
***
«Квартирный вопрос испортил москвичей»
М. Булгаков
Я не согласен с Булгаковым. Так можно было сказать о москвичах только в то время, когда он жил в Москве… А вообще-то этот «вопрос» испортил жизнь многим миллионам наших граждан за все годы существования страны и продолжает потихоньку портить (не только москвичей!) и сейчас. Я как-то прочитал на нескольких остановках общественного транспорта объявления. Так вот, число листовок с текстом «сниму квартиру» во много раз превышает объявления с текстом «куплю квартиру». Вам это говорит о чем-либо?
Обеспечение жилой площадью граждан, в том числе и военнослужащих, в наше время (я служил в Советской Армии с 1952 по 1987 год) было невероятно сложной проблемой. Это сегодня, если у вас есть деньги вы можете купить не только «однушку» или «трёшку», но даже дворец. А тогда, чтобы получить квартиру, «будь готов» отстоять в очереди, часто не один год. Квартиры не продавались - они «предоставлялись» как-бы во временное пользование. Человек не являлся хозяином жилья. Продать квартиру он не мог, разрешался только обмен.
За время военной службы в связи с моими перемещениями семья (пять человек!) переезжала восемь раз из гарнизона в гарнизон. Есть такая байка: «Военному два раза переехать, что один раз сгореть». Так что горели мы не один раз. Переезд наш никогда не зависел от времени года. Надо сказать, что иногда нам везло. И мы сразу после приезда на новое место моей службы получали в старом бараке или даже в казарме времён гражданской войны комнатку, а то и две. Но были и очень сложные моменты, когда какое-то время приходилось жить рядом со свиньями, в старой бане, а то и в сарае.
Хочу вспомнить, как тогда решался квартирный вопрос для военнослужащих.
После окончания в Харькове Военно-медицинского факультета меня назначили старшим врачом 41-го топографического отряда. Дислоцировался он в поселке Корфовский Хабаровского края. Мы приехали в часть вдвоем с беременной женой и нам в день приезда предоставили маленькую комнату (8-10 м2) в сборно-щитовом домике с печным отоплением и удобствами на улице.
Родился сын. Срочно приехала тёща помогать растить внука, и в маленькой комнатке стало очень тесно. Правда, командование отряда нашло возможность вскоре переселить мою семью в двухкомнатную квартиру в бараке. Когда отряд переехал в город Шимановск Амурской области мы сразу получили квартиру в бараке с печным отоплением, окнами на земле и удобствами на улице. Лето в Шимановске жаркое, а зимой мороз достигал минус 50 градусов.
Затем состоялись переезды в Хабаровск, поселок Шкотово Приморского края. Там мы получали вполне приличное жилье сразу после прибытия. А вот в Тамбове некоторое время пришлось испытать небольшие проблемы с размещением.
Когда в феврале я с семьёй прибыл в Тамбовскую дивизию нас поместили в физиотерапевтический кабинет медсанбата. Потом мы жили в бараке в небольшой комнате (хозяева уехали за границу и в одной комнате закрыли свои вещи). Через некоторое время нам предоставили в соседнем бараке две комнатки. Отопление тоже было печное. Водопроводная колонка была у дома, а туалет за сараем.
Трудности с жильём начались после зачисления меня слушателем Факультета усовершенствования врачей при Военно-медицинской академии имени Кирова в Ленинграде, где я учился два года.
Вначале я жил в общежитии факультета (семья оставалась в Тамбове) рядом со стоянкой крейсера «Аврора». Но жить без семьи два года в общежитии никому не хотелось. Все слушатели, в том числе и я, активно искали и пытались снять частное жилье поближе к клиническому городку академии.
В субботу и воскресенье, мы все толкались на известном в Ленинграде Малковском квартирном рынке. Если для многих слушателей снять квартиру оказалось не такой уж сложной проблемой, то стоило мне сказать, что у меня семья пять человек и больной ребенок, как хозяева квартир тут же отходили. Их не прельщали никакие деньги.
Сжалилась над нами чудесная женщина Надежда Васильевна Уржумцева. Она долго не соглашалась сдать нам квартиру. Но потом согласилась, при строгом условии, что сын «не порубит саблей» её цветы. До нас у неё квартиру снимала семья офицера и их мальчишка порубил игрушечной саблей все цветы.
Она жила на станции Лахта, разводила тюльпаны и другие цветы и затем отвозила их корзинами в Ленинград перекупщикам. Жила она одна в трехэтажном доме. Её муж был известным хирургом и работал в Военно-медицинской академии с выдающимся русским хирургом и историком отечественной хирургии Оппелем. Сама Надежда Васильевна была из какого-то дворянского рода, училась в институте благородных девиц. В одной из комнат дома вся стена была увешана дореволюционными фотографиями.
Она сдавала на втором этаже дома две комнаты нашей семье и две моряку с женой и дочерью. Кухня была на две семьи, но нам хватало места. Мы с моряком помогали Надежде Васильевне – возили воду в бидоне, так как колонка была далеко, пилили и рубили дрова (отопление в доме было печное), зимой чистили снег, весной копали огород. Мой сын цветы не трогал, и она была очень довольна нами. Когда поспевала клубника, тарелку первых ягод она приносила нам.
После окончания факультета я был назначен начальником неврологического отделения Алма-Атинского военного госпиталя (Туркестанский военный округ). Прежде чем ехать с семьей к новому месту службы, я взял очередной отпуск и поехал в Алма-Ату «на разведку». Надо было решать квартирный вопрос. Остальные проблемы меня не волновали.
В Алма-Ате я договорился с одной санитаркой, что она, когда мы приедем всей семьёй, возьмет нас к себе в сарай или пристройку к дому, не помню. Когда мы все приехали в этот сарай (за перегородкой были свиньи!), пришлось мне с сыном ходить по окраинам Алма-Аты и почти в каждом дворе дразнить собак.
С самого утра и до позднего вечера мы у каждого дома задавали один и тот же вопрос:
– У вас не сдается жилье?
И получали один и тот же ответ: – Нет. Во время походов по вывескам маленьких магазинчиков мы учили казахский язык. Как например, называется по-казахски мясо, молоко, хлеб и другие продукты. Но желающих сдать нам жильё так и не нашли .
После пристройки со свинарником мы некоторое время снимали у деда сарай на окраине города, ближе к горам. Назывался поселок «Геологострой». Но вынуждены были оттуда уйти, так как неожиданно к деду приехали родственники. Потом жили в бывшей бане в «Малой станице». Так народ называл жилой район города ниже зоопарка. До нас эту баню с семьёй снимал начальник аптеки госпиталя, куда я прибыл для прохождения службы. Хорошо, что все эти перемещения были летом и в начале осени, а не зимой.
В госпитале меня поставили в очередь на квартиру, но тогда жилищное строительство в Алма-Ате велось очень медленными темпами. Строились новые микрорайоны, но граждан и военнослужащих, ждущих квартиры, была «тьма-тьмущая».
Мне и семье жизнь с больным ребенком в небольшой бане надоела, перспектив получить квартиру в ближайшее время не было, и я по совету офицеров госпиталя решил дать телеграмму в газету «Красная Звезда» с просьбой о помощи. В те времена редакции центральных газет откликались на жалобы трудящихся и довольно часто помогали гражданам решать многие вопросы, в том числе и жилищные.
Точное содержание телеграммы я уже не помню, но смысл был примерно такой: «Прибыл в Алма-Ату на должность начальника отделения госпиталя. Семья пять человек, в том числе больной ребенок. Командование гарнизона никаких мер по обеспечению моей семьи жилплощадью не принимает. Возмущен бездушным отношением. Прошу оказать помощь».
Здесь я должен сказать, что раньше чем квартирным вопросом стала заниматься редакция газеты, я довольно неожиданно получил ордер на квартиру. Дело было так.
Как-то рано утром в Малую станицу, где мы жили в бане, за мной приехала черная «Волга». Оказалось, что накануне командующий округом генерал армии Лященко и его заместитель генерал-лейтенант Ганеев отдыхали на озере Иссык-Куль, где у командующего в поселке Тамга на территории военного санатория был отдельный маленький домик. Ганеев неудачно нырнул с мостика в воду, и его пришлось доставать из озера. Стоять и идти он не мог из-за резких болей в пояснице. На самолёте командующего его доставили в Алма-Ату, а в госпиталь привезли на носилках.
Я возился с ним несколько недель. Делал блокады, как учили в академии, пробовал всё, что знал о лечении дискогенного радикулита, и Ганеев достаточно быстро пошел на поправку. Как только ему стало легче, он потребовал, чтобы я каждый день делал ему блокады, так как «они очень хорошо помогают».
Я не сдержался и заявил, что в отделении буду командовать я, а не он. Как ни странно, но он промолчал и потом строго выполнял все мои рекомендации. А ведь могло быть и иначе. Ганеев был заместителем командующего, имел звание генерал-лейтенанта, а я - подполковника.
Пришел как-то в отделение начальник медицинской части госпиталя подполковник Наумов Илья Филиппович проведать Ганеева и завел с ним разговор о том, что «вот такой доктор теперь у нас есть, а живет с больным ребенком в бане. Как бы, мол, ему помочь побыстрее получить квартиру».
Как раз в это время в одном из микрорайонов сдавался новый дом. Ганеев подумал и пообещал Наумову рассмотреть его просьбу. И действительно, через некоторое время, в октябре 1967 года, мы въехали в трех комнатную квартиру. (После перевода меня в Москву в 1976 году мы встретились с Ганеевым в госпитале имени Бурденко. Долго вспоминали Алма-Ату, мои «блокады» и даже квартирный вопрос…).
За 13 лет службы я впервые получил отдельную благоустроенную квартиру (44 м2) с удобствами, горячей водой, газом! Правда, санузел был совмещённый, а кухня была настолько мала, что мы все сразу в ней не помещались. Было тесновато, но это – не сарай или баня! Особенно была рада тёща, так как с неё снимался целый ворох домашних проблем.
Через несколько дней после того, как мы въехали в новую квартиру, меня вызвали в штаб армии к начальнику политотдела генералу М. Он минут тридцать кричал, вернее орал, на меня за то, что я пожаловался в газету, а не пришел к нему на прием. А к этому времени мы уже жили в новом доме.
В конце беседы М. немного успокоился и заявил мне, чтобы я сегодня же дал телеграмму в газету о том, что квартиру мне предоставили.
– Сумел пожаловаться в Москву – сумей сообщить, что квартиру получил.
Когда я вышел из кабинета генерала в приемную, его адъютант сверхсрочник покачал головой и сказал:
– Как же он кричал на Вас...
Я пошел на почту и послал в газету «Красная Звезда» короткую телеграмму: «Квартиру получил. Благодарю за помощь».
Прошло почти десять лет и меня пригласили в Москву на должность начальника отдела Центральной ВВК Минобороны. После некоторого колебания я дал согласие на перевод.
Зная, что в столице квартирный вопрос будет решаться ещё труднее, я оставил ордер на свою квартиру начальнику политотдела специальных частей Алма-Атинского гарнизона, с которым у меня были хорошие отношения. Мы договорились с ним, что ордер будет лежать у него в сейфе, а он попросит начальника гарнизонной КЭЧ выдать мне справку о том, что квартиру в Алма-Ате я сдал. Без этой справки в Москве меня в очередь на жильё не поставили бы.
Еще перед отъездом в Москву я взял во ВТЭК города справку о том, что младший сын в связи с тяжелым заболеванием нервной системы нуждается не только во внеочередном, но и в дополнительном получении жилой площади.
После приезда в Москву я жил в общежитии в Сокольниках. Квартиры давали, но редко, примерно раз в полгода по одной, тем, кто уже долго ждал. Надежд быстро получить жилье, да ещё и в обход очереди, практически не было.
Через некоторое время после приезда в Москву офицеры посоветовали мне сходить на прием к заместителю начальника Центрального военно-медицинского Управления по политической части. Он являлся членом жилищной комиссии Управления. Потом я пожалел об этом походе.
Принял меня он очень сухо, но выслушал терпеливо. Справки смотреть не стал. Алма-Ата - это одно, а в Москве «работают» другие Законы! Я не просил о выделении мне дополнительной площади. Я рассказал ему, что в Алма-Ате семью из квартиры выгоняют на улицу.
Жена звонила мне, что почти каждый день приходит какой-то прапорщик и требует освободить квартиру. Я не думаю, что здесь был замешан начальник политотдела. Ордер на нашу квартиру лежал у него в сейфе. Очевидно кто-то из доброхотов информировал прапорщика...
Я попросил замполита только поставить меня в первоочередной список на получение квартиры, чтобы не стоять в большой общей очереди с больным ребенком. В конце беседы он довольно резко заявил мне:
– Вы знали куда ехали? Терпите. Я сделать для Вас ничего не могу. До свидания…
Я терпел полтора года. Когда подошла моя очередь получать квартиру, меня пригласил на беседу председатель жилищной комиссии и долго выяснял почему с моей семьёй столько лет живет моя тёща. Пришлось приносить ему ещё ворох справок и доказывать очевидное... В конце концов я получил в микрорайоне Ясенево отличную квартиру. Три изолированных комнаты, большая кухня, холл, лоджия, балкон.
Интересно, что Михаил Булгаков написал бы по квартирному вопросу сегодня?