Не спалось. И оттого вчера добрую половину ночи смотрели мы нечто странное по кличке: «Старые клячи».
Видимо, в давние, доисторические времена, когда создавалась эта кинопродукция, предполагалось, что публично назвать кучку женщин старыми клячами достаточно, чтобы обеспечить ей, этой самой продукции, всенародную заинтересованность.
И не в любви к лошадям дело. Едва ли у кого-либо на просторах бывшего СССР ко времени создания шедевра оставался хоть гран нежности к тому, что испокон веку зовется на Руси клячей.
Нет же, конечно. Из заскорузлых душ высекали любовь и сочувствие. И знаете как? Через, простите, Андре, юмор.
Вы скажете, прием не нов.
Так воспитывали плебс во все времена. – через грубый, очччень грубый юмор. И в Древней Греции, и в Древнем Риме…
Юмор господ – кнут для рабов. Это так.
Бич сатурналий. Тебя бьет господин, значит ты свободен!
Но, Андре!
Мы смотрели фильм советских времен, рассчитанный на русскую аудиторию!
И, скажу я Вам, дорогой Андре, был он, этот humour странного свойства.
Сначала какие-то взбалмошные дамы, с загримированными под зрелую юность физиономиями, скакали, мельтешили, дрыгали ножками в чулках совершенно непристойного цвета, занимались чем-то непонятным, периодически наплывая на зрителя крупным планом с невысказанным, но явным вопросом:
– Вам смешно, или как?
Да, Андре! Перекусить русский язык таким вот образом у них, видимо, и «считалось за» тонкий юмор, иронию, сарказм, особый шарм и проч. и проч., что должно было обеспечить балаганному шедевру всенародный успех.
Все русские должны были, видимо, тут же долго и счастливо хохотать…
Да. Долго. И счастливо.
А со сцены неслась: «Тум-балалайка»…
Меня сковало недоумение.
После очередного лингвистического пассажа я впала в ступор.
Сидела и просто смотрела, как вокруг скачущих разнокалиберных – от лилипуточки до Голиафа – дам (в этом, видимо тоже был скрытый юмор!) собрался… полк солдат.
Они были вооружены революционными трехлинейками с приколотыми штыками.
В таком снаряжении солдаты ворвались и расселись в ложах, партере, на балконах, прости Андре, чуть ли не Мариинского!
А затем тут же принялись пожирать черную икру прямо из металлических банок, используя вместо вилок гигантские штык-ножи.
А в это время дамы с ужимками исполняли на идиш всё ту же «Тум-балалайку».
Надо добавить, что в прыжках, ужимках, коллизиях дамы обладали невероятной подвижностью и изобретательностью…
Командовал парадом, разумеется, генерал, накануне проигравшийся в казино вдрызг, до озверения.
Было, признаюсь, и мгновение человеческого: один из солдатиков припрятал банку икры в нагрудный карман гимнастерки - «для мамы».
Потом в театр почему-то привезли походную армейскую кухню, а затем все оказались в суде, после чего – в бездонном автозаке, а затем на облаке.
Да, Андре, начинался карнавал в московской квартире с видом на Кремль, продолжался на кладбище, а закончился, как я уже сказала, облаком из фанеры.
Временами из непонятных глубин выплывал Сам, видимо, Демиург этого всероссийского балагана. И озирал всё властным взглядом хозяина.
А параллельно этому (и в тон ему) шла реклама очередного шедевра минувших времен по Гоголевской повести: «На хуторе близ Деканьки»..
Ты скажешь, я слишком долго жила вне России. Я ее не знаю.
Это так, Андре. Наверное, слишком долго. Я многое не понимаю.
Ты с трудом сможешь себе представить, Андре, но бич для рабов гуляет над Россией и сейчас.
И это не только телевизионные сатурналии в виде Поля чудес в стране дураков, Ванечки Урганта, прозрачных до неприличия «Домов» и безобразнейших, просто безнравственных всевозможных телешоу Малахова и проч., и проч. Не только.
Этот кнут внедрен и хлещет уже четверть века по литературе, кино, спектаклям.
Это он избил и уже почти уничтожил русское искусство.
А без него нет России.
Этого они добиваются, Андре? Этого?!
Санкт-Петербург