Крепкий сон

               

   Я – трус. Я – патологический трус. (Смелее меня даже сама трусость со всею присущей ей смелой трусостью и трусливой отвагой.) Я трус и это прекрасно знаю, не боюсь в этом признаться. Надо мною подтрунивали. Смеялись всегда: в детстве, отрочестве, юношестве. В мою сторону тыкали пальцами и откровенно издевались, чуть ли плюя в лицо.
   Свой страх, источник трусости. Не пытался даже побороть.
   Но сейчас, здесь, на передовой, перед самым началом атаки, в этот момент случилось что-то непредвиденное и неожиданное. Неведомая сила заставила сжать до боли  в суставах деревянное ложе и металлический ствол винтовки и она же выбросила, словно щенка из помойного ведра в лужу, вверх. Я вскочил на бруствер и, с искажённым от страха лицом, с оскалёнными зубами замер на малый миг, подняв над головой винтовку, как флаг.
   Задней стороной слуха я слышал злые крики однополчан, мол, куда ты, бестолочь, прёшься, помёт песий, куда сорвался. Что, мол, захотелось поиграть в героя? Вернись, артобстрел только начался.
   Мои действия? Их неслаженная ругань только подстегнули.
   Я слышал не слушая, что мне говорят. В меня будто что-то вселилось. И вместе с этим время замедлило бег. Прекрасные букеты земли, поднятые вверх сумасшедшей силой бризантных веществ, медленно поднимались к небу и застывали, словно собранные повёрнутыми на военной тематике флористами цветочные композиции, поставленные в авторские вазы из использованных снарядов.
   Раскалённые осколки, вспенивая воздух, разлетаясь по разным осям жизненных координат, замерли в определённой точке невозврата своего незамысловатого полёта.
   Грозно рыча, стараясь придать уверенности и сил, бросаюсь вперёд, видя слепой зоной задней стенки глаз, удивлённые и восторженные взгляды тех, кому я не был товарищем по территории рождения и проживания, но был прекрасным предметом для острых насмешек и колких острот.
   Бегу-у-у… Быстро бегу… Несусь, практически ничего не соображая и не видя перед собою.
   Кричу-у-у… Что есть силы кричу, не жалея горла. С уст срывается не атакующий, грозный клич «Ура!», заставляющий дрожать врагов, как тварь последнюю, а – «Господи, если ты есть, - а тебя не может не быть, - помоги остаться в живых!»
   Бегу, увиливая от перекрещивающихся параллелей пуль дружелюбно-вражеского оружия и крупнокалиберных пулемётов. Где надо – а где, вот? – пригибаюсь во время движения почти лицом к сырой землице-матушке, уклоняясь от осколков пушечных снарядов и бомб тяжёлых мортир.
   Земля под ногами во время каждого процесса эксплозии оживает на глазах и меняется её физическая структура. Она превращается в зыбучий грунт, похожий на воду по характеристикам. В эти опасные моменты жутко боюсь попасть ногой туда или увязнуть в этих оживших почвах, кишащих фантастическими химерами и злобными существами, желающих свой голод утолить мной.
   Едва добегаю до вражеского края передовой, просыпаюсь. Гляжу на настенные часы и понимаю, долгий кошмарный сон длился коротких пять минут.
   И так изо дня в день. На протяжении многих лет.
   А вчера…
   А вчера я успел добежать до вражеской передовой. Спрыгнул. Гневно рыча, зло оскалившись щербатым ртом в глубокий окоп. Нога в сапоге подвернулась. Поскользнулась стопа внутри сапога в мокрой портянке. Боль лишила сознание. Оно медленно померкло, как закат дождливым вечером.
    Прихожу в себя. Неудобно лежу на правом боку, левая рука вывернута назад, в луже, оставшейся после недавнего дождя. Безоблачное небо кажется таким высоким…
   Я устал. Я устал быть трусом. Я устал от бега по пересечённой местности, искажённой внутренним воздействием на внешнее пространство посредством наружного влияния посторонних сил.    
   Глаза мои закрылись. Мною овладел сон. Крепкий сон за всё время моей многолетней бессонницы во сне.
                Якутск. 8 июля 2016г.