- Удостоверение ваше и документы на автомобиль будьте добры! – с напором, видимо не первый раз, повторил лейтенант, поводя носом в нагретом солнцем салоне УАЗа.
Андреев с трудом разлепил веки, глядел теперь на полицейского в упор бессмысленными воспаленными глазами.
- Алкоголь когда употребляли? – полицейский просматривал документы, - Другие запрещенные препараты?
- Не употреблял, - хрипло пробасил Андреев, - А в чем дело? Вы откуда тут, на помощь прибыли?
- Пройдите в патрульную машину, - вздохнул лейтенант, - Тест на алкоголь проходим или отказываетесь сразу?
Андреев дышал в мундштук несколько раз, ДэПээСники шушукались, недоуменно крутили головами.
По рации запрашивали поиск по нарушениям, устанавливали личность. Владимир Иванович смотрел на яркое летнее утро, на проносящиеся мимо автомобили и автобусы, на идущих по тротуарам по своим делам людей.
Стискивал вновь кулаки, вонзая в ладони короткие ногти, пытался унять сердце, молотящее чугунным молотом в висках.
- Товарищ водитель, если плохо себя чувствуете, можем сопроводить до больницы, - предложил лейтенант, возвращая документы, - Вид у вас не здоровый.
- Все в порядке, - покачал медленно головой Андреев, - Не выспался просто, вот и припарковался ночью, издалека ехал, подремать решил. Ребята, сегодня воскресенье?!
- Так точно, - Лейтенант с сомнением прищурился, - Вы добирайтесь осторожно и отдыхайте. Счастливого пути.
Андреев вернулся к машине, шарил по карманам, в бардачке, не нашел сигарет. Осмотрел салон – на заднем сидении рюкзак, двустволка в чехле, патронташ. Еду с охоты в город, подумал. Как и тогда… Только город жив, вот они, люди, бегут куда-то.
Сидел, сжимая виски руками, думал до головной боли. Неясная тоска пережитого там, в другом месте, оставалась в душе, ныла занозой в сердце – реальнее этой умиротворяющей яви.
Не спеша завел машину, поехал медленно в центр, к реке, откуда все началось.
Так значит, сон. Тяжелый, страшный сон, полный борьбы, лишений, предательства, … любви? Неужто зашоренное бытом сознание случайно выплеснулось в дикую шизофреническую сагу о том, чего не хватает в рутине дней?
А к чему же тогда эта излишняя глубина переживаний, почему так больно сердцу?
Город умыт утренней росой и растаявшим туманом. Ярчайшая зеленая трава вплотную подбирается к брусчатке соборной площади. Белая башня колокольни подпирает бездонное синее небо золотым крестом.
В это воскресное утро людей на улицах немного, но вот они – неторопливо шагают по яблоневым аллеям, стоят парами, глядя мельком на проезжающий УАЗ.
Андреев свернул к набережной, ехал вдоль пешеходных дорожек, смотрел на мутноватую, заросшую осокой кое-где с берегов, реку.
Телефон в кармане тренькнул неожиданно, забыл совсем, что бывает сотовая связь. Резко затормозил, свернул к обочине.
Жена! Звонит живая жена, Господи, чудо какое-то!
- Вова, - голос встревоженный, - Ты в городе уже?
- Только вот приехал, - Андрееву думалось, что забыл он ее насовсем, как прошлое невозвратное, - У тебя все в порядке?
- Звонила бывшая жена Бори Белкина, - голос в трубке опечален, - Ты знал, что он в больнице? Володя, Боря ночью сегодня умер… Говорит, инфаркт.
- Понял, - уронил тяжело, снова понеслись в голове мысли, - Понял все. Я поеду туда сейчас.
- Ты не расстраивайся, будь осторожен. Борю жалко …
Куда теперь? Установить истину, пройти по цепочке. Остановить бегущие вразнос чувства, думать взвешенно. Тогда – в городскую прокуратуру. Дежурный прокурор Людмила Шумова. Увидеть ее, посмотреть в глаза. Если есть такой прокурор вообще.
Вся аллея в центре у стеклянного здания – в яблоневой белой метели. Для воскресенья слишком оживленно у подъезда, не пользующегося обычно вниманием простых граждан.
Тревога выросла в сердце из маленькой беспокойной зверушки в скребущего тоскливого зверя.
Желтая с красным машина реанимации. На ступенях внизу – пара голубоватых прокурорских мундиров, люди в костюмах, в скверике – немногочисленные зеваки.
Андреев с решительностью направился прямо ко входу, знал уже, что не пустят, но еще надеялся на чудо.
- Вы куда, мужчина? – остановил поднятой рукой полицейский.
- К дежурному прокурору, - пробубнил Андреев заготовленное, - Хочу заявление написать. Нарушают, понимаете, правила общественного питания тут, людей кормят разной дрянью…
Подошел с двумя звездами седоватый в мундире, мягко пояснил:
- Гражданин, временно прием не ведется. Приходите через пару часов.
Андреев отошел в скверик, стрельнул сигаретку у пожилого несвежего мужика, доверительно прошипел ему в волосатое ухо:
- Чего стряслось у ментов?
- Да я с самого начала тут стою, - мужик ответил, обдав вчерашним перегаром, - В магазин пошел, маленькую взять, а тут охранник на ступенях курит, паренек, дрожит, гляжу. Ну пока начальство-то еще не приехало, допросил я его, так сказать. Короче, прокурорша, баба, таблетками траванулась, на глушняк. Любовь там, или по службе чего… Темное дело. Слушай, нет желания по случаю выходного поллитру оприходовать? А то давай, присоединяйся …
Бегом к машине, ключ непослушными руками в замок! Где ночевал Петров? Гостиница в центре, говорил, недалеко от прокуратуры. Из дорогих – одна рядом, через два светофора.
Доехать до маленькой гостиницы не удалось.
Мрачный гибддшный сержант, подпираемый сзади бойцом в черной форме с желтой табличкой «ФСБ» на спине, указал жезлом на объезд. Андреев уехал за угол, торопясь, пробежал двором, успокаивая шаг, подошел к гостинице с другого фасада.
За натянутыми сигнальными лентами – тонированная пассажирская «Газель», легковушки, синий с красной полосой «Фольксваген» - белым написано «Следственный комитет Российской Федерации».
На втором этаже небольшого здания – выбитые стекла. У подъезда – медики и накрытые простыней носилки с контуром безжизненного человеческого тела.
Заикаясь, Андреев тихонечко спросил у молодого полицейского с сержантскими лычками, крайнего в оцеплении:
- Чего тут такое, а? Террористы, что ли?!
- Какие еще террористы! Все под контролем, - Парень покосился на Андреева, принявшего глупый испуганный вид, - Бандита брали, сопротивление оказал. В новостях увидите…
Внутренности скрутило судорогой, пока шел обратно к машине. То ли не ел давно, то ли в голове помутилось, не понял. Остановился, блевал желчью в заросли жирной малахитовой лебеды.
- Где же общежитие университета? Нет, приемная комиссия! Там ведь она дежурила, думай, идиот! – хватил кулаком по жалобно скрипнувшей панели УАЗа, лихорадочно соображал. Время уходило, утекали минуты, таяла надежда найти Татьяну, застать ее в живых.
Кто-то тщательно заметал следы, если они были. Теперь уж не списать на кошмарный сон жуткую апокалиптическую историю. Нет свидетелей, не у кого спросить. А если происходящее – часть масштабного плана?
Сегодня не останется никого из тех, кто так трудно выживал в этом диком сне, и некому будет рассказать, предупредить о наступлении тьмы.
На улицах – ни одного ребенка! Вообще людей очень мало … А живые встреченные – быть может, они уже обратились? Только не понять этого до поры, до времени. Останется самому только – в дурдом на лечение…
Андреев сделал над собой усилие, отдышался, унял сердечную дрожь. Приемная комиссия – наверняка в главном корпусе университета. Да и бежала она в тот день именно по набережной, значит – туда!
Высоченные старые входные двери он распахнул на бегу, влетел в прохладный холл, немного пахнущий сыростью.
- Таня!!! Татьяна! – крикнул, эхо взлетело по широкой лестнице наверх, затерялось в коридорах.
Где-то рядом скрипнула дверь, шаркающими шагами приблизилась невысокая пожилая женщина с внимательными глазами:
- Вы что шумите, молодой человек? Вам кого нужно?
Вот эта самая тетя Аня, догадался Андреев. Вполне себе живая и здоровая, чистенькая старушка в вязаной кофте. Только, кажется, глаза слишком настороженные.
- Девушка у вас тут работает, Татьяна зовут. В приемной комиссии. Где она?
- Сегодня же воскресенье, - развела руками женщина, - Комиссия не работает. А вы кто такой, по какому делу?
- Татьяна где?! – с напором повторил Андреев, обходя вахтершу, оглядывая коридор: - Здесь она?
Старушка поджала губы, обиженно покачала головой:
- Вы тут не хулиганьте, пожалуйста. Я сейчас полицию вызову.
Из бокового крыла послышались отдаленные звуки движения и Андреев помчался по полутемному коридору туда, где виднелась приоткрытая дверь с падающим на вытертый линолеум пятном света.
Таня стояла посреди каморки с застеленной клетчатым одеялом кушеткой и столиком, на котором дымилась чашка с чаем и лежала пара карамелек. В спортивной маечке и шортах, с волосами, завязанными в хвостик, с детскими синими, широко распахнутыми глазами и маленьким, недоуменно округлившимся, ртом.
Андреев облегченно перевел дыхание, привалился к косяку, смотрел на нее счастливым пристальным взглядом. Жива! Жива девочка, значит, есть еще надежда у этого мира. И не имеет значения, что страшный сон оборачивается былью, поскольку – вот она стоит, настоящий, самый дорогой свидетель.
Она глядела на него первые секунды испуганно, молчала. Постепенно, будто всплывая на поверхность синих озер, в глазах Татьяны возникали искорки света, узнавала, вспоминала с болью и радостью.
Растерянно и робко шагнула навстречу, тоненьким голосом прошептала:
- Здравствуйте… Я вас ждала очень-очень долго!...
Андрееву было наплевать теперь на целый мир. Бездна не смогла поглотить его собственного ангела. Он подошел к ней и обнял бережно, будто боясь спугнуть свое абсолютное счастье.
- Я всегда хотел жить. Только, чтобы ты была рядом…
07.07.2016