Есть у меня один загадочный сосед с верхнего этажа. За 16 лет моего проживания мы встречались раз пять-шесть от силы. Мужику лет шестьдесят. Взгляд всегда опущен. Похож на отработавшего смену сантехника. Вместо приветствия буркнет что-то невнятное или кивнет, и бочком, бочком, скорее мимо. Объёмная, вязаная, серая шапка, надвинутая на лоб в любое время года, прикрывает огромную шишку на голове. Видимо, какая-то серьёзная несимпатичная штука, эта самая шишка…
По слухам, дверь он не открывает никому, на звонки городского телефона тоже не отвечает, а когда несколько лет назад умерла его мама (они долго проживали вдвоём), кто-то видел, как этот чудак выносит из квартиры громадные мешки со стеклотарой. Сообщество подъезда тут же поставило диагноз: «алкач» и шерлокохолмовский интерес старожилов к мужику понемногу угас.
Как-то, проснувшись глубокой ночью, выйдя на кухню, я услышала нежную незнакомую мелодию, будто кто-то играл на пианино, но так робко и деликатно, что это совершенно не мешало спокойствию окружающего мира. Скорее наоборот: гармонично дополняло тишину. Мне в ту ночь не спалось, и почти до утра я гадала, не страдаю ли слуховыми галлюцинациями, потому как не могла понять, из какого источника доносится музыка и кто этот неведомый мне музыкант.
Назавтра, путём несложного опроса я выяснила, что пианино может находиться только у моего соседа сверху.
Он играет почти каждую ночь, начиная ближе к рассвету. Я полюбила слушать его тихую грустную музыку. И если, рано проснувшись, я не слышу звуков пианино, мне сразу становится тревожно. И хотя я не знаю его подлинной жизни, а только дорисовываю придуманный портрет, мне отчего-то хочется плакать и ещё хочется придумать ему какую-нибудь другую, более счастливую судьбу, где нет никакой уродливой шишки и всесезонной серой шапки, а играть наверху будут непременно в четыре руки...