Лето 1967 года запомнилось семейной поездкой на Чёрное море в курортный посёлок Коктебель, в советское время известный, как Планерское. Там нас ждала уютная База отдыха химкомбината моего родного города. Наш химкомбинат, на котором работали мои родители, в середине шестидесятых годов процветал, ведь он был первый, кто начал выпускать дефицитные в то время стиральные порошки: «Новость», «Астра», «Кристалл», «Луч». Обладание дефицитом решала многие проблемы, комбинат смог получить от местных властей земельный участок на восточной окраине Планерского. Там и была построена База отдыха «Химик»: финские домики, столовая, хозяйственные постройки. Море было совсем недалеко, от входных ворот до пляжа расстояние не больше пятидесяти метров. Шестидесятые годы были временем процветания нашего комбината, что положительным образом отразилось на Базе отдыха, она расширялась и развивалась, строились новые спальные корпуса, росло число отдыхающих. Она было очень популярным местом отдыха для жителей нашего небольшого городка.
Со временем производство стиральных порошков в стране многократно выросло, они перестали быть дефицитом, а наш химкомбинат в этой товарной группе утратил статус монополиста. Тучные, денежные годы ушли навсегда, с конца семидесятых годов начался длительный период стагнации, которая в девяностые годы в новой экономической ситуации закончилась гибелью химического комбината. Он был распродан по кускам предпринимателям, а те сдали оборудование на металлолом, почти всё, за редким исключением. База отдыха вслед за химкомбинатом повторила его судьбу, в восьмидесятые годы она медленно чахла, а в середине девяностых годов была продана в частые руки. Она существует и до сих пор, называется Турбаза «Химик», но к нашему городу давно не имеет никакого отношения.
Та поездка к морю запомнилась забавной сигаретной историей, попыткой на паях с братом сделать на сигаретах небольшой бизнес. Мы в то время слегка покуривали, как и все наши уличные друзья, хотя мне было всего тринадцать лет, а брату на год меньше. Деньги на бизнес мы заработали, закупки товара были сделаны, но возникли серьёзные проблемы с реализацией, наш бизнес-проект лопнул, нанеся нам ощутимые финансовые потери. С той поры я хорошо усвоил, что предпринимательская деятельность не для меня, мне от неё надо держаться подальше. Правда, в начале девяностых годов к бизнесу, называемому челночным, пришлось ненадолго вернуться, жизнь заставила. Он помог пережить особо трудные времена и умер естественной смертью тогда, когда перестал приносить в нашу семью сколько-нибудь значимый доход.
Сигареты моего детства
Наш сигаретный бизнес начался с просьбы друзей по улице привезти им крымские сигареты. Как мы её выполнили, рассказ впереди, но пока несколько слов о своём табачном опыте в детском и подростковом возрасте. Первая попытка курения у меня состоялась осенью 1961 года, в самом начале моей учёбы в первом классе. Отец был заядлым курильщиком, это у него с войны. Курил, как и многие бывшие фронтовики папиросы. Сигарет с фильтром в те времена было очень мало, а сигареты без фильтра («Прима», «Дымок») были вреднее папирос, особым спросом они не пользовались. В целом по стране папиросным разнообразием народ не баловали, в магазинах нашего небольшого городка ассортимент был ограничен изделиями, которые изготавливались на ближайших табачных фабриках. На витрины выкладывали популярные в то время папиросы «Шахтерские», «Север», «Беломорканал» «Казбек», «Прибой» и некоторые другие. Мой папа курил папиросы «Шахтёрские» и много курил, начатые пачки папирос были разбросаны по всему дому. В те времена, в начале шестидесятых годов никто и не заикался о вреде табака, ибо борьба с курением началась в середине шестидесятых, курили везде и без ограничений, на детей никто не обращал внимания. Лишь бы дети сами не курили, а то, что они вдыхают табачный дым взрослых, так это было в порядке вещей. В гостиной нашего дома на столе стояла большая пепельница, всегда полная окурков, такую картину я видел во многих домах друзей моего детства. А по праздникам, во время обильных застолий все комнаты дома были в густом табачном тумане, как говориться в таких случаях, хоть топор вешай.
Наблюдая за отцом, когда он курил дома папиросы, мне казалось, что отец получал от этого процесса какое-то совершенно невероятное удовольствие. Я был заинтригован и когда остался дома один (родители были на работе, брат в Детском саду), то решился выкурить папироску. Придя домой из школы, я прямо в школьной форме схватил начатую пачку папирос «Шахтёрские», спички и помчался к южной стене нашего дома, где густо росла чёрная смородина. Спрятавшись в кустах, я достал папиросу, чиркнул спичкой и сделал затяжку. Ожидаемого удовольствия я не получил, напротив, было очень противно. Хотелось тут же выбросить эту гадость, но я, преодолевая отвращение и чувствуя себя взрослым, докурил папироску до конца и закопал окурок. Возвращался разочарованный, я так и не понял, зачем взрослые курят эти мерзкие папиросы. Неудачный опыт сделал своё дело, до шестого класса я ни разу не закурил.
Наступили подростковые времена со своими интересами и забавами, хотелось быстрее походить на взрослых. Первый и самый лёгкий шаг к взрослой жизни - это начать курить. К середине шестидесятых годов отношение к табаку в СССР изменились, началась первая волна борьбы с курением. Детям до шестнадцати лет уже могли отказать в покупке табачных изделий, но часто было достаточно сказать, что сигареты покупаешь отцу и пачка у тебя в кармане. Наша детская уличная компания начала покуривать с лета шестьдесят шестого года, якобы для борьбы с комарьём, которого по вечерам было много. На самом деле, мы, таким образом, приобщались к взрослой жизни, подражая старшим ребятам с улицы. Поначалу я стрелял сигаретки у друзей, а затем с весны шестьдесят седьмого года начал покупать сигареты самостоятельно. Конечно же, покупал их вдали от дома, чтобы соседи по улице или продавцы ближайшего к нам магазина не сообщили о покупке сигарет моим родителям.
К этому времени в Советском Союзе в продаже появились первые болгарские сигареты фирмы «Булгартабак», более качественные по сравнению с советскими сигаретами. Разумеется, мы стали курить их, хотя в те времена некоторые из них в нашем небольшом городке найти было трудно. Совершенно свободно в продаже были сигареты без фильтра «Шипка» и «Солнце», но нам хотелось с фильтром, как у западных кинозвёзд из фильмов, которые показывали в кинотеатрах. С такими сигаретами были определённые проблемы, они на прилавках не залёживались, их быстро раскупали. Относительно доступными были болгарские сигареты с фильтром «Плиска», а наиболее недоступными – элитные сигареты с жёсткой пачке «ВТ» (БэТэ, сокращение от названия фирмы «Булгартабак»). Последние стоили очень дорого, порядка 60 копеек (цена сигарет «Солнце», к примеру, была всего 12 копеек), но купить их в свободной продаже было совершенно невозможно. Достать «ВТ» можно было только по большому блату, курили их избранные. Кстати, в народе название сигарет «ВТ» иронично расшифровывали как «Бычки Тротуарные», ибо простому человеку они были доступны лишь в виде окурков на тротуаре. Самому испробовать их мне так и не пришлось, хотя в те времена этого очень хотелось. Чуть позже, в начале семидесятых годов, ассортимент болгарских сигарет с фильтром существенно расширился: «Родопы», «Ту-134», «Опал», «Стюардесса» и многие другие. Сигареты с фильтром стали массово стали выпускать и советские табачные фабрики, курящая публика нашей страны повсеместно перешла с папирос на сигареты. Папиросы постепенно исчезли из продажи, безвозвратно.
Однако в 1967 году сигаретное изобилие ещё не наступило, качественные сигареты с фильтром были в дефиците. Когда друзья по нашей улице узнали, что в августе месяце мы с братом едем в Планерское, то ту же сделали заказ на крымские сигареты. Сигареты «Золотой пляж» феодосийской табачной фабрики многие успели испробовать и они понравились. Нам пообещали взять крымские сигареты с наценкой и не только «Золотой пляж», но и другие тоже. Дело обещало принести прибыль, как нам с братом тогда казалось. Оставалось найти первоначальный капитал для закупки партии сигарет, случай для этого вскоре представился.
Наша первая зарплата
Перед поездкой к морю, папа, который в то время был начальником Жилищно-коммунального отдела (ЖКО) Химкомбината, предложил нам с братом поработать у него недельку по четыре часа в день, чтобы мы могли заработать карманные деньги, которые нам пригодились бы в Крыму. Мы согласились, наивно поверив в том, что нас действительно примут на работу, и будут платить настоящую зарплату. В один из июльских дней, мы с папой пришли к нему в отдел, там он отдал нас с братом под начало своему заместителю, тот временно стал нашим наставником. В основном мы наводили порядок во внутреннем дворе ЖКО: убирали мусор, подметали, переносили ящики с места на место, работа была не тяжёлая, но совершенно не интересная. Дня три мы отпахали по полной программе, но затем у нашего наставника начались проблемы с обеспечением нас фронтом работ. В последние два дня мы больше отдыхали, чем работали. В последний день работы нас пригласили в кабинет нашего наставника, там мы подписали некую ведомость (потом выяснилось, она была липовой) и получили наличными по десять рублей на каждого. Все трое были очень довольны, мы с братом потому, что получили по тем временам приличные деньги, а наш наставник был рад тому, что его от нас избавили, это поручение ему явно не нравилось.
На самом деле, в Советском Союзе детский труд был запрещён, на работу могли взять только при достижении шестнадцати лет. Конечно, бывало, подростки зарабатывали себе на карманные расходы, но делалось это неофициально, деньги платились наличными без всяких ведомостей. Обычно, это было работа, на которой много не заработаешь, поэтому на такую работу взрослые обычно не шли. Так, в нашем городке подростки, к примеру, сбивали деревянные ящики на продуктовой базе. Работа была сдельная, сколько в день собьёшь ящиков, столько тебе и заплатят. Свою долю получали и работники базы, которые выдавали чужую работу за свою, часть денег они отдавали тем, кто ящики изготавливал, остальные брали себе. И те, и другие были вполне довольны. Ну, а как же мы с братом, которые в свои двенадцать-тринадцать лет получили свою зарплату по ведомости, как нам это удалось? Ответ на это вопрос очень простой, папа в качестве нашей зарплаты отдал свои собственные деньги, а ведомость была липовой бумагой. Как потом отец признался, что он и так хотел нам с братом дать по десятке перед поездкой в Планерское, но решил приучить нас к труду. А мы, по своей детской наивности, поверили, что мы эти деньги сами заработали, чем были очень горды. Безусловно, я был разочарован открывшейся правдой, но, в свою очередь, не стал рассказывать отцу, что больше половины его денег мы растратили на сигареты, он об этом до конца своей жизни так и не узнал. Я и сейчас не очень понимаю, зачем он устроил нам липовую работу в своём отделе, у нас дома во дворе тоже было чем заняться. Поработали бы дома, да получили бы от родителей по червонцу на брата, было бы для нашего домашнего хозяйства больше пользы. Есть, однако, у меня подозрение, что таким образом наш папа, решил продемонстрировать своим подчинённым, какие у него трудолюбивые дети. Была у нашего папы такая слабость, он любил похвалиться своими сыновьями.
Отдых в Планерском образца 1967 года
Наступил август, наша семья впервые в полном составе поехала отдыхать на Черное море. Поезд привёз нас в Феодосию, далее мы добирались до Планерского на маленьком служебном автобусе Базы отдыха «Химик». Поездка на автобусе запомнилась одним маленьким происшествием. По дороге нас остановили, всех высадили из автобуса и нам объявили, что в районе эпидемия ящура (почти по фильму «Кавказская пленница»). В 1967 году ящур свирепствовал по всей Европе, к карантинным мероприятиям тогда отнеслись со всей серьёзностью. Люди тоже были в группе риска, хотя эпидемия ящура была опасна в первую очередь для домашних животных. Прививки нам делать не стали, однако всем пассажирам автобуса пришлось пройти по дорожке из опилок, пропитанных некой жидкостью с очень неприятным запахом. Нас всех, таким образом, продезинфицировали, пассажиры нашего автобуса перестали представлять опасность для местного крупного рогатого скота.
Мы заселились в отдельную комнату новенького финского домика, наш коктебельский отдых начался. В те времена середины шестидесятых годов местность вокруг выглядела весьма экзотично. Базу окружал пустырь, который в 1967 году был полностью занят палатками туристов, именующих себя дикарями, с автомобилями и без оных, с какими-то домиками, которые наспех сколотили мелкие предприятия для отдыха своих работников. По вечерам пустырь был весь в огоньках от света свечек, фонариков и примусов. Повсеместно приготовлялась кустарным образом пища, до поздней ночи стоял шум, словно на базаре. Было стойкое ощущение, что мы окружены дикими племенами.
Через два года в 1969 году в Причерноморье случилась эпидемия холеры, вследствие чего «дикий туризм» в Крыму оказался под запретом, палатки на пустыре исчезли, переместившись в открывшийся по соседству с нами кемпинг. Там для автомобилистов создали вполне приемлемые по санитарным нормам условия, разумеется, не бесплатно. Мелкие базы отдыха, без столовых, душевых, медпункта и без прочих объектов цивилизованного отдыха были повсеместно ликвидированы. Нашу Базу отдыха «Химик» не тронули, с той поры она и прилегающий к ней кемпинг выглядели одинокими оазисами среди пустыни, пустырь очень долгое время ничем не застраивали. Сейчас всё совсем не так, окружённая новыми шикарными туристическими сооружениями, Турбаза «Химик» выглядит убогим пятачком. Времена изменились.
От нашей базы до песчаного с галькой пляжа не более пятидесяти метров, что было чрезвычайно удобно. Дорога с пляжа в столовую или в свою комнату и обратно занимала минуты, ничто не отвлекало от полноценного времяпрепровождения у моря. Но это у взрослых, для которых главным был загар. У мальчишек свои интересы, искупавшись, мы бежали на базу, играя с новыми друзьями в настольный теннис, в футбол или в бильярд. Вдоволь наигравшись, бежали вновь к морю, искупаться и что-нибудь перекусить из фруктов, которые приносили на пляж родители. Потом опять к своим приятелям. Вечером мальчишки сбивались в стаю и отправлялись на поиски приключений, на море и в посёлок. Так проходили день за днём, нам нравился такой отдых
По утрам я или брат, по очереди, шли в ближайший к нам газетный киоск на набережной, чтобы купить свежую прессу, от нашей базы минут пятнадцать пешком. Желающих приобрести газетно-журнальную продукцию было много, её на всех не хватало, поэтому очередь занимали ранним утром, часа за два до прибытия в киоск свежей прессы. Мне нравилось это занятие, я занимал очередь и отправлялся на прогулку по Планерскому, получая он неё истинное удовольствие, особенно когда прогуливался по набережной. Я обожал Планерское в ранние утренние часы: безветренная погода, яркое и ласковое солнце, тихое и спокойное море, сказочный Кара-Даг в серой дымке, малолюдные пляжи и набережная. К кафешкам на набережной подкатывали с ароматом свежей выпечки грузовые мотороллеры и мотоциклы, ведомые симпатичными молодыми людьми обоего пола. Постепенно отдыхающие выползали из своих спальных корпусов, шли на пляжи или в кафешки, на набережной становилось людно и шумно, а солнце начинало припекать. Утренняя идиллия исчезала, уже хотелось домой, к этому времени привозили прессу. Купив с полдюжины газет (для себя Советский спорт) я возвращался с чувством исполненного долга, свежей прессой семья на день была обеспечена. Газеты тогда были для нас основными источниками информации. Один единственный телевизор в столовой включался только вечерами, но мы, мальчишки подросткового возраста, его не смотрели. Вечерами мы находили для себя более интересные занятия, чем сидение со стариками у телевизора, скучно нам не было.
Новые друзья
В одну смену с нами отдыхала семья Головчанских: Анатолий Акимович, Анна Фёдоровна, маленькая дочка Лариса. До этой поездки для моих родителей они были просто знакомыми, совместный отдых в Планерском навсегда сделал их близкими друзьями. Дружба продолжалась до самого последнего дня их жизни. В Планерском взрослые представители обоих семей всюду были вместе, соответственно вместе были и их дети. Взрослые попросили нас братом опекать маленькую Ларису, однако я сразу дал понять малышки, что эта просьба взрослых относиться только к моему брату, а у меня есть более важные дела. Я наслаждался свободой, а вот моему брату досталось роль воспитателя маленькой Ларисы, она не отходила от Толика ни на шаг. Бывало, нам с братом по делам надо было идти в посёлок, а Лариса со слезами его не отпускает, обещая пожаловаться на него своей маме. Сцена под названием «не уходи, а то я обижусь и не буду с тобой дружить» длилась обычно продолжительное время, заканчиваясь обещанием Толика скоро вернуться. Я же стоял в сторонке и посмеивался, у меня таких проблем как у брата не было. В 1968 году, через год после Планерского, в семье наших новых друзей появится вторая дочка Ирина, наш папа станет её крёстным отцом. С той поры семья Головчанских стала для нашей семьи почти родной. Дружбу родителей наследовали дети, хотя до уровня дружбы наших родителей мы, их дети, не дошли. Тому причина расстояние, которое нас разделяет. Тем не менее, наши новые семьи тоже породнились, в 1985 году мой брат и Лариса станут крёстными родителями нашего сына.
Недалеко от нашей базы отдыха стояла автоцистерна-полуприцеп, там продавали на разлив коктебельское сухое вино, которые наши родители в компании с Анатолием Акимовичем и Анной Фёдоровной попивали в нашей комнате. Взрослые приносили бидон с сухим вином, доставали чемодан с вялеными бычками, купленные на рынке в Феодосии, и начинали пиршество. У детей был свой стол, разумеется, не с вином, а с газировкой, но главной вкуснятиной были бычки. Дети их смаковали с тем же удовольствием, как и взрослые. С той поры вяленые бычки я обожаю и не упускаю случаю купить их, хотя в продаже они бывают редко.
Месяц счастливого отдыха в Планерском промелькнул, как одно мгновение. Уезжать из ставшего любимым курортного посёлка с его тёплым, ласковым морем очень не хотелось, но куда деваться, жизнь продолжалась, надо было возвращаться домой. До первого сентября оставались считанные дни, лето было на исходе, а впереди маячили скучные школьные будни. Нам очень хотелось сюда вернуться, и вновь в полном составе, всей семьёй. Такое мы загадывали желание, бросая монетки в море. Увы, этим мечтам не суждено было сбыться. Следующее лето пропадёт из-за моей глупой шалости, в результате чего на целый месяц моя нога была упакована в гипс, а остаток лета я долечивал ногу, чтобы избавится от хромоты. Летом 1969 года совместный семейный отдых получился, но не в Крыму, а на Кавказе. Он тоже оставил о себе добрую память, особенно тем, что мы тогда повидали интересные курортные города и посёлки: Леселидзе, Гантиади, Гагры, Адлер и Сочи. Однако, по моему мнению, та поездка во многом уступала нашему отдыху в Планерском в августе 1967 года. Вскоре наступили студенческие времена, нам для отдыха на море родители были уже не нужны. Вновь я приехал в Планерское, в компании своих близких друзей, только в 1974 году.
Крах сигаретного бизнеса
У нас с братом в Планерском было ещё одно тайное от родителей занятие, а именно закупка партии феодосийских сигарет для своего бизнеса. Обычно закупки я делал по утрам, когда уходил за прессой. Занимал очередь в газетном киоске и начинал большой обход местных торговых точек. По-другому было нельзя, подросткам давали не более одной пачки сигарет в руки, и далеко не везде. Кроме того, было желание найти новые редкие виды сигарет, хотя нам заказывали только «Золотой пляж». И находил, с разнообразием сигаретного ассортимента был полный порядок, я увлёкся самим этим процессом, будто собираю коллекцию марок, а не сигарет. К концу смены у нас с братом было около пятидесяти пачек сигарет, которые мы неведомым образом умудрялись прятать в сумках со своей одеждой. Сигареты благополучно привезены домой, но продавались они с трудом, наш бизнес явно не заладился. Большую прибыль получить не удалось, почти всё продали за номинальную цену, кое-что выкурили сами, в остатке осталось около трети привезённых сигарет. Они хранились на чердаке нашего дома в старой гитаре.
Катастрофа произошла в октябре, когда я учился в первую смену и был дома. Брат в это время был в школе, он учился во вторую смену. Папа пришёл с работы, по домашним делам полез на чердак и обнаружил там тайник с сигаретами. Поскольку брата дома не было, то к ответу он призвал меня. Конечно, отец мог бы дождаться Толика и устроить нам допрос с пристрастием, каждого по отдельности. Скорее всего, тогда он поймал бы нас на противоречиях, и докопался бы до истины. Однако он это не сделал, а я сразу сообразил, что впутывать своего брата будет себе дороже, пусть допрос будет только для меня одного. Пока отец с гитарой в руках спускался с лестницы, ведущей на чердак, я сочинял историю, в которую папа мог поверить, мне это удалось.
– Чьи это сигареты? – строго у меня спросил папа, спустившись с чердака.
– Они не мои, – невозмутимо ответил я, сохраняя абсолютное спокойствие.
– Тогда чьи?
– Мне их дали знакомые старшеклассники на хранение, им в своих квартирах негде их прятать от родителей.
– Так это чужие сигареты? – удивился отец.
– Да.
– Немедленно отдай их своим приятелям, нечего их здесь держать.
– Не могу, я же обещал их хранить, – продолжал я врать своему отцу, играя роль наивного простака.
– И что? Если ты их не отдашь, то я сам верну эти сигареты, и не твоим друзьям, а их родителям. Это понятно?
– Да, папа, я тебя понял. Завтра же всё отдам.
– Тогда забирай, – отец отдал мне гитару, и отправился вновь на чердак.
Инцидент был исчерпан, папа явно поверил в мою выдуманную историю. Если бы он нас разоблачил, то неприятностей у нас было бы выше крыши, особенно для меня, как старшего брата. Меня всегда в доме считали источником всякого рода неприятностей, так оно на самом деле и было. Пришёл брат из школы, мы с ним устроили тайное совещание, быстро придя к общему мнению, что от сигарет надо немедленно избавляться. На следующий день я сложил оставшиеся пачки сигарет в портфель, и в школе на переменках стал раздавать их своим друзьям. Те были крайне удивлены, но от сигарет никто не отказался. Так закончился наш табачный бизнес. Вскоре я завязал и с самим курением, возвратившись к нему только к концу учёбы в Университете. Сигареты я больше не курил, предпочитая трубку. Процесс курения трубки с хорошим табаком – это райское наслаждение, особенно тогда, когда тобой овладевает меланхолия. Выкуришь трубочку, поразмышляешь над превратностями своей судьбы, и настроение уже другое, меланхолия улетучилась вместе с табачным дымом. Трубка – хорошее средство от тоски, куда лучше водки.
***
Я с особым чувством вспоминаю иногда наш семейный отдых в Планерском в 1967 году, в краю с красивым поэтическим названием Коктебель. Тёплое море, ласковое солнце, ясное безоблачное небо, нежное дуновение ветерка, сказочные горы Кара-Дага и ощущение счастья: истинного, яркого и неподдельного. Всего в Коктебеле я отдыхал семь раз, и только дважды был там по-настоящему счастлив: в первый наш приезд в 1967 году, и в последний в 1993 году. В обоих случаях мы отдыхали семьёй в полном составе, вместе родители и дети. Формула счастья была проста, рядом были те, кого я любил, а они любили меня. В остальных случаях, качество отдыха находилось в широком диапазоне, от вполне приемлемого до абсолютно провального, это когда я пожалел, что вообще приехал на море. И чудесный Коктебель здесь совершенно не причём, восприятие разное, а оно зависит от тех, кто рядом с тобой. Пока есть ощущение, что тебя любят, тогда всё прекрасно и всё замечательно. Однако в реальности случается совсем по-другому, вот тогда счастье, к которому ты стремишься, исчезает, оно оборачивается своей противоположностью. Яркие краски Коктебеля тускнеют, приходит тоска и ощущение, что всё вокруг в мрачном чёрном цвете: море, солнце, небо и горы. Так в моей жизни однажды было, к сожалению.
2016
Иллюстрация: 1) Общий вид курортного посёлка Планерское (Коктебель) в шестидесятые годы; 2) Восточная окраина посёлка в конце шестидесятых годов, слева на снимке видны финские домики Базы отдыха «Химик».