Я оторвался от пресного жаркого, строго и недовольно посмотрел на рассерженного царя, давая понять, что не боюсь, его власть на меня не распространяется. Какого черта церемонюсь с ветхозаветным царьком? Достал из-под халата солонку, посолил жаркое себе и Снофрет, и снова спрятал в кармашек костюма.
— Это ты намереваешься из-за девчонки поссориться со мной, лишаешься моего покровительства. Многие на твоём месте были бы рады оказать мне любую услугу. Благодарят, когда я им это позволяю. Неужели, не боишься моего гнева? Неразумный! Мне стоит лишь слово произнести телохранителям, и ты будешь стоять на коленях, биться лбом о землю и молить меня о снисхождении. Ты что сейчас сделал?
— Посолил мясо. Почему на столе нет соли? Рядом Солёное море, а на столе пусто.
— Зачем она нужна? Соль горькая. Мясо мы едим с горькими травами, подливой из слив. Попробуй. Подлива в чашке, травы рядом лежат.
Я попробовал. Обмакнул мясо в густую подливу. Действительно, вкусно. Не знал. Снова достал солонку и присолил небольшой кусок мяса на общем блюде.
— А теперь ты попробуй.
— Хочешь отравить?
— Я же ем. Не хочешь, я съем, или отдам Снофрет, ей понравилось.
— Нет уж.
Соломон взял пальцами кусок мяса и осторожно надкусил, прислушиваясь к ощущениям. Разжевал и расплылся в довольной улыбке. Половину куска протянул младшей жене.
— Милка, попробуй. Изумительный вкус. Мясо стало намного сочнее. Не ожидал. Завтра же пошлю слуг к Соленому морю. Привезут на осле два мешка соли.
— Когда доставят соль, её нужно мелко растолочь и при употреблении не переусердствовать. Не сыпать в блюда слишком много. Не пересаливать, иначе, действительно, будет невкусно.
— Я учту. Похоже, ты многое знаешь и умеешь. Мне такие люди нужны. Артём, оставайся при дворе моим советником. Я дам тебе много золота. Сможешь построить каменный дом, купить виноградник, завести гарем из дочек высокопоставленных чиновников.
Я чуть было не спросил: Хоть одна из них сравнится красотой со Снофрет? Но, вежливо, незачем множить врагов, произнес:
— Соломон, спасибо за лестное для меня приглашение. Но вынужден отказаться. Не люблю долго жить на одном месте. Надоедает. Быстро становится скучно.
— А как же Снофрет? Захочет ли всё время с тобой бродить? Понравится ли ей кочевая жизнь?
Я переглянулся с девушкой. Она тихо проговорила:
— С тобой до конца. Готова в кровь разбить ступни о камни, но не отстану. Помехой не буду.
Я посмотрел на царя и развёл руками, мол, ты услышал.
— Жаль, что ты отказываешься. Мои слуги довольны моими щедротами, не ропщут.
— Не сомневаюсь, Соломон. Иначе и не должно быть. С обиженными слугами господину постоянно приходится быть настороже, жить с оглядкой.
Царь приподнял бровь, удивлённо взглянув на меня, — последние слова можно было принять за скрытую угрозу. Слуги зажгли масляные светильники — приближался закат, в помещении потемнело, фигурки богов сливались со стенами, лишь их глаза таинственно поблескивали мистическим отражённым светом.
Я заметил, что Снофрет уже насытилась, перешла к жареным орехам в медово-винной облатке. Вкусно. Я тоже перепробовал все выставленные деликатесы. Фигурные медовые коврижки, присыпанные маком. Инжир, фисташки, переспевший гранат с рубиновыми зёрнами на изломе, ещё какие-то незнакомые плоды.
— Ты долго собираешься у меня гостить?
Вопрос царя застал меня врасплох. Я задумался. Соломон уже был для меня неинтересен, скучен и предсказуем. Того, что я увидел за последние два дня, хватило, чтобы составить общее представление о жизни ветхозаветных евреев. Войны и потрясений в объединённом царстве пока не было. Всё, как и описано в Библии. Соломон не воинственный царь, но неплохой хозяйственник и дипломат, коль сможет удержаться у власти сорок лет.
Не сомневаюсь, вслед за мной, когда-нибудь, придут и другие разведчики, которые помогут составить более полную картину. За три скоротечных отпущенных мне месяцев я должен узнать и увидеть как можно больше. Моя цель — Греция. Но об этом Соломону знать не обязательно. Примирительно произнес:
— Если не возражаешь, завтра с утра отправлюсь в путь. Посещу Иерихон, Хеврон, потом Египет.
— Что же, это твоё право, куда идти. Желаю спокойных переходов. На дорогах много разбойников, часто нападают на беззащитных путников. Не боишься, стать рабом?
— Всё в руках божьих. Спасибо, Соломон, за предупреждение. За ужин, гостеприимство и возможность разговаривать с тобой, особая благодарность. Я рад нашей встрече и надолго запомню её.
Я омыл пальцы в серебряной чаше с крупными розовыми лепестками на поверхности воды и ладонью вытер жирные губы, — до салфеток и полотенец здесь ещё не додумались, непозволительная роскошь. Снофрет повторила мои действия и, как примерная девочка, положила руки на колени.
— Слуга проводит вас в гостевую комнату, — сказал Соломон, окидывая Снофрет тяжёлым, пристальным взглядом.
Его жёны в разговор не вмешивались. С поджатыми губами настороженно следили за всем происходящим.
— Спокойной всем ночи, — машинально, по-привычке пожелал я, вставая из-за стола, и вместе с Снофрет пошел за слугой на выход в ночной двор.
Вселенская темь! Вокруг ничего не видно, лишь угадывалось. Забор с уже закрытыми воротами. Фигуры сидящих стражников едва угадывались, чутко спать будут тут же, на земле. Вряд ли, у них строгая дисциплина. Звёзды яркими проколами сияют на небосводе, очерчивая прямыми линиями крыши с раскидистыми над ними пальмами и высоченными пиниями.
Молодой слуга, прикрывая ладонью трепетный огонь в плошке, проводил нас в соседнее западное здание, где в коридоре на канделябре чуть светились красные огоньки. Гостевая комната располагалась на первом этаже в левом торце. У первой же двери с шерстяным пологом, слуга остановился и передал мне в руки светильник:
— Отдыхай, господин. Если что понадобится, хлопни в ладоши. Я на всю ночь у твоих дверей.
Небольшая комнатушка в двенадцать квадратных метров. Низенький столик с кувшином воды, рядом с широкой медной чашей, куда я и поставил светильник. В дальнем углу на земляном полу спальное ложе прикрыто грубой холстиной. В изголовье два войлочных валика диаметром в тридцать сантиметров, тростниковая циновка на полу.
Я уже знал, что здесь спят одетыми. В чем ходил днем, в том и спишь. Удобно. Не нужно утром и вечером переодеваться. Летом одеяла без надобности, и без того ночью жарко. Зимой укрываются овчинными шкурами, войлочными одеялами. Под потолком посередине стены вместо окна узкая отдушина, в ней видны мерцающие звёзды над чёрными кронами деревьев.
Снофрет присела на ложе, опершись назад руками, и с любопытством смотрела на меня, с недовольной миной оглядывающего невзрачную комнату, шершавые неоштукатуренные стены известняка, потолок из толстых и уже рассохшихся сосновых досок с довольно заметными расщелинами между ними, пальцы можно просунуть.
— И всё это называется царской роскошью?! — язвительно воскликнул я. — Где палаты белокаменные, чаши златокованые, перины пуховые? Впрочем, последнее из другой оперы. Забираю эти слова назад. — Выглянул за дверь.
Слуга уже сидел на корточках, прислонившись затылком к стене. Сонно и равнодушно взглянул на меня, мол, скоро ли угомонишься.
— Тебя как звать?
— Маллух, господин, — ответил он, нехотя приподнимаясь. — Тебе что-то понадобилось?
— Что ты знаешь о Милке, жене Соломона? Как давно она у него? — для разговорчивости дал ему в руку серебряное кольцо.
— Два месяца. Раньше она была женой телохранителя Валака.
— И где же он сейчас?
— На рудниках Эйлата. Валака обвинили в причастности к заговору против царя.
— Обвинение было справедливым? Как ты думаешь?
Ещё одно кольцо перекочевало в его руку и тут же, нанизалось на безымянный палец. Маллух довольно улыбнулся и хитро посмотрел мне в глаза:
— Ты же, видел Милку. Даже если не было такого заговора, его легко можно придумать. Вирсавия ей покровительствует. Судьбы схожи.
— Почему Милка столь разительно от всех отличается? Откуда она?
— Милка младшая дочь скифского царя, которого наш военачальник Харий разбил в северном походе за оловом, одиннадцать лет тому назад. Всех пленных умертвили, чтобы не осталось мстителей, а её пожалели из-за необычной для семитов красоты. Стала приёмной дочерью Хария, потом вышла замуж за царского телохранителя. Тогда-то Соломон её и приметил. Не дал им и месяца пожить вместе, — сожалея, добавил Маллух.
— А ты женат?
— Конечно, господин. Но за свою жизнь я спокоен. Мне копи Эйлата не угрожают.
Мы обменялись понимающими улыбками: красивую жену не всякий может себе позволить, от них все житейские неприятности.
— Это утешает. Ступай спать, Маллух. Ты здесь нам не нужен. Обойдёмся без свидетелей. Соломону скажу, что я тобой доволен.
— Слушаюсь, господин. Ты очень добр.
Слуга согнулся в поклоне и удалился к выходу в тусклом освещении настенного канделябра с масляными светильниками. Зачем надо было из другого здания нести с собой зажжённый светильник? Нераздумывающий алгоритм действий. В доме стояла тишина и сонный покой, часто прерываемый звоном цикад, далёким истеричным лаем собак и лёгким шорохом стремительно пролетающих невидимых летучих мышей.
Я вернулся в комнату, поправил складки пыльного шерстяного полога на дверном проёме, скинул с себя всю одежду на тростниковую циновку, кроме массивных браслетов с технологической начинкой, обруч с телекамерами запрятал под самый низ вороха — всё на расстоянии вытянутой руки, в случае чего: разведчик должен быть готов к любым неожиданностям.
— Тебе так сильно понравилась Милка, что понадобилось расспрашивать слугу? — тихо спросила Снофрет. Голос натянут обидой.
Я улыбнулся девушке, рывком снял с неё грубое платье и опустился рядом, притянул податливое тело и поцеловал в шею возле ключицы.
— Не ревнуй. Ты красивее Милки. Просто я удивился, когда увидел блондинку. Не ожидал. У неё славянские черты лица, светлые волосы. Слова Маллуха всё объясняют. Выходит, её доля горше твоей — стала сиротой ещё ребёнком. Соломон пошёл по стопам отца, отнял у подчиненного красивую жену. Это его не красит, то есть не оправдывает. Запомни, Снофрет, если твой мужчина оглядывается на проходящую мимо женщину, то это не означает, что он собирается тебя бросить и устремиться за новой, он, всего лишь, проявляет закономерное любопытство. Красивых женщин не так уж много на земле. А красивых мужчин ещё меньше.
— Вы в красоте не нуждаетесь, — томно прошептала в ухо Снофрет.
— А в чём же? — удивился я. Неужели здесь царствуют другие критерии?
— У тебя есть всё, чтобы обворожить любую женщину.
— Поточнее нельзя?
Что ещё нужно влюбленным, кроме крыши над головой и спокойного уединения, чтобы никто не вмешивался в интимные дела, как это было днём? Преподавать уроки любви так сладостно и приятно! Порадовался, что услал Маллуха, негоже кому-то слушать обоюдные страстные стоны и слова любовной нежности.
Мы успокоились и замолчали, едва ли не под утро. Ощутив жгучее слипание век, я успел натянуть на голову обруч, пожелать любимой, спокойной ночи, и моментально провалился в омут цветных сновидений, где хаотично и замысловато перемешались все дневные впечатления.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/09/423