Идейность, мировоззрение в литературе.
Художник слова не может быть пассивным созерцателем жизни. Интерес к миру и людям и стремление их понять проявляются у писателей разных литературных течений. И писатели фантасты исследуют общество.
Два полюса: 1смелое обобщение жизненных ситуаций и 2безучастное пассивное созерцание окружающего – несовместны в настоящей литературе.
«Созерцание» - описание одного лишь события, как таковое, не приносит сколько-нибудь значительных результатов. Не надо бояться обобщений, гипотез и теоретических суждений. Есть рассказ Анатоля Франса про ученого-физиолога Мажанди: «Мажанди производил множество опытов без всякой пользы. Он страшился гипотез, как причины заблуждения… он вскрывал ежедневно собак и кроликов, но без всякой… идеи и не находил в них ничего по той простой причине, что ничего не искал». Эти остроумные суждения А. Франса имеют отношение к литературе. Они говорят о значении целеустремленности, как для ученого, так и для художника слова.
Писатель, фиксируя события, происходящие в обществе, должен сделать выводы из объединения похожих фактов, которые неоднократно повторяются.
Типизация явлений жизни находится во взаимодействии с творческой целеустремленностью писателя, с его идеями, с его художественными исканиями. Подъем или упадок в развитии литературы и искусства тесно связаны с общими взглядами художников на мир, с широтой и глубиной идейно-творческого охвата явлений жизни.
Интересно писал об этом. Еще Стендаль: «Итальянское искусство упало с высоты вовсе не потому, что, как обычно полагают, - его покинуло высокое дыхание средневековья, что недостает гениальных творцов…. Гений всегда живет среди народа, как искра в кремне, - необходимо лишь стечение обстоятельств, чтобы эта искра вспыхнула из мертвого камня. Искусство пало потому, что нет в нем той широкой мировой концепции, которая толкала на путь творческой работы прежних художников. Детали формы и мелочи сюжета, как бы художественны они ни были, еще не составляют искусства, подобно тому, как идеи, хотя бы и гениальные, еще не дают писателю права на титул гения или таланта. Чтобы им стать, надо свести круг воззрений, который захватил бы и координировал весь мир современных идей и подчинил бы их одной живой господствующей мысли. Только тогда овладевает мыслителем фанатизм идеи, то есть яркая и определенная вера в свое дело, без которой ни в искусстве, ни в науке нет истинной жизни».
Большие идеи вдохновляют художника на творческое искание, освещают ему дорогу к вершинам искусства. И хотя великие идеи сами по себе не создают таланта, - но талант, владея ими, создает высокие ценности в искусстве.
В связи с приведенной цитатой, можно сказать: разве у нас нет писателей безусловно талантливых(?), которые владеют способностью создавать художественные сюжеты, красиво описывают окружающую природу, обстановку и события? Есть одаренные писатели и их много. Тогда: по аналогии – искра из кремня вылетает тогда, когда по нему ударит железный привод кресала.
Одаренный писатель может накопить большие знания, касающиеся той или иной сферы жизни, быть весьма осведомленным человеком в той или иной области, и, тем не менее – при отсутствии широкого взгляда на жизнь, - он оказывается бессильным раскрыть существенное в действительности.
Хороший пример из критики Н. Г. Чернышевским произведения В. И. Даля «Картины из русского быта». Никто не откажет в таланте Далю, который собрал знаменитый Словарь. Но Чернышевский отметил, что важнейший недостаток его народных рассказов состоит именно в том, что писатель не обнаружил глубокого и верного понимания народной жизни. Чернышевский сказал, что Даль владеет огромным запасом сведений о народной жизни, но: «он знает народную жизнь, как опытный петербургский извозчик знает Петербург»; ему известны отдельные переулки и улицы, но настоящего представления об облике города в целом, его характере, особенностях он не имеет.
Еще пример, из написанных современными нашими «писателями» (почему в кавычках, потому что сомнительно): был рассказ мемуарного типа о своем детстве, когда писательница вспоминала свое – «мы ходили яблоки воровать по соседним садам» и много чего еще они делали, но ни выводов, ни замечаний в рассказе не нашлось: хорошо ли «яблоки воровать»? И отношение к событиям ни как не прокомментировано автором. Принято, будто читатель сам должен «додумать», но ни намека не было на предпосылки «додумывания», шло просто перечисление событий.
Известный Максим Горький, именем которого назван институт литературы, описывает свои творческие искания в начальный период литературной деятельности в рассказе «Читатель». «Я открыл в себе, - писал М. Горький, рассказывая о встрече писателя с взыскательным читателем, - немало добрых чувств и желаний, немало того, что обыкновенно называют хорошим, но чувства, объединяющего всё это, стройной и ясной мысли, охватывающей все эти явления жизни, я не нашел в себе…».
В суждениях от имени читателя в рассказе Горький выразил свое тогдашнее понимание литературы, её общественного назначения. Отрицательное отношение читателя вызывает описательная, бескрылая беллетристика, вот как «читатель» говорит: «Загромождая память и внимание людей мусором фотографических снимков с их жизни, бедной и событиями, подумай (обращаясь к писателю), не вредишь ли ты людям? Ибо, - сознайся! – ты не умеешь изображать так, чтоб твоя картина жизни вызывала в человеке мстительный стыд и жгучее желание создать иные формы бытия (изменить свою жизнь)…. Можешь ли ты ускорить биение пульса жизни, можешь ли ты вдохнуть в нее энергию, как это делали другие (до тебя писавшие)?».
Объединяющую мысль, ведущее начало творчества Горький увидел в страстной борьбе против мерзостей жизни, в том, чтобы неустанно звать к созданию других форм человеческого существования.
Таким образом: широкий и активный подход к действительности сливает воедино: и большую мысль и чувства, и передовые идеи и живые художественные образы.