Благодарность

   
    Шел пятый год моего счастливого супружества. Вышла я замуж по любви, хотя все считали моего Петю – мне не парой. Высокий, худощавый, кареглазый, с непокорным  вихром на макушке, с одинокой ямочкой на левой щеке, с длинными руками, - ну точно не фотомодель. Был угловат, не разговорчив, но  для меня он был милее всех на свете. Мою романтическую сентиментальную душу покорил Петя раз и навсегда на Грушинском фестивале. Когда под покровом бархатной фиолетовой ночи, освещенной лишь вздохами костра, Петя взял в руки гитару и низким сексуальным баском с хрипотцой спел: « Ливнем вымоет леса…
                На поляне полудикой…
                Расцветут твои глаза,
                Расцветут твои глаза,
                Одинокой медуникой…
                Вся веселая, как есть
                Жизнь запомнится земная,
                Медуника будет цвесть,
                Медуника будет цвесть
                О любви моей не зная…
И посмотрел мне прямо в глаза... Костер забушевал, выплеснул яркий жар на мое затрепетавшее сердце и спалил его в огне нечаянно нагрянувшей любви…Мы стали встречаться и через полгода поженились. Жили славно, не ругались, хотя некоторые Петины привычки порой ставили меня в тупик. Но что поделаешь, у любимого человека и тараканы в голове, не насекомые, а изюминки…

… День, что перевернул мою жизнь, остался в памяти, как шрам на руке  – навечно. Мы возвращались с базара,  держа  в каждой руке, тяжеленные сумки с продуктами. Солнце грело нещадно, пот лился градом и мой супруг не выдержал:
-Рита! Давай передохнем! Говорил же, машину взять надо…а ты -  денег нет! Мучаемся  теперь…
Я не стала напоминать мужу, что такие тяжести я таскала через день, забегая после работы в магазин, покупая продукты для семьи. Петенька мой, в еде,  был очень прожорлив, как гусеница. Стоило ему прийти с работы, он тут же  сытно ужинал, но, через минут тридцать, он начинал жевать все подряд, что видел в холодильнике или на кухонном столе. Про выходные,  уж вообще молчу.  Я всегда возмущалась:
 -Петька! Как в тебя столько еды влезает? Я б уже лопнула давно! А ты ешь и ешь!
Мой миленок после таких  слов всегда замирал, сглатывал очередную печеньку, и исподлобья спрашивал:
- А тебе жалко,  что ли?  На свои ем! – потом отводил взгляд и смачно откусывал новую порцию.
Мне еды, конечно не жалко, но если сложить наши заработки, и вычесть, сколько мы тратили на еду, получалось,  в остатке – ничтожно малая  доля наличности, не обременяющая кошелек. Свободных денег у нас не было и мои подруги вечно удивлялись:
-Ритка! Куда вы деньги транжирите? Вроде обновок нет, в отпуск пятый год не едите, ремонт не делаете…Копите что ли?

Сказать, что практически весь бюджет, исключая плату за коммуналку и  за  мои обследования, мы  спускали на еду, я стыдилась, поэтому, улыбнувшись, просто отшучивалась. Но про себя думала – хорошо еще, что у нас долгов и кредитов нет, а, то бы точно, в нищету впали с таким чревоугодием. Но самое интересное  было в том, что потребляя пищу в огромных количествах, Петя оставался худым, как узник концлагеря. Я же, если съедала лишнюю калорию, через день видела ее отражение на электронных весах, где маленькие циферки от 1 до 9, указывающие на дополнительные граммы,  меня вовсе не радовали. Так мы и жили.

   В тот день  пришлось идти закупаться по полной, усиленной программе потому, что муженьку моему, Петру Сергеевичу,  исполнялось ровно  тридцать лет. И моей  обязанностью  было  приготовить много вкусных блюд,  накормить до отвала именинника и его приглашенных гостей…Поэтому четыре сумки были наполнены только продуктами. Но создавалось впечатление, что я несла в руках две пудовые гири…
-Ладно, давай отдохнем. – Согласилась я. – вон, скамеечка. Пошли, посидим.
Мы дотащили свою поклажу до скамейки, за которой была ограда небольшого скверика, где росли березы и тополя, дающие тень. Поставили сумки на горячий асфальт и  тут же плюхнулись на попы, даря себе минутный отдых. Я поправила рукой свои волосы и подумала – успею ли завтра сходить в парикмахерскую или придется опять самой наводить красоту?
  Додумать не успела. За моей спиной, вдруг раздался отчаянный, полный боли взвизг-плач: «У-о –уо-й..». Я подпрыгнула, повертела головой, ничего не увидела и тогда обернулась назад. За скамейкой, в ее тени, лежал щенок. Задняя левая лапка была неестественно вывернута, передние лапки были перемотаны острой с шипами проволокой.  От уголка глаза, по всей мордашке, к  носу  - сочился гноем большой порез. У меня закололо сердце от жалости. Больше, ни о чем не думая, я задрала подол сарафана почти до пупа, и перелезла через чугунную ограду. Первым делом, стала раскручивать проволоку. Щенок плакал, поскуливал,  но не кусался. Наконец, лапки были свободны. Следующим этапом было удаление гноя. Я перевалилась животом обратно к скамейке. Достала  гигиеническую влажную салфетку(я всегда их ношу с собой) и аккуратно протерла больное место. Щенок как-то по-человечьи вздохнул, посмотрел на меня своими шоколадными бусинками глаз.  Потом положил голову на лапки и чуть махнул хвостиком. Наконец-то, я вспомнила про мужа. Обернулась к нему. Он стоял, курил:
-Петя! Тут щенок! Больной!

Муж  потушил окурок в урне, поднял сумки:
- Даже не думай! Не хватало еще заразу в дом тащить! А завтра гости придут!
Я посмотрела на щенка. Он лежал тихо, не скулил, но в глазенках прочитывалась такая боль! И обреченность…
-Он погибнет, если останется здесь…
-Ну и пусть подыхает…ничего страшного…

Я вновь взглянула на мужа. Он был спокоен, как Снежная королева. Что это? Просто не желание брать обузу на себя? Или что похуже? Равнодушие, которого я всегда,  так боялась увидеть в людях? «Где же я тебе проглядела, Петенька?» – подумала я. Потом обозлилась и пустила в ход тяжелую артиллерию:
-Короче так. Если мы сейчас щенка не заберем домой, готовить для гостей будет твоя мама. А я пойду в салон красоту наводить.
Моя свекровь могла устроить что угодно – достать  билет на концерт модного певца, сшить за ночь платье, закатить скандал на пустом месте, упасть в обморок от пролетавшей мимо пчелы, но вот чего она абсолютно не умела, так это готовить! После ее стряпни начинались колики в желудке, обильный понос и рвота.

Петенька подавился слюной, вытаращил глаза, где четко читалось – только не это! Потом плюнул на асфальт и изрек:
-Ладно, забирай. Но учти, я с ним возиться не буду. Твоя блажь - твоя забота.
-Йес! – обрадовалась я и тут же огорчилась. Сумок – четыре. Рук тоже. Щенка надо нести отдельно и очень бережно, как хрустальную льдинку. Потому что, ему очень больно. Я огляделась по сторонам. А это мы удачно сели! Метров через семь-десять от нас,  блестели на солнце ступеньки фото студии, и подъезд к ней был доступен. Я вытащила сотовый:
-Девушка! Заказ примите…

 Из такси, чертыхаясь сквозь зубы, все сумки в квартиру тащил Петя, я несла щенка. Особо муж не перетрудился, так как, жили мы на первом этаже. Первым делом, войдя в дом, я освободила одну руку, подошла к шкафу и достала свою старую шерстяную кофту, бросила ее на пол, в уголок возле кровати и положила туда щенка. Через минуту у его мордочки стояла плошка с чистой холодной водой и щенок, не вставая на лапки, стал  жадно лакать живительную влагу. Животик   его,  надувался пропорционально  выпитой жидкости,  и мне подумалось, что лучше  бы ему было дать молочка,…но щенок, ополовинив чашку, отодвинулся от нее, облизнулся и опять вздохнул. Но как мне показалось, уже с облегчением. На скорую руку приготовив еду для мужа, я нашла в справочнике круглосуточную ветеринарную клинику и через двадцать минут мы со щенком уже сидели в кабинете врача.

-Вот...-  сказала я, усатому, толстому доктору. Он посмотрел на щенка, потом на меня и изрек:
-Усыпление  - тысяча восемьсот в кассу. Потом равнодушно отвернулся. Я набрала в грудь воздуха и ехидно спросила:
-А вы что, клятву Гиппократа не давали? Неужели вылечить нельзя? Вас бы самого на  усыпление…
Доктор вновь обратил на меня свой взор:
-Вылечить хотите? А потом?
-А потом он будет жить у нас дома. И мы будем любить его всем сердцем!
-Уговорили, милая барышня! Просто перед вами, почти такую же кроху дамочка принесла…там было просто расстройство желудочка. А она его усыпила. Не ушла, пока мы не сделали укол…
-А как же? Вроде по телевизору говорили, что вышел запрет на усыпление…
-У дамочки  волосатая лапа в верхах и ей закон не писан. Это первое. Ампула у нее была своя. Это второе. И третье – в исключительных случаях, мы все-таки делаем это  – ответил врач и погладил мою псину:
-Ну, дружок, посмотрим, что у тебя?

 Песику вправили заднюю лапку, оказалось там просто вывих, обработали передние лапки, рану на мордашке залили каким-то остро пахнущим раствором, отчего мой малыш  расчихался, показывая на миг иголочки зубов. Потом щенку поставили несколько инъекций и наконец, отдали мне в руки. Доктор достал листы бумаги:
-Ну, что? Будем оформлять? Как назовете?
Если меня глаза не обманывали, найденыш был из породы овчарок. Скорее всего, восточно-европейских. А у меня с детства был любимый четверолапый  киногерой:
-Конечно, Мухтар!

После официальной части, доктор написал мне длинный список витаминов, сортов корма, чем обрабатывать ранки, адрес клуба собаководов, объяснил про матрасик, чашки и режим…когда я поблагодарила и стала прощаться, щенок сказал: «тяф» и завилял хвостиком.

С этого  дня, у меня началась совершенно другая жизнь. Я не жалела ни времени, ни денег - на питание, дрессировку, прогулки…Щенок рос, но с каждым разом меня удивляли его ум и сообразительность. Иногда грезилось, что утром я встану, и вместо лая услышу: «доброе утро, мама!»…

Конечно, первые три месяца, горюшка я хлебнула. Все было- и разодранные в клочья книги и журналы, лужи на полу, обгрызанные углы мебели и перекушенные провода, изжеванные туфли и тапки, и как апогей – летающие по спальне снежинки перьев из  разодранной  подушки…Но пес взрослел и проказ стало меньше. Когда мой Мухтя, все же бедокурил, я опускалась на четвереньки перед ним, смотрела в глаза, и как можно более строгим голосом читала нотацию. Пес внимательно слушал, а потом облизывал колбасным, розовым языком мой нос и вилял хвостом. На этом воспитательные меры заканчивались.

 Что странно, если я раньше еле сводила денежные расходы к единому знаменателю, то  с появлением собаки, денег стало хватать на все! Почему? Наверное, потому, что я  перестала покупать уйму всяких печенок, тортиков, рулетиков, варенья, консервов, полуфабрикатов, коих употреблял мой Петя в неограниченных количествах, а стала покупать больше фруктов, овощей и мяса. В общем, наша семья, благодаря собаке, перешла на здоровое питание. Я похудела без всяких диет, посвежела, помолодела.  Из-за ежедневных прогулок и занятий  с Мухтей. Мало того, обзавелась новыми друзьями, такими же, любителями  собак, коих, оказывается, в нашем городе было не мало…

То, что Мухтар умен, в первый раз я поняла,  когда ему было месяца три. Обычно, придя с работы, я скидывала с ног туфли и переобувалась в домашние тапочки. В один прекрасный вечер, когда я вернулась домой и открыла дверь, возле порога сидел мой щенок и держал  тапки в зубах! На мой возглас: «О-о-о-о!» - Мухтя  положил  тапки к  ногам и громко тяфкнул.

 Второй раз, когда я была удивлена сообразительностью собаки, случился после нового года. Я простыла и лежала в кровати, с бешеной температурой, плавая в полудреме, в полубреде. Возвращаться из бредового состояния помогала мокрая холодная тряпка, лежащая на моем лбу. Я периодически макала ее в тазик с водой, стоящий на табуретке возле кровати. Пес сидел рядом и внимательно следил за моими движениями. В очередной раз, когда я впала в забытье, эта тряпка, обильно намоченная, вдруг закрыла мне все лицо. «Спасибо, Петя…» - прошептала я, думая, что муж  уже вернулся с работы. Потом, сообразив, что тряпочка не отжата и холодные ручейки льются уже мне за уши и на шею, я стянула ее с лица и с удивлением увидела Мухтара, стоящего передними лапами на постели и улыбающегося, вовсю пасть. «Это ты?» - воскликнула я, и пес подтвердил мою догадку громким лаем.

  За полгода щенок освоил все команды. Научился приносить ключи, сумку, тапочки. С запиской за ошейником и сумкой в зубах, где лежали деньги,  ходил в магазин за хлебом и молоком, благо там стояли за прилавками продавцы и обслуживали покупателей по старинке, а не как в модных супермаркетах.  Рыкал на чужих, но никогда  на прохожих не бросался, в отличие от некоторых собак, идущих рядом с хозяином. Позволял местной ребятне хватать за хвост, теребить уши, но, ни единого разочка не было, чтобы он обидел ребенка, даже если тот делал псу по нечаянности больно. К году он превратился в крепкого, мускулистого, рослого пса.  Воспитанного. Деликатного. Очень красивого. И я полюбила Мухтара как родную дитятю.
 
Но одно огорчало – муж пса ненавидел. Мог оставить без еды, если я задерживалась на работе. Пару раз хлестнул его ремнем, потом жестко пнул, когда Мухтар, еще будучи малышом, пытался забраться к нему на колени. После этого случая, пес к мужу больше не подходил. Пес мужа игнорировал. И я в очередной раз удивилась уму собаки.

 К слову сказать – своих, «человечьих» детей у меня не было. Я моталась по клиникам, сдавала бесконечные анализы, врачи разводили руками и говорили одно и то же: «Вы абсолютно здоровы! Никаких отклонений нет!». Петя, еще в первый год, после свадьбы, сдал анализы, которые подтвердили его стопроцентную возможность стать отцом, больше  он в больницы не ходил.  На меня смотрел косо, лишь иногда утешал, мол, ничего, какие наши годы… Я очень старалась. Но желанная беременность все  не наступала. Может быть поэтому, не истраченную материнскую ласку я отдавала собаке.

Так мы и жили. Я с собакой и муж.  Супружеские отношения стали  прохладными, мы не ругались, но стена отчуждения и непонимания с каждым днем вырастала все выше.  Муж никак не мог  принять мою любовь и привязанность к собаке. Хотя я, не скрывая, рассказала мужу два случая, когда пес сначала спас мою честь, потом мою жизнь. Он просто не поверил мне, когда я, в трясучке, захлебываясь   слезами, поведала, что Мухтар защитил меня от толпы пьяных подростков, а во второй раз от  хулигана,  что  приставил мне нож к горлу, возле родного подъезда, пожелав отобрать мою сумочку…Я любила мужа, но иногда, чувствуя его неприязнь к собаке, заводила разговоры о том, что так нельзя, что если муж не изменится, мне придется делать выбор, к которому совершенно не лежала моя душа. И намекала на развод…Тогда Петя снимал со стены гитару, пел про медунику, после зацеловывал меня, баловал и желание развестись, на какое-то время смывалось  ливневым потоком нежности, заботы и ласки…

…Воскресный вечер прошел как обычно. Мы с Мухтаром погуляли, потом я приготовила  ужин, перегладила белье,  пришила пуговицу к рубашке мужа, посмотрела  мелодраму и  решила зайти на кухню, побаловать себя чайком с липовым душистым медом. Петя тоже согласился почаевничать. Мы пришли на кухню, я приготовила чай, разлила его по кружкам. Одну взяла себе, другую протянула мужу. Едва он взял ее в руки, Мухтя, до этого смирно сидевший возле холодильника, вдруг резко бросился в угол, где сидел муж, через его колени запрыгнул на стол и стал громко лаять, поднимая морду к вентиляционному отверстию под потолком. Муж отчаянно завопил, ошпаренный горячим чаем,  бросил кружку на пол, схватил деревянного божка, что стоял на полке и стал бить им  собаку. Я защищала пса, досталось в запале и мне, но бедному Мухте, досталось ударов больше. Он даже заскулил, когда один из ударов пришелся по ребрам грудной клетки, и  впервые за три  года,  пес набросился на человека. Он встал на задние лапы, упершись передними мужу в грудь, и зарычав, оскалил клыки у Петиного горла.

-Фу, Мухтар! Нельзя!  – заорала я, схватив за ошейник, оттащила собаку.  Муж, бросил статуэтку на пол, и хрипло пообещал:
-Чтобы этой твари завтра дома не было! Оставишь собаку – сам  его прибью!

 Спать легли мы по разным комнатам. Муж в спальне, мы с Мухтаром ушли в зал, на новый диван. Я видела, пес нервничает,  и как могла, успокаивала его -  гладила, чмокала в нос, тормошила уши и пес смирился. Лег, как обычно рядом с постелью…
Я долго не могла уснуть. Меня все больше шокировало поведение мужа.  Я бы согласилась с его ревностью и неприязнью к псу, если бы я не разрывалась напополам, уделяя равное внимание, как псу, так и ему. Ни лаской, ни заботой, Петя обделен не был. Так почему, с каждым днем,  усиливалась такая злобная ненависть к бедной животине, которая в сущности, ничего плохого ему не сделала?  Сколько я ни напрягалась, кроме того, что Петя – зооненавистник и эгоист, ничего на ум не пришло. «С этим надо что-то делать…» - было последней мыслью перед провалом в сон.

Мне снилось, что  я стою на эстраде и пою про синий туман…а по ногам моим, вверх поднимаются клубы бело-синего  дыма все выше и выше, но зрителей нет, только один ребенок, сидящий в зале, аплодирует мне, хлопая в ладоши, звуками собачьего лая…гав…гав…гав…

ГАВ!! ГАВ!!! ГАВ!!! – раздалось над самым ухом, но просыпаться мне не хотелось, мозг плавал в том самом, синем тумане, давила на грудь какая-то тяжесть, голову вдруг  острая боль зажала в тиски. Но собака продолжала неистово лаять  и я с трудом разлепила веки.

Мухтар носился по комнате, которая почти полностью была заполнена удушливым сизым дымом и беспрерывно лаял. Со стороны кухни, сквозь не плотно закрытую дверь, доносился треск, грохот и непонятный гул.  Кашляя от гари, я, еле передвигая ноги, пошла в коридор. Едва я открыла дверь, из кухни выплеснулся бардовый язык огня…
-Горим! – заорала я – Петя, вставай, горим!

Из спальни мужа не доносилось ни звука. Прикрыв лицо первой подвернувшейся под руку тряпкой, я с трудом, по стеночке, поползла в спальню. Петя лежал на спине. Мертвенно – бледный. Но пульсация вены на тонкой шее, извещала, что Петя еще жив. Я обернулась к Мухтару, который распластался на полу. Он тряс головой, фыркал, потом зажал лапами нос. Ему очень не нравился угарный дым, что расползался по всей квартире.

 -Мухтя, его надо в коридор вытащить…помоги мне…давай…
Мухтар подполз ко мне, обнюхал мужа и…демонстративно отвернулся. Я обняла собаку за шею, и зашептала в стоящее торчком ухо:
Мухтарушка, родненький, помоги…прости его…он больше не будет тебя обижать…

Пес не шевельнулся. Тогда я, из последних сил, сбросила тело мужа на пол с кровати, и ухватив за  плечи, рывками потащила его в коридор, к входной двери. Мой супруг оказался каменно-тяжелым. От резких усилий пришлось делать большие глотки воздуха, и я поняла, что теряю сознание, остаюсь лежать посередине нашей большой спальни. Последнее, что запечатлел мой разум, это жесткий захват зубами  ворота  моей фланелевой ночной рубашки…

-Женщина! Откройте глаза! Дышите! Откройте глаза! Вы меня слышите? – надрывался мужской бас прямо у меня над ухом. Каждое слово было подобно ударам молотка по моей бедной, очень больной голове, пришлось сделать усилие, чуть приоткрыть глаза. Лишь бы прекратить этот ор.
-О! Очнулась! Женщина! Кроме вас, был еще кто в квартире? – стал меня пытать пожилой, похожий на медведя Балу, пожарный.
-Муж…- прошептала я.
-Не волнуйтесь, его мы спасли. Еще кто-нибудь был?
-Собака…моя…где…она?
-Молоток пес! Если б не он, одни головешки б от вас остались!
От такого «радостного» заявления, я широко открыла глаза, чуть приподняла голову и меня тут же вырвало…
-Ничего! Сейчас «скорая» подъедет, лежите пока…- обнадежил мой спаситель.

Минут через пять, действительно, подъехала  бригада «скорой помощи». Мне дали кислородную маску, не жалея моих рецепторов дали понюхать нашатырь, вкатили в попку пару уколов и я, наконец, почувствовала себя живой. От госпитализации я отказалась.  Медики ушли к другим пострадавшим. Я села, свесив ноги с какой-то конструкции, на которой, оказывается,  лежала.

-Мухтар! Ко мне! Мухтарушка! – закричала я. – и стала ждать привычного шлепанья лап. Ничего…
-Мухтар! – снова позвала я.
Один из пожарных, что был рядом со мной поблизости, обернулся и сказал:
-Ну  что глотку дерешь? Вон твой пес. Дыму наглотался. Отдыхает.
Я опустила голову вниз. Под моей левой ногой, сливаясь шерстью с асфальтом, лежал мой Мухтя, целый и невредимый! Увидев, что я его нашла, пес извинительно махнул хвостом. Я сползла к нему на асфальт, села рядом. Обняла, прижала его лобастую голову к своему горячему лбу.
-Мухтарушка…Спасибо…

Пес радостно лизнул меня в нос. Пожарный, что наблюдал эту картину, подошел к нам. Присел на корточки. Положил свою измазанную сажей руку псу на бок.
-Молодец пес! Лаял как сумасшедший, мы, поэтому, вашу квартиру первой взломали. Как вошли, а вы с мужем у самого порога лежите…готовенькие. А он рядом…нас увидел, сам  на площадку выполз…мы вас только вынесли, как в квартире вашей так рвануло, чисто бомба!  Еще б  минут пять,  и спасать некого б было…

Меня очень удивило сказанное пожарным. Значит, когда я потеряла сознание, наш Мухтя не только меня,  но все-таки и Петю вытащил из спальни! Простил, значит!
-Вы теперь пса до самой смерти одним мясом кормить обязаны! – не унимался пожарный. -  В благодарность!  А рвануло – то… Что?
-Баллончик  с газом. На дачу завтра собирались. – Всхлипнула я.- муж принес. Ой, а где Петя?
-Да вон, на лавочке сидит. Он, как ни странно, быстрее вас оклемался.
 
 При помощи пожарного, я добралась до лавочки. Мухтя плелся следом.
-Петенька… Живой…Я так испугалась… - прижавшись к телу мужа, прошептала я.
-Все... не реви, Рита…все закончилось…
-А что было?  Почему пожар? – спросила я.
-Сосед наш! Алкаш чертов! Допился до горячки! Сначала свою квартиру запалил, потом решил в партизан поиграть! Керосину в бутылки налил, фитили сделал, поджег  и давай в открытые окна пулять! Сволочь! Из дома напротив огонь заметили, пожарных вызвали, скорую. Пока наши  квартиры тушили, он успел еще две  поджечь. Только потом его поймали. В психбольницу  увезли. Выйдет – плохо ему будет!!

Я сложила два и два и поняла, почему пес так странно себя вел. Квартира алкоголика слева от нас, муж сидел именно возле левой стены, за которой, видимо, уже полыхал пожар. И наш пес среагировал, дал нам знак, но мы – не поняли. Более того, досталось Мухте по первое число, за попытку привлечь наше внимание. Я обернулась к Мухтару  и еще раз погладила ему голову, почесала за ухом. В знак благодарности.  И вновь прижалась к мужу:
- Петь, а, Петь…
- Что? – недовольным голосом спросил муж.
-Пойдем, посмотрим, что там от нашей квартиры осталось…может, уцелело что…
Петя крепче завернулся в одеяло, лежащее у него на плечах:
-Рит…сама сходи…у меня голова кружится.
-Ладно…- со вздохом разочарования ответила я.
У меня тоже кружилась голова, и сильно подташнивало, но сообщать об этом, нахохлившемуся, словно воробей перед дождем, мужу, не стала. Собрав остатки сил,  поднялась с лавочки.

-Рита! Подожди! Я тоже пойду – вдруг передумал муж - ты только мне палку какую-нибудь найди, для опоры…
-Хорошо.

Через минут десять я принесла большой сук  дерева, видимо, обломанный пожарными, при тушении дома. Сук  был толстым, крепким, с раскоряченными в разные стороны маленькими веточками и одним острым  коротким полусухим сучком, торчащим вверх.
-Вот, сейчас ветки обломаю, и пойдем – утешила я мужа и принялась за дело. Оказалось, не так просто обломать еще полные жизненных соков, пусть и тонкие, но крепкие веточки. Пока я пыхтела, выкручивая и обламывая ветки, в моей душе сильнее и сильнее разгорался уже другой пожар – дикой обиды и разочарования к собственному супругу. И промучившись с полчаса, я не выдержала:
-Петь! Ну, помоги! Сил не хватает!
-Рита! Я чудом живой остался! Дымом надышался! Плохо мне!
Мое терпение лопнуло, как резинка у трусов. Мгновенно и резко:
-А я, по твоему, пока ты угорал, на балу танцевала! Да мне тоже досталось!  Да если хочешь знать, живыми мы остались, только благодаря Мухтару! Он нас к порогу выволок! Вот он – твое чудо!

Муж  подался телом вперед и зло окрысился:
-Ты мне про эту тварь даже не напоминай! Он меня чуть не загрыз! А эту сказочку для другого прибереги!
-Мне не веришь, у пожарного спроси! – выдала я весомый аргумент в пользу пса.
-Никого я спрашивать не буду. Об одном жалею. Что эта скотина в пожаре не сгорела…выжил, гаденыш…

Я отложила в сторону почти до конца очищенный сук, встала со скамейки:
- За что ты так пса ненавидишь, Петя?
-Ты моя жена! Я твой муж! Я тебе люблю! И не хочу делить тебя  ни с кем! Ни с этим чертовым псом, ни с котенком, ни с ребенком! Я даже специальную операцию сделал, чтобы детей не было! – на одном дыхании выпалил муж.
У меня подкосились ноги, стало трудно дышать, слезы ливнем заструились по лицу…с ненавистью, глядя прямо в глаза мужу,  я прошептала:
-Я три года…ходила по больницам…обследовалась…пыталась понять, почему я не беременею…А оказывается…ты…специально…
-Да! Да!!! Только ты и я!

Я четко проговорила единственное сожаление, в этот миг, овладевшее моей душой:
-Знаешь, а я жалею о другом…Что Мухтар вытащил тебя к выходу…мне было бы легче пережить твою смерть, чем твою подлость…Прощай!

 -Ты…КУДА? РИТА!!! – гневно закричал тот, кого не нужно было спасать.
-Ко мне, Мухтар! Рядом! – позвала я к себе единственного верного друга. Повернулась и пошла прочь.

Я сделала только шаг, когда за моей спиной, раздался глухой удар и следом,  короткий собачий визг, полный боли, тут же стихший. Я обернулась…
Мухтар, с пробитой головой, из которой толчками выплескивалась кровь, лежал в шаге от меня. Его лапы еще  дергались в конвульсиях, но шоколадные бусины глаз уже  медленно затягивала пленка небытия…

 Над  телом умирающего пса стоял его  убийца и крепко сжимал в руке  окровавленный, толстый  сук…Он все - таки выразил свою благодарность и выполнил свое обещание...

    Когда рушится привычный для тебя мир, в котором ты живешь; когда тебя предает самый близкий человек, которому ты доверяла; когда на твоих глазах умирает единственный верный и преданный друг;  когда в секунду  меняется твое светлое будущее на мрачную, трагическую  действительность, оказывается, это так больно! Боль настолько сильная, что кажется каждую клеточку твоего тела прижигают каленым железом…Эта боль мучает недолго, на смену ей приходит другая – оглушающая, тупая…сколько будет длиться она – неизвестно…Теперь мне знакома и эта боль тела, и мертвенный пепел сожженной любви   в сердце, и глухое отчаянье в душе от безвозвратной потери друга…

Прости меня, Мухтар…