Рита стихов не писала давно и писать не собиралась. И долго сомневалась: регистрироваться ли на сайте «стихи.ру»? Читать и так можно, приходя на странички авторов «неизвестным читателем». Но уж очень иной раз хотелось оставить понравившемуся автору несколько слов. Поэтому - зарегистрировалась.
И чтобы хоть как-то оправдаться, перед администрацией ли стихиры, перед собой ли, поместила четыре стиха прошлых лет.
Один был написан ещё в школе. Светлый, наивный, почти детский, он в своё время приглянулся кому-то из мальчишек соседнего класса и был положен на музыку. Такую же незатейливую и светлую.
Три других, по четыре строчки каждый, сохранились с ранней молодости.
Поместила и… забыла о них, сосредоточившись на прозаических миниатюрах и рассказах. Ей казалось тогда, что её призвание в литературе – проза. А стихи – так, детская болезнь, не более.
Поэтому, когда, спустя какое-то время, она заглянула на свою поэтическую страничку, то была крайне удивлена, обнаружив, что каждый её стих удостоился лестной рецензии. Один сравнивался даже со стихом известного поэта и признавался лучшим. Все рецензии были оставлены автором, едва знакомым ей по рассказам на «проза.ру». « Сумасшедший… неужели он это серьёзно? О моих «стихах»?- было первой её реакцией,- А мне ведь говорили, что он сам пишет хорошие стихи». Рита щёлкнула мышкой: «Ого! Сколько у него тут!» И начала читать.
Одно стихотворение, другое, третье… Читала, останавливалась, чтобы вернуться, задумывалась… Иной мир, полный неведомой ей ностальгической тоски и переживаний, одиночества, метаний, пронзительной любви к родным местам, страсти и тайны, смеси порока и душевной чистоты, мир иного языка и образов не хотел её отпускать. Читая, она плакала, радовалась, любила, замирала от щемящего невыразимого чувства. В ней рождалась сопричастность всему, о чём рассказывали стихи, и чувство душевной близости автору. Ей хотелось поддержать его, выказать свои восхищение и благодарность. Но как?
Два новых стиха, после тех, первых, она написала ему и о нём.Оставила на "проза.ру" миниатюру, посвящённую его стихам. Дала ссылку на его страницу. Ей хотелось, чтобы и другие разделили её восхищение. А потом стала писать рецензии. Взволнованные, искренние, наивные, глупые, может быть. Писала, как думала, не оглядываясь ни на кого. Он отвечал редко, но приходил на её страницу и оставлял отклики, которые и радовали Риту, и не переставали изумлять. Изумлялась она и тому, что сама стала писать один стих за другим. Как они рождались, не понимала.
А он верил в неё, предрекал известность. Рита же пребывала в растерянности, не видя в своих стихах ничего особенного. Самой ей казалось, что немало женщин-авторов на стихире пишут куда ярче, интересней и профессиональней. Но так вдруг захотелось оправдать хотя бы малую часть его веры.
Она старалась уловить малейшие оттенки настроений, живущих внутри неё, точнее передать мысли и чувства. Перечитывала стихи его и его любимых поэтов, и сама обретала новую сущность и новый язык. Замечала, что ненароком «ворует» его рифмы, что в её поэтическом словаре появляются слова ранее ей не свойственные, но пришедшие из того века, который оставил серебряное созвездье поэтов.
Рита прислушивалась к его замечаниям и похвалам другим авторам, примеряла их на себя. И постепенно ощутила его своим наставником и вдохновителем.
Конечно, она была благодарна всем, оставляющим отклики под её стихами, с кем-то даже подружилась. Радовалась новым интересным знакомствам. Но его взгляд, его мнение стали для неё необходимы, как воздух.
Она почувствовала себя его Галатеей. А он и не знал, что ему отведена в её судьбе роль Пигмалиона. Но, как его собрат из древней мифологии высекал статую прекрасной Галатеи, отсекая всё лишнее, так он помогал высвобождению дара Риты из состояния сна, открывал в ней то, что многие годы дремало невостребованным и никому не видимым. Даже ей самой.
Подарив ей радость творчества и своё внимание к нему, свою уверенность в её будущем, он вырывал её из многолетней депрессии, к которой Рита притерпелась до того, что и не замечала бы совсем, умея разнообразить свою духовную жизнь, и находя отдушину во многих вещах, но… Если б не эта постоянная, подспудная мысль: «Господи, как я устала жить!»
Он убирал невидимую другим пелену с её чувств и желаний, до сих пор никем не обнаруженных, будто раскрепощал её. И она училась ходить с расправленными плечами и высоко поднятой головой. Взгляд её излучал тепло и приветливость.
Не видя своего вдохновителя, не имея представления о его внешности, она любила его душу. И всё рядом с этим было неважным: расстояния, возраст, мнение окружающих. Он заполнил Вселенную её сердца.
Он дарил ей вдохновение и жил в каждой написанной ею строчке. Её стихи и прозаические миниатюры возникали из любви к тому, что писал он, из того удивительного чувства, которое рождалось внутри неё его присутствием в мире. Он и то, что сотворялось ею, были неразделимы, о чём бы она не писала.
Чудо творчества и чудо любви звучали отныне одной гармоничной мелодией. Мелодией Галатеи и её Пигмалиона.