Не потешный расчет

Гера Фотич
                -   Итак, ваша задача не изменилась! – бодро скомандовал подошедший коренастый майор с пышными усами. На вид ему было под тридцать. Чистенькая фуражка с задранной вверх тульей, блестящие сапоги. Нахмурив брови, строго обвёл взглядом здоровущего младшего лейтенанта и трёх его подопечных с узкими лычками на погонах. Все были выше майора, но возраста  –  к пятидесяти. Невесело усмехнулся про себя – деды решили в солдатиков поиграть?
   Май выдался жаркий. Из-под касок бойцов струился пот, застилал глаза, щипал. Те щурились, но руки держали по швам, едва покачиваясь от усталости, пытались соблюдать ровность шеренги, прижимая к себе оружие.
   Майор осмотрел бойцов снизу вверх, осторожно заглянул им в глаза. Все они годились ему в отцы. Своего не знал. Подумал – может и тот где-то на передовой, мать о нём ничего не рассказывала. Горько вздохнул, хотел привычно чеканно отдать команду, но поперхнулся и, прикрыв рот ладонью, смягчился:
                -   Немножко осталось, ребятушки! Поднатужимся ещё чуть-чуть! Это им не сорок первый, когда всех наших положили здесь. Потерпите. Выбьем гадов, а дальше к морю на Балаклаву! – замолчал, подумал, что как-то не вяжется «ребятушки» с возрастом подчинённых. А что делать – других нет. Кто в наличии теми и командуешь. Решил – ближе к делу: - Вы уж берегите свою пушку. Пулеметный расчёт прикрытия орудия – дело ответственное. Выдвинулись вперед, а матросики за вами её подтянут и пальнут куда надо. А вы дальше. Ну, сами знаете не первый раз. Пулемет-то в порядке?
                -   Так точно! – Николай ласково погладил ствол Дегтярёва, усмехнулся, глаза блеснули синевой, сощурились, курносый нос вздернулся: -  Любушка моя! Зову его как жену. Та рот откроет, и не заткнуть ничем. Так и он у меня – ни разу не осёкся.
Подумал о себе, что снова солгал. Эту байку он частенько повторял сослуживцам перед атакой, чтобы поднять настроение – так казалось. На самом деле жена была скромной, говорила тихо и не много. Всё больше ластилась. Прощала мужнины причуды и слабости. Да и это простит. Русская женщина умеет прощать...
   В строю привычно гоготнули, расслабились.
   Майор усмехнулся по-доброму, повёл указательным пальцем вдоль усов, точно смахивая остатки вина. Отцы – молодцы! Похлопал младшего лейтенанта по плечу:
                -   Патроны-то есть, Вадим?
                -   Не очень… – щекастое, красное от жары, покрытое испариной лицо офицера расплылось в улыбке. Как же – командир запомнил его имя! – Будем экономить, товарищ майор! Покажем им Кузькину мать! И, обращаясь к высокому сержанту с ППС за спиной, спросил: - Правильно говорю, Кузьмин?
                -   Так точно! – ответил тот, снимая очки. Понял, что официальная часть закончена. Достал из кармана платок и начал протирать стёкла. - Моя бы матушка им накостыляла по самые некуда... Ну, а пока я за неё.
   Майор улыбнулся, кивнул:
                -   Главное под ноги смотрите! Не напоритесь! Впереди много всякой дряни разбросано!  - стал серьёзным и направился к сорокапятке, у которой сгрудился орудийный расчёт в распахнутых бушлатах и тельняшках.
                -   Вольно! – пробасил младший лейтенант, хотя все уже и так стали заниматься своими делами. 
   Кузьмин подумал, что острОта командира про его мать так же стара как и байка Николая. Но всегда отвечал как в первый раз. Это казалось ритуалом. Точно этими привычными словами они заговаривали себя и друзей перед боем от смерти. Призывали в защиту самых близких. Было в их привычном повторении что-то доброе, какая-то мужская сердечность, ласка, которую они пронесли с собой через многолетнюю дружбу – походила на объятия.
   Он обернулся к соседу, и тут же вздрогнул, деланно завопил ругаясь:
                -   Генчик, ты чего творишь-то? В последний бой собираешься? Сглазишь нас! Положат всех к чёртовой матери!
   Младший сержант, одетый в непомерно широкие  галифе с оттопыренной задницей похожей на породистое бабское седалище, стоял на карачках. Уперев локти в землю, аккуратно вставлял нитку в иголку. У него единственного на гимнастёрке еще оставались стрелки. Вызывающе выпендрёжно шли от плеч вниз по рукавам точно коньки крыши.
   Просунув нитку, он привстал и осторожно проткнул иголкой кусочек белой материи приготовленной для подворотничка. Презрительно засопел, делая вид, что не слышит.
  Кузьмин сменил интонацию, как ребёнка погладил приятеля по каске, ласково произнёс:
                -   Ты у нас парень экономный – вторым номером у пулемета! Водички не осталось? Дай хлебнуть. Ну и жара – весь спёкся.
                -   Целая фляжка, -  похвалился Геннадий. Тень от нависшей каски скрывала его хитрый взгляд с лукавинкой, - но командир сказал это «НЗ», только в исключительных случаях!
                -   Какое «НЗ», какое «НЗ», Вадим! – Кузьмин обернулся к командиру, старался разжалобить: -  На сегодня последняя атака! Хочешь, чтобы я до боя не дожил? Кто тебе спину будет прикрывать?
                -   Ну что ты расплакался-то! Да и прикрываешь ты не мою спину, а пушку! - младший лейтенант недовольно сморщил лицо. Обернулся  к  Геннадию: - Дай ему хлебнуть, но только один глоток! Один!
                -   Ладно! - Кузмин осклабился.
    Все посмотрели на его лицо. Бойцам нравилось видеть, как тот улыбается. Физиономия озарялась непосредственностью дитя: глазки суживались, опалённые солнцем шелушащиеся щёки раздувались, толстые губы растягивались в стороны, обветренный нос морщился, приподнимая маленькие очёчки.
Знали – заглотнуть он мог зараз стакан.
   Геннадий сел на корточки, отстегнул фляжку, протянул приятелю. Сам снял каску, затем гимнастёрку и начал аккуратными стежками пришивать подворотничок. 
    Кузьмин отвинтил крышку. Чуть наклонился вперёд, выдыхая. Обвёл взглядом друзей, усмехнулся. Выпрямляясь, запрокинул голову, с жадностью выливая содержимое в горло. Но, тут же, начал икать. Кадык заходил, проталкивая жидкость внутрь. Глаза расширились:
                -   Э…э…то я…а…
                -   Что, командирская водичка не пошла? – удивился Геннадий, оторвался от рукоделия, забрал фляжку.
                -   Эх, Кузя, Кузя! -  укоризненно качал головой Вадим, - никакой субординации для тебя не существует! Нет бы, сначала начальнику предложить! Всё норовишь вперёд батьки! А «ППС» строчит через раз! Надо бы его в первую очередь смазать веретёнкой, а потом уже и себя!
                -   Да это же… - Кузьмин побагровел от возмущения.
                -   Не в то горлышко попало? – прервал командир. – Хлебнул, так иди вон к бывшему немецкому блиндажу, там сейчас патроны будут давать!..
   Николай не слышал перепалки друзей. Как только ушел майор, он сел на землю и, обхватив пулемёт, прислонил голову к холодному затвору. Смотрел вокруг. Раньше приезжал в Крым отдыхать. Гонял здесь на мотоцикле, хохлушек катал допоздна. Ночью при луне слушал, как они поют душевные украинские песни. Всюду были цветущие сады. Природа воскресала после зимней спячки. Воздух наполнялся ароматами, жужжали шмели и пчёлы.
   Но сейчас вокруг крошилась засохшая глина, ветер гонял пыль, и только изредка из-под камней пробивалась тонюсенькая зелёная травка – всё вытоптано сапогами, вырвано взрывами. Земля вспучилась насыпями вдоль многочисленных окопов и воронок. В воздухе стоял запах гари. Валялись куски проводов, обрывки грязных тряпок, гильзы. Хотелось есть. Надо было дождаться конца боя.   
  Всюду копошился военный люд. Кто окапывался, кто чистил оружие. Ходили санитары, спрашивали о здоровье, раздавали перевязочные пакеты.
    Вперед, пригнувшись, уходила группа офицеров, что-то показывали, обсуждали, возвращались обратно. Неожиданно острый взгляд Николая выхватил из общей суеты несколько фигур. Он встал и толкнул командира в бок:
                -   Гляди, какие у нас снайперы!
   Мимо шли бойцы в накинутых серо-зеленых маскировочных сетках и масках на лицах. Походили на дикобразов: вместо иголок – толстые нитки и лоскутки, вспархивающие на ветру. Ружья замотаны в ткань, только оптические прицелы наружу.
                -   Ну и чего? – отозвался тот. - Разведка пошла языка брать.
                -   Причём язык! Слепой что ли?– кивнул Николай на крайнего бойца, - видишь стройняшка! Ты на глазки-то посмотри – светятся! Девка, ей богу!
                -   Да ну, – усмехнулся Вадим, -  всё тебе бабы мерещатся, по своей матрёшке соскучился, на печку захотелось?
                -   Вот смотри, - Николай забрал у Геннадия фляжку, шагнул вперёд, тихо произнёс: - Девушка, хотите водички попить?
   Крайний боец остановился. Озорные девичьи глаза игриво блеснули через мелкую сеточку, точно серебристый малёк в садке:
                -   Дякую! - изнутри матерчатой кучи появилась белая тонкая рука. Откинула с глаз зелёную вуальку. В открытой улыбке сверкнул жемчуг зубов. Сделала глоток и тут же закашлялась, бросила фляжку в грудь Николаю, ругнулась:             
                -   Тьху ти чорт кошлати!
   Тот едва поймал «НЗ», прижал к гимнастерке, недоумённо вытаращил глаза:
                -   За что, красавица?– стал закручивать пробку.
   Девушка рассмеялась.
   Геннадий  отложил в сторону гимнастерку, забрал фляжку, встал голый, по пояс:
                -   Вы откуда девушка?
                -   Мисцива з Криму! – закрыв лицо сеткой поспешила за своими.
                -   О, я тоже местный из Симферополя! Переходи в наш отряд, будем вместе воевать! – потряс фляжкой.
      Девушка обернулась, из-под маскировочной сетки раздалось девичье хихиканье:
                -   Прицил ни сбий, гирой!
   Вадим усмехнулся, глазки замутились, повернулся к Геннадию:
                -   Что-то и мне жарко стало. Гарна дивчина! Ну-ка дай хлебну! Чем ты там потчуешь всех? - взял фляжку, сделал глоток: - Ничего себе! Да это же водка, где достал?
   Геннадий присел, положил гимнастёрку на колено и невозмутимо продолжил шить недовольно бубня:
                -   Так ты ж сам заполнял, мне сказал хранить как «НЗ». Я-то ж не пью. Откуда мне знать что это – берегу как велели!
   Вадим покачал головой:
                -   Хорошо если девка не пожалуется замполиту, что мы её спаиваем!
                -   Не пожалуется, будь спокоен!- улыбнулся Николай. - Кто бы её ещё угостил перед боем? А языка так сподручнее брать будет – не сробеет!
   Появился Кузьмин. Наклонился и стал доставать из карманов патроны:
                -  Кому – не зевай! Генчик – тебе для карабина!
    Разобрали быстро – пополнили подсумки.
   Вадим сел на большой валун. Снял пилотку, провел ею по вспотевшему лбу. Ни ветерка – настоящее пекло. Сначала хотел пустить фляжку по кругу, чтоб подбодрить бойцов. Но передумал – бывает, алкоголь вредит, да и пот глаза застилает, гимнастёрки мокрые. Повесил себе на пояс. Скоро будет ещё жарче. Вот потом – другое дело!
   Посмотрел на своих подчинённых. Кузю и Николая знал давно - все были из города на Неве. Там и познакомились по работе. Вместе сюда попали добровольцами. Геннадий – из местных, но похоже мужик надёжный. Правда чистюля: все от усталости валятся, а он в луже сапоги моет; все потные, в грязи – а он подворотничок меняет! Наверно здесь в тёплом Крыму у них жизнь иная, чем на Балтике.
   Кузя – тот холостой. Сам по себе. Начинал офицером, разжаловали. Видать было за что. Детей нет. Матушка – старушка. Недавно дом себе отгрохал в Ленинградской области – для кого? Есть брат погодок – от службы уклоняется, всё никак с жёнами своими не разберётся. Кузя не любит о нём вспоминать, может, оттого и сам семьёй не обзавёлся, глядя на брата?
  У Николая всё в порядке: дом, жена, детишки. Правда, было время, успел накосячить. Гонял на мотоцикле, пока в аварию не попал. Собирали по кусочкам. Все волновались. Теперь вроде успокоился, но изредка кровь бурлит – тянет позажигать! Ну вот, сегодня в бою позажигает!
  Вадим подумал, что вроде и у него всё в порядке. Любовь, дочка с сыном растут. На гражданке по-разному было: и взлёты и падения. Мог бы и на печке отлежаться – возраст. Никто сюда за уши не тянул. Но как вспомнит, что фашисты сотворили с народом, как в блокаде его родной город держали – кулаки начинают чесаться. Наверно и друзья это чувство испытывали. Иначе бы вместе не оказались в одном окопе. Он снова посмотрел на своих подчинённых.
    Кузьмин достал масло и ветошь, снял затворную раму автомата начал протирать.
    Геннадий надел гимнастёрку с белым свеженьким подворотничком, встал, оправился. Оглядел себя со всех сторон. Водрузил на голову каску, взялся за винтовку – стал снаряжать.
   Николай вытащил из сумки пулемётные диски, потряс, положил на землю, принялся поочередно обжимать края, изредка постукивал камнем.
   Всё делали, молча, словно обдумывали, планировали про себя – что впереди? Бой ожидался жестоким – последний плацдарм фрицев перед побережьем.
      Через час по окопам зашелестело: приготовиться, приготовиться к атаке… 
   Впереди справа послышался нарастающий рокот танков. Раздалось несколько выстрелов тяжёлых орудий, от которых все невольно присели. Далеко на высотке вздыбилась земля, взвилось пламя. Затем грохнули по очереди сорокапятки.
                -   Ну, пошли мужики! – Вадим, пригибаясь к земле, пробежал метров двадцать, упал, стал осматриваться. Увидев подходящее место, крикнул, показывая рукой: - Коля, давай туда!
Сам стал прикрывать, постреливая из ППШ.
   Пулемётчик в несколько прыжков одолел расстояние и лег, прилаживая орудие к бугорку. Прижался к прикладу, целился.
   Гена уже полз следом, тащил сумку с запасными диски. Периодически  приподнимал трёхлинейку, пытался увидеть в прицел голову фашиста, торчащую из окопа, нажимал на курок.
    Кузьмин с автоматом наперевес прижимался к пушке, которую начали толкать матросики. Двигался, наклонившись приседя, выкидывая вперёд длинные ноги. Послышалась дробь немецких автоматов, и в ответ им застучал пулемёт Николая: тах, тах, тах…
    Когда подкатили сорокапятку, Вадим уже присмотрел новую точку для пулемёта.
   Матросы развернули пушку, начали палить. Звеня, вылетали гильзы. Звучали команды: осколочным заря-жай – огонь, картечь заря-жай – огонь!.. Увидели, как пулеметчик передвинулся на новую позицию. Стал глушить огнём высовывающихся немцев, приподняли станины и поволокли пушку вперед. Молодой парень в бушлате взмахнул руками и упал в грязь. К нему, сгибаясь, устремилась санитарка.
   Было видно, как засуетились немцы. Вдоль окопов замельтешили  чёрные фуражки. Послышались выкрики.
   Рядом засвистело, взрыв пришёлся недалеко от Кузьмина, оглушило, забросало землёй. Мимо проехала сорокапятка, спеша на новую позицию, оставляя его позади.
   Ещё несколько бросков вперёд и Николай стрелял почти в упор по немцам, сидящим в окопах. Геннадий рядом – лёжа на боку, вставлял патроны в магазин винтовки.
   В воздухе стоял сплошной гул от выстрелов и разрывов.
   Дальше двигаться было некуда. Кто-то должен был поднять бойцов на последний рывок. Вадим сменил диск автомата, готовясь к атаке. Поискал Кузю взглядом, но не нашел – видать зацепило. Хорошо бы не насмерть. Сзади подползали незнакомые бойцы: грязные потные, озлобленные.
   И вот издали донеслось нарастающее «ура». Солдаты начали подниматься. Вадим встал на колено, сжал автомат. Ещё раз оглянулся назад, чтобы увидеть подчинённых, подбодрить своей командой, взглядом. Но перед глазами возникли жена, дети, родители – все были за его спиной…
   Из облака пыли появился Кузя, в полный рост, бежавший мимо вместе с пехотой – открытый рот, знакомые губы, выпученные глаза, измазанное грязью лицо, орал что-то невразумительное.
                -   Пошли, ребятки! – кинул Вадим и побежал вперёд.
   В ту же секунду весь расчёт поднялся. Крики «за Родину», «за Сталина» тонули в диком вопле: а-а-а!..
   Николай схватил пулемёт наперевес и побежал тяжело, изо всех сил, стреляя, пока впереди него не замаячили спины своих.
   Геннадий устремился за ним, но увидев, что пулемёт умолк, кинул Николаю сумку с оставшимся запасным диском и устремился к немецкому окопу, на ходу перезаряжая трехлинейку и прицеливаясь в ненавистные испуганные лица врагов. 
   Вадим тяжело бежал за Кузминым, дыхания не хватало. Видел, как тот косил из автомата немцев, пытающихся вылезти на бруствер и перейти врукопашную.
   Кое-кто из фрицев уже стал поднимать руки или просто падал на дно траншеи.
   Неожиданно автомат  Кузьмина заклинил. Он тут же перехватил его за дуло и опустил на голову вылезающего немца. Тот свалился вниз. Но в этот момент огромный верзила в чёрной форме прошил Кузю из шмайсера, и тот кубарем полетел в траншею. Вадим с размаху воткнул немцу дуло своего ППШ в бок, нажал на курок. Гестаповец свалился вниз.
   Вадим успел подумать, что видать с автоматом друга беда была, как не смазывай, а в ответственный момент… эх Кузя! Но в это мгновенье сзади что-то рвануло, и младший лейтенант почувствовал горячий мощный толчок в спину. Не удержался на ногах и, перелетев вражеский окоп, упал с той стороны. Силы мгновенно ушли, но сознание было ясное и он, повернув лицо вбок, наблюдал последние минуты боя.
   Рядом мелькнула знакомая гимнастёрка, погоны с одной лычкой. Натруженные руки, торчащие из рукавов со стрелками, душили фрица, который уже не сопротивлялся. Перекошенное лицо ефрейтора казалось незнакомым:
       «Генчик – ласково подумал Вадим,- живой…молодец». Вспомнил павших героев. На глазах выступили слёзы – прошли!
   Неожиданно стрельба начала стихать. Ещё кое-где звучали крики. Немцы вылезали с поднятыми руками, сбивались в группы.
   Вадим медленно приподнялся и сел на вздыбленный край бруствера, огляделся. Глубоко внизу распласталось длинное тело Кузьмина – не уберёгся. Почувствовал тяжёлую руку на своём плече. Поднял голову – это был Геннадий. Стоял ровно, лицо закопчёно, щурился улыбаясь. Каска в руке – слипшиеся волосы обдуваются ветром. Белый подворотничок в грязных подтёках болтается наружу.
   В горле Вадима першило, во рту пыль. Прохрипел:
                -   Николая не видел?
                -   Вон там, - грустно сообщил Геннадий, кивнул, - к снайперше пристроился – оба лежат!
    Вадим привстал. Около немецкого дота привалился Николай. В одной руке зажат Дегтярев, другой обнимал худенькое тело укрытое маскировочной сеткой. Девушка раскинулась лицом вверх, точно рассматривала небо, маска слетела.
                -   Где это он её нашёл?
                -  Не знаю, как-то высмотрел… разведка ведь тоже в атаку шла. А у него всё-таки пулемет! Наверно хотел прикрыть!
   Появился усатый майор:
                -   Ну что, младший лейтенант, как твои?
   Вадим откашлял хрипотцу:
                -   Половина полегла,…как заказывали… -  обернулся в сторону дота: - Эй, Николай, хватит чужую девушку обнимать. Неси сюда пулемёт! Сейчас парад будет и по домам!
   Николай нехотя приподнялся, что-то сказал разведчице. Та посмотрела в сторону Вадима, и он помахал ей рукой.
   Неожиданно раздались выстрелы. Все насторожились и повернулись на звук.
   Там закричали: «победа!» и снова стрельба. Убитые стали подниматься, расстреливать вверх оставшиеся в магазинах холостые патроны: «ура!»
   Из окопа появился Кузя. Рана на лице кровоточила.
                -   Тебе что, гестаповец заехал? – спросил Вадим.
                -   Не… когда падал, поцарапался, – стал внимательно глядеть за ограждение. Увидел вдали маленькую девушку с круглым лицом и узкими глазами,  одетую  в голубую матроску, на голове – лёгкая фуражка. Походила на сошедшего с корабля  юнгу. Помахал ей рукой. Та улыбнулась, что-то закричала в ответ. На плече – профессиональная видеокамера, начала целиться.
   Кузьмин тронул Вадима за плечо, заставляя обернуться:
                -   Леночка снимает! Решили с ней кино сделать в этот раз!
   Старший лейтенант встал рядом, обнял приятеля, подтянул за рукав Геннадия. Приготовились, «ожидая птичку».
   Вскоре все участники построились в колонны. Под звуки торжественного марша «На День Победы» двинулись с поля боя. Старались держать ногу. Получалось не очень – усталость давала себя знать. За советскими гимнастёрками и бушлатами  пошли колонны в немецкой форме. Потом техника.
   Вадим с пулемётным расчетом шёл вслед за моряками.
   Слева за ограждением стояли телевизионные установки  с дулами  объективов, суетились операторы. Черные кабели ужами тянулись к зелёным кунгам грузовых автомашин. Корреспонденты бегали с микрофонами брали интервью. 
   Приехавшие на автобусах школьники в белых рубашках и местная детвора бежали к выходу с поля боя, чтобы успеть сфотографироваться, потрогать, примерить снаряжение. Публика аплодировала, благодарила, забрасывала ряды бойцов полевыми цветами.
  Десяток ветеранов с наградами на груди, сидели на сколоченных наспех деревянных скамейках. Приветливо махали бойцам маленькими букетиками. Улыбались, утирали пот и слёзы. Точно сами только что вышли из боя. Что-то пытались кричать. Но их голоса терялись во всеобщем ликовании.
   И тут неожиданно со стороны, точно звон клинка – пьяные вопли:
                -   Эй, покемоны! Клоуны! Вас бы в Афганистан…
                -   В Чечню… потешные войска…
   Подгулявшая компания из нескольких парней лет тридцати и пары молодых девчонок размахивала пластиковыми бутылками с тёмным пивом. Озлобленно вопила, пытаясь поддерживать друг друга за одежду. Но это им плохо удавалось – кто-то падал, остальные бросались его поднимать. Но кого-то вновь заносило, и коллектив перетекал в непредсказуемом направлении. 
   Неожиданно хулиганы насторожились, замерли и точно протрезвев, рванули прочь. Парни, шатаясь, карабкались на холм, цепляясь за камни руками, девчонки подталкивали их сзади, визжа и торопя.
   Вадим увидел, как несколько матросов легко перепрыгнули ограждение и устремились за пьянчугами. Но убедившись, что те активно уносят ноги, вернулись обратно в строй.
  В голове Вадима точно эхо продолжали звучать пьяные выкрики - зацепились: «потешные войска, потешные войска…покемоны.…».
Он посмотрел вокруг: да так оно и есть – потешные! Прямо как в петровские времена! Когда молодой Царь осваивал военную науку. Но ведь с этого всё началось – создание великой русской армии!
   И даже теперь что-то заставляет современных мужчин откладывать свои повседневные дела, собираться вместе.  Изучать историю, шить форму, вооружаться не абы как, а в соответствии с предстоящим боем. Ехать в Крым и вместо купания в Чёрном море, жить в лагере, готовить армейскую кашу, ночевать в брезентовых палатках. Чтобы хоть немного почувствовать, приблизить к себе подвиг дедов. Тех, кто в сорок первом полегли здесь, а через три года в кровавых боях освободили эту землю от захватчиков.
   И может быть нынешним поколениям стоит пройти тот нелёгкий путь, чтобы никогда не повторилось случившееся горе. Почувствовать, как это под грохот взрывов прижиматься к земле, ползти в грязи и видеть вспыхивающий впереди смертельный огонь направленных тебе в лицо фашистских автоматов.
   По дороге к лагерю, пулеметный расчёт несколько раз останавливался, фотографировался с детьми и взрослыми, давал посмотреть потрогать оружие и снаряжение.
   Очередь на сдачу винтовок была слишком большой, ожидать не хотелось. Решили приехать на следующий день или передать в аэропорту.  Появилась Елена с видеокамерой. Продолжала снимать фильм.
Переодеваться не стали – решили, что сделают это после душа  в гостинице. Пошли к машине – её пришлось оставить за шлагбаумом в километре от места сражения. Колонны солдат в основном безоружные, точно военнопленные взбивали пыль сапогами. Опоздавшие зрители шли навстречу, просили сфотографироваться, приходилось останавливаться.
   Геннадий сел за руль минивена. Рядом – подружка Кузьмина. Остальные расположились сзади. Кто-то достал пару яблок, и фляга с водкой пошла по кругу. Водитель завистливо сглатывал слюну.
                -   Закуси, чтобы не мучиться! – Вадим протянул ему румяный плод, второй порезал кусочками и сложил на газете, чтобы каждый мог закусить. – А ты чего на украинских номерах ездишь?
   Геннадий смачно откусил яблоко:
                -   Родственники остались в Одессе. Иногда навещаю. А если новые крымские номера нацеплю, так машину отберут на границе. Она же продолжает у них в базе числиться!
                -   Весело у вас! – хмыкнул Николай.
   Машина выехала на шоссе и покатила в сторону Фороса.  С левой стороны показалась стела «Город – герой Севастополь».
                -   Останови, останови, - закричала  Леночка, - для фильма надо одну минутку!
   Пришлось развернуться. Все вышли. Оружие оставили в машине. Расчёт поднялся по ступенькам.
   В своей запыленной форме образца сорок четвертого года и кирзовых сапогах бойцы походили на заплутавших во времени освободителей из какого-то фантастического боевика.
    Неожиданно притормозила Лада. Из неё выбежали двое мальчишек лет по шесть, устремились к постаменту:
                -   Дяденьки солдаты, дяденьки солдаты, возьмите нас! – закричали они наперебой писклявыми голосами.
   За ними появились родители:
                -   Пусть они с вами сфотографируются, - попросил мужчина, нацеливая айфон. - Сегодня такой замечательный день – освобождение Крыма!
   Пацаны вскарабкались на постамент и встали перед солдатами. Оказались ниже пояса. Вадим нагнулся и, подхватив ребят, поднял к себе на грудь, точно памятник «Воину – освободителю», но без меча.
   Почувствовал тепло мальчишек, давно детей не держал на руках, вспомнил про своих. В груди зажгло – сильно соскучился. Пожалел что оставил их в Питере, что они не увидят папу в полевой офицерской форме, не почувствуют радость победы. Подумал, что на следующий год – обязательно возьмёт с собой.
                -  Ты как памятник! - усмехнулась Елена. -  Своих – то давно на руках не держал?
                -   Да мой  парень скоро в армию пойдет,  -  засмеялся Вадим, ростом с меня -  подними его попробуй!   
   Все заулыбались.
   Через несколько минут снова расселись по местам, и машина закрутила колёсами.
   Кузьмин тронул водителя за плечо:
                -   Ну что, Геннадий, приедешь зимой в Питер? Очередная реконструкция в День снятия блокады! У нас там и самолёты будут!
                -   Не знаю, - усмехнулся тот, удерживая руль, - заманчиво. Но больно холодновато у вас, влажно! Лучше подожду следующего года, когда вы снова прикатите… 
   Скоро въехали в Форос и дорога начала спускаться вниз, плутая между домами, огороженными заборчиками.
   За очередным поворотом налево – небольшая площадка. На ней – продовольственный магазин. Геннадий осторожно проехал мимо припаркованных машин и остановился напротив – места для стоянки не оказалось. Недовольно буркнул:
                -   Ладно, постою здесь, если что – отъеду.
   Вадим достал барсетку:
                -  Ну что? Как вчера? Бутылочку водки на вечер и пару вина?
                -   Возьми фруктов, - попросила Елена.
   Неожиданно зазвучала сирена и на площадке перед магазином возникла суета. Снизу подъехал милицейский уазик с проблесковыми огнями, притормозил и встал боком, отрезав дорогу на въезд.
   Выскочили трое сотрудников в форме, перекрыли движение, заставляли жестами машины уезжать. Возникла пробка.
   Вадим вылез их салона, в руке – каска:
                -   Чего случилось-то ребятки?
                -   Вы из спецназа, товарищ младший лейтенант?! – обрадовался, подбегая, молодой рыжеволосый милиционер с автоматом. Заглянул в салон. Увидел оружие – глаза засветились восторгом.
                -   Оттуда… - продолжить Вадим не успел.
   В этот момент послышался звон разбиваемого окна. Осколки вылетели на асфальт перед магазином. В образовавшийся проём высунулось рука с пистолетом, дулом направленным вверх, прозвучало несколько выстрелов. Раздался истеричный мужской голос:
                -   У меня заложники! Требую телевидение и связь с Путиным! Слава Украине! Героям слава!
      Милиционеры присели за припаркованные машины. Проходящий мимо народ рванул в стороны. Площадка опустела. Только птицы не могли успокоиться – кружили над деревьями. Красная иномарка с девушкой за рулём со скрежетом пыталась пробиться – уехать вниз, царапала соседние авто.
                -   Весело здесь у вас, - усмехнулся Вадим. Посмотрел на милиционера. Тому было за двадцать. Чуть старше сына. Лицо в веснушках. Глаза полные растерянности и тревоги. - В атаку ходить не приходилось?
    Парень испуганно замотал головой:
                -   Приказали только район оцепить и вас ждать. А вы чего без броника?
                -   Да не успели,…а твой где?
                -   В машине возим.
   Из салона вылез Николай – в руках – пулемёт. За ним – Кузьмин с ППС. Геннадий опустил водительское окно:
                -   Много их там?
                -   Точно не знаю, вроде один! - милиционер не отводил взгляда от Дегтярёва. -  Говорит у него там дети.
                -   Детей в заложники? Это что сорок первый год что ли,  –  нахмурился Вадим. Глядя на веснушчатое юное лицо милиционера, подумал – смог ли он вот так послать своего сына в атаку, на амбразуру? Скомандовал:   -  Неси бронежилет, сейчас разберёмся.
                -   Есть! – сотрудник побежал к уазику.
                -   И мне! – вдогонку кинул Николай.
                -   Чего делать будем? – Кузьмин положил автомат на сиденье, снял очки, стал протирать стёкла платком.
   В этот момент снова раздался крик:
                -   Я требую прессу, у меня дети!
   В голосе слышались пьяные нотки.
                -   Пресса у нас имеется! – пошутил Кузмин, кивнул на Елену, сидевшую на переднем сиденье.
    Неожиданно раздался громкий плач ребёнка. Все посмотрели в сторону магазина – внутри завыла женщина. На белом подоконнике стояла девочка лет пяти в красном точно клубничка платьице. Прижимала к себе куклу. Загорелая рука мужчины удерживала их обоих, прижимая к своей чёрной футболке. Лохматая голова выглядывала из-за плеча ребёнка. Искажённое гримасой лицо, перекошенный рот:
                -  Прессу давай, а то начну убивать! Слышите? Сообщите вашему Путину!
   Вадим стал серьёзным:
                -  Похоже, что пьяный! Есть идея, потешный расчёт! Пока спецназ подъедет… Кузя, отвлеки его – давай переодевайся, камеру на плечо и пошёл! Уж больно сильно этот урод психует! Не дай Бог…
   Ждать не пришлось. Кузьмин рванул к двери машины. Сбросил амуницию. Елена уже передавала ему брюки и рубашку. Затем видеокамеру. Когда  вернулся, оба приятеля тоже были готовы – тяжёлые зелёные бронежилеты топорщились скрытыми под материей титановыми пластинами.
   Рядом стоял улыбающийся милиционер.
   Вадим достал из кобуры пистолет и протянул ему:
                -   На вот пока подержи, – забрал автомат, -  с этим нам будет сподручней!
  Милиционер не возражал. Он с удивлением стал рассматривать ТТ, затем сунул его за пазуху.
  Николай положил пулемёт в салон. Заметил удивлённый взгляд милиционера. В ответ провёл пальцем себе по горлу:
                -   Мы же спецназ!
  Вадим подтолкнул Кузьмина:               
                -   Давай, младший сержант! Возьми интервью у этого подонка! Только осторожно.
                -   Я с ним! – выскочила из салона Елена. – Так будет естественней!
   Кузьмин водрузил камеру на плечо и неторопливо вышел из-за машины прямо к разбитому окну. Его обогнала подруга. Стала жестикулировать:
                -   Камеру на меня! На меня! – показывая на разбитое окно, начала вести репортаж: - Мы находимся у продовольственного магазина в городе Форосе республики Крым…
                -   Вы кто? – прервал её грубый голос через проём в стекле. - С какого канала?
                -   Канал Дождь! – слышал такой? – в ответ крикнул Кузьмин. Увидел, как Вадим с Николаем обогнули площадь и пробрались к дверям магазина.  Из глубины помещения слышались причитания женщины, просила отдать ребёнка. Бандит не обращал на неё внимание:
                -   Слы-ышал! А откуда узнали?
                -   Весь Крым на ушах! – решил схитрить Кузьмин: - Выходи, говори что хотел.
                -   Гы - гы! – самодовольно заржал мужик. Затем умолк, соображая. Продолжал держать перед собой плачущего ребёнка. Обернулся внутрь помещения. Что-то озлобленно крикнул. Голос женщины утих. Махнул пистолетом:
                -   Подходите сюда, так будете снимать! Включай аппаратуру!
   Кузмин увидел, как Вадим несколько раз осторожно дёрнул дверь магазина – та оказалась запертой. После с Николаем пошли вдоль стены, скрылись за углом дома.
                -  Слава Украине! Героям слава! -  провозгласил мужчина, когда Кузмин навёл на него камеру и нажал на пуск.
   Преступник, запинаясь, стал рассуждать о том, что Путин незаконно забрал Крым. Что его надо отдать, а ещё уйти из Донбасса и Луганска, заплатить компенсацию, восстановить дома…
   На площади стали появляться местные жители. Некоторые, не понимая опасливых жестов милиционеров, подходили ближе. Услышав диалог преступника, начинали спорить – думали  дебаты. Сгрудились,  жестикулировали. Ругали бандита, говорили, что не хотят возвращаться в Украину. Споры раскалились, и преступник увлёкся, снял девочку с подоконника, опустил вниз. Та побежала  вглубь помещения, прижимая куклу.
   Неожиданно, среди собравшихся бандит увидел формы приближающихся милиционеров. Встрепенулся, вспомнил о пистолете, хотел поднять его прицелиться, чтобы выстрелить. Но крепкая рука стоящего сзади Вадима уже схватила запястье преступника и вывернула за спину. Оружие выпало. Николай подхватил пистолет, осмотрел. Недовольно буркнул:
                -   Травматический! У козёл, напугал народ!
   Двери магазина распахнулись, и сотрудники милиции забежали внутрь. Заломили преступнику руки, вывели на улицу. Тот не сопротивлялся, продолжал пьяно агитировать:
                -   Люди, не поддавайтесь Путину. Слава Украине!
                -   Ехал бы ты к себе и работал, – кричали в ответ граждане, -  землю пахал, пшеницу сеял. Оставьте Крым в покое!
   Неожиданно на площадь  вылетел серый уазик. Из него выскочили бойцы в касках и бронежилетах с надписями «спецназ».
   Вадим отдал милиционеру автомат, забрал пистолет и сунул в кобуру.
                -   Вы кто такие? – спросил подошедший командир в новенькой разгрузке, с недоумением рассматривая форму ополченцев. -  Кто здесь старший? 
                -   Старший вот! – Николай указал на милиционера. Передал газовый пистолет преступника. - А мы… пулемётный расчёт прикрытия…
                -   Потешный расчёт, - добавил Вадим со смешком, - знаешь такой?
Подошёл Кузьмин с видеокамерой:
                -   Всё нормально, товарищ начальник, кино снимаем!
   В этот момент Геннадий подкатил автомашину, Елена вспорхнула в салон. Друзья расселись по местам, улыбаясь, продолжили путь.
       Командир спецназа недоумённо посмотрел им в след. Затем обернулся к милиционеру:
                -   Нас-то, зачем вызывали – кино охранять? Документы у них проверили? – усмехнулся: -  Шутники – потешный расчёт!
                -   Не… - милиционер покрутил головой,  тоже посмотрел вслед удаляющемуся минивену: -  На потешных они точно не похожи…
 
Луга, июнь 2016