Не вместившийся в этот мир

Виорэль Ломов
Не вместившийся в этот мир


Крайне скудны сведения о судебном процессе над одним из халифов общины шиитов-мистиков хуруфитов Насими (настоящее имя Сеид Имадеддин, по последним данным Али; 1370—1417). «Безбожная» община была основана в Иране в конце XIV в. суфием Фазл Аллахом Астарабази (казнен в 1394 г.). Преследуемые сторонниками традиционного ислама, вероотступники были полностью уничтожены к началу XVI в. Хуруфиты исповедовали учение о том, что в основе мироздания находятся буквы — в том смысле, как в христианстве «в начале было Слово». В частности, 28 букв арабского алфавита означали число всех Божественных воплощений. В толковании Корана — священной книги ислама хуруфиты шли в разрез господствующей идеологии.

«Хуруфизм был одной из попыток проникновения Ренессанса в исламские страны. Учение это провозглашало человека высшей ценностью на земле, носителем вселенского и божественного начала».
Политической стороной деятельности хуруфитов стала их борьба против насильственного угона из Ирана и Азербайджана завоевателем Тимуром и его военачальниками городских ремесленников, художников, архитекторов, музыковедов в Самарканд. Эта борьба в основном проявлялась в призывах населения к борьбе с захватчиками.

В Насими неразрывно переплелись мистическая ипостась и поэтическая. Их не смогла разорвать даже смерть — в памяти потомков он остался великим азербайджанским тюркским поэтом, творившим на фарси, азербайджанском и арабском языках, и великим мистиком.
О Насими-мистике засвидетельствовала его смерть за хуруфизм. О Насими-поэте лучше всех сказал он сам:

Я — вечность, ей нет и не будет конца,
Я — чудо творенья и сила творца,
Я — кравчий, наполнивший чашу познанья,
Я — свет, что пронзит все людские сердца!

А перед своей мученической кончиной халиф, несломленный страданиями, заявил ошеломленным судьям: «Я — истина», «Я — бог». (Изречение суфия из Южной Персии Гусейна Мансура Халладжа, IX в.)

Насими — отец азербайджанского дивана (собрания лирических стихотворений в 15 тыс. строк), персидского дивана (около 5 тыс. строк); первых поэтических шедевров на азербайджанском языке. Поэт считается основоположником азербайджанского литературного языка.

На Ближнем Востоке Насими — святой мученик и мыслитель, гордость тюркского мира, «символ мужества, геройства, непоколебимой воли, верности своим убеждениям».

Насими с паломническими целями исходил всю Малую Азию. За пропаганду хуруфизма не раз по много месяцев сидел закованный в темницах. Пламенные стихи поэта знали все от мала до велика, их переписывали, читали и пели на базарных площадях.
В Халебе (Алеппо), крупнейшем городе Сирии, подвластном султану центрального Египетского государства мамлюков Али Муайаду, Насими прожил несколько лет вместе со своей семьей.

Такая яркая личность, проповедовавшая ересь, да к тому же и глубокий поэт не мог остаться незамеченным светскими властями и духовенством. Всякое отступление от веры, как известно, смывается мученичеством. В 1417 г. Насими был арестован — как предполагают, не только за пропаганду ереси, но и за свои «ренессансные» стихи, и за политическую деятельность.

Далее цитируем арабский источник «Кунуз-уз-захаб», в котором можно найти краткие сведения о судебном процессе Насими.
«Вероотступник Али Насими был казнен во времена Йашбека. В то время в «Дар-ульадле» (Дворце правосудия) в присутствии нашего шейха Ибн Хатиба ал-Насири и Наиба (наместника) верховного кадия шейха Иззуддина Шамсуддина Ибн Ами-нуддовле, верховного кадия Фатхуддина аль-Малики и верховного кадия Шихабуддина аль-Ханбали рассматривалось дело (об Али аль-Насими).
Он сбил с пути истины некоторых безумцев, и они в ереси и безбожии подчинялись ему. Этот вопрос был поднят перед кадиями и богословами города неким Ибн аль-Шангаш Алханаданом…
Насими произнес «келме-и-шахадет» — поклялся на Коране и отверг то, что говорили о нем. В это время появился шейх Шихабуд-дин Ибн Хилал. Заняв почетное место в меджлисе, он заявил, что Насими — безбожник и должен быть казнен, а раскаяние его должно быть отвергнуто.
Ибн Хилал спросил: «Почему же вы его не казните?» Аль-Малики ответил ему: «Напишешь ли ты приговор собственноручно?» Тот ответил: «Да», и написал приговор, с которым тут же ознакомил присутствующих. Но они с ним не согласились. Аль-Малики сказал ему: «Кадии и богословы не соглашаются с тобой. Как я могу казнить его на основе твоих слов?»
Йашбек сказал: «Я его не казню. Султан поручил мне ознакомить его с делом. Подождем, что султан прикажет по этому поводу?»

На этом меджлис разошелся. Насими остался в темнице. О деле его было доложено султану Муайаду, от которого пришел приказ содрать с него кожу и в течение семи дней выставить в Халебе на всеобщее обозрение, обрубить ему руки и ноги и отправить Алибеку Ибн Зульгадару, его брату Насируддину и Осману Гарайолуку, которых Насими также сбил с пути. Так и сделали. Этот человек был гяуром и мулхидом (богоотступником). Упаси Боже, говорят, у него есть тонкие стихи».

Существует несколько преданий о смерти Насими, но ими лучше украшать опусы, имеющие отношение к поэзии, нежели к правосудию. Слово «правосудие» уместно здесь только по форме, т.к. по сути его и не могло быть в то время при султанской власти.

В ожидании казни Насими написал «хабсие» — «тюремные» стихи, ставшие венцом его творчества и его жизни.

В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь.
Я — суть, я не имею места, и в бытие я не вмещусь.
Все то, что было, есть и будет — все воплощается во мне.
Не спрашивай. Иди за мною. Я в объяснения не вмещусь.

P.S.I «С одной стороны, в некотором смысле Насими видится как бы ненормальным, а иногда и сумасшедшим религиозным фанатиком — он будто захвачен средневековой душевной тоской, которую ныне никто больше не в состоянии понять». (М.Р. Хесс).

P.S.II Вот одна из легенд о мужественном и стойком поведении Насими во время казни.

«Согласно преданию, один из богословов, присутствовавших на казни, заявил, что кровь Насими проклята, и всё, на что она попадёт, должно быть отрублено мечом и выжжено огнём. Сразу после его слов, капля крови Насими попала на палец самого богослова. Толпа присутствовавших на казни людей потребовала отрубить палец, на что богослов, испугавшись за свой палец, стал отвечать, что он говорил иносказательно. Умирающий поэт успел сочинить по этому поводу ставшее затем пословицей двустишие:

Если отрубят палец благочестивого — отвернётся от истины.
А с несчастного влюблённого снимают кожу с ног до головы — не плачет».
(http://wpoet.ru///.html)




Рис. http://wpoet.ru/wp-content/uploads/2015/02/kazn_Nasimi.jpg
Казнь Насими.