Наверно, лучше бы этой встречи никогда не было… Ему она точно не нужна была, эта треклятая случайная встреча в магазине. Надо же: огромный город, сотни таких мегамагазинов, а они пересеклись в одном из них с ничтожной вероятностью встречи в какой-то один процент! Но они оба попали в этот процент. Причем, как выяснилось позже, она приехала сюда, чтобы навестить в больнице землячку, зашла в магазин, чтобы купить продукты. Но и он заехал сюда совершенно случайно, вспомнив по пути из аэропорта, что обещал семье купить фрукты к ужину…Но для того, чтобы они встретились, чтобы пересеклись их взгляды, ей еще нужно было споткнуться буквально на ровном месте в магазине: она всегда была рассеянная, никогда под ноги не смотрела и умудрялась постоянно что-то терять, о чем-то забывать. Его мать категорически была против нее: неумеха, не хозяйка, растяпа!
И вот она наклонилась, чтобы собрать рассыпавшиеся из перевернувшейся корзинки пакетики, баночки… Он, движимый желанием помочь, тоже стал складывать ее покупки в корзинку. Она выпрямилась, машинально поблагодарила его за помощь – его словно током ударило: такой знакомый голос! Взгляды пересеклись…
Знаете, есть такое выражение: удушливая волна подкатила к горлу. Вот это о них. Женщина замерла, словно окаменела. Она так и впилась в него взглядом, и в этом умоляющем взгляде было столько отчаяния, столько невыразимой тоски, что он оторопело отступил на шаг назад, кивнул головой в знак приветствия, потому что узнал ее: те же припухшие губы, их уголки в минуты страха, удивления портили ее лицо, потому что съеживались в тонкие ниточки, а верхняя губа начинала обиженно пульсировать. Он поймал себя на мысли о том, что года три подряд ему снилась именно эта пульсирующая верхняя губа – это было как наваждение!
Прочь! Он поспешил отойти от нее в сторону. А она так и осталась стоять, отрешенная, растерянная… Эта ее дурацкая привычка на несколько минут замирать то ли в удивлении, то ли в опасении! Никогда ее нельзя было понять до конца. А вот в Ирине все понятно, все близко – она как раскрытая книга. Его мать любила невестку, ценила и за хваткий ум, и за хозяйственность, и за красоту. Они как-то быстро нашли общий язык, а рождение долгожданного внука, вообще, сблизило свекровь и невестку.
Мужчина оплатил покупки и поспешил выйти из магазина. Он направился в сторону стоявшего такси, спешил, но вдруг остановился, замер, почувствовав, как колотится сердце. Он обернулся в сторону магазина, из которого потоком выходили покупатели. Но ее не было минуту, пять, десять…
Он представил себе, как она постепенно приходит в себя, тоже взволнованная неожиданной встречей, как собирает себя по кусочкам – именно так она объясняла свое душевное состояние после потрясений. Он как будто воочию увидел ее растерянное лицо, пульсирующую верхнюю губу, опущенные плечи и даже эту нежную сутуловатость, которую когда - то так любил!
Она вышла, в людском потоке выделяясь наклоном головы, опущенными плечами. Мужчина подумал о том, что она, наверно, одна, то есть у нее явно никого нет, потому что одиночество женщины сразу бросается в глаза и его можно угадать по десяткам признаков, начиная с походки, взгляда, движения рук…
Она шла прямо на него, он допускал, что шла по инерции, совсем не целенаправленно, потому что не могла видеть его в принципе.
Мужчина пошел ей навстречу. Слова вылетали дежурно, машинально:
- Привет! Как жизнь?
- Жизнь? – она смутилась, покраснела. – Жизнь? Ничего… идет жизнь.
- А ты не изменилась. Рад видеть тебя.
- Спасибо.
- Ты на такси поедешь?
- Нет, я на машине.
- Давай помогу донести пакет, он же тяжелый.
- Хорошо, донеси.
Они подошли к ее машине. Остановились. Женщина упорно смотрела в сторону, нервничала.
- Ты сама водишь машину? Ведь когда – то ты сказала, что никогда не сядешь за руль.
- Говорила, но вот видишь… научилась водить машину, даже прыгать с парашютом!
- Ты? С парашютом? Не может быть? Ты же всегда панически боялась высоты!
Он вспомнил, что у нее кружилась голова, если приходилось подниматься в лифте на десятый этаж, где жила ее бабушка.
- Я и плавать научилась, и ездить на велосипеде, - она говорила быстро, заглатывая слова.
Мужчина был изумлен, представив себе, как она изменилась за то время, что они не виделись. Когда – то она поведала ему о своих страхах: о боязни высоты, транспорта, о неумении плавать, потому что однажды чуть не утонула, и о страстном желании научиться ездить на велосипеде. Оказывается, теперь перед ним стоял совсем другой человек. Нет, человек вроде бы тот же самый, бывший когда – то очень родным, близким, но теперь совершенно другой, перешагнувший через свои внутренние страхи…
Женщина махнула ему рукой в знак прощания, села за руль - машина тронулась с места и быстро пропала в водовороте мегаполисного движения.
И все… Можно брать такси и ехать домой, где уже с нетерпением его ждут жена и сын. Нужно вернуться в размеренную суету дней, такую привычную и дорогую, наслаждаться маленькими радостями семейной жизни, любимой работой…
- Если когда – нибудь я заболею или, сорвавшись, буду падать с высоты, то ты меня спасешь? – именно такой вопрос не однажды она задавала ему.
- Конечно, маленькая моя, ты же такая трусишка, всего боишься, совершенно не приспособлена к жизни, кто же тебя еще будет так сильно любить, если не я? – тогда ему казалось, что они вместе навсегда.
Он ушел от этой женщины в самый трудный период жизни, когда врачи поставили ей страшный диагноз. Его заботы и внимания хватило на три месяца, а потом… потом любовь к этой женщине пошла на убыль. Он оставил ее в самый неподходящий момент, когда попала под машину ее бабушка и была буквально прикована к постели, а ее мать, выйдя в очередной раз замуж, уехала к мужу в Краснодар.
Его жена была сильной, уверенной в себе женщиной, красивой, яркой женщиной. Ему по – хорошему завидовали друзья; у его семьи была квартира в престижном районе Москвы, которую помогли купить молодоженам родители жены; его никогда не мучили сомнения относительно своих жизненных решений и поступков. Правда, иногда снились сны, какие – то тревожные, обрывочные… Но утреннее пробуждение всегда было радостным.
Когда такси подъехало к дому, уже моросил осенний дождь. Это был один из первых осенних дождей, еще не надоевший, пахнувший свежестью…В этот запах сентябрьской вечерней прохлады примешивался неизвестно откуда взявшийся в огромном городе грибной запах, причем, он был устойчивым, явным, а потому ошеломляющим и неожиданным. Мужчина вспомнил, как когда – то любил грибные поездки за город. Часами с ней ходили по лесу и собирали грибы; остро пахло прелостью подгнивавшей от сырости и начинавшей опадать листвы. В это время года столько красок намешано в деревьях и кустарниках, столько запахов мха, травы, грибов, хвои…
Его захлестнула ностальгия по утраченным ощущениям, чувствам, запахам. Он подумал о том, что надо было спросить ее о здоровье… Наверно, хорошо, что не спросил: как бы это выглядело со стороны – ведь сам оставил ее в критическом состоянии, раздавленную, отчаявшуюся, и никогда за прошедшие несколько лет не позвонил, не узнал, как она, жива ли.
Мужчина перебирал в памяти мгновения неожиданной встречи, пытался анализировать: выглядела она прекрасно – это значит, что она вылечилась. Водит свою машину - следовательно, в материальном плане у нее все в порядке. Она и во времена их знакомства особой красотой не поражала, просто была милой, симпатичной женщиной – она такой и осталась. Его же жена – писаная красавица. Но в той, другой женщине, было что – то непостижимое, загадочное, - то, что не давало ему быть рядом с ней счастливым человеком. Он чувствовал себя слабым, потому что уступал ей не в силе характера – однозначно нет, но уступал в каком - то удивительном восприятии окружающего мира – в этом он проигрывал: рядом с этой женщиной он тушевался… Это состояние , казалось, преследовало его по жизни. Душевный внутренний надлом подстерегал его именно в минуты необычайной радости, гордости за семью, за жену, сына, свои профессиональные успехи. Вот как будто кто – то подстерегал его…
Жива ли ее бабушка? Сама замужем или нет? Он так и не зашел в подъезд, а решил позвонить матери:
- Добрый вечер, мама!
- Это ты, сынок? Как долетел? Уже дома?
- Долетел. Все нормально. Мама, можно приехать к тебе на ужин?
- Конечно, приезжай! А Ирина отпустит? – в ее голосе послышалась тревога.
- Я еще не был дома. Сейчас отзвонюсь семье, что приеду поздно.
Он снова ехал в такси и думал о том, какой сумбурный получился этот осенний вечер. Вообще, ему не свойственно было анализировать решения, потому что решения он принимал всегда резко, всегда согласно голосу внутреннего убеждения в правоте своих действий, согласно своим собственным понятиям о выгоде, о комфорте. Так именно его воспитала мать, которая часто говорила, что человек должен в жизни руководствоваться только собственным комфортом и никак иначе. И эта жизненная установка никогда в его жизни не давала сбоя, потому что он никогда ни о чем не жалел. Многие друзья – товарищи завидовали его умению устроиться в этой жизни, умению заводить нужные связи с полезными людьми, расположить к себе необходимых людей.
И все в его жизни как – то так удачно складывалось, все шло размеренно. Жизнь радовала приятными событиями - рождение сына, повышение по службе; радовала бизнес-леди жена – так ее называли окружающие. Вообще, Ирина была его гордостью: стройная, будто выточенная, красавица и умница, а уж какая хозяюшка! В квартире чистота идеальная, выпечка – конек кулинарных изысков Ирины. Невестка и свекровь как подружки.
Но что – то в этот осенний вечер пошло не так, что – то заставило его ехать на другой конец мегаполиса к матери, чтобы поговорить… рассказать о встрече с женщиной, которую когда – то так легко вычеркнул из жизни. Странно, но рассказать об этом хотелось именно матери.
Прошел почти год со дня встречи с женщиной, которая никогда ни до этой встречи, ни после нее не напоминала о себе: промелькнула как тень и исчезла. Он навел потом справки и узнал, что она похоронила бабушку, продала свою квартиру и уехала в Варлаамо – Хутынский женский монастырь. А ему сделали операцию. Он настроился на курс ремиссии и не ожидал рецидива… И вот опять больница, капельницы, заплаканное, измученное лицо жены, осунувшееся, посеревшее лицо матери. Его готовили к новой операции.
Когда жена вышла из палаты, он решился на откровенный разговор с матерью:
- Дай мне слово, мама, что ты сделаешь то, о чем попрошу тебя, - в том случае, если операция пройдет неудачно и сам я не смогу этого сделать, - он говорил, с трудом находя слова, которые могли бы убедить мать.
- Что такое, сынок, не пугай меня!
- Ты должна обязательно съездить к ней и попросить от моего имени прощения за все. Обещай мне, что сделаешь это, если все пойдет не так… Я собирался сам съездить, да все откладывал… а теперь вот, видишь, как все повернулось.
- Да зачем тебе это нужно, сынок? Какая такая твоя вина? У нее своя судьба – не думай о ней!
- Мама, я всегда доверял твоим советам, принимал твою сторону в жизненных решениях, но теперь пообещай мне, что все сделаешь, как прошу тебя.
Мать махнула рукой и заплакала. Она видела, как резко изменился ее сын за последние месяцы.
А он, кажется, задремал. Во сне он видел ту женщину, осунувшуюся, с печальным взглядом и пульсирующей верхней губой. Он все пытался взглянуть в ее глаза, но она отводила взгляд. А он что – то говорил и говорил, а слова как будто падали, ударялись о землю (слышен был глухой стук) и пропадали в синей дымке. И вдруг она посмотрела на него, но в ее взгляде не было укора. Он почувствовал, что теплота разливается по всему телу, увидел, что синяя дымка рассеивается, а сквозь яркие всполохи пробивается голубовато - серебристый свет.
Ночь сменилась предвещающим солнечный день рассветом. Серебристый свет заливал больничную палату, прощупывал каждый уголок, вот задержался на несколько минут на пожелтевшем лице мужчины, потом соскользнул на его руки… Медсестра распахнула окно, и ветерок, начавший будить окружающий мир, ворвался в палату, защекотал ноздри, вдавился вместе со вздохом в легкие, в тело.
Он представил себе, как впервые она прыгала с парашютом, как впервые так близко увидела причудливо – перистые облака и совершенно бирюзовое небо – это такая завораживающая красота! Сердце колотится, страх и адреналин соединяются в порыве лихачества и гордости. Пустота! И ты один во всей Вселенной, один во всем этом безбрежном мироздании – господи, это такой восторг: паришь, как птица! Прилив адреналина помогает с правиться с любой фобией. Сам прыжок – попытка проверить себя, забыть о страхах, попытка проверить себя: все смогу, потому что я сильный, отчаянный, потому что люблю жизнь!