Из воспоминаний моего мужа
Виталия Ивановича
В первый класс я пошёл 1 сентября 1947 года. Начальная школа, куда меня определили, больше походила на сарай. Воспоминания от школы остались смутные. Я, как это не ужасно, не помню даже имени первой учительницы. В школу я ходил босиком с холщёвой сумкой через плечо, что очень меня смущало. Однажды наш класс фотографировали и на фотографии были видны мои босые ноги, и я от стыда изорвал фото. Зимой из-за отсутствия обуви, часто не ходил в школу вообще. Когда и как я делал уроки, даже не помню. Учился плохо по ряду причин, в том числе из-за стеснительности. Учителя ко мне относились плохо, я платил им тем же. В результате во втором классе, я сидел два года. По тем временам это не было чем-то из ряда вон выходящее. Во втором классе, например, самому младшему было 8 лет, самому старшему 14 лет. И всё же, несколько эпизодов из школьной жизни следует рассказать.
Я ходил в первый класс, когда проходила денежная реформа 1947 года. Целая гора несчастий свалилась на нашу семью. Отец сломал ногу, а мы с Лизой тяжело болели корью. Отец ещё не оправился от переломов на ноге, и хотя мог сидеть, но не мог двигаться и работать. Денежная реформа уничтожила наши запасы, в сундуке. Миша был ещё грудной, но самое страшное было в другом.
Как-то приносят матери повестку явиться в районный отдел НКВД. В повестке указано число. И вот сидящий, но не ходячий отец и мать обсуждают сложившуюся ситуацию. Мать говорит: - Мишку пожалуй возьму с собой, может пожалеют?
- Не надо – говорит отец – там тебя наверняка недели две продержат. Мишка за это время умрёт с голоду, а здесь может чем-нибудь, выкормим. Мать пошла одна, и о счастье, вернулась в тот же день, рассказав следующее:
- Пришла в НКВД, захожу, стоит мужчина в плаще и шляпе. Я спросила, куда мне идти и показала повестку. Он указал рукой на лестницу. Я поднялась на второй этаж, там тоже стоит мужчина в плаще и шляпе, и тоже показал рукой, куда мне идти. Я пошла по коридору до поворота, там опять стоит мужчина в плаще и шляпе и тоже показал рукой, куда мне идти. Наконец дошла до кабинета. Захожу, говорю: здравствуйте!
- За столом сидит пожилой мужчина, приятный на вид и говорит: - а Шведова пришла. Садитесь, и очень вежливо со мной разговаривал. Спрашивает: «вот такого- то числа ваш муж украл шпалы, куда он их дел?» я отвечаю: - в тот день приходил его товарищ и попросил помочь погрузить шпалы, муж пошёл, помог ему, и всё».
- Сколько товарищ заплатил вашему мужу?
- Нисколько. Они выпили после работы и всё.
- Можете идти домой, - сказал следователь.
- До свидания – сказала я и ушла.
Мужчины в плащах и шляпах опять показывали мне рукой куда идти. Вот так благополучно окончился один из опаснейших дней для нашей семьи. Что стало с тем товарищем, кому отец помогал грузить шпалы, можно только догадываться.
Когда я учился во втором классе первый год, то однажды чего-то набедокурил. Учительница оставила меня после уроков и поставила в угол лицом, но не в классе, а на сцене в коридоре. Все давно ушли. Уборщица кончила мыть полы, ткнув меня пару раз шваброй и проворчав: «Чего стоишь? Все уже ушли давно, а ты как пень тут торчишь, мешаешься». Ушла и уборщица, я всё стою. Было ужасно тоскливо и очень хотелось есть. Учительница, наверное, давно дома – подумал я и пошёл потихоньку со сцены. Но не успел я сойти с неё, как она выскочила из какой-то боковой двери.
«Ты куда?» - ехидно спросила она. Я стоял молча потупившись, не мог же я сказать, что собрался удрать. «Встань на колени и проси прощения» - тихо прошипела она. Я стоял, ещё больше потупившись, и продолжал молчать. Хотя краска стыда заливала меня, но я не решался сказать, что не встану на колени. «Так ты будешь просить прошения?» - угрожающе продолжала она. Я продолжал упорно молчать. « Ну ладно. Иди! И учти, я тебе это припомню» - отрезала она и ушла. Я медленно побрёл домой, на душе было омерзительно.
И, наконец, эпизод поучительный. Как-то, толи во время болезни, толи во время вынужденного пребывания дома, мне попали в руки сразу две книги. Я учился во втором классе, второй год. Одна книга называлась «Подвиги Святослава». Я не запомнил содержание этой книги. Вторая книга называлась «Робинзон Крузо». То было издание в переложении Корнея Чуковского с рисунками Жана Гранвиля.
Эта книга открыла передо мной совершенно новый мир, мир приключений и иллюзий. Я так жадно читал и перечитывал книгу, что по прочтении её научился читать довольно бегло и стал читать лучше всех в классе, а до этого читал по складам. Разумеется, «Робинзон Крузо» стала одной из любимейших книг на всю жизнь. Впоследствии я читал неоднократно и полный перевод книги, как первую, так и вторую части, но книга в пересказе Корнея Чуковского очаровывает меня по-прежнему значительно сильнее, чем полный текст, несмотря на то, что он исказил смысл романа. Итак, по книге «Робинзон Крузо» я не только научился читать, но и полюбил чтение вообще. У меня появилась жажда знаний.
Через некоторое время, мне в руки попала третья книга. Называлась она «Остров сокровищ», автор Роберт Люис Стивенсон. Эту книгу я выучил почти наизусть. Она стала моей любимейшей книгой и её, как и «Робинзон Крузо», я читаю до сих пор.
Я не только читал, но уже и приобретал книги. Так в разное время мне удалось купить: «Добрыня Никитич и Змей Горыныч», «Хождение за три моря», «Восстание под предводительством Степана Разина» и др. Причём, следует отметить, что приобрести, даже такие дешевенькие книжонки для меня была большая проблема.
И ещё одна деталь, оказавшая существенное влияние на моё интеллектуальное развитие. Началось со стихотворения Лермонтова «Воздушный корабль». Оно зачаровывало меня своей таинственностью, своими чугунными пушками, которые «молча в открытые люки глядят» и особенно доверительным сообщением.
-Есть остров на том океане-
Пустынный и мрачный гранит;
На острове том есть могила,
А в ней император зарыт.
Затем, как-то на уроке учительница читала нам стихи:
-Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля…
И что бы усилить впечатление величия подвига русского народа в борьбе с Наполеоном производимом стихами Александра Сергеевича, добавила: «Наполеон считался непобедимым царём, в его армии все европейские короли служили всего лишь маршалами». Меня очень заинтересовало, кто же такой Наполеон, что все европейские короли служили у него всего лишь маршалами? Учительница, видимо, была не очень грамотной и не знала, что маршалы в королях не всегда хорошо, а короли в маршалах совсем плохо. Интерес к Наполеону возникший из стихов Лермонтова и Пушкина, а так же странного комментария учительницы не исчез в последствии, а получил существенное развитие, но об этом будет сказано в других главах.
Через два квартала от нашей улицы вглубь города строили среднюю школу для совместного обучения мальчиков и девочек. Строили её пленные немцы. По углам стройплощадки стояли часовые с винтовками. Я иногда приходил туда играть к знакомому товарищу по фамилии Ботанов. Часовой с вышки окликал меня: «Эй, белобрысый, иди сюда». Я подходил, он давал мне деньги и посылал в магазин за папиросами или хлебом.
Хлеб тогда был с перебоями. Иногда можно купить даже для часового, но чаще за хлебом стояли такие очереди, что время от времени вмешивалась милиция. Дело в том, что к передним постоянно подстанавливались либо родственники, либо знакомые, либо заплатившие и очередь практически не двигалась. Отряд милиционеров появлялся внезапно, оцеплял хлебную очередь и разворачивал её так, чтобы последние стали первыми, а первые последними. В результате наступал хаос и первые всё равно умудрялись втиснуться если не вперёд, то в первую её четверть.
Один раз мы, то есть мать, Лиза и я, в результате такой операции оказались впереди и купили хлеба все трое. Причём деньги за хлеб платить должен каждый сам и делать вид, что не знаком с другими родственниками, не то отнимут хлеб, да ещё надают по шее. Особенно ужасны очереди за хлебом зимой. Иногда люди занимали очередь с вечера и прятались в подворотнях соседних домов. Стоять на улице было опасно. Разъезжала конная милиция и могла даже пристрелить за саботаж. Так говорили, но я не слышал ни одного случая, что бы кого-то пристрелили за стояние в хлебной очереди ночью. Скорее всего, милиция просто разгоняла очередь и всё.
Школу немцы построили большую, двухэтажную, казавшуюся по тем временам шикарной. Учились в ней мальчики и девочки с 5 по 10 класс. Но мне учиться в ней не пришлось. Мы продали дом и уехали на малую родину родителей.
Далее - Курение
http://www.proza.ru/2016/06/20/398