Шиманский В.И.
Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты" (Скопировано с сайта "Свободная газета +": http://www.svob-gazeta.ru/)
***
Глава 24. Коллективизация
По всей России давно шла коллективизация. В одна тысяча девятьсот тридцать втором году она докатилась и до Амурской земли. По деревне Черниговка прошел слух о том, что всех хороших лошадей будут насильно забирать в колхозы. Мария со Степаном решили продать Рыжего. Обычно такими делами занималась сама Мария, но в это время у неё сильно нарывала правая рука. Продавать Рыжего в город на базар она отправила мужа. Степан толком не знал цен, торговаться не умел и не любил. Когда за коня предложили ему восемьсот рублей, что по тем временам было очень дёшево, он тут же согласился и торг состоялся.
«Быстро и хорошо я продал коня» — думал он, радостный и счастливый возвращался домой навеселе после выпитого магарыча за проданную лошадь. Сделкой Степан был доволен, поэтому от жены ждал похвалы. Мария, когда узнала о цене, за которую ушел конь, чуть в обморок не упала. Придя в себя, тигрицей набросилась на мужа: «Дурень ты безмозглый, а не мужик! Отдал задарма животину и рад радёшенек! Посмотрите, люди на дурака! Сидит довольный, как пан, скрестив руки! Чтоб тебе сквозь землю провалиться!» Не стерпел Степан обиды, развернулся, и первый раз в жизни ладонью ударил жену. Больше с ним такого никогда не случалось. Это был первый и последний раз, когда он поднял на жену руку. Радость, как порыв ветра – дунул и снова тишина. Горе, как репейник — если зацепится, не отстанет.
Утешение Степан всегда находил за чтением книг о житие святых апостолов. Бывало, наденет свои, сломанные на переносице очки, перевязанные верёвочкой, осенит себя перстом и углубится в чтение и читает до тех пор, пока не кликнет ему Мария: «И долго ты будешь летать в облаках? Не пора ли тебе делами заняться?» Встанет Степан, положит на место своё сокровище, перекрестится на иконы, наденет старый зипун и безропотно идёт во двор убирать навоз за скотиной. Любила Мария помыкать и командовать мужем. Степан старался никогда ей не перечить. Он был спокойным и покладистым мужчиной.
В одна тысяча девятьсот тридцать втором году с Черниговки до реки Пёра проложили вторую дорогу, которая прошла вдоль горы до болота, которое находилось в двух километрах от реки Пёра. В трясину были забиты сваи, на которых уложили толстые брёвна, скрепив их между собой железными скобами. По верху этих брёвен сделали насыпь и дорогу назвали «Кладками». Путь из деревни до города получился немного длиннее луговой, зато в период разлива рек Ракуша и Пёра была доступна для гужевого транспорта.
Через Пёру был построен высокий, добротный деревянный мост с ледорезами. В этом месте река разделялась на два рукава, поэтому середина моста опиралась на этот небольшой островок. Старая дорога стала использоваться в зимний период, когда речки перемерзали. Она так и называлась – «зимник». Летом по этой дороге крестьяне выезжали на сенокосы и пастбища. После прокладки дороги через «кладки» дом Степана Ивановича, при въезде в деревню со стороны «кладок», оказался девятым. Напротив дома Колесниковых росла громадная яблоня – дичка.
Черниговку с двух сторон окружали заливные луга, а с двух других — пашни с жирной чёрной землёй. В девственных лесах водилось много непуганого зверя, в реках кишело уйма всякой рыбы, на болотах гнездилось много дичи.
Глава 25. Город Алексеевск - Свободный
Как я уже говорил, «Решение о строительстве города Алексеевск» было принято в одна тысяча девятьсот одиннадцатом году, а в одна тысяча девятьсот двенадцатом году ему был присвоен статус города. Строительство города важным было потому, что через него должна была пройти Транссибирская железнодорожная магистраль с паровозной тягой, а паровозам требовался уголь и вода. Почва на возвышенности, где строился Алексеевск, оказалась глинистой и заболоченной. Бурение скважин на возвышенности показали, что водоносных слоёв близко нет. Тогда было принято решение о строительстве водокачки и товарной станции в районе посёлке Суражевка. На город воду было решено подавать по трубопроводам. Позднее станцию в районе посёлка Суражевка назовут Михайло-Чесноковская.
Город Алексеевск носил это название до одна тысяча девятьсот семнадцатого года, после чего был переименован в город «Свободный». Вскоре его с севера на юг пересекла Транссибирская железнодорожная магистраль, и он вытянулся на многие километры вдоль этой магистрали. Железная дорога связывает Дальний Восток с западными районами страны, поэтому, о поездах, проходящих мимо, все говорят, что поезд идёт на восток, или на запад. Никогда не говорили, что поезд идёт с севера на юг, или с юга на север.
От возвышенности, на которой стоит город, начинает свой путь Приамурская низменность. По этой низменности протекает река Зея, которая берёт своё начало далеко на севере, а в районе города Благовещенска впадает в Амур. Через реку Зея было решено строить мост, пока его строили, некоторое время на данном участке дороги станция Михайло-Чесноковская была конечной. По железнодорожному мосту в весеннее и летнее время, кроме поездов, пропускали гужевой транспорт.
Зея - непредсказуемая и капризная река. Она не раз преподносила людям свои сюрпризы. Старики рассказывали, что в одна тысяча девятьсот двадцать восьмом году она так проявила свой нрав, что Суражевка осталась островом среди громадного моря, простирающегося на сотню километров в округе. Это было самое большое наводнение в этих местах. Тогда уровень воды поднялся настолько высоко, что насыпь железнодорожного полотна не выдержала напора воды, была подмыта и прорвана. На месте прорыва образовался проём, в который стремительно хлынул поток бурлящей воды, вымыв воронкой глубокую яму. После спада воды, на этом месте образовалось озеро, вода в котором была проточная, прозрачная и тёплая, дно песчаное и гладкое, уровень воды постоянен.
На месте прорыва насыпи был построен временный мост. После наводнения Зея вошла в свои берега и несколько лет вела себя, как ангел.
Глава 26. Город Свободный в 40-х гг
В одна тысяча девятьсот тридцать втором году в городе Свободном создаётся «Управление по строительству вторых путей Байкало-Амурской магистрали». На «Семнадцатом съезде партии» БАМ был объявлен крупнейшей стройкой века. В Свободном создаётся специальное управление лагерей – «БАМлаг», и город на время становится областной столицей.
В Суражевке, на месте «Лесозавода», строится «Михайло-Чесноковский вагоноремонтный завод», «Центральный авторемонтный завод». Следом за этим: «Мельзавод», «Амурзолото», «Дальзолото» и «Дальстрой». Кроме них — «Лесоперевалочная база № 10», «Судоверфь», «Речной порт» и так далее.
При строительстве вторых путей БАМа временный мост заменили. С того времени он стал называться «Бетонным».
Со строительством вторых путей БАМа, было решено, к старому ("царскому") мосту через Зею, строить металлический новый мост. Когда он был построен, боясь диверсии, проезд гужевого и автомобильного транспорта по обоим мостам запретили. Подходить близко и фотографировать, тоже было запрещено.
Немного позднее было принято решение о строительстве посёлков: Партизанский, Рабочий и Ударный. Посёлок Партизанский решили строить под горой, по ту сторону транссибирской магистрали, где стоял посёлок Суражевка. Одной стороной он упирается в гору, второй в полотно железной дороги, а третья сторона обращена к реке Зея. По уровню, относительно к посёлку Суражевка, посёлок Партизанский лежит гораздо ниже его, поэтому он постоянно подвергался угрозе затопления. Посёлки Рабочий и Ударный было решено строить по другую сторону железнодорожного полотна.
Мощная водокачка не только заправляла паровозы, но стала снабжать хорошей питьевой водой весь город. Трубы этого водопровода прошли под «Бетонным» мостом. Под этим же мостом сделали слив воды с нового, образовавшегося озера, куда женщины с Суражевки приходили полоскать бельё, а дети купаться. Бывали там и несчастные случаи. Под Бетонным мостом проложили путь для детской — Мало-Амурской железной дороги, которая по протяженности, среди детских железных дорог Союза, занимала первое место.
В городе Свободном было больше десятка лагерей, знаменитая пересыльная тюрьма, Управление НКВД и дополнительно были введены войска – «Третий запасной полк». Местные жители заключённых называли «бамовцами» и этим словом пугали непослушных детей: «Не будешь слушаться маму, придёт «бамовец» и заберёт тебя».
Местному населению категорически запрещалось вступать в контакт с заключёнными и носить им продукты питания. Мы с детства боялись приближаться к идущим оборванцам, иные дети даже бросали в них камни и кричали непристойные слова. Охрана этого старалась не замечать. С детских лет помню, как мимо нашего дома, под усиленным конвоем, шли изможденные худые люди. Их сопровождали с собаками автоматчики. В двухстах метрах от улицы Чапаевской находился пересыльный лагерь. Острой болью врезались в мою память высокие, заборы, обтянутые колючей проволокой, вышки с мощными прожекторами, на которых были установлены пулемёты, лай собак и крик часового: «Стой! Кто идёт? Буду стрелять!»
Член Союза журналистов России Евгений Паршин в своей статье «Долг памяти», напечатанной в одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году в газете «Зейские огни» описывает город Свободный так: «В те печальные сороковые годы весь Дальний Восток, был опутан колючей проволокой многочисленных лагерей, в которых отбывали сроки сотни тысяч, ни в чём не повинных людей. Только в городе Свободном было около двадцати зон, где работали заключенные.
В те годы Свободный, по населению на Дальнем Востоке, занимал четвёртое место, уступая только таким городам, как Хабаровск, Благовещенск и Владивосток. Комсомольск на Амуре и город Магадан начинали ещё строиться, а город Южно-Сахалинск был японским городом Тайохара.
Город Свободный становится столицей БАМа и одним из главных мест дальневосточного архипелага лагерей.
В городе Свободный в те годы некоторое время работала сессия Военной Коллегии Верховного суда СССР - «такая честь в то время выпадала не всем городам Союза. В городе Свободный начинает выходить газета «Строитель БАМА» и журнал.
В лагерях города Свободного тысячи невинных людей обрели вечную свободу. Писатели — Василий Ажаев, Сергей Воронин, Вячеслав Кондратьев и многие другие в своих книгах хорошо описали этот город. Член Союза писателей СССР Марина Строева вспоминала так: «Я ездила к отцу в город Свободный. Оказывается, там был сборный лагерный пункт. С этого пересыльного пункта отправляли на БАМ заключённых. Местные жители наблюдали не раз, как колонами гнали по улицам города измождённых людей к посадкам в эшелоны. В вагоны этих людей заставляли ползти на коленях».
Рабочая сила на стройку века, в основном, поступала за счёт заключённых».
Тот лагерный пункт, о котором говорила Марина Строева, находился не так далеко от нашего дома. Я видел, как у ворот лагеря прямо на земле сидело множество измученных и жалких людей в ожидании «шмона». Этапы старались проводить ночами, чтобы их меньше видели местные жители. Иногда в ночной тишине раздавались одиночные выстрелы, или автоматные очереди. Местному населению говорили: «Будьте осторожны, сбежали опасные преступники. В дома никого не впускайте».
Несмотря на запреты, мы бегали на конный двор, который находились рядом с зоной, на котором без конвоя работали заключённые, носили им картошку и огурцы. Мальчишки – любопытный народ, им интересно все знать. Среди заключенных были преимущественно старики, которые сидели за неосторожное слово по статье 58 пункт 14. Плохого они нам ничего не делали, но и рассказывали о себе с большой неохотой. На наши вопросы: «За что, дедушка, сидите?», часто отвечали: «Хочешь много знать, быстро состаришься!» Иногда тронет старика детское любопытство, погладит он мальчугана по голове, блеснёт на его глазах скупая слеза и откроется человеческая душа.
«Обманули меня в бухгалтерии, я поругался, а они говорят мне: «Всё сделано по закону, если тебе не нравятся советские законы, получай срок! В лагере у тебя будет много времени обо всём подумать! Вот я и сижу тут за свои кровные денежки и обо всём думаю. Язык что? Он без костей, намелет, что попало, а за всё отдуваются руки и ноги. Наверно я больше не увижу своих внучат». Нам было жалко старика, но он никогда «не бил» на слезу.
Был в городе Свободном женский лагерь. Располагался он на склоне сопки возле стрельбища, куда иногда мы ходили собирать пули, из которых выливали свинец на грузила к удочкам. Проходя мимо лагеря, видели за колючей проволокой детей, у которых в лагере был свой детский сад. О жизни этих людей я ничего не знаю, но на наши вопросы к взрослым, слышали такое: «Там сидят немецкие «подстилки» и «овчарки», которые спали с немцами, выслеживали партизан и выдавали их немцам». Я думал: «Так им и надо!» Я не слышал ни от кого, кто бы их пожалел, или посочувствовал. Если и находились сердобольные, им быстро укорачивали языки.
В сороковые годы через всю Суражевку проходила высокая эстакада – транспортёр, по которой лес с берега реки Зея подавался на то место, где сейчас стоит Вагоноремонтный завод. Его там пилили на шпалы, которые шли на строительство вторых путей БАМа и отправляли по всей стране. Эта лесотаска была средством доставки леса к станции и неплохим техническим решением того времени. Машин тогда было мало, а выполнить такой объём работы лошадьми, практически было невозможно. Когда на перевалочную базу №10 была проведена железнодорожная ветка, эта лесотаска прекратила своё существование.
(Продолжение следует)