Созидая Бога 27

                27
      
     — Я её не очищаю и не прогоняю через угольные фильтры, – сказал Сергей, – чтоб не портить. У этого напитка должен быть первозданный вкус.
     — Это правильно, – поддержал я, – такой самогон пили бравые парни атамана Грициана Таврического из «Свадьбы в Малиновке», и это смотрелось с экрана очень смачно.
     Мы снова чокнулись, вспомнили про моё посвящение и выпили. Сергей отрезал пласт белого сала без каких-либо мясных вкраплений и положил его на горбушку чёрного хлеба. Сооружённый бутерброд он подал мне. Потом сделал себе такой же, мы чокнулись бутербродами и стали закусывать.
     — Ещё бы чесночку, – сказал я, вздыхая, – было бы в самый раз.
     — Сейчас изобразим, – Сергей опрокинул бутылку и ловким движением извлёк из неё два чесночных зубчика, – о чём бишь мы беседовали, – уточнил он, убирая крошки хлеба из уголков рта, – я что-то запамятовал.
     — О ерунде, – сказал я, кусая пополам зубчик чеснока. Его вкус, как и недавний вкус виски, показался мне сладким, – о бабах мы беседовали. О твоей необыкновенной Оленьке. Что, кстати с ней случилось в конце концов?   
     — Случилось самое обыкновенное, – улыбнулся успокоившийся Сергей, – она бросила меня и вышла замуж за другого. Этим другим, оказался начальник прииска, бывший зек. Она родила ему двоих детей: девочку и мальчика, и жили они потом долго и счастливо. А я утёр сопли и уехал обратно на материк. Через пару лет я успокоился, ещё через пять стал вспоминать об этом с долей здорового юмора, необходимой каждому мужику. Так, кстати, учил меня мой отец.
     То, что иногда кажется катастрофой, – прибавил он, – через пять лет оказывается большой удачей…
     — Ну что, может, и мне пора высказаться, – попросил я его, – у меня есть несколько слов.             
     — Давай, теперь я тебя послушаю, – согласился он.
     — Мне это всё знакомо, – начал я, – но я о себе долго не буду рассказывать. Ты и так обо мне всё знаешь. Я лучше пофилософствую. Когда выпью, я люблю философствовать. Тогда я всё обобщаю и привожу в порядок. Выпивши, я даже становлюсь комфортным, и как ни странно, лучше соображающим. Это меня отличает от других людей…
     Так вот, я люблю всегда подмечать в событиях какие-нибудь маленькие штришки, на первый взгляд ничего не значащие. Но потом вдруг оказывается, что эти штришки играют  первостепенную роль в происходящих событиях и являются их  движущей силой. Тогда я хватаюсь за них, анализирую всё до мельчайших подробностей и делаю глобальные выводы. Эти выводы  потом я, как правило, никогда не меняю. Недавно я сделал один такой вывод, основанный на исследованиях американских сексологов, но сейчас по понятным причинам не буду о нём, оставлю до лучших времён, а сейчас расскажу о другом.      
     Есть такие женщины, – продолжил я, – к которым мужчин тянет, как магнитом, даже если мужчинам этим далеко за семьдесят.
     Как-то по телику я смотрел передачу о женщинах, но выступали в ней в основном мужчины. Хороший человек и безголосый певец в одном лице бахвалился качественным сексом с женой. Следом за ним выступал престарелый и когда-то очень талантливый художник, но в последнее время слишком молодящийся, не по летам. Он рассказывал, как  загорается от одного вида своей возлюбленной. Наперебой, соревнуясь друг с другом, они рассказывали о необыкновенности своих женщин. Знаю я, в чём их необыкновенность. Таких женщин в мире предостаточно.
     Шарлота Рэмплинг, например, одна из них. В своё время она предпочитала жить втроём, с мужем и его другом одновременно. Вивьен Ли сошла с ума от страсти. Деми Мур, ну ты знаешь о ней, увлеклась парнем на двадцать лет  моложе, теперь у неё другие проблемы. Все они были необыкновенными… или обыкновенными. Не знаю, как правильнее выразиться, но я знаю, в чём их заслуга. В умении вскружить голову нам, мужчинам. При такой концентрации эстрогенов в их крови, им это ничего не стоит. Они отлично умеют пудрить мозги и пользоваться нами, как марионетками. Но мы только рады этому.
     Мой любимый Антон. Я уже старше тебя. Ты лечил своего друга, душевно больного художника, ты помогал ему от чистого сердца, а он лишил невинности твою Лику. Успел ли понять пейзажист-художник, какую боль он нанёс тебе, и что ты потом всю жизнь был отравлен этим предательством. Златокудрая, фильдеперсовая и проч… Лика. Она тоже одна из них…
     Потом Антон разозлился и написал вместо «Великого человека» «Попрыгунью». Все на него обиделись. Я знаю, в чём секрет Лики, и ей подобных…
     В их женской сущности, в которую природа вложила все свои силы. Нет, она заложила туда бомбу…
     Женщина мать, женщина любовница, женщина самка. Я не могу  до сих пор разделить эти понятия. Неужели это всё зиждется в одном человеке?
     Жертвенность матери, готовой на всё ради своего дитя, страстность любовницы, отдающейся без оглядки любимому мужчине, хитросплетения самки, плетущей липкую паутину и заманивающей туда самца, чтобы выжать из него всё без остатка. Неужели это всё одна и та же женщина? Как вместить это в моём сознании  и как жить дальше, понимая это?    
     Мне пятьдесят, а я всё ещё думаю о таких вещах… и не только думаю.
     Я разлил остатки самогона, и мы снова выпили.
     — Твои пьяные речи заразительны, – Сергей покачал головой, – ты, наверное, не одну бабу охмурил своими умствованиями. Я ещё в первый день заметил, что ты мне дашь сто очков вперёд, и мне есть чему у тебя поучиться. Хотя, думаю, – продолжил он, – в женщине ценится в основном красота и молодость, ну, ещё сексуальность. Ум, доброта, заботливость и даже верность, зачастую, только мешают.
     — Чему мешают? – не понял я.
     — Скорее кому… нам, – Сергей засмеялся.
     — А это ничего, что у нас сейчас такие же бабы, как твоя Ольга, – неожиданно спросил я, – стервозные, мультиоргазмичные и прочее…
     — Нет, – возразил Сергей, – наши девушки необыкновенные, по крайней мере, пока они с нами, стервозными они станут позже, когда поменяют нас на других.
     — Ну, тебя, положим, не поменяют, – не согласился я, – а вот меня запросто. Я это уже проходил. И не раз.               
     Сергей извлёк ещё одну бутылку, разлил по стаканам, и мы снова выпили.   
     — Страстные женщины, продолжил я, – всегда напористы, сладострастны, самоуверенны. Они любят добиваться своего во что бы то ни стало и не терпят отказов. Более того, они жаждут выполнения своих прихотей немедленно и беспрекословно, хотя сами своих обещаний никогда не выполняют и, зачастую, в своём поведении полигамны.
     И ещё я подметил… именно такие женщины для нас мужчин являются пределом наших мечтаний. Обладать ими наивысшее для нас наслаждение. О них мы слагаем песни и посвящаем им стихи. Мы готовы носить их на руках, они кажутся нам необыкновенными, и именно ради них мы готовы на всё. Как правило, такие женщины этого не ценят, но нам невдомёк, это нас только распаляет, и мы ещё больше теряем от этого голову.
     — Нестандартно мыслишь, – похвалил меня Сергей и снова налил.
     Я выпил, и дальше всё пошло по наезженному ещё двадцать лет назад сценарию. Сколько раз я проходил его, но тяга к бездне нисколько не уменьшилась за это время…
     В глазах у меня потемнело, во рту появился металлический привкус.
     Я покрутил головой и посмотрел вверх, на небе уже зажглись первые звёзды. Кажется, сегодня их было больше, чем обычно, и они казались мне ярче. Я сосредоточил свой взор на одной из них и понял, что в глазах у меня уже начало двоиться? Я сидел, покачиваясь, словно китайский болванчик, и был в таком состоянии, когда мыслей много, но язык отказывается их воспроизводить. Во рту было сухо и тесно, и в нём будто перекатывался мельничный жернов, но вместо муки он молол чепуху. Я усмехнулся, краем мысли осознав, в каком нахожусь состоянии, и решил немного подправить положение.
     Я вздохнул, задержал дыхание, потом сделал жест рукой, пытаясь подвести итог нашей беседы, но вместо красивых  слов изо рта моего вырвалось обыкновенное мычание. Я ещё раз напрягся, пытаясь сосредоточиться, и ещё раз промычал что-то нечленораздельное. Сергей понял меня по-своему и налил нам ещё по полстопки. Я посмотрел на него, мотая головой из стороны в сторону, что означало – мне хватит, и попытался навести резкость в глазах. В голове у меня кружилось, и лёгкая тошнота подступала к горлу. К тому же, меня нестерпимо тянуло ко сну.
     — Мне хватит, – сказал я, отводя протянутый Серёгой стакан, – я норму знаю. Ещё рюмка, и я обрублюсь. И я спать хочу, – жалобно прибавил я.
     — Давай по последней, и всё, – Сергей не отставал от меня, – не волнуйся, голова завтра болеть не будет, я ручаюсь.
     Я опрокинул в рот жидкость вкусом и запахом напоминавшую самогон и даже не поморщился. Сергей наливал её уже из новой бутылки, на которой я отчётливо увидел надпись – «Виски».
     «Никакой разницы, – подумал я, – зачем же платить больше…».
        В горле у меня зажгло от противного спиртового привкуса, и тут я, неожиданно для себя, воспарил над землёй. Я повис в воздухе прямо над лавкой.  Через минуту ко мне присоединился Сергей. На секунду мне показалось, что я могу видеть через него.
     «А тени он не отбрасывает», – мелькнула мысль.
     Я задрал голову, пытаясь найти на небе Луну, она должна была давать свет, но Луны нигде не было. Вместо неё, я увидел сплюснутую голубую звезду, вернее их уже было четыре.
     «Я хорош, – подумал я, – что же будет со мной завтра»?
        Неожиданно появилась Надин, она возникла из ниоткуда и прошла по скамейке прямо через Сергея. Надин заговорила по-русски, по крайней мере, мне так показалось, потому что я её отлично понимал…Все слова были бранными и нецензурными. Она взяла Сергея за руку и потащила за собой в дом.
     — Au revoir, – сказал Сергей по-французски и помахал мне рукой, – свежее пиво в холодильнике.
     На каком языке это было сказано, я не понял, но понял, что он имел в виду. Вероятно, завтра пиво мне понадобится, как в былые времена…
     У дверей Надин обернулась и строго погрозила мне пальцем. При этом на секунду на её лице нарисовался хищный оскал… хотя, нет, наверное, мне это всё привиделось. В моей жизни женщины уже улыбались мне таким образом.
     Надин и Сергей исчезли, я остался один.
     — Элен, – позвал я, – Алёнушка, моя радость, где ты?
     Вместо неё мне ответило эхо, потом зазвучали звёзды, и я стал говорить с ними. Уходить не хотелось, я желал продолжать беседу.
     И я начал спорить со звёздами, доказывая им что-то и одновременно споря с самим собой.
     Я говорил о неудовлетворённости и о тех мыслях, которые нам мешают. Их всегда нам навязывают. Почему нам всё время что-то навязывают?
     — Деньги, успех, любимые женщины, – говорил я себе, – даже благодарные дети, ничто не приносит нам счастья. Вместо радости – всегда одно раздражение! Им пропитано всё, оно даже ускорило время…
     Посмотрите, люди, я болею за вас. Найдите себя во Вселенной, выудите из неё только ваши мысли и будьте бдительны. Наградой вам послужит радость. Её в нашем Мире так мало…
     С неба кто-то наклонился и погладил меня по голове. Я протёр глаза, чтобы лучше увидеть его. Но никого не было. Я заплакал от обиды и свалился под лавку. Мой бессвязный монолог, наконец, прервался, и я затих.
Но упал я не на землю, а на пластиковый лежак… 

      http://www.proza.ru/2016/06/08/1281