2. Несущий свет

Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Фэнтези, Экшн (action), PWP, Hurt/comfort, AU, Мифические существа, Любовь/Ненависть
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Групповой секс, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов, Смерть второстепенного персонажа

Примечания автора:
Вторая история из серии "Затерянные миры".


ВНИМАНИЕ!!!! Мнение авторов совершенно не обязано совпадать с мнением героев или читателей!
___________________________________________________________

Часть I. Глава первая

      Быть децием* нелегко, быть децием в Пурпурной центурии** — еще тяжелее, а быть децием Светоносных — сигнальщиков Пурпурной центурии — легче встать под стрелы ангельских летучих отрядов. Таурион Кирис мученически вздохнул, повернул голову, украшенную могучими рогами, загибающимися остриями вперед по сторонам от широкоскулого лица с приплюснутым носом и нетипичными для демона вытянутыми к вискам глазами, посмотрел на двух рядовых, переминающихся перед ним, опустив головы.
— Я говорил, что самоволки за территорию лагеря запрещены?
— Да, деций, — отвечали они, хоть и виновато, но громко и четко.
— Я говорил, как буду наказывать тех, кого поймаю? — Кирис вздохнул еще тяжелее.
— Да, деций, — это прозвучало уже не так громко.
— Разделись — и к столбу.
      Кирис не любил наказывать своих солдат. Но дисциплина есть дисциплина, и попустительствовать своей деции он не мог и не желал. Спустишь один раз — потеряешь авторитет. А Таурион для Светоносных был авторитетом непререкаемым. Вот именно, был, дракон их побери. Пока в деции не появились эти двое. Эта неразлучная парочка, Лаир Бехус и Сален Ландус, отличалась любовью к нарушениям дисциплины по поводу и без повода. Второе — куда чаще. А глядя на них, расхлябанностью начинали страдать и все остальные. А поскольку Кириса эти двое в грош не ставили, то и его влияние на остальных подтачивалось, медленно и неуклонно.
      Но сегодня они Кириса вывели из себя окончательно и бесповоротно. Это же надо додуматься: уйти из укрепленного лагеря, форпоста наступающей центурии, да не куда-то назад, где не осталось летучих партизанских отрядов, а вперед, в деревушку, где, по донесениям бесов-разведчиков, чуть ли не каждый второй — серафим, а каждый пятый — боевой ангел. Спрашивается, зачем их туда понесло? Выдавать врагу секреты? Надрать перьев с ангелов, а потом похваляться своей удалью? Нет, деций знал, зачем. По возвращении от обоих на размах кнута несло местной брагой. А сегодня у обоих глаза — как болотная вода, во рту церберы гадили, головы наверняка гудят, как тревожный колокол. И ведь знают, гады подколодные, что влетит… Ничего, сегодня придется им отсыпать на опохмел как следует.
      Он сжал в руке свернутую тяжелую змею кнута. Не боевого, священное оружие достойно пить только ангельскую кровь и высасывать жизнь только из белоперых. Для наказания у него был другой кнут, закаленный в ядовитой крови цербера. Первые пять ударов оба снесли безропотно, потом Сален все-таки зашипел. Спину ему, наверное, жгло нещадно. Счет при этом он прервал, и Кирис опустил руку с кнутом, прекрасно зная, что после таких вот пауз в наказании боль становится в разы сильнее. На самом деле, обман чувств, но от того наказуемым не легче.
— Ш-шесть, — просипел Сален, ткнувшись лбом в гладко оструганное дерево позорного столба.
      До десяти он все-таки кое-как досчитал. Лаир наказание перенес легче, умудрился со счета не сбиться.
— И три часа у столба, — снова вздохнул деций.
      Конечно, ни к чему эти двое после наказания не будут пригодны, тем более к ночному бою, который ждет центурию, едва только зайдет Арха, вторая луна мира. И почему эти светлые лезут именно по ночам, что им не спится, как всем порядочным… кому-нибудь. Или при свете дня демонские морды их пугают до усрачки? Кирис ответа на этот вопрос не знал и знать не хотел. Пусть у жрецов голова болит, у него и без того есть о чем думать. Например, о том, что говорил ему Делир Вермиллус, передавая жезл деция. А говорил он вещи простые и демону понятные: дисциплина в рядовых вбивается жестоко и непреклонно. И, если не справляется кнут, справится уд***. Кнута этим двоим на сегодня вроде бы досталось в должной мере, стоят и помалкивают, только Сален иногда царапает столб когтями, видимо, ему прилетело больше. А бил же одинаково, Кирис был уверен. Ну, если и после этого будут коленца выкидывать, придется воспользоваться советом предшественника и наставника. А сейчас нужно думать о бое, как лучше расположить воинов, чтобы отбить атаку пернатых.

      Кириса вызвал сотник, как и остальных дециев, обсудили расположение солдат и тактику, то, что о Пурпурной центурии, кажется, давненько не вспоминали: запасы провизии подходят к концу, а обоза все нет, и надо бы послать кого-то в ближайшую к форпосту деревню.
— Но ее уже заняли светлые, — напомнил Кирис.
«И мои пьяные рядовые там все подъели».
— Да не вперед, назад. До весны нам вперед соваться не резон, — центурион Архарг Веритас тяжело вздохнул, почесал между рогами, еще более роскошными, нежели у Кириса.
      Децию вдруг подумалось, что, попадись центурион в лапы белоперым сволочам, не сносить ему головы, а череп с рогами и боевой кнут будут висеть у кого-то из пернатых тварей на стенке, как трофей. Сколько таких они перевидали, пока брали эту землю — темную, норовящую затаиться, словно змея в трясине, а потом ударить в спину. Здесь не знают слова «честь».
— Отправлю одну парочку, все равно не боеспособны…
— Опять твои «детишки»? Выеби ты их уже, да и дело с концом!
— Пока что обхожусь кнутом… Надеюсь, что до них после сегодняшнего хоть что-то дойдет.
— Вот письма и донесения, пусть передадут центуриону Румилу, — Архарг протянул ему пачку свернутых пергаментов.
      Кирис прибрал послания, поспешил обратно к своим. Надо было проверить боевой дух деции, заодно отпустить от столба наказанных. Проходя мимо, внимательно осмотрел обоих. Десять ударов — это немного, да и демоны — народ выносливый.
— Лаир, Сален, свободны. За мной.
      Они сразу же двинулись следом, ожидая приказа, зачем-то ведь деций их позвал.
— Через час выезжайте в расположение центуриона Румила Веритаса. Передадите почту, узнаете, когда будет обоз и будет ли. Вернетесь завтра, к утру, ясно?
— Да, деций, — гаркнули они.
      И морды при этом были невинные-невинные, так и захотелось кнутом огладить.
— Узнаю, что напились и дебоширили — позорным столбом уже не отделаетесь, — предупредил их Кирис.
      Говорил спокойно, хотя внутри спокойствия не было. Балованные детки, не нюхавшие еще настоящих боев, они не понимали, что вчера их могли убить, и смерть была бы для них милосердием, проявленным далеко не сразу — ангелы вообще милосердием не отличались.
— Да, деций.
      А по глазам видно — ничего они не поняли.
— Прочь с глаз моих, оба.
      Кирис снова тяжко вздохнул, глядя вслед, на красивые, сильные спины, исполосованные десятком вспухших темных рубцов. Да, Салену досталось сильнее, что странно. А ведь бил одинаково, — в который раз подумал деций.
      Этот час парочка провела, сидя в палатке в обнимку, ни о чем не разговаривая. Просто сидели и смотрели на темное небо, ожидая, когда выйдет срок, и придет пора ехать с почтой. Кирис проводил их, выезжающих на кошмарах****, почему-то ощутив на мгновение болезненный укол в сердце, которого у деция, как смеялись солдаты, быть не должно, чтобы не нашла стрела. Почудилось, что больше не увидит, пришлось окунуть голову в бочку с водой: видно, за день напекло промеж рогов. Луны потихоньку взбирались в небо, Вита — серебристо-зеленая и Арха — мрачно-багровая. Расцвеченный ими мир был странен и зыбок, словно навеянный кошмар. Деций Кирис никогда не любил ночи. Ночь — это время ангелов, как бы странно это ни звучало. Они приходили именно по ночам, белоперые, злобные, норовили даже не убить — захватить в плен. Любой демон знал: попался в плен — молись Владыке о скорой смерти, найди, чем убить себя. Потому как ангелы просто так не убивают. Фантазия в придумывании пыток у них была бесконечна, а зрелище распятых на воротах их деревень, на деревьях демонов вносило в души воинов не только гнев, но и страх.
      Впрочем, откуда бы взяться ангелам позади основных сил демонов? По приказу главнокомандующего Шестым Западным Легионом все боеспособное население этих территорий вырезалось под корень, так что зачастую в захваченных деревнях оставались только дети и юные девушки, уделом последних было ублажение воинов. Но земли не пустовали — из Империи прибывали корабли с переселенцами, и зачастую их было больше, нежели требовалось.
      Лучше сосредоточиться на том, чтобы ночное нападение оказалось успешно отбито. А эта парочка даже отряд ангелов доведет до заикания и бегства. Кирис обошел лагерь и укрепления, расставил своих бойцов, проверил подготовку сигнальных факелов и жезлов: Светоносные недаром так звались. Припомнилось, как начиналось их наступление на Белый остров, как ангелы вначале и не пытались прятаться… Идиоты. Или не такие уж идиоты, дрались они на удивление здорово. В атаку первое время они шли и вовсе голышом, и это было странное и страшное зрелище: белые тела, белые крылья, горящие глаза… Кирис передернулся. Потом прислушался к ночной тишине. Вроде шелеста перьев не слышно. Сейчас твари предпочитают изваляться в грязи и затаиться в лесной чащобе, чтобы ночью постараться перебить как можно больше солдат.
      Он частенько думал, что этот странный народ, такой несхожий с демонами ни по виду, ни по духу, должен быть истреблен до последнего младенца. Но столь же часто ему приходило на ум, что, не будь ангелы столь дики и свободолюбивы, из них получились бы отличные рабы для красоты и удовольствий.
      Где-то в отдалении послышалось нежное шуршание, словно кто-то перебирал дорогую ткань пальцами. Он насторожился и прищелкнул пальцами, порождая в ладони огонек. Уверившись в том, что слух его не обманывает, метнул огненный сгусток в корзину с углями у ближайшего поста, и это породило волну света, промчавшуюся по периметру укреплений: его деция зажигала сигнальные факелы. Он взметнул в воздух горящий жезл, прокрутил, передавая направление атаки. И как раз вовремя — через считанные минуты молчаливая белая волна пернатых хлынула на укрепления, поднялась, перелетая их.
«Ненавижу. Ночной. Бой!» — взмахивая боевым кнутом, прожигая врагов огненными сгустками, думал деций Кирис. Вал белоперых, словно прорвавшая плотину горная река, накатывал и накатывал, оставляя изломанные пернатые и рогатые тела. Пока не прохрипел откуда-то из тьмы сигнал к отступлению. Атака ангелов, захлебнувшись, прекратилась. Теперь можно было ждать новой не ранее чем через декаду, а то и полторы.
      Кирис поднялся на укрепленный вал, всматриваясь в движение скрывающихся в ночи противников. Вылетевшая оттуда стрела клюнула его в руку, пробила насквозь. Кирис успел лишь выругаться, обломать наконечник и вынуть древко — уже не успел: проклятые пернатые бестии чем-то отравили стрелу, и демон безмолвно канул во тьму, вниз головой с вала.
_______________________________________________________
Примечание к части

* - десятник. Да, мы в курсе, что десятников в СРИ называли иначе, а у нас будет вот так.
** - сотня.
*** - проще говоря, ***.
**** - или найтмары - демонические лошади.
_______________________________________________________

Глава вторая

      С ядом ангелы что-то не рассчитали — его не хватило, чтобы сразить деция насмерть, однако лежать, ощущая, как руки и ноги немеют, было, мягко говоря, неприятно. Откуда-то сверху доносились проклятия и ругань, потом прозвучало его имя. А он лежал и даже не мог позвать на помощь. В этом бою он получил несколько легких ран, да еще и эта — к утру, когда демоны выйдут за укрепления подобрать своих убитых и стащить в яму врагов, дабы не отравляли миазмами воздух, разлагаясь, он истечет кровью. Было обидно до черной ярости за то, что так глупо погибнет. Помощи ждать было неоткуда — никто не полезет за укрепления, пока ангелы бродят неподалеку.
      Спустя некоторое время он снова услышал свое имя, выкликаемое на два голоса громким шепотом. Никто? Как бы ни так. Но что они делают здесь, разве можно было успеть вернуться, да и ночью? Руки не слушались, но работали, удалось отрешиться от мысли, что ему не нужно чувствовать их, чтобы действовать. Кирис кое-как сумел поднять руку вверх, надеясь, что вторая стрела не прилетит. Щелкнуть пальцами вышло раз на десятый, а вместо огонька получилась едва заметная искорка. Но его личной головной боли этого хватило. Спустя несколько мгновений его уже поднимали на вал, бережно придерживая в четыре руки.
— Как же мы вовремя повернули назад…
— На дороге была засада… Но нам удалось перебить всех.
«Откуда засада? Какая еще засада, дракон вас побери?!»
      От возмущения и ярости деций аж замычал что-то.
— Мы не понимаем.
— Вы отдыхайте.
      Говорили они тоже на два голоса и разом. Передали его в руки лекаря и смылись, куда — потерявший последние силы деций не видел, глаза застилала багровая пелена, потом дернуло болью в руке, откуда лекарь извлекал стрелу, и на этом Кирис окончательно отключился.

      Когда он очнулся, была середина дня. И лагерь казался достаточно мирным, на слух, по крайней мере. Руки и ноги, как он понял, уже слушались, пусть и с трудом, слабость была такая, словно он долго и тяжко болел, но голос вернулся.
— Люций! — рыкнул деций. — Дарий! Дромион! Кто там есть!
      Люций влетел внутрь.
— Да, деций!
— Доложи о результатах боя. И что там эрисова* двойня несла о засаде на дороге?
— Мы потеряли семерых и пятнадцать ранено, ангелы — двадцать восемь убитыми. Сален и Лаир утверждают, что наткнулись на четверку ангелов-подростков, прикончили их. После чего им показалось, что надо возвращаться.
— Показалось им! — прорычал деций, не зная, что и сказать. С одной стороны, именно им он обязан жизнью, с другой, поганцы не исполнили приказ. — Ко мне их.
      Оба ввалились и встали навытяжку, кося хитрыми глазами на деция. Тот молчал, мрачно раздумывая, что с ними делать. Знают же, что накажет за невыполнение приказа — в любом случае.
— Рассказывайте, бесы**.
— Натолкнулись на белоперых, прикончили. Остались без кошмаров. Решили, что проще вернуться за новыми, чем бежать пешком и относить почту, — отрапортовал Лаир.
— Почувствовали, что с вами что-то не так, — добавил Сален.
— Отлично, разменяли двух кошмаров на четырех мелких пернатых, — нахмурился Кирис, — не выполнили приказ, самовольно сунулись в темноте, едва после отступления ангелов, за укрепления. Ну и что я с вами должен сделать?
— Наградить за свое спасение?
— Дать еще кошмаров?
      Густая бровь деция поползла вверх в слишком яркой гримасе изумления, чтоб это было искренне:
— И что же дать вам в награду?
      Оба переглянулись.
— Как это что? Как и следует по давней традиции… Себя.
— Или денег.
      Вторая бровь присоединилась к первой в попытке бегства на бритую наголо макушку деция, теперь изумление и какое-то веселое и бешеное недоумение в его взгляде было искренним дальше некуда.
— Так денег или меня?
      Парочка сделала вид, что очень глубоко задумалась. Были бы силы встать и дотянуться до любимого кнута…
— Вас, деций!
— И денег.
— Удавлю, пар-р-р-ршивцы! — Кирис попытался привстать, но сил хватило только на приглушенное рычание, а раненая рука, на которую он непредусмотрительно попытался опереться, подломилась.
      Его сразу же уложили поудобнее, потом Сален принялся проверять повязки.
— Вам повезло, деций Кирис, яд не оказал должного воздействия. Плюс, мы вовремя вас нашли. Но рукой лучше не шевелить некоторое время.
— А вы и рады, выпороть вас будет некому, — проворчал деций. — Хватит обхаживать меня, чай, не демонисса. Взяли кошмаров — и галопом выполнять приказ.
— Я заседлаю, — вызвался Лаир и вышел.
      Сален размотал ткань на руке Кириса, посмотрел рану.
— Болит?
— Не болит, — усмехнулся деций. — Дергает только, но то из-за яда. Откуда ты узнал, что надо возвращаться? Ведь ты же, не Лаир.
      Сален принялся быстро наматывать ткань обратно, прикусив губу так, что она под клыком побелела. На вопрос он не ответил. Кирис поймал его за еще совсем небольшой, тонкий рог здоровой рукой, пригнул голову ближе.
— Ну?
— Я должен закончить перевязку, деций.
— А я хочу услышать ответ, а не извечные ваши смехуечки.
— Я… Умею такое видеть, — Сален попытался вывернуться. — Мне пора, кошмары ждут.
      Озадаченный его словами, деций отпустил рог и устало откинулся на подголовник койки.
— Ступай. Люций перевязку закончит.
      Сален выскочил прочь, не оглядываясь. Вошел молчаливый, как и всегда, Люций, принялся затягивать узел на ткани.
— Лекаря пришлешь, — отослал и его Кирис, прикрывая глаза. Слабость его раздражала, особенно такая бесчестная, как слабость от яда.
      Явившийся лекарь дал децию что-то такое выпить, отчего сразу стало неудержимо клонить в сон. Демон успел только глазами сверкнуть, совсем ведь не того хотел, но через миг отягощенная рогами с боевыми стальными наконечниками голова безвольно свесилась набок.
— Вот и славно, — пробормотал лекарь.
      Сперва лекари пытались изгонять неведомый им ангельский яд, как все прочие — раненые демоны поились отварами специальных трав, поднимались и тренировались до обильного пота. Вот только сутки спустя пот становился кровавым, и демоны умирали в страшных муках, облегчить которые могла только смерть. Но если дать отравленному покой, обильно поить разведенным с водой молоком, наступало выздоровление. А потерять деция было нельзя никак. Повезло, что стрела попала в руку, хотя бы сама рана не станет усугублять действие яда. Если бы только он не рвался встать. Но здесь лекарю в помощь было снотворное, делавшее его вздорного пациента невероятно покладистым — как покладешь, так и лежит.
      Сам Кирис это лекарство ненавидел, но поделать ничего не мог. Ему под воздействием снотворных трав еще и сны начинали сниться какого-то странного свойства, причем он их не помнил. Но этот запечатлелся в памяти так словно его нарисовали иглой под веками — Лаир и Сален останавливают кошмаров по пути. Сален идет к ручью умыться, стаскивает с себя рубаху. Его спину перечеркивают шрамы, частично кровоточащие, частично начавшие уже загнивать, с опухшими краями. Во сне еще он удивился: что еще за напасть? Быть такого от десяти ударов кнутом не может, да и кровь церберов, в которой вымачивались кнуты для наказания, именно что загниванию препятствовала. Да, жгло от нее поротые спины ужасно, и следы оставались надолго, но огневицы не должно было быть. Да и не бил он так, чтоб до крови. Прекрасно же помнил: следы были, вспухшие, но без сорванной кожи.
— Сален? — он выступил из-за деревьев, обрамляющих поляну с ручьем, намереваясь узнать, какого дракона мальчишка не сказал ничего лекарю.
      Сален повернулся. Глаз у него не было, только две кровавые ямы.
— Почему вы нас отправили прямо к ангелам? Это из-за вас… Все из-за вас…
      Кирис хрипло застонал и проснулся, сел, вглядываясь в щель между пологом и стенкой палатки.
— Люций!
— Да, деций? — демон появился почти мгновенно.
— Кто проверил слова Салена и Лаира касаемо ангелов в нашем тылу?
— Никто, деций. Они уверяли, что прикончили всех, мол, это просто детишки решили показать зубы.
— Возьми пятерку, езжай и проверь. Немедленно.
— Да, деций.
      Приказу Люций не удивился, видимо, были какие-то причины отдавать такое распоряжение. Опять же, кто поручится, что дальше не засядут еще детишки? Ангелы не вели честных войн — когорта на когорту, легион на легион. Нет, их война была партизанской, под покровом ночи, под сокрытием густых лесов их родины, ядом, волчьими ямами, ловушками, неожиданными налетами.
      Отряд умчался, оставляя Кириса раздумывать, насколько может быть реален его сон. Мысли были бесплодны без подтверждения или опровержения доказательствами, да еще и лекарь пришел и снова напоил мерзким козьим молоком, разведенным водой и снотворными отварами. Возмутиться его самоуправством Кирис не успел.
      Опять приснился сон. На этот раз Сален был в гордом одиночестве, выходил из реки, почесывая когтями основания рогов, видимо, росли. Кирис с тревогой осмотрел его, не заметил ни следа пыток или прошлой экзекуции, успокоено выдохнул и лишь теперь заметил, что обнаженный юноша заинтересованно смотрит на него. И собственную наготу. А Сален приближался, хищно облизывая губы раздвоенным змеиным языком. Коротко стриженые волосы юного демона вспыхивали рыжеватыми искрами в лучах солнца, и вокруг не было никакого ненавистного леса. Кирис узнал эти белые и розовые холмы, покрытые полосатым узором виноградников, серебристой зеленью олив. Это был давным-давно оставленный им отчий дом, благословенная земля Империи.
      Сален обвил руками его шею, прильнул всем телом.
— Утоли мою жажду…
      Он был так близко, что Кирис видел каждую прожилку в янтарно-карих глазах, каждую короткую, чуть загнутую вверх ресничку, каждую трещинку на чувственных губах. Он чувствовал жар чужого тела и больше не мог и не хотел противиться желаниям своего. Сален увлек его на траву, в тень деревьев.
— Ты ведь тоже голоден, как и я?
— Голоден, — согласился Кирис, позволяя ему касаться пальцами основания своих рогов, прослеживать их крутой изгиб и природную остроту кончиков, не скрытую сейчас никакими боевыми накладками.
— Тогда мы можем насытиться друг другом, — предложил Сален.
      Кирис провел ладонью по его плечу, очертил лопатку и проследил, как выгибается позвоночник, переходя в крепкий, мускулистый хвост, бархатный от покрывающей его короткой шерстки, сжал его у основания.
— А-ах, — Сален выгнулся, прижавшись к нему еще сильнее. — Укуси меня.
      Кирис, удивляясь собственной покладистости, опустил голову, лизнул его в основание шеи, чувствуя солоноватый, солнечный вкус кожи, сомкнул острые клыки на этом смуглом шелке. Ответом ему был тихий довольный стон. Хвост Салена скользнул меж ног Кириса, сплелся с хвостом деция. Тот двинул бедрами, потерся восставшим членом о чужой член, заставляя юного демона вздрагивать от желания.
— Возьми меня, — потребовал тот. — Сделай своим… И тогда мое искусство станет служить тебе.
— Твое искусство? — переспросил Кирис, но жар извивающегося под ним тела заставил его потерять нить мысли, желать только одного, и он, привстав, дернул Салена к себе, разводя мускулистые ноги еще шире, раскрывая его, поднимая на руках так, чтобы коснуться языком его входа. Сален застонал, затем все пространство вокруг подернулось дымкой. И Кирис проснулся в своей палатке.
      Неудовлетворенное желание тяжело пульсировало в теле, еще не оправившемся от яда, он чувствовал, что проще переждать, пока оно успокоится, нежели доводить до логического конца.
_________________________________________________
Примечание к части

* Эрис - богиня мести у некоторых народов, входящих в состав Империи. Эрисов - аналог нашего "чертов".
** на самом деле, Лаир и Сален вовсе не бесы, а демоны из хороших родов, их отцы - патриции. Это тоже аналог нашего "черти".
_________________________________________________

Глава третья

— Деций еще спит, должно быть, — послышалось возле входа.
      Голос принадлежал Люцию, значит, они уже вернулись, проверив окрестности.
— Не сплю, входи и докладывай, — хрипло отозвался Кирис.
      Люций вошел, придерживая левую руку.
— Мы успели как раз вовремя, десятка ангелов напала на курьеров, видимо, умудрились обойти наши посты.
— Кого-то взяли? Допросили? — деций дернулся встать, зарычал от ненавистной слабости, но все же сел на постели, отбросив покрывало. — Кто еще ранен, кроме тебя?
— Взяли двоих, допросить не успели — они покончили с собой. Ранено трое, но без яда, все пустяковые царапины.
— Курьеры? — деций тяжело поднялся, перехватился за поддерживающий свод палатки столб.
— Курьеры продолжают путь. Сален легко ранен, но вернуться отказался.
— Проклятье… Позови Дромиона или Дария, пусть помогут дойти до палатки центуриона. Драконов яд…
— Я могу вам помочь, я ранен в плечо, но в левое.
— А ты — марш к лекарю.
      Явился Дарий, подставил надежное и крепкое плечо. Эти трое были костяком его деции, ветеранами многих битв. Люций — самый младший, четыре года назад разменявший третий десяток лет, Дарий и Дромион — близнецы, обоим лишь на пять лет меньше, нежели тридцатитрехлетнему Тауриону. Остальные в десятке были недавно присланными новициями. Две занозы под хвостом были самыми младшими, двадцатилетками, у которых еще и рога-то не затвердели полностью. Кирис знал их отцов. По правде, лучше бы не знал, но он был некогда обязан им, и потому согласился принять в децию Светоносных их отпрысков. Теперь вот не знал, как уберечь. Лаир и Сален себя считали бессмертными, не иначе — лезли в каждую мало-мальски интересную дыру. Наверное, эти две чумы могли даже в своей палатке найти четырех серафимов в сундуке с одеждой, так талантливо они умели искать неприятности. Впрочем, оглядываясь на свою юность, Кирис мог лишь развести руками: все они в двадцать лет считают себя равными Владыке и горят чистым пламенем, порожденным не меньше чем жезлом Его в подхвостье. Лишь бы теперь эти двое вернулись обратно.
      С помощью Дария деций дошел до палатки центуриона и вошел в нее.
— Зачем ты встал, Кирис? — немедленно попенял ему Архарг, кивая на удобное складное креслице. — Неужто отсутствие мозгов заразно?
— Почти, — тяжело отдуваясь, Кирис мотнул головой. — У меня нехорошие предчувствия, аргикорн. Ангелы пробрались в тыл, мои Светоносные сегодня уничтожили десяток, пленные умудрились покончить с собой.
— Вот как… Это точная информация? Было несколько случаев? — сразу насторожился Архарг.
— Два. Сначала — ангелы-подростки, я думаю, это были разведчики. Теперь, после ночного боя — полноценная деция.
— Вот как. Откуда сведения?
— Ты не поверишь. Мои «детки» прикончили первых, а сегодня я сам, словно авгуром в хвост клюнутый, послал шестерых проверить дорогу на Кацинтум.
— Отлично клюнули, одобряю, — закивал центурион. — Придется послать децию на прочесывание местности.
— А лучше три. Не знаю, скольким удалось прорваться после вчерашнего, пока основная часть связала центурию ночным боем, через Вал. Но деции, чую, мало будет. Ангелы обнаглели.
— Хорошо, отправлю три деции. Если внезапно тебя еще клюнет, сразу же сообщай. Ангелы — это не шутки.
— Как бы мне эти драконовы авгуры хвост не склевали до самого основания, — вздохнул деций.
— Не склюют. Дарий, отведи командира и проследи, чтоб лег в постель.
      Кирис хотел, было, возмутиться, но голову повело, словно от крепкого пшеничного вина. Пришлось вернуться к себе и улечься в постель. Сперва деций хотел отказаться от снотворного, но потом рассудил, что Сален может во сне сказать что-нибудь. А может и не только скажет… Но тут он выпил поднесенную лекарем чашу, и сон укутал его мягким покровом.

      В этот раз Сален лежал на траве на берегу ручья, а над ним склонялся один из демонов, знакомый децию весьма смутно. И рука его лежала на рукояти ножа, торчавшего меж лопаток Салена. За всем этим наблюдала ангелисса, ласково улыбавшаяся предателю. В руке Кириса сам собой возник боевой кнут, взвыл, вспарывая отточенным наконечником горло белоперой суке, из рукояти выскользнуло острие, парировав окровавленный клинок предателя, свободная рука перехватила его за глотку, сдавила, рванула… Отбросив еще булькающее кровью тело, деций грянулся на колени перед Саленом, накрыл ладонью рану… И проснулся.
— Люций!
      Тот словно из-под земли вырос, внимательно взглянул, готовый исполнять любой приказ. А что приказывать, если он не мог вспомнить имени предателя?
— В центурии Румила Веритаса служит демон, один рог обломан наполовину, на груди — пятно ожога вроде бы в форме подковы. Знаешь такого?
— Нет, но найти могу быстро, — Люций явно не понимал, что происходит.
— Найдешь — не подходи. Проследи за ним. Я тебе доверяю, ты ведь один из лучших в деции. И присмотри, чтоб Сален и Лаир вернулись назад без приключений.
— Понял. Что мне делать, если я замечу… что-нибудь необычное?
— Смотри по обстановке. Выезжай сейчас же.
      Люций склонил голову и вышел, послышался его голос, затем перестук копыт кошмара. Кирис накрыл ладонью лицо. Было тошно оттого что сам не может вскочить в седло и мчаться, делать хоть что-то. Лекарь обещал, что завтра слабость уйдет, когда последние капли яда покинут тело деция. С другой стороны, это все может быть просто его собственным сном, совершенно необязательно, что Сален пытается что-то сказать. Он пока сделал все, что мог. Оставалось ждать результата. Каким бы он ни был.
      Вошел Дарий, принес плошку с кашей и уже ненавистное молоко. Пришлось есть, с остервенением запихивая в себя надоевшую до колик кашу, но ему нужны были силы, нужно было встать на ноги. И ведь некого винить в собственном ранении, кроме себя.
      День тянулся невыносимо долго, к вечеру в лагерь въехали Люций и Лаир. Между кошмарами было натянуто полотно, на котором кто-то лежал. Какая неведомая сила подняла деция с постели — одному Владыке ведомо. К кошмарам он почти бежал, и демоны предпочитали отскакивать с его пути, лишь взглянув в его лицо.
— Предатель обезврежен, — доложил Люций.
      На полотне лежал бледный как смерть Сален. Кирис заскрипел зубами, заорал:
— Лекар-р-ря сюда, быстр-р-ро!
      Салена утащили в лазаретную палатку, засуетился над ним лекарь. Люций проводил носилки взглядом и принялся докладывать. Все было, как и приснилось децию, разве что Сален успел увернуться, так что удар пришелся не меж лопаток, а под правую.
— Ничего, выжил, значит, будет жить, — кивнул деций. — Хоть кого-то допросил?
— Конечно, деций.
      Третий кошмар, на котором с поручением ехал Сален, тащил привязанную к спине ангелиссу, перемотанную веревками так, что платья видно не было.
— Отлично, сынок, просто отлично, — Кирис оскалил все свои клыки в усмешке, от которой и Люция немного передернуло, что уж говорить о Лаире, ставшем свидетелем этой гримасы.
— Предателя взять не удалось… Пришлось его прикончить, — с сожалением отметил Люций.
— Главное, что у нас есть та, что заморочила ему голову. Видать, повелся на сиськи, если они там вообще есть. В каземат ее. Лаир, позовешь центуриона.
— Да, деций, — Лаир бросился в сторону расположения командования, только хвост мотнулся.
      Люций стащил со спины кошмара сверток-ангелиссу и поволок, вскинув как мешок, на плечо. В центурии был собственный палач, правда, давно — уже год как погиб в отражении очередного нападения. И пусть честным воинам претило касаться инструментария палача, но разговорить пернатую суку было необходимо.
— Что такое, Кирис, кто теперь укусил тебя за хвост или куда похуже? — поинтересовался спешащий Архарг.
— Приветствую аргикорна*. Нынче отличился Люцис, привез чудный подарок.
— Вот как, что же за подарок?
      Кирис жестом предложил ему пройти в вырытый и укрепленный бревнами и каменной кладкой каземат, где содержались редкие пленники или совсем уж провинившиеся преступники перед казнью.
— Да, это и впрямь подарок, — немолодой уже демон подобрался и хищно сощурился. — Что она натворила такого, что ее сюда приволокли?
— Соблазнила демона из центурии Румила. И послала его убить Салена. Почему именно его — не спрашивай, аргикорн, не знаю.
— Придется заняться ей вплотную, причем лично. Раз уж у нас появляются перебежчики, надо узнать, кто еще мог поддаться…
— Я готов помочь, центурион! — Кирис метнул взгляд на пустой и холодный очаг, где следовало зажечь пламя, раскалить инструментарий.
— Тогда начни с огня, — кивнул Веритас.
      Места в небольшой камере хватало только на двоих демонов и пленницу, Люций со свитком и пером устроился в дверях, готовый записывать слова ангелиссы. Пока что она молчала, лишь смотрела с ненавистью сквозь спутанные волосы, падавшие на лицо. Кирис развел огонь, метнув в жерло очага огненный сгусток на сложенные горкой дрова, выбрал то, что, по его мнению, могло понадобиться для пыток. Хотя он предпочел бы, чтобы белоперая тварь сама все рассказала, такое не случалось еще ни разу. Каждое слово приходилось вытягивать клещами. Когда раскаленный металл коснулся тела, она заверещала, однако ничего осмысленного не произнесла.
— Они безумны здесь. Все поголовно — безумцы и фанатики, — покачал рогами Архарг.
— Тогда, позволь, я просто вырву ей крылья, — Кирис пылал жаждой мести за едва не убитого Салена.
— Начинай, но медленно.
      Когда с хрустом и влажным хрупаньем крыло стало отделяться, белоперая снова закричала, в этот раз уже нечто более информативное.
— Он должен умереть!
— Кто и почему?
      Кирис ослабил натяжение веревок, охвативших основание ее крыла. Люцис встрепенулся и приготовился писать.
— Провидец…
      Однако больше ничего вытащить не удалось, она орала, билась и хрипела.
— Что скажешь, деций?
— Скажу, что они там на своих болотах обожрались поганок, — проворчал Кирис, поворотом колеса все же разрывая сустав крыла. Раскаленный нож отделил мышцы и сухожилия, прижег рану, не позволяя ангелиссе истечь кровью. На втором крыле она снова забормотала что-то про провидца, про то, что он должен умереть, непременно умереть, это угодно богам. Потом свесила голову и умерла.
      Все, что нужно было Кирису, тот узнал, а вот говорить ли о странном даре Салена, он пока еще раздумывал. Если бы тот хотел, он сообщил бы центуриону сам. Видимо, не хотел.
— Какой-то бред, — проворчал Веритас. — Какие провидцы, почему умереть. Это она не тебя ли в виду имеет?
— Да не провидец я, просто приснилось пару раз. Может, яд их так действует, — ворчливо отозвался Кирис, тяжело приваливаясь к каменной стене каземата. — Утомила, сучка.
— Отдохни, — посоветовал центурион. — А ты знаешь, что провидцы, говорят, как раз во сне все и видят? Или что-то в этом роде, сейчас не вспомню.
— Ну, что ж, посмотрим, продолжу ли я видеть сны, когда совсем избавлюсь от яда.

      Кирис оставил Люция помочь убрать труп, а сам отправился в лазарет, проведать Салена. Лекарь как раз уговаривал того выпить укрепляющий отвар, на что посылался в разные заковыристые места. Пах этот самый отвар примерно как труп недельной давности, пролежавший на солнцепеке все это время. Кирис отобрал у лекаря чашку, жестом отослал его прочь и присел на край койки, усмехаясь.
— Значит, не желаешь пить и выздоравливать?
      Сален сразу умолк и отвел взгляд куда-то в сторону.
— Желаю. Но пить не хочу.
— Да, запашок у снадобий нашего доброго Аскераса тот еще, причем, у всех. Но они помогают.
      Сален беспрекословно взял чашку и залпом выпил снадобье, после чего откинулся назад.
— Пусть меня похоронят под оливами.
— Ну-ну, неужто ты так торопишься отправиться служить Владыке за Солнечные Врата? — Кирис смочил чистую тряпицу в теплой воде, стоявшей у постели раненого в плошке, осторожно перевернул его и принялся отмачивать тугую повязку, которой перебинтовали его спину Люцис и Лаир.
— А чем это я заслужил такую честь, как собственноручный уход за мной аж самим децием Кирисом?
— А почему бы децию и не поухаживать за одним из своих воинов, к тому же, так я хотя бы буду знать, что ты — вот он, смирно лежишь и больше ни в какие сомнительные приключения не встреваешь.
      Сален слабо улыбнулся, судя по голосу:
— В какие именно приключения я встреваю?
— Во все, что попадаются на пути, — нахмурился Кирис. — Вот скажи мне, ты ведь знал, что тебя ждет, зачем ты полез к предателю? Ушел за ним к озеру — за каким драконьим хвостом?
— Я надеялся, что мне удастся с ним сразиться… Не мог же я упустить его.
— Ну вот итог, — Кирис осторожно убрал последний виток бинта, открывая рану. — Это нужно зашить, чтобы заживало быстрее.
— Если только вы лично этим займетесь, — не упустил случая Сален и болезненно охнул, неудачно пошевелившись.
— Если только ты не будешь дергаться, — ухмыльнулся деций. — Лежи тихо, я сейчас.
      Он поднялся и вышел за ширму, чтобы взять нужное у лекаря. На спине Салена все еще виднелись следы от кнута, к счастью, не загнивающие, как в том кошмаре, просто раздраженные тканью одежды. Рана под лопаткой была достаточно глубокая, чтобы причинять боль, но все же Салену повезло, и легкое оказалось не задето. Кирис только покачал головой, удивляясь запасу удачи мальчишки.
— Тебе, надеюсь, не понадобится кляп?
— Я тоже на это надеюсь, — когти Салена впились в койку.
      Шить раны умел каждый воин в центурии, кто переживал первый год службы. На себе ли, на товарищах, не суть. Вот и деций Кирис умел шить, а рука у него на лечение была легкая, это признавали все, кому посчастливилось испробовать ее на своей шкуре. Сален не издавал ни звука все время штопки, только хвост напрягся так, что готов был оторваться. По нему Кирис, окончив свое издевательство, юного демона и погладил.
— Все уже, расслабься. Теперь только перевязка.
      Хвост улегся, все еще чуть подрагивая.
— Спасибо, деций, — хрипло пробормотал юноша.
— Давай-ка, садись, — Кирис помог Салену подняться и сесть, принялся намазывать на сложенное полотно такую же мерзостно-вонючую, как и все остальные снадобья лекаря, мазь, потом пришлепнул его на шов и взялся бинтовать, то и дело касаясь груди демона кончиками когтей, а его хвоста и поджарого зада — коленом.
— Ну вот и все. Теперь ложись, тебе надо поспать.
— А когда я получу обещанное мне вознаграждение? — взгляд Салена был невинен и чист, как первый весенний цветок.
— Когда не будешь скулить от боли при первом же неверном движении, — нависнув над ним так, как в том своем сне, почти коснувшись его губ, самым соблазнительным голосом, на который был способен, проговорил деций и поднялся. — Выздоравливай.
— А можно получить что-нибудь авансом?
— Авансы не раздаю, это дурной тон, — отрезал Кирис и поспешил выйти.
      Лекарь возился с бинтами, вымачивал те в отварах, и на деция внимания не обращал — своих дел было полно. Если уж тот поднялся, и падать не спешит — значит, здоров. Брошенный на демона взгляд это подтверждал: никакой бледности, никакой испарины, взгляд горит, рога сияют, хвост хлещет кисточкой по калигам, как боевая плеть. Образец мужественности и здоровья. Вот и славно, можно не отвлекаться на него. В лазарете еще куча раненых с последнего боя.
____________________________________________
Примечание к части

* Аргикорн - «сребророгий», титулование демона, награжденного «Серебряными остриями» - накладками на рога.
____________________________________________

Глава четвертая

— Центурион вызывает вас, деций Кирис, — принес известие Дарий.
      Таурион развернулся на месте и отправился в палатку к центуриону. Что бы ему могло понадобиться от деция? К тому же, только недавно допрашивали ангелиссу вместе.
— У тебя есть какие-либо идеи о том, что теперь делать? Если ангелы шныряют повсюду, мы даже не знаем, откуда ожидать нападения. Я отправил три деции… Но это ослабило наши собственные силы. А так распылять их мы не можем.
— Но и отойти мы не можем, — ноздри странно приплюснутого для демона носа раздулись, выдавая то, что Кирис сам не знает, что делать, и это его раздражает. — Что пишет твой брат, аргикорн?
— Что они отбили нападение ангелов, захватили пару пленных живыми.
— Значит, они перебрались через Вал. Я говорил — если мы хотим удержать эту часть Белого острова, заставы на Валу Владыки нужно делать чаще, чтобы ни одна пернатая тварь не смогла проскользнуть, — набычился, оправдывая свое имя, Кирис.
— Придется именно этим и заняться… Как там твои видения, ничего больше не приснилось? Подремать не успел?
— Когда бы я успел. Да и яд уже из крови вышел, а козье молоко в меня здорового не влить, даже если будет держать вся деция, — пошутил Кирис.
— Так тебя ангельский яд заставляет видеть вещие сны? — центурион как-то подозрительно задумался.
— Понятия не имею, — тут же поспешил отмахнуться от этой идеи деций.       С Архарга сталось бы специально его напоить этой отравой.
— Что ж… Тогда твоя деция займется осмотром окрестностей, вдруг после вчерашнего где-нибудь еще валяется подбитый ангел.
— Понял, — Кирис кивнул, — разреши идти?
— Ступай.
      Лагерь жил своей жизнью, воины общались, шутили о чем-то, раненые легко уже выбрались на прогулку, рабы стирали или готовили пищу, начищали оружие и щиты хозяев. Деций заложил два пальца в рот и резко просвистел сигнал сбора своей деции. Выползшего из лазаретной палатки Салена отправил обратно, как и Люция, остальным приказал через десять минут — одну малую клепсидру времени — быть у ворот.
— Выходим на разведку. Обойдем дальние подступы к валу, вдруг там затаился какой раненый белоперый.
— Но я тоже могу держать оружие, — возмутился Сален.
— Люций, привяжи мальчишку к здоровой руке и проследи, чтоб никуда не дернулся, — приказал Кирис, не удостоив младшего и взглядом. — Разойтись!

      Люций был на редкость исполнителен, потому вскоре хвост Салена оказался привязан к запястью старшего товарища, заставляя юношу шипеть, скалиться и порываться боднуть Люция. Из лазарета тот Салена не выпускал категорически, а, аккуратно повернув руку, заставил лечь и угомониться. Хвост демона — это все же особо чувствительная часть тела. Как крылья у ангелов, только не такая уязвимая: в бою хвост обычно прикрывает специальная броня на основание и стальные накладки с лезвиями на кончик. Так что, как и рога, хвост — это часть вооружения. Ну и, как видно, усмирения тоже. Стоило чуть заломить кончик хвоста, и Сален стал очень послушным.
      Спать лечь пришлось вдвоем, не загибать же хвост раненому. Отвязать при этом его от руки Люций и не подумал. А шипеть и ругаться Сален мог сколько угодно, Люция это не смущало и не трогало, разве что он посмеивался над особенно уморительными с точки зрения ветерана «загибами».
— Вернется твой Кирис, никуда не денется.
— С чего это деций внезапно стал моим? — Сален попытался пнуть Люция в лодыжку.
— А то со стороны не видно, как ты его глазами пожираешь, — хохотнул тот, уворачиваясь. — Тише, младший, иначе об этом будет знать весь лагерь, а не только наша деция.
      Сален затих, обессилев, вдобавок спину снова принялось дергать болью, так что он предпочел улечься на живот и попробовать заснуть. Спать, честно признаться, не хотелось. Он лежал, закрыв глаза, и думал о том, что деция вернется, с ней вернется Таурион Кирис, самый желанный мужчина в его жизни. И самый неприступный, что таить. У Салена было несколько любовников, ни один не продержался дольше, чем требовалось юному демону, чтобы повести глазами и плечом, улыбнуться, предлагая провести ночь вместе. А деций… он был совершенно иным. С ним вместе хотелось прожить столько, сколько позволит Владыка. Но вот только он сам никакого внимания на Салена не обращал.
      Таурион был демоном в самом расцвете сил и молодости, у его юного поклонника перехватывало дыхание, а хвост норовил сам по себе отъехать в сторону, стоило услышать его голос, похожий на хриплый рев боевой трубы, или увидеть, с какой легкостью Таурион вращает горящий сигнальный жезл, вычерчивая знаки приказов. Или как играют под смуглой, непривычно темной кожей каменной твердости мускулы, когда он тренируется на плацу вместе со всеми. Или как сверкают лиловым огнем его глаза, такие странные и гипнотизирующие.
      В общем и целом, Сален был безнадежно влюблен, наверное, поэтому он умудрился предвидеть ранение деция. Хотя и не успел вовремя сообщить о нем. Ну почему он такой глупый? Даже дар Владыки не может нормально использовать… Поэтому о своем умении провидца Сален молчал — провидец должен все уметь. А не только иногда видеть что-нибудь невнятное. Сейчас он ничего такого не чуял, не предвидел, но спокойствия это ему не добавляло. Странный сон, увиденный им прошлой ночью, не давал успокоиться. Может, было и в нем что-то пророческое? Он спрашивал у жрецов Владыки, может ли слабый дар усилиться, в ответ получил лишь невнятные легенды о патронах и «связи». Тогда, пять лет назад, ему претило, что какой-то незнакомый демон станет, по сути, его хозяином, получив право на его жизнь, тело и душу. А сейчас ему даже хотелось этого. Но вот децию он был не нужен.       Сален, забыв о своем надзирателе, побился головой о подушку, потом злобно боднул… плечо Люция. Опытный ветеран ушел от удара острого, хоть и короткого рога, придержал его, укладывая голову юноши на подушку:
— Да что с тобой?
— Я не знаю. Мне не по себе… Ангелы идут сюда. Они хотят поджечь лагерь, — это Сален выпалил сам незаметно для себя, словно кто-то другой решил высказаться.
— Они этого уже год жаждут, с тех пор как мы построили Вал Владыки, — хмыкнул Люцис.
— Кто жаждет? — Сален изумленно уставился на него. — Чего жаждет?
Своих последних слов он не помнил.
      Люций сощурился, дернул узел веревки, притягивавшей хвост Салена к запястью, вскочил и убежал, рявкнув только:
— Лежать на месте и не сметь дергаться!
      А через пять минут в лагере коротко и тревожно протрубил рог. Сален ничего не понимал. Что происходит, почему происходит. Неужели нападение? Он попытался встать, но сил почему-то совсем не было, словно он в одиночку окопал четыре заставы, еще и в ушах шумел прибой, не желая смолкать.

      Центурион Архарг привык доверять своей интуиции, а она подсказывала, что прислушиваться к тому, что ему говорят Светоносные — стоит. Может, они там все сплошь прорицатели? Пока еще ни разу не подвели. То их деций прибегает и просит послать отряды, которые добывают ценных пленников. То теперь Люций организует оборону… и ведь не зря посреди дня вскочил и поднял тревогу — перехватили белоперых ублюдков, решивших поджечь лагерь. Что-то с этой децией не так, но пока что всем на пользу.
— Как ты узнал? — центурион решил допросить Люциса.
— Сон приснился, — не моргнув и глазом, соврал тот.
      Если деций центуриону не сказал о провидческом даре Салена, то и он не станет.
— Так… Сперва Кирису снится сон, теперь тебе. Что вы там такое пьете?
— Козье молоко, аргикорн! — отрапортовал Люцис.
— Понятно. Теперь только его и будете пить!
      Люцис позеленел, представив, что ему на это скажет деций, но слово уже было сказано. Когда он вернулся в палатку, Сален спал, завернувшись в продранное когтями одеяло.

      Деций Кирис вернулся к вечеру, приволок с собой аж троих раненых ангелов, впрочем, один скончался, не успев ничего сказать — раны были слишком глубокими. Двое остальных, получив кое-какую помощь лекаря, волками смотрели на пленителей и пока не собирались разговаривать.
— Ничего, вы еще распоетесь, — посулил Кирис и перевел взгляд на мнущегося Люция. — Что случилось?
— Ну… У нас по распоряжению центуриона внесены изменения в рацион питания.
— Что? Какие еще изменения?
      Центурион мог наказать децию или отдельных воинов, приказав вместо пшеницы варить им местный овес или ячмень. Но за что бы?
— Теперь нам придется пить только козье молоко.
      Деций потребовал объяснений, получил их и задушевно сказал:
— Люций, мое молоко ты можешь забрать себе, а мне где хочешь, там и доставай кофе. Ясно?
— Да, деций.
      Из палатки лекаря выбрался Сален, пошатываясь и моргая, словно так и не проснулся, осмотрелся.
— А что тут произошло? Кажется, я что-то проспал?
— И хвала Владыке, — искренне возвел очи горе деций. — И чего вскочил? Уже ничего не болит? Люций, как твое плечо? Как остальные раненые? — между делом он, осторожно приобняв Салена, уводил его обратно в лазарет, но тут мальчишка уперся:
— Деций, только не туда! Я могу и у себя полежать…
— Вдвоем с Лаиром? Ну-ну, вы належите, бесы. Без присмотра я вас больше не оставлю. Марин!
      Названный демон тут же вынырнул, как из-под земли.
— Переберешься в палатку к Лаиру.
— Я не хочу спать с Дарием! — кажется, возмутился Сален слишком громко.
— А с кем хочешь? — ласково осведомился деций, прищурив полыхнувшие гневом глаза.
      Ответом очень заинтересовалась вся деция. Сален оглядел их.
— В лазарет так в лазарет, там как раз два ангела есть, побеседую с ними.
— Ну уж нет, на это я сам не согласен. Белоперые имеют на тебя большой такой клык, и я даже догадываюсь, за что именно.
      Демоны зафыркали, припомнив самоволку за Вал.
— Так что спать будешь… гм… в моей палатке. Лаир, его вещи и койку перетащишь сейчас.
      Сален сразу умолк, потом все-таки спросил:
— А я вам не помешаю?
— Если ты не храпишь…
      Деция покатилась со смеху, даже сам Кирис усмехнулся, кивнул младшему в сторону своей палатки:
— Ступай, посидишь на моей койке, пока Лаир не перетащит твои вещи.
      Сален ушел в палатку, с некоторым внутренним трепетом уселся на койку, провел ладонью по одеялу. Отлично. Добрался до деция, ночевать они будут в одной палатке. И что дальше? Он воровато оглянулся на полог, наклонился, вдыхая терпкий и пряный запах от подушки. Да уж, спать ему будет очень тяжело. По крайней мере, засыпать. Придется упражняться в самообладании денно и нощно. Хорошее упражнение — будь спокоен рядом с тем, кому мог бы отдать душу. Сален рискнул и улегся на койку. Ничего плохо ведь не случится, если он полежит несколько минут? Он не заметил, как уснул: потеря крови ослабила его, а то, что ему никак не лежалось спокойно, вымотало совсем. И когда Лаир притащил его сундучок и койку, он даже не услышал, как и того, что в палатку вернулся деций.
      Кирис сел рядом, осторожно коснулся коротко стриженого затылка юноши, провел по нему кончиками когтей, ероша каштановые, с рыжеватыми искрами, волосы. Сален глубоко вздохнул, однако просыпаться и не подумал. Будить его деций тоже не стал, его походное ложе было достаточно широким, чтобы устроиться на нем вдвоем без особого стеснения. А таскать мальчишку и тревожить его раны было бы просто зверством. Кирис устал после допроса первого из ангелов, хотелось лечь, наконец, спать, что он и сделал, сходив умыться к колодцу. Сален во сне повернулся, уткнувшись лицом ему в плечо. А его хвост самовольно сплелся с хвостом деция, цепко обвившись вокруг, как колючая лоза.

Глава пятая

      Немудрено, что утром Кирис проснулся от того, что крепко обнимает чужое горячее тело, а полностью готовый к соитию член устроился в ложбинке меж крепких ягодиц, только хвост отведи — и вперед. Да и того не надо, этот хвост уже и сам напряженно выгибается, обнимая его за пояс, а демон под ним тихо стонет и ерзает.
      Сален понимал, что это наверняка нарушает устав, но ничего не мог с собой поделать, слишком уж были горячими объятия деция. И вообще, Кирис спит, почему бы и не потереться о него? Главное, чтоб он не проснулся до того, как… Додумать он не успел, чужие клыки больно и сладко прихватили плечо, не закрытое бинтом, а крепкая рука сжала основание хвоста, вызывая мгновенную дрожь во всем теле. Откуда он вообще узнал, что Сален обожает укусы в качестве прелюдии к соитию? Неважно, об этом можно и потом подумать. Кирис сменил положение их тел так быстро, что разочарованно застонать Сален не успел: его снова укусили, теперь уже в ягодицу, приподняли, просовывая под живот жесткий валик из одеяла, властно развели колени. Пришлось изо всех сил вцепиться когтями в койку, чтобы не заорать, когда деций вошел. Это оказалось больнее, чем Салену думалось. Наверное, во всем этом виноват проклятый дар провидца — чтобы подтолкнуть провидцев к поиску их патрона, дар снижал им болевой порог и регенерацию. Обычный демон бы уже усердно подмахивал, еще и рычал от удовольствия, Сален мог только про себя считать и повторять: «Это все закончится, однажды это закончится».
      Однако Кирис не торопился немедленно вбить его в койку, его раздвоенный язык коснулся прижавшегося к голове уха, прошелся по шее и загривку. Кисточка хвоста погладила по бедру и скользнула под живот, гибкий, словно плеть, хвост принялся ласкать опавший член, заставляя отвлечься от боли и неудобства. Сведенные судорогой пальцы слегка разжались. Новые ощущения Салену понравились, его еще никто до этого дня не облизывал. Кирис медлил и не двигался, и вскоре жжение внутри сменилось ощущением того, что бедную задницу Салена распирает что-то горячее, огромное, но вполне терпимое. А от ласкающего его шею и плечи языка по коже разбегались колючие искры, собираясь в каких-то неожиданных местах, никогда прежде не отзывавшихся на ласку. В этот раз в койку он вцепился уже не от боли, когда хвост деция добился своей цели. Это было слегка странно, но очень возбуждающе — чувствовать на члене горячие кольца, сжимающиеся и скользящие. Только тогда, опираясь одной рукой о подголовник и приподняв второй Салена, Кирис принялся мягко, медленно покачивать бедрами в такт движениям хвоста, не прекращая ласкать языком все, до чего мог дотянуться.
      Салену казалось, что в него с каждым движением Кириса попадает молния, заставляя тело одновременно онеметь и разгореться. Когда он открыл рот, чтобы застонать, деций, опершись на локоть, занял его своими пальцами, жесткими, как дерево, с острыми, но умеющими не ранить когтями. У его кожи был медный и солоноватый привкус. Как у бронзовой рукояти боевого кнута. Движения внутри стали размашистее и в то же время медленнее.
«Как же мне хорошо», — мелькнуло в голове юноши.
      Ради этого стоило изводить отца своими капризами, чтобы он, разгневавшись, отправил наследника «помесить грязь и поглотать пыль в походах» под командование именно этого демона. Ради этого стоило доводить самого Кириса до белого каления глупыми выходками на пару с Лаиром, зная о древнем правиле воспитания новициев, терпеть порку и позорный столб. Именно ради того, чтобы чувствовать обжигающее дыхание на коже, властное движение, заставляющее повернуть голову набок, открывая беззащитную шею, прикосновение языка к месту будущей метки, размеренные движения хвоста на члене и ускоряющиеся удары внутри, каждый из которых подобен всплеску «пламени минотавров»* в крови. Наверное, это было не очень честно по отношению к Кирису — не сказать ему толком о даре и о том, что он станет патроном провидца. С другой стороны, выбирает провидец. С третьей, Кирис явно понимал, что делает, ну, или догадывался, потому что клыками он в шею Салена впился в тот момент, когда юного демона сотрясла первая оргазменная дрожь, а отпустил — с последней, наполнив его своим семенем.
      Шею теперь пекло так, словно раскаленное железо приложили. Сален уткнулся лбом в койку, боясь встретиться взглядом с децием. Тот встал, Сален слышал, как скрипнула крышка сундука, что-то звякнуло. Потом запахло свежо и остро и сладко — мятой, медом и сосновой смолой, к шее прижались пальцы, размазывая по метке это снадобье, столь непривычное после отвратно воняющих зелий лекаря Аскераса. Боль слегка притупилась, так что Сален смог сесть, все так же не встречаясь взглядом с Кирисом. Тот коснулся жесткой подушечкой пальца острия его рога, нажал, вынуждая поднять голову. Сален посмотрел на него, затем поднялся, преодолевая болезненные ощущения в спине и заднице. Укусы горели, метка полыхала. Мысль о том, что теперь делать и как прятать проступивший знак, не покидала.
— Я скрою ее, — на невысказанный вопрос ответил деций. — Будем знать только я и ты.
      Под его ладонью жар постепенно утих, а когда Кирис убрал ее, вместо клейма принадлежности был лишь обычный укус, ничего сверхординарного, если подумать: новиций получил свое наказание, только и всего. Старинная живопись красиво изображала подобные пары: весь такой изящный, тонкий, прекрасный провидец, хрупкий и нежный, непременно с длинными волосами до подколенок, как знак, что никакой физической работой он не занимается. И его патрон, габаритами не уступающий децию, обязательно воин высокого рода. Чудесное зрелище. И совершенно далекое от хмурого, габаритного, коротко стриженого Салена, который на провидца с картины походил разве что наличием патрона рядом. Да и патрон у него вовсе не из патрициев, а как раз наоборот, правнук вольноотпущенника, по прихоти бывшего хозяина получивший фамилию Кирис — «владетель».
— Мне нужно к лекарю, — пробормотал Сален. — Спина все еще не зажила.
— Ступай.
      То, как деций реагировал, наводило на мысль, что он все же знал, кто Сален такой и чего хочет. Но откуда? Неужели хватило одного намека, неосторожно вырвавшейся фразы? Но ведь Сален не давал повода заподозрить. Мало ли, что ему там могло показаться… Потом на ум пришло сказанное в палатке лекаря. Тогда деций уже твердо знал, что Сален — провидец, и укорял его в неосторожности. Что ж, придется как можно быстрее рассказать, что дар у Салена очень слабый, и он понятия не имеет, как можно развить этот самый дар.
      Что-то внутри, словно заноза, не давало ему предаться ликованию: он ведь получил то, чего так страстно желал уже год, и получит еще, ведь теперь его патрон будет чувствовать желание своего подопечного, а его обязанности — оберегать провидца и удовлетворять все его потребности по первому даже не слову, а намеку, жесту, ощущению. Но это у нормальных провидцев. А что, если Кирис решит разорвать связь с таким слабым одаренным? Не зря же он скрыл клеймо… Сален решил, что непременно должен поговорить с децием откровенно. Больше нельзя скрывать ничего, иначе это может быть принято как неуважение к патрону.
      Он едва дождался, пока лекарь сменит повязку и выскажется по поводу того, какая хилая молодежь пошла, совсем нет регенерации. И пошел искать деция, предаваясь мыслям о том, что делать, если Кирис от него откажется. Трубный глас искомого деция слышался от Вала: Кирис гонял остальных, кто не был ранен или уже поправился, заставляя подниматься на Вал с горящими жезлами, при том им пытались помешать изображающие ангелов воины центурии, норовя уронить, выбить из рук жезл, вырвать кнут, захватить арканом. Сален посмотрел на все это, принялся ждать, пока Кирис освободится. Ему пока такие тренировки не светили, и без того тянуло спину, стоило только пройтись от палатки деция до лекаря и через весь лагерь до Вала. Это-то и было странно: после того, как патрон признавал подопечного, все раны у Салена должны были затянуться едва ли не на глазах. А у него было такое чувство, что не только не затягиваются, а еще и силы утекают как вода в песок. Главное — не рухнуть у всех на виду, а не то вопросы точно возникнут. А голова уже начинала кружиться, словно его трижды проткнули копьем и бросили.
      Когда в глазах потемнело, а в ушах забили барабаны, он отчаянно уцепился за частокол, боясь, что одно неверное движение, и он рухнет с настила для лучников вниз, под Вал. Когда его руки оторвали от занозистого дерева и подняли, попытался воспротивиться, но деций прикрикнул на него и велел вести себя тихо. Уткнуться ему в шею и замолкнуть оказалось лучшим решением, шум в ушах сразу же стих. Он уже не помнил, когда его носили на руках. Наверное, в детстве, лет так до пяти. Потом отец велел прекратить баловать наследника. Тогда он был маленьким, немного болезненным ребенком. Сейчас в нем было не меньше чем полтора десятка лапидов веса, и по меньшей мере четыре с четвертью локтя роста**. Но Кирис держал его так, словно он в самом деле был тонок и хрупок, как истинный провидец.
— Все как-то не очень по-книжному получается, — неуверенно сказал Сален. — Не получается из меня худенького и изящного ничего.
      Он услышал насмешливое фырканье: деция явно позабавила его попытка оправдаться.
— Будь оно все так, как описывается в легендах, у тебя вряд ли патроном был я. Не стоит оглядываться на замшелую мудрость.
— А еще я совсем не похож на нормального провидца. У меня очень слабый дар, которым я не умею управлять. Я бесполезен как провидец, — снова накатила волна той самой слабости.
— Будь это так, вчера похоронили бы меня. Или два дня назад — двух бестолковых демонов, рванувших в самоволку.
— Я даже не властен над тем, когда это происходит.
— Потому что слишком молод и не обучался, так ведь?
      Сален кивнул.
— Я даже не знаю, где такому можно обучиться. Я никогда не видел провидцев.
— Да теперь уже чего сожалеть, придется учиться всему на практике. А провидцев обучают на острове Фарнесс, и забирают туда детей с шести лет, вряд ли Сциллий Ландус отдал бы единственного наследника в ту сколу***.
— И как я должен этому научиться? — Сален сжал виски ладонями. — Я понятия не имею, когда у меня случится видение, я не умею передавать их…
— Умеешь, — усмехнулся Таурион. — У тебя уже все получается. Но если ты и дальше будешь уничижать свои возможности и умения, мне не придется скрывать метку — она пропадет сама, ведь ты, выходит, отказываешься от нашей связи.
— Что? — Сален поднял голову. — Что значит — отказываюсь? Я мечтал о тебе столько времени, как я могу отказаться?
— Можешь и делаешь это. Ты провидец, но отказываешься принять дар Владыки с благодарностью, сетуя на его слабость. А ведь слабых провидцев не бывает.
      Сален растерянно смотрел на деция, не зная, что сказать. Потом неуверенно пробормотал:
— Да. Вы правы. Я ведь что-то все-таки сумел предсказать, так?
— И предсказать, и передать, притом весьма четко и в подробностях. Если бы только чуть раньше, ну да в том и моя вина, следовало всыпать тебе горячих еще полгода назад, после той истории с кашей и грибами.
      Сален отвел глаза в сторону. А что грибы… грибы отлично дополнили котел с кашей. И никто не умер, просто все глупо хихикали.
— Тогда я бы понял, что происходит, гораздо раньше. А сейчас ты ляжешь и поспишь. И пока спишь, твои раны затянутся, как им и полагается. Ложись, — приказал деций.
      Сален не стал возражать, лег на койку Кириса. На ней засыпалось лучше всего, уснул он с улыбкой и почти моментально. Таурион только хмыкнул, укрыл его покрывалом и вышел, следовало продолжить тренировку деции, которую он прервал, ощутив, что его подопечный сейчас рухнет со стены лагеря.
— Деций, — Лаир вышел навстречу. — Могу я спросить, что происходит с Саленом? — в голосе демона сквозило беспокойство.
— Спросить можешь, — ухмыльнулся Кирис.
— В последнее время с ним что-то творится, все даже хуже, чем в детстве. Он болен?
— Нет, и не был болен. Не волнуйся, с ним все хорошо.
      Лаир кивнул и отошел, решив, что раз уж Сален заполучил своего деция, то волноваться не о чем. Отсыпается наверняка после жаркого секса.
— Везет же некоторым, — пробормотал он.
      Разубеждать его Кирис не стал — это было не в его интересах.

      Как деций и говорил, все раны, даже та, что под лопаткой, затянулись к вечеру, стоило прислушаться к словам патрона и поверить в то, что отныне они связаны. Хотя радоваться и прыгать Сален не спешил. Это чужая земля, в любую минуту ангелы могут нанести удар. И его задача — этот самый удар предотвратить. А он все еще не знал, как можно вызвать предвидение. И как сделать это там, где его услышит только Кирис. Пока что он не уверен в своих силах, не стоит всем рассказывать о способностях провидца. Сален уткнулся в сгиб руки. Как это вообще делается? Может, если никакой угрозы нет, то предвидение и не сработает? Но ведь в легендах говорилось не только об угрозе, но и о вполне мирных событиях, которые провидцы предсказывали весьма часто и успешно. Хотя здесь может быть дело в том, что они в эпицентре войны, на острие удара Империи. Сален глубоко вздохнул, закрыл глаза. Кажется, нужно просто перестать думать, не давать лишним мыслям заполнять голову.
      В палатку тихо вошел деций, задумавшийся Сален услышал его только тогда, когда звякнула пряжка пояса и зазвенел брошенный на сундук шлем.
— Не получается… Я не могу ничего увидеть. Может быть, это хорошо?
— Смотря, что ты хочешь увидеть, — Таурион снял кожаную кирасу и наручи, усмехнулся:
— Не хочешь искупаться? Вода в колодце отменно холодна, самое то, что требуется после жаркого дня или болезни, чтобы смыть с тела память о ней.
— Хочу, — Сален вскочил, сделал шаг к децию и стал падать, когда разум заняла странная белая пелена. — Все мертвы. Лагерь горит. Череп деция Кириса преподнесен в дар кому-то из серафимов, — он словно торопился избавиться от слов, выплевывая их.
— Когда, Видящий? — шепот окружил его, словно щит. — Смотри внимательнее, скажи мне, когда.
— Я вижу белый пух, его много, он укрывает землю. Белый пух, под которым не видно крови.
— Скажи мне, сколько их, белокрылых тварей, сколько и откуда они пришли. Смотри, — приказывал голос, держал в видении, не позволяя отпустить его и забыть.
— Они пришли с востока, я вижу сотни… Повсюду мертвые тела и кровь.
— Закрывай глаза, Видящий. Забудь.
      Сален выпал из этой белой пелены, замотал головой, обнаружив, что сидит на полу.
— Что случилось? У меня внезапно закружилась голова.
— Очередное видение, — Кирис вынул из сундука серебряную фляжку с золотым Имперским орлом, налил из нее в чашку чего-то густого и похожего по виду на кровь, разбавил водой и поднес стакан к губам Салена. — Пей, это поможет восстановить силы.
— Надеюсь, оно было хорошее? — Сален выпил. — Но я не помню, что видел.
— Зато помню я. Патроны — это не только покровители провидцев, это их связь с миром. К тому же, кому верней поверит облеченный властью: мальчишке или патрицию? Владыка мудр в силе своей, он позволил патрону даровать забвение провидцу.
— Значит, я видел что-то плохое… Но ведь это не значит, что увиденное сбудется?
— Видения — это лишь один из вариантов будущего, — усмехнулся деций. — И в наших силах сделать так, чтобы он сбылся или не сбылся. Для того Владыка и посылает в наш мир таких, как ты, облеченных даром. Вставай, мы собирались купаться.
      Сален поднялся, удивился тому, что крепко стоит на ногах.
— Но центуриону пока рано рассказывать?
— Более того, я могу сказать, что до зимы у тебя видений больше не будет. Идем.
— До зимы? Почему? — Сален последовал за децием.
— Потому что твое видение было о зиме, о самом холодном времени года на Белом острове.
      По пути к колодцу на них поглядывали кто с интересом, кто с весельем, а кто и с тоской. Тосковала деция Кириса, узнавшая о том, что им теперь придется пить козье молоко и развивать в себе дар предсказания. Люций щеголял приметным «знаком благодарности» под левым глазом и тосковал больше всех — это ведь ему требовалось где угодно доставать по утрам кофе для деция, которое обычно варилось на восьмерых: трое из десяти дециев кофе не пили, предпочитая травяной отвар. Дарий и Марин смотрели на молоко с ненавистью и предсказывали Люцию вечно подбитый глаз, если он немедленно не исправит все. Дромион поглядывал на колодец. Лаир зеленел — запах молочной гадости он на дух не переносил.
— Сален, — он отвлекся от переживаний. — Ты ведь любишь козье молоко?
— Обожаю, ты же знаешь, — ухмыльнулся Сален. — Плошка молока, и вы все в бою, а я в лазарете с тяжелым отравлением.
— Ладно уж, — проворчал деций, — я спасу ваши глотки и задницы, скажу центуриону, что все это чушь про молоко. А сейчас всем выпить, от молока еще никто не умирал. А кто умрет — лично выпорю. Р-разойтись!
      Сам он направился к колодцу, подтолкнув туда же и Салена.
— Интересно, почему ангелы так обнаглели… — рассуждал тот. — Вроде бы уже столько их полегло, но лезут и лезут.
— Мы идем к сердцу их земли, к тому, что эти дикари именуют Белым лесом. Говорят, там, на холме, их боги когда-то создали свои Врата, земные. Не знаю уж, что там может пройти через них, а у Пурпурной и Сапфировой центурий приказ уничтожить этот символ свободы острова. Тогда мы сломим их дух и покорим землю.
— А зачем мы ее покоряем? Почему нельзя жить в мире? Думаю, они бы потеснились, земель много…
— Император пытался привнести на эти земли цивилизацию мирным путем, — деций вытащил из колодца первое ведро воды и без предупреждения опрокинул его над Саленом.
      Тот подавился следующей репликой.
— Бр-р-р!
— Раздевайся, — расхохотался Кирис, сбрасывая короткую тунику, оставшись в одних сандалиях. Второе ведро он опрокинул на себя, фыркая, словно выходящий из воды минотавр.
      Сален разделся, наслаждаясь тем, что спина больше не болит. А еще тем, что можно, не скрываясь, смотреть на обнаженное тело своего патрона и любовника, любоваться отсветами костров на его темной коже, мокрой и глянцево блестящей, острыми бликами на боевых накладках рогов.
«Все-таки он — это самое прекрасное, на что я хотел бы смотреть».
— Темный дракон, как же я соскучился по термам великой Империи, — меж тем вздохнул деций, окуная кусок местного мочала в бадейку с отваром какого-то местного же корня, используемые здесь вместо нормальных губок и нормального мыла, и начиная растирать себя.
— Помочь с мытьем? — предложил Сален.
— Ну, помоги, — Кирис протянул ему мочалку и повернулся спиной, опираясь на колодезный столб.
      Сален принялся намывать его, пользуясь возможностью невозбранно прикасаться к децию. В конце процедуры пришлось порадоваться наступившей темноте и тому, что вода в колодце такая холодная, иначе он не обрался бы позора, идя от колодца к палатке.
      Чистая туника впереди и без того подозрительно приподнималась, демонстрируя степень желания Салена прижаться к своему возлюбленному децию. Хвост норовил против воли юного демона обвиться вокруг его хвоста, и отдергивать его не всегда удавалось вовремя. В палатку деций, раздразненный этими полуприкосновениями и откровенным ароматом желания, его уже почти втолкнул, роняя на свою постель, тихо рыча и сверкая глазами. Хвост Салена прочно сплелся с хвостом Кириса, требовательно терся и подергивался. Острые когти деция прочертили следы по шее провидца, обогнув снова зажегшуюся внутренним пламенем метку, подцепили и стянули с плеча ткань, он наклонил голову, и боевые наконечники рогов замерли в считанных волосках от бурно вздымающейся груди Салена, когда жесткий язык вырисовал на солнечном сплетении первый неведомый знак. Сален, распробовавший ласку своего патрона, ерзал под Кирисом, безмолвно упрашивая поскорее избавить его от этого странного огня внутри. Хотя уже прекрасно понимал: Таурион никуда никогда не спешит, тем паче в любовной схватке. Деций неспешно спускался языком вниз, чертя знаки на животе, ребрах, на внешней стороне бедер, придерживая разведенные ноги любовника. Салену казалось, что он вот-вот вспыхнет и сгорит, рассыпавшись в пепел.
      Горячий язык влажно обвился вокруг его члена, сжал и скользнул вниз, чтобы через несколько томительно-долгих и безумно-горячих мгновений пройтись бесстыдной лаской меж ягодиц. А потом его подхватили под колени и подняли, загибая буквой варварского алфавита, и деций хрипло приказал держать ноги и не сметь отпускать. Свести колени тоже было нельзя. Язык Кириса невозбранно разгулялся по бесстыдно раскрытому заду, а пальцы принялись выглаживать хвост, отводя его и не позволяя прикрыться. Сален наблюдал за открывающимся взору зрелищем, не зная, что заводит сильнее — вид или ощущения от языка Кириса.
— Хватит меня вылизывать, — почти взмолился он. — Я хочу уже почувствовать твой член в себе.
— И куда ты так торопишься? — весело хмыкнул деций, не спеша исполнить его желание.
      Вместо этого он насадился ртом на член Салена до самого основания, а его язык, жестко пройдясь по поджавшейся мошонке, помассировал промежность и скользнул в анус. Вряд ли кому-то еще, кроме демона-полукровки, было доступно такое. Сален ничего вразумительного ответить не смог, только хрипло задышал, наслаждаясь тем, что испытывал. Кончить ему не позволили, хотя он почти подошел к краю, но и разочароваться времени не дали. Таурион опустил его ноги и медленно, растягивая удовольствие, вошел в распаленное и влажное от его ласк нутро.
      Сален даже не успел ощутить боль, к которой готовился. Обретение патрона и уверенности в себе помогло повысить болевой порог до уровня нормального демона. Так что оставалось только удивиться, как в него помещается такое мощное орудие, природа Кириса размерами не обделила. Потянуться к себе тоже не позволили, руки прижали к постели, и хвост не касался сегодня его члена, только сплетался с его хвостом.
— Смотри на меня, — приказал Кирис.
      И начал движения, не позволяя привыкнуть к ритму, меняя угол проникновения и скорость, то и дело касаясь всех самых чувствительных точек там, внутри, спиралью опоясывающих эту часть внутренностей. Сален смотрел первые несколько минут, потом, когда вспышки удовольствия стали слишком частыми, перед глазами все поплыло. Из груди рвались какие-то невнятные стоны. Хотелось кончить, но попросить он не мог, горло перехватывало от каждого толчка. Миг, когда Таурион, заставив его облизать свои пальцы, коснулся, наконец, его члена, обхватывая его кольцом и делая первые пару движений в такт своим толчкам, стал началом долгого, почти болезненно-мощного оргазма. Децию пришлось крепко закрывать ладонью его рот, чтобы не переполошил весь лагерь своим криком. Ему и самому хотелось свободно выразить свой восторг, но уж что-что, а сдерживаться Таурион умел.
      Потом Сален смог только вяло пошевелить хвостом, пытаясь снять его с хвоста деция, но не преуспел. Он мог лишь дышать, даже моргать сил не было. Обтереть его пришлось самому Кирису, который принес чашку с водой, напоил почти не соображающего любовника и уложил его снова. А потом лег рядом, и оба крепко уснули.
________________________________________________
Примечание к части

* - аналог "греческого огня".
** Лапид – мера веса, примерно равна 6 килограммам. Сален весит около 90 кг. Локоть – мера длины, равная 46 сантиметрам. Рост Салена – 195,5 см.
*** - скола - это не ошибка, это название учебного заведения, от "scuola" (лат.)
________________________________________________

Глава шестая

Утром Сален проснулся раньше деция, выскользнул из его объятий, отправился умываться и узнавать новости.
— Ангелов все же не смогли разговорить, — пожаловался Люций. — Молчат или проклинают нас.
— Они в каземате? — получив утвердительный кивок, Сален, не зная пока, зачем, прошел ко входу в подземелье, кивнул знакомым демонам в страже и спустился туда.
Ангелы лежали в углу камеры, один постарше, однокрылый, второе крыло ему то ли вырвали при пытках, то ли он еще раньше его потерял. Второй, помоложе, неловко прижимал к груди руки с переломанными пальцами. Оба, кажется, спали, но проснулись, услышав шаги. Сален и не таился особо, он вообще не понимал, что привело его сюда сейчас, да еще без позволения деция. Речь ангелов он уже привык понимать, пусть и с пятого на десятое, а шипение молодого белоперого и понимать было нечего:
— Ты, ты! Тварь, порожденная бездной!
— Почему бездной? — Сален несказанно удивился. — И что я тебе сделал?
— Это из-за тебя!
— Алисс, замолчи, — пытался одернуть его старший.
— Это из-за него демоны идут по нашей земле, как у себя дома! Ты слышал друидов, Михас!
— Но почему из-за меня? Я ничего не сделал, — Сален не понимал, в чем дело. — Не я командую высадкой, я простой воин.
Старший ангел, наконец, заткнул рот младшему, зло выплюнул:
— Убирайся, тварь.
— Не уйду, пока мне не расскажут, причем тут я. И ваши друиды. И почему из-за меня, я прибыл совсем недавно.
Тот, кого назвали Алисс, снова попытался вырваться из рук старшего товарища, но не преуспел, утих, а Михас все же заговорил, выплевывая слова, как ядовитых жаб:
— Темный провидец, вошедший в Белый лес, принесет с собой огонь и уничтожит наш мир, вот что некогда передали друидам наши боги.
— Какой огонь? — Сален посмотрел на свои руки, потом вздрогнул, вспомнив Кириса. — А что значит — уничтожит мир? Почему?
— А разве не этим вы занимаетесь сейчас? — ангел взглянул ему в глаза. — Убиваете всех на своем пути, стираете с лица земли наш народ.
— Это потому что вы не захотели мирно войти в состав Империи, — возразил Сален.
Так говорил Кирис, а патрону он верил безоговорочно.
— Вы пришли с войском, вырезали нашу деревню и сказали, что вам нужна наша земля.
— Сначала на ваш остров прибыли учителя и жрецы, — раздался от входа в каземат голос деция. — У них была охрана, но ее было мало, они везли книги, лекарства, знания о мире за пределами вашего острова. И что же? Их пытали, из черепов солдат сделали трофеи, из кожи демонов-миссионеров — покровы на ваши алтари, драгоценные свитки были сожжены невежественными дикарями, а лекарства — втоптаны в грязь. Ах, да, еще их запихивали в распоротые животы послушников. Через год, не получив никаких известий от миссии, Император прислал еще одну. Двум жрецам удалось бежать и покинуть остров, и один из них добрался до Империи.
— И теперь из-за того, что одно из племен убило ваших посланников, вы вырезаете под корень всех…
— Именно так. Вы поклоняетесь одним богам, говорите на одном языке и будете отвечать как один народ, так сказал Император.
Больше ангелы разговаривать не стали. Деций увел странно задумчивого Салена обратно в палатку.
— Дам золотого орла за твои мысли, — усмехнулся он, пытаясь расшевелить юношу.
— Я думаю, где бы добыть местного друида и с ним пообщаться о том, что означает «уничтожит наш мир».
— Только в Белом лесу, а туда нужно еще дойти. Мы же застряли на Валу, как в болоте, ждем, пока генерал Крассис соберет легион и двинется в наступление.
Сален кивнул и снова задумался.
— Идем завтракать. Посмотрим, добыл ли Люций кофе и внял ли центурион Архарг моим словам, — хмыкнул Кирис, хлопнул подопечного по плечу и вышел.
Люций кофе добыл, хотя выглядел так, будто его украл, остальная деция давилась молоком и зверела.
— Хм, не внял, — покачал головой Таурион, выпил свой кофе и пошел снова просить отменить «наказание» деции. Нужно было признаваться в том, кто среди них провидец. У Салена уже есть патрон, так что опасности для него нет.
— Ну что, — центурион клыкасто улыбался. — Готовы уже признаться, кого покрываете всей децией, или вам удвоить порции выдаваемого молока?
— Почему это всей децией покрываем? Он же не кошмарная кобыла, чтоб ему десятка жеребцов была нужна, — состроил туповатое лицо Кирис.
— Молодец, уел старика. Ну так что, утроить порции козьего молока? Или признаешься, что твой бес Сален — провидец?
— Признаюсь, — Кирис склонил голову. — И что мой, и что провидец. И даже что он временами хуже беса.
— Что напророчил еще полезного? — сразу же заинтересовался центурион.
— Полезного? Много чего. Вот приятного мало, — деций уселся в кресло, на которое ему кивнули, принялся излагать все, что услышал от своего подопечного. — Нас выбьют с Вала, если мы не сделаем к зиме из него неприступную стену. Ангелы не летают выше деревьев, они и до половины-то едва могут взлететь. Вал должен быть выше, и крепости на нем должны строиться каждые пять… хорошо, каждые десять лиг, чтобы это имело смысл.
— Придется изрядно потрудиться, но я передам всем центуриям слова провидца. Главное — перебить всех тварей, которые нам досаждают, чтобы мы могли подготовиться к встрече. Зима, значит… Хорошо, что у нас есть провидец.
— Кое-что еще, — Таурион нахмурился. — Твари, которые в каземате, немного разговорились. Они не отступятся, пока не уничтожат Салена. О нем у них тоже было какое-то пророчество.
— Что за пророчество? — заинтересовался центурион.
— Еще б я понимал! — Кирис пересказал то, что услышал.
— Вот как… Значит, нам нужно поскорее отвести его в этот лес?
— Не представляю себе, как мы сможем это сделать раньше, чем начнется последняя волна наступления. Пурпурная центурия и без того будет на острие атаки.
— Провидец должен выжить и войти в этот лес, раз это поможет уничтожить белоперых. Сделай все, что угодно, любые потери и жертвы допустимы ради победы.
— Служу Императору, — каменный кулак деция ударил в грудь с таким гулом, словно в медный колокол.
Центурион жестом отпустил его, разрешая удалиться. Сам же сел за письма генералу Крассису и остальным центурионам Шестого Западного легиона. Требовалось скоординировать действия всех центурий и возвести надежную защиту. А когда основные силы ангелов захлебнутся, можно будет начать победоносное шествие.

Сален ничего о планах центуриона по отправке себя на разрушение мира не знал, он убрался в самый угол лагеря, где никого не было, уселся и задумался. Мир разрушать ему не хотелось. Островная природа ему нравилась, жители… Не нравились, но может, они не все такие уж плохие? Михас явно пытается поддерживать младшего товарища.
— Что случилось, Сален? — Лаиру, как и всегда, не составило труда отыскать друга, с которым они росли вместе, сколько себя помнили.
— Я думаю о войне, которую мы ведем. Зачем она и для чего? Выбьем население с острова, через пару столетий о них все забудут. А они ведь такие же, как и мы.
— С тобой все в порядке? — Лаир обеспокоенно приложил руку ко лбу Салена. — Ты головой не бился? С чего вдруг ты задаешься такими вопросами? Зачем и для чего война, ха! Мы получим огромный кусок мира, Сал! Наши сервы осушат эти болота, вспашут землю, построят из этих лесов гордые корабли, которые смогут переплыть великий океан и отыскать новые земли! Все для процветания Великой Империи.
— Неужели у нас мало земель в самой Империи? Я просто думаю о том, какой могла бы стать эта земля в будущем.
— Вспомни Геркуланум и Самьяту, и поймешь. Кентавры и наги приняли власть Императора, а некоторые — и нашу веру, и разве от этого им стало хуже жить?
— Мы не знаем, стало ли им от этого лучше, Лаир.
— Так спроси у деция. У него, кажется, дед из нагов. Или бабка?
— Я не хочу ни о чем спрашивать деция, Лаир. Я просто не хочу разрушить мир здешних жителей.
— И что ты предлагаешь, Сален? Сложить оружие и ждать, пока они будут снимать с нас шкуры и вешать черепа на стены?
— Ничего я не предлагаю, Лаир… Хотя нет, предлагаю. Может, снова махнем за местной выпивкой?
— Уверен? В тот раз нам повезло, что у белоперых был какой-то их праздник, и все ушли в лес к идолам.
Сален задумался.
— А как думаешь, у них тут местные друиды есть?
— Если их друиды — это как наши жрецы, то, наверное, есть, — пожал плечами Лаир. — Должны быть, если есть капище.
— Надо где-нибудь найти одного и поговорить с ним. Меня это странное пророчество тревожит.
— Пророчество? Какое еще пророчество? — удивился Лаир.
— Да какое-то у них там есть. Что провидец, вошедший в Белый лес, уничтожит их мир огнем. Ну или что-то вроде того, вот поэтому мне и нужен друид.
Лаир почесал основание левого рога, задумавшись.
— Так ты хочешь поймать друида?
— Да, причем живого. И втайне ото всех, чтобы потом его отпустить. Мне ни к чему его убивать, я просто поговорить хочу.
— С ума сошел? Отпустить врага? — округлил глаза Лаир.
— Вообще-то, я хочу его поймать для разговора и только.
— Мне кажется, это плохая идея. Правда, Сал, сейчас, когда белоперые потерпели очередное поражение, идти за Вал и искать друида «для разговора» — не лучшая идея.
— Да, ты прав. Ну, как там молоко? Понравилось?
— Издеваешься, да? Сколько нам еще им давиться? Пока пророческий дар не проклюнется? — возмущенно почесал правый рог Лаир.
— А вдруг проклюнется? — хохотнул Сален.
— Ну, а в самом деле, как думаешь, кто он? Люций? Или Дарий?
Сален посмотрел на друга, решил, что тот идиот — кто может быть провидцем, если Сален последние минуты твердит о том, что это ему нужен друид для расспросов о пророчестве, связанном с провидцем?
— Думаю, что это наш деций, — сказал он.
— Да ладно? Хотя… наверное, да, он может быть. Но кто тогда его патрон? Правда, я с трудом могу представить себе, каким он должен быть при таком-то провидце…
— Лаир, ты совсем не соображаешь? — Сален постучал ему по лбу согнутым пальцем.
— Что? — заморгал тот.
— Я провидец. С патроном.
Лаир с пять минут сидел молча, рассматривая старого друга так, словно никогда не видел раньше.
— Ага. Да. Теперь понятно. А почему никогда не говорил?
— Потому что дар очень слабый. Зачем говорить, что я провидец, если у меня ничего не получается? К тому же, тогда появилась бы толпа желающих стать патроном…
— А так ты выбрал сам, — кивнул Лаир, — поздравляю. Но ты не прав, про то, что ничего не получается, в смысле.
— Я знаю. Мне просто сложно смириться с тем, что я иногда вижу такое. Ты знаешь, что провидцев обучают? А мне приходится учиться самому и на войне.
Лаир подсел ближе, обнял его за плечи.
— Зато у тебя есть тот, кто всегда тебя защитит и поможет. Разве нет? Деций, он… Ну, на него можно положиться. Может, вместо рискованных приключений ты спросишь совета у него? Нет, ты пойми, я не против, всегда только за то, чтобы устроить что-нибудь, это весело. Но не сейчас. Марин со мной говорил, в общем, вправил мозги.
— А что такое можно было сказать тебе, чтобы вправить мозги?
Лаир вздохнул, прижал уши.
— Не хочу повторять. Это было неприятно и в первый-то раз слушать.
— В общем, веселиться нам не светит…
— Смотря, что понимать под весельем.
С тренировочной площадки лагеря раздался знакомый разбойничий посвист — деций собирал своих на тренировку. Друзья вскочили и поспешили на зов, опаздывать было чревато.

Разговор с другом кое-что прояснил, а что-то и перевернул с ног на голову в понимании Салена. Да и обретение патрона помогло понять: он не дома, в сонно-безопасной Туррени или в бесконечно-шумной днем и ночью, полной соблазнов столице. Здесь каждое «приключение» может стать последним, и не только для него. Особенно теперь, когда Таурион Кирис связан с ним. Это было непривычно и странно — как кто-то другой может чувствовать то, что чувствует Сален, если они — два разных демона? Но деций чувствовал. Сален видел, как Кирис морщится, когда он пропускает удары, как подбадривающе смотрит, когда он устает. И этот поддерживающий взгляд давал новые силы, так что Сален даже не понял, что тренировка уже закончилась.
Кирис дал ему время ополоснуться у колодца, потом приказал пообедать и никуда не отлучаться из палатки. И, тем более, из лагеря. Сален даже заподозрил, что он слышал их с Лаиром разговор. Этого не могло быть, деция он бы заметил. Но пришлось сидеть в палатке и гадать, что же случилось.
Вернулся Кирис поздно вечером, чуть прихрамывая, сбросил на пустующую койку Салена, на которой тот, естественно, не спал пока еще ни разу, шлем и кирасу.
— Ты хотел поговорить с друидом, кажется?
— Да… А как вы узнали, деций? И что у вас с ногой?
— Нетрудно было понять, — хмыкнул тот. — А с ногой ерунда, друид оказался шустрым.
— Но вы его поймали? — Сален наклонился посмотреть, насколько серьезно пострадал его возлюбленный демон. Под поножами его лодыжку прикрывал бинт, заляпанный грязью и кровью.
— Поймали, и даже живьем. Хотя пришлось не только раздеть, но и обрить, чтоб нигде уж точно никакого яда не сохранил.
— Садитесь, деций, надо осмотреть рану.
Друид мог и подождать. Кирис только хмыкнул, но спорить не стал.
— В сундуке возьми шкатулку с лекарствами. У Аскераса, конечно, свои снадобья, но идти к нему я не хочу.
Сален принес лекарства, снял с деция поножи и принялся разматывать повязку.
— Зачем вы так рисковали?
— А сам не догадываешься? — насмешливо сощурился демон.
— Просто потому что я хотел? — Сален осмотрел рану, принялся накладывать снадобье.
— Скорее, затем, чтобы ты сам не влез хвостом в улей земляных ос.
Сален улыбнулся, принялся перевязывать ногу Кириса, потом поднялся, опираясь руками на постель по обе стороны от деция, проскользил по нему как змея, завершая все легким прикосновением языка. Против чего тот ничуть не возражал, но слишком затягивать ласку не стал, это было чревато тем, что этим вечером с друидом пообщаться у Салена не получится, а доживет ли белоперый до утра — неизвестно, он вполне мог разбить себе голову о камни. Ангелы судили демонов по себе, хотя судебное дознание имперцев отличалось все же большей гуманностью.
Сален и сам поспешил встретиться с друидом, решив, что за Кирисом поухаживал, а время у них еще будет.

Глава седьмая

Почему-то он ожидал увидеть старика, возможно, ангела возраста центуриона Архарга, а увидел парнишку примерно своего возраста. Но сколько же в его глазах было ненависти! Ангел был полностью обнажен, на голове виднелись царапины — видно, бритью он сопротивлялся изо всех сил. Ангелы вообще предпочитали длинные волосы, что женщины, что мужчины. Не стриглись никогда.
— Такой молодой. А ты точно друид? — Сален оглядел его.
Глаза ангела полыхнули синим огнем, он сплюнул под ноги демонам, но промолчал.
— Выйдите все, я хочу пообщаться с ним наедине.
— Уверен? — деций придержал его за плечо. — То, что он связан и вроде как безоружен, еще не значит, что он не сможет причинить вред.
— Мне кажется, что при вас он все равно ничего не скажет. К тому же, — Сален взглянул на него, — ты ведь будешь рядом?
— Да, я рядом, — Кирис кивнул, жестом отослал солдат и поднялся на пару ступеней наверх, затаившись в проходе.
— Итак… Если ты друид, значит, знаешь о пророчестве насчет Белого леса. Что оно означает?
— С чего бы мне говорить с тобой, отродье бездны?
— С того, что если ты расскажешь мне, в чем дело, я могу попытаться не навредить Белому лесу. Что означает пророчество?
— Ты? Не навредить? — глаза ангела на пару мгновений расширились, потом он рассмеялся, зло и хрипло. — Когда твоя кровь обагрит алтарь у Врат богов, мой мир будет уничтожен. Это предопределено. Единственное, что мы можем сделать — уничтожить тебя раньше, тварь бездны. И мои братья это сделают.
— Да с чего мне поливать кровью невесть какие алтари? — рявкнул Сален. — Я же не дикарь вроде ваших друидов! У нас вообще нет таких обрядов…
— Это безразлично, есть или нет. Боги сказали, что кровь провидца не должна пролиться на алтаре, значит, мы прольем ее в болотную грязь, только и всего.
— Любого провидца или именно моя? И вообще, откуда вы знаете, что я провидец?
— Кровь того, кто ведет за собой огонь, идя на острие меча.
— А что значит «уничтожит мир»? Весь вообще? Или остров?
— Не знаю, — оскалился ангел, — не все ли равно?
— Ты лжешь, — фыркнул Сален. — Вы просто дикари, которые верят в глупые предрассудки. Никакая кровь не может уничтожить мир, это не под силу даже некоторым богам.
Больше разговаривать с ним Сален не видел смысла. Все это чушь, эти дикарские выдумки. Он поднялся из каземата, встретился взглядом с децием и пожал плечами.
— Они несут какую-то странную чушь, якобы, когда моя кровь прольется на алтарь в Белом лесу, погибнет их мир.
— Что ж, этого следовало ожидать. Их вера странна и нелогична.
— Почему именно кровь, почему разрушит мир… Почему они вообще решили, что это я? Провидец, несущий огонь, идя на острие меча… Надо поговорить с теми двумя, может, они смогут еще что-то рассказать.
— Попробуй, но я боюсь, что добиться от дикарей Белого острова вразумительного ответа на этот вопрос было бы не проще, чем генералу Крассису — на вопрос, зачем они уничтожили две просветительские миссии.
Сален спустился вниз, в казематы, по пути взяв хлеб и молоко у охранника — пленников голодом морить демоны не планировали, может быть, их вскоре повесят, но до того момента они должны дожить. Ангелы молча смотрели на него, не торопясь принимать пищу из рук врага.
— Можно, конечно, накормить силой, — хмыкнул один из охранников. — Но пока никто не пробовал.
— Она не отравлена, — обратился к ангелам Сален. — Мы едим то же самое.
— Что тебе нужно? — не удостоив взглядом плошки с пищей, спросил старший из ангелов.
Младший молча прижимался к его боку, руки у него все еще были распухшие и явно болели, видно, никакой регенерации, подобной демонской, у них не было.
— Как кровь провидца может уничтожить мир? Раз уж за мной охотятся ваши воины, значит, что-то вы такое знаете.
— Знания хранят друиды, демон. Мы просто воины.
— То есть, друиды говорят вам «идите и убивайте», и вы идете на меня охотиться? И после этого вы еще что-то смеете говорить о наших войсках, вы, слепые фанатики!
— Есть такое понятие, тварь, оно называется «вера»! — запальчиво выкрикнул младший, даже вскочить попытался.
— И на чем зиждется ваша вера? Только на том, что наговорили ваши друиды? Откуда вам знать, что они вообще правы?
— Потому что они правы!
Старший ангел не одергивал его, просто молча сидел, уставившись в каменный пол погасшим взглядом. Возможно, он уже понял, что сопротивление имперцам бесполезно, они все равно пройдут до конца, придется ли им топтать калигами тела ангелов или брошенные под ноги цветы.
— Но как это вообще возможно, сам подумай. Приходит один демон, который никакого отношения к вашим богам не имеет, роняет пару капель крови на алтарь. И конец миру. По-твоему, я сильнее всех ваших богов? Они не смогут вас защитить? Может, тогда, раз я превосхожу ваших богов, ваш остров предо мной склонится и перестанет посылать своих сыновей и дочерей на смерть?
— Михас, ну, скажи ему!
— Он прав, Алисс. В том, что говорили друиды на Большом Круге, мало смысла.
Младший ангел шокировано молчал, открывая и закрывая рот, старший устало мотнул спутанной, как зимняя овечья шерсть, гривой:
— А ты, провидец, что видишь ты в своих снах?
— Я вижу ближайшее будущее, которое можно изменить. Вижу, когда ангелы нападут, предупреждаю об этом лагерь. Я вижу, когда мне или кому-то из моих близких угрожает опасность. Ничего великого, белоперый, никаких пророчеств, которые потрясают мир или изменяют его.
— Ты из отряда тех, что зажигают огни, — полуутвердительно сказал ангел.
— Да, — кивнул Сален. — И что из этого?
— И вы идете первыми по нашей земле.
— И я полностью подпадаю под пророчество, ну и что? Я еще раз спрошу: ваши боги так слабы, что кровь чужака одолеет их чары?
— Иногда слова значат не совсем то, что приходит на ум в первый же момент. Я не знаю, как понимать пророчество и стоит ли ему верить.
— По-моему, это вообще какая-то чушь, — убежденно сказал Сален. — Мой деций, вы здесь?
— Здесь, — в каземат вошел Кирис. — Теперь ты убедился, что не стоит верить всему, что болтают белоперые?
— Могу я попросить вас кое о чем? — Сален улыбнулся ему.
— Попросить — можешь, — хмыкнул деций.
— Я хочу, чтобы эти ангелы и тот сумасшедший друид дожили до того момента, когда я приду в их Белый лес. Очень хочется громко посмеяться, что ничего не случится, когда я туда явлюсь…
— Решать не мне, сам понимаешь. Да и три пленника, норовящие если не сбежать, перерезав глотки охране, так самоубиться… дурной балласт.
— Тогда хотя бы одного, — Сален продолжал улыбаться. — Например, старшего, у него вроде бы разум есть.
— Хорошо, я узнаю, можно ли отсрочить его казнь. Остальных, впрочем, никто не собирался убивать. Солдатам не с кем развлекаться, обоз придет еще не скоро.
Сален повернулся и осмотрел ангелов.
— После развлечения от них вряд ли останется хоть что-то, способное мыслить. Оставьте мне одного, деций. Я даже сам буду его кормить, — он злобно прищурился. — Очень уж хочется показать этим фанатикам, что их друиды заблуждаются.
Алисс забился в угол, глядя на демонов огромными глазами, в которых был ужас, перемешанный с ненавистью. Михас же, наоборот, подался вперед, привстал, волоча единственное крыло:
— Послушай, провидец! Я дам клятву, поклянусь, на чем захочешь, что не сбегу и не попытаюсь никого убить, если ты сейчас проявишь милосердие и убьешь Алисса.
— Это твой сын? — с любопытством спросил Сален.
— Младший брат. Я прошу тебя…
— Мой деций? Солдатам хватит поразвлечься и друида, они живучие как кошки.
Кирис задумчиво смотрел на ангелов, потом перевел взгляд на Салена и кивнул:
— Я могу сказать, что он пытался напасть на тебя.
— Благодарю, мой деций, — Сален и в самом деле был глубоко тронут.
Кирис имел полное право его просьбой пренебречь, все-таки пленников захватил не лично Сален, они ему не принадлежали, а солдатам и впрямь нужно было развлекаться, пока они не одурели от скуки.
— Я выражу вам свою благодарность… — его выгнуло в приступе, белая пелена стала накрывать разум, Сален беспомощно пытался ухватиться за воздух.
Крепкие руки подхватили, не позволив упасть.
«Я здесь, Сален. Говори, Видящий. Говори со мной».
«Я… Я вижу… Я вижу кровь на земле. Они укрылись в ближайшей деревне, они хотят напасть на меня этой ночью».
«Пусть приходят. Сколько их, Видящий. Смотри, не бойся».
Сален посмотрел и увидел. Деревня, из самого зажиточного дома выскальзывают пятеро анеглов, пачкают грязью белые перья и волосы, скользят к лагерю, ближе, ближе. Падает пронзенный стрелой часовой, ангелы зашвыривают веревку с камнем на конце наверх, взбираются. Четверо поднимают тревогу, рубятся со стражей, пока пятый находит палатку деция. Удар ножа. Темнота, заливающая разум.
«Когда, Сален?»
Кирис видел то же, что видел и провидец, его связь позволяла, но управлять видением мог только сам Сален, а для этого ему следовало подсказать, что это возможно.
«Взгляни на календарь, он лежит на сундуке в нашей палатке. Взгляни, не бойся».
Сален подошел, посмотрел на временную отметку. Послезавтрашняя ночь.
— Так странно, — губы еле шевелились. — Странно. Я… Я хожу, я все чувствую, но это не взаправду.
«Это лишь вариант возможного будущего, я говорил тебе», — Кирис был рядом, в этом видении, чуть светящимся багровым ореолом. Потом легонько подтолкнул в плечо, выбивая из видения. Убирать память не стал, ничего особенно страшного там не было.
Сален пришел в себя у него на руках, слабо улыбнулся, попытался встать. Ноги мелко тряслись.
— И как они меня находят?
— Вот уж чего я не знаю…
— Мы видим, — подал голос Михас. — Провидец для нас… как факел в ночи. Багряный огонь. На нашем языке таких называют «несущими свет».
Сален даже нашел в себе силы расхохотаться, правда, очень слабо.
— Какая ирония, мой деций, не так ли?
— Да уж. Посиди немного, я сейчас, — Кирис усадил его на ступени, ведущие из каземата, вернулся, снимая с пояса боевой кнут, выщелкнул лезвие из рукояти.
Михас обнял брата за плечи, поцеловал в лоб, что-то прошептав.
— А как же ты? — бледными, трясущимися губами шептал тот, цеплялся за него переломанными пальцами, не замечая боли.
— Я встречу тебя потом, позже. А тебе пора улетать, Алисс, тебя ждут на небе.
Он развернул брата спиной к себе, крепко обхватывая его руки, взглянул на Тауриона, коротко кивнул. Деций ударил точно в сердце, провернул клинок в ране, зная, что это отнимет у ангела жизнь, не принеся лишних мучений.
— Закрой ему глаза, однокрылый. У тебя есть немного времени, чтобы попрощаться. Потом его заберут.
Михас провел ладонью по лицу Алисса.
— Счастливого тебе полета. А что сделают с его телом?
— Закопают, как и остальных.
Михас кивнул, уверившись, что тело не выбросят куда-нибудь гнить в канаву. Деций удалился, унес на руках провидца, некоторое время спустя явились солдаты и кузнец, освободили мертвого ангела от оков и унесли, чтобы похоронить.

— Я и сам мог бы дойти, — пробормотал Сален. — Значит, я для них как факел в ночи… И они будут постоянно охотиться на меня.
— Я не позволю причинить тебе вред. Но как скрыть от них тебя — не знаю, даже не знаю, возможно ли это. Может быть, тебе лучше вернуться домой? — с сомнением спросил Кирис, бережно опуская его на постель и разувая.
— Только с моим патроном вместе. Я никуда не двинусь, пока мой деций остается в лагере.
— Я не могу покинуть своих солдат, — покачал головой Таурион. — Ты ведь понимаешь, что пока длится война, я буду здесь. И после еще неизвестно, смогу ли вернуться, или Император прикажет оставаться на Белом острове, основывать города, вроде Пеллиниума и Атойя.
— Тогда и я останусь, — Сален вздохнул. — По крайней мере, если пророчество не лжет, у нас есть то, что уничтожит их мир — достаточно полить кровью алтарь.
— Думаю, все это чушь, Сален. Никакая, даже самая чистая кровь патрициев высокого рода, не способна уничтожать миры или хотя бы острова. Даже если это кровь провидца. Я уверен в этом. Потому, пусть остается в твоих жилах, а не напрасно проливается на какие-то там алтари. А иначе я сам уничтожу этот эрисов лес, уж поверь, моей силы достанет, — деций хмыкнул и приподнял его за плечи, поднося к губам чашу с укрепляющим зельем, растворенным в разбавленном водой вине.
— Как только я стал полноценным провидцем, я стал словно слабее, чем был раньше, — пожаловался Сален, выпивая вино.
— Это лишь вопрос привыкания. Как линька у змей.
— А наги линяют?
— Линяют, — Таурион рассмеялся. — Но мне от бабки не досталось практически ничего, кроме несколько непривычной демонам внешности.
— А, по-моему, очень красиво, — Сален поднял руку, ладонь скользнула по щеке деция. — Завораживает.
Глаза Кириса зажглись лиловым огнем, он чуть пригнул голову, словно безмолвно просил продлить прикосновение. Сален снова погладил его по щеке, потом приподнялся, коснулся языком губ своего деция. Хотелось успеть насытиться его прикосновениями, пока ангелы не дотянулись, они ведь не оставят своих попыток.
В этот раз все было не так, как в прошлые. Таурион был до странного тороплив и при этом чрезвычайно нежен, он словно хотел попробовать на вкус, облизать каждую пядь тела любовника, насладиться его откликом, его стонами, не закрывая рта, лишь слизывая эти стоны с его губ.

Глава восьмая

Заснуть Сален не мог долго, лежал, прислушиваясь к ровному дыханию деция, затем все-таки поднялся, накинул тунику и направился в каземат. Может, как-то можно пригасить этот огонь, которым его видят ангелы. И всех ли провидцев они так видят?
Ангел, как выяснилось, тоже не спал, сидел, привалившись боком к стене, посматривал в темноту мертвенно светящимися синим огнем глазами. На звук шагов лишь чуть повернул голову.
— Снова ты, провидец? Чего тебе нужно?
— Не знаю, — честно сказал Сален. — Я пытаюсь понять, почему именно я… Есть другие провидцы. Может быть, на острове уже их с десяток, могли приплыть с поселенцами. Может, ваши полоумные друиды решат поджечь лес ко всем богам. Может, я слишком дорожу своей кровью. Если б я не знал ничего о вашем пророчестве, я бы и шагу к алтарю не сделал, меня пугают религиозные символы. А теперь меня туда тянет.
— Другие есть, да, — ангел откинулся затылком на стену, прикрыл глаза. — Я видел двух. Они тоже несут свет, но не такой яркий. Ты же… на тебя больно смотреть, особенно в ночной темноте. И я не думаю, что это пророчество… что дело в твоей крови. Точнее… — ангел забормотал что-то, чего Сален не понимал, слишком быстро и неразборчиво тот говорил.
— Повтори помедленнее, я не могу разобрать. Если кровь не в буквальном смысле, то что тогда?
— Смерть. Твоя смерть станет началом конца для нашего мира. Для ангелов. Твой… — здесь снова было неразборчиво, — и есть тот самый огонь, что сожжет все, когда ты умрешь.
— Так, а вот теперь подожди. То есть, если я умру на алтаре, всех ангелов перебьют, а лес сожгут? Эй, друид крылоносный, ты там башку себе не раскроил еще? Угукни, если я прав.
Из соседней камеры послышались нечленораздельные вопли, обличающие Михаса предателем и презренным червем.
— Так… — Сален обхватил руками голову и застонал. — Фанатики белоперые! Даже если сейчас сюда проберется какая-то пернатая тварь, после моей смерти у вас весь остров будет гореть, даже безо всяких алтарей. Почему вы все уткнулись в свой проклятый алтарь, который я вообще могу и не увидеть? А почему ты молчал, — это было адресовано уже Михасу. — Твой брат мог бы быть жив, если бы ты сказал, что это пророчество всего лишь означает, что за мою смерть отомстит мой возлюбленный.
Михас покачал головой, бледно улыбаясь:
— Это лишь мое предположение, я ведь не друид, не Говорящий-с-Богами. А мой брат получил легкую смерть, пусть и не свободным, но и не обесчещенным. За нее я благодарен тебе и твоему возлюбленному. Я клянусь своей кровью, своей душой, что не сбегу, не подниму на тебя никакого оружия. И еще клянусь защищать тебя. Может быть, я и не прав, но ведь никакие предположения нельзя сбрасывать с доски, так, кажется, говорят у вас?
— Да. Друид, а ты что скажешь? Впрочем, мне уже без разницы, но вдруг напоследок хочешь что-нибудь произнести умное? С первым лучом зари тебе говорить больше не придется, будешь слишком занят…
— Будь ты проклят, отродье бездны!
— Да почему бездны-то?
— До недавнего времени у нас верили, — Михас хмыкнул, — и я верил тоже, что если плыть от края земли в любом направлении три дня, лодка упадет в бездну.
— Это глупо, у земли нет края, и бездны тоже наверняка нет. Я слышал рассказы про то, как огромные водовороты поглощают корабли. Но из той бездны никто не выходит, да и вообще, где жить в бездне, если дна у нее нет, и там вечная темнота?
— И тем не менее, вас назвали вы…
— Постой, то есть, и просветителей ваши дикари убили потому, что сочли их выходцами из бездны?!
Ангел пожал плечом, вторым он старался не шевелить вовсе, рана на месте крыла причиняла ему страдания:
— Насколько я помню, они сделали что-то, что считалось невозможным. Кажется, кого-то исцелили…
— Исцелили? И за это их убили? — Сален вздохнул. — Неудивительно, что ваши деревни сжигают, а всех изводят под корень.
— Я понял бы, поступи так ваши солдаты с тем племенем, но почему всех?
— Почему ваши серафимы не пытаются прислать парламентеров? Ангелы стали нападать почти сразу же, уже все племена без разбору. Или вы покоритесь, или вы умрете, все просто. Кентавры и наги покорились, не знаю, довольны ли они, но они хотя бы живы.
Михас опустил голову.
— Вряд ли, провидец, мой народ покорится. Я преступил законы чести, дав тебе клятву. А должен был убить брата и себя, были возможности, поверь. Я мог бы просто свернуть ему шею, это нечистая смерть, но тоже допустимая.
— А почему ты дал мне клятву?
— Потому что я хочу увидеть, что друиды не правы.
— Они не правы. Кто меня на этом алтаре в жертву принесет, если друиды будут мертвы?
— А они будут мертвы? Ты сам сказал, что друиды живучи как кошки.
— Погоди, — Сален задумался. — Вообще-то, друиды как раз меня в жертву и не принесут на самом алтаре, поскольку это они посылают воинов, чтобы пролить мою кровь как можно дальше от алтаря. То есть… Меня принесут в жертву демоны? Эй, лысая живучая скотина, ваше пророчество на этот счет ничего не уточняет? С какой радости меня принесут в жертву мои братья. И кому?
Михас потер виски ладонями, отведя волосы.
— Ты запутал меня, провидец. Я уже сам ничего не понимаю.
— Сален! — рявкнуло от входа.
Сален съежился и постарался отодвинуться подальше в тень под факелами.
— Иди, а то хуже будет, — хмыкнул Михас.
— Да я ничего и не сделал, даже друида вне очереди не оприходовал.
— Поверь, тебе и не захочется, — когда демон вышел, пробормотал ангел.
— Сален, какого дракона я должен метаться искать тебя, гадая, не решил ли ты сам отправиться в зубы пернатым сукам?! — шипел деций.
— Мой деций, зачем бы мне далеко уходить от вас? — Сален обнял его, утишая гнев патрона. — К тому же, вы ведь чувствуете что со мной все в порядке.
Хотя раздрай внутри назвать порядком было сложно.
— Тогда скажи, чего тебя понесло, эрисов сын, в каземат ночью?
— Мне не спалось, — Сален опустил глаза и отошел от деция.
Тот внимательно посмотрел на него, притянул к себе, прижался лбом ко лбу.
— Ну, что теперь? Я ведь волнуюсь.
— Таурион, — Сален взял его руки в свои. — Выслушай меня внимательно. Если мне суждено умереть на этом острове, я хочу, чтобы мою жизнь забрал именно ты.
— Ч-что? — опешил деций. Впрочем, он очень быстро взял себя в руки: — Сален, а теперь послушай ты. Я не позволю тебе умереть. Но если нам будет грозить плен, обещаю, мы умрем вместе.
— Это не плен. Это кое-что другое… Пророчество. Я должен буду умереть на алтаре, чтобы мир ангелов рухнул. А раз друиды пытаются убить меня, значит, в жертву меня принесут не пернатые. Если… Понадобится. Я хочу, чтобы ты это сделал.
— Я не верю в эти безумные бредни, Сал. У ангелов нет провидцев, и все их домыслы о пророчествах — бред под действием грибных настоек и плесени, которую жрут эти так называемые Говорящие-с-Богами.
— Какая мерзость — жрать плесень, — Сален нежно боднул деция в плечо. — Идем в палатку, тебе нужно выспаться, чтобы завтра гонять нас.
Почему он перешел на «ты», он не знал, просто захотелось наедине быть ближе друг к другу. Неизвестно, сколько им отмерено времени. Таурион не возражал, и это порадовало. Как радовало и то, что деций ни разу не дал понять, что ему полагается спать отдельно, наоборот, ложась, притягивал его к себе, укладывая головой на плечо, поглаживал по затылку, ероша когтями волосы, обводил контуры уха или массировал основания рогов. От этих нехитрых ласк Сален млел, словно на короткое время превращался в одного из тех легендарных хрупких и нежных мальчиков, драгоценную статуэтку, созданную для любви и нежности. Правда, по утрам сразу вспоминалось, что он ничуть не хрупок, и вообще, драгоценного в нем только дар, который не избавляет от необходимости нестись на пробежку со всеми вместе, потом упражняться во владении оружием. А теперь добавилась еще и кормежка ангела.
— Я принес тебе хлеб, мясо и молоко, много молока, у нас его тут хоть залейся.
— Молоко — это хорошо. У нас считается, что молоко — это дар богов. Особенно, козье, — ангел не отказывался от пищи, теперь уже нет.
В отличие от друида, которого насильно кормили сразу трое демонов, используя при этом кое-что из пыточного арсенала.
— Оно же противное, — сморщил нос Сален. — И горькое. И вообще, я никогда не любил молоко.
— А демоны вылупляются из яйца? — ухмыльнулся Михас.
— Нет, рождаемся. Но я не помню, когда меня мать кормила, так что это не аргумент. Ешь и пойдем прогуляемся, надо на тебя еще пару ведер воды вылить.
Михас молча позволил появившемуся кузнецу расковать цепь, крепившуюся к ушку ошейника, но ни сам ошейник, ни ручные кандалы с ангела никто снимать и не подумал. Клятва там или нет, а деций совершенно не собирался доверять белоперому. И серьезно предупредил о том же Салена.
— У них нет понятия «честь», точнее, они понимают это слово совершенно иначе.
— Я знаю, но пока что мои видения не предупреждают меня об опасности с его стороны.
— И все же будь осмотрителен. И я буду приглядывать за твоим подопечным, — во взгляде Кириса промелькнула направленная на ангела угроза и предупреждение.
Сален кивнул и потащил ангела к колодцу. Встречные демоны присвистывали и высказывали догадки на тему того, зачем это Салену понадобился белоперый.
— А поделиться с друзьями?
— Нехорошо так жадничать.
— Ты ему второе крыло оторви или пришей, а то как-то неаккуратно выглядит.
Сален краснел и отмахивался, старался не обращать внимание на эти шуточки, собственно, доли шутки в которых было совсем немного. Друида, вон, уже протащили от колодца, где выкупали, к лазарету. Там уже поставили маленькую палатку, в которой его и растянут в какой-нибудь интересной позе, чтоб всякий мог зайти и воспользоваться. Желающих будет много, в этом можно даже не сомневаться.
— Так. Стой спокойно, — на ангела выплеснули ведро холодной воды, смывая грязь и кровь. — М-м-м, маловато будет, — последовало еще два ведра.
— А деций в курсе, что ты тут себе завел личную грелку?
— Ты ему только член в рот не пихай, а то отгрызет.
— Вокруг столько жаждущих ласки мужчин, а ты себе какого-то дикаря пригреваешь.
Следующее ведро последовало в лицо упражняющемуся в остроумии Дарию. В общем, «прелести» владения личным рабом Сален познавал теперь непосредственно на опыте, как и степень остроумия своих товарищей.
— Жалеешь? — криво ухмыльнулся Михас, когда юный демон поморщился в ответ на очередную тираду. — Можешь отдать меня им, они же этого и хотят.
— Потреплются и успокоятся, — отмахнулся Сален, набирая еще ведро.
— А что ты…
Плюх, очередная порция ледяной воды, которой Сален охлаждал пыл товарищей, оказалась на Кирисе.
— М-да… я не планировал купаться, — спокойно заметил тот, отирая ладонью лицо.
— Доброе утро, мой деций. А я тут умываюсь.
— Я вижу. А также умываешь всех, кто под горячую руку попадется?
— Сален, может, правда поделишься? Ум-мпф! — возмущенно булькнул Лиар.
— Нет, защищаю свои рабовладельческие права, — пояснил Сален. — Михас, тебе пора обратно.
— Отведи его сначала к Аскерасу, пусть перевяжет рану. Ну и в самом деле, может, проще отрезать ему второе крыло? Все равно оно сломано.
— Думаю, что это будет лучшим выходом, — решил Сален. — Аскерас сможет провести операцию?
Михас в это время стоял, опустив голову, пытался подтянуть и сложить непослушное и причиняющее боль крыло.
— Конечно, резать это ж не пришивать, — хмыкнул деций.
— Ладно. Идем, — Сален потянул ангела за цепь кандалов.
Внутри Михаса боролись гордость и здравый смысл. Последний победил, он оставил попытки сложить крыло, даже не раскрыл рот, чтобы попросить не лишать его хотя бы этого. Все равно потерянное крыло уже не вернуть, летать он не сможет никогда, так что толку цепляться за второе?
Лекарь что-то побурчал, однако принялся оказывать помощь рабу Салена.
— Не понимаю, — ворчал он. — Вернее, понимаю, что ты из патрициев, тебе бы пяток рабов и ты счастлив, но ангела-то зачем? Написал бы отцу, попросил прислать тебе нормальных, воспитанных для ублажения. А то завел себе дикаря. Такому только доверься… Вот и зачем он тебе?
Сален состроил самый независимый вид, что только смог, вздернул подбородок:
— Буду учиться управлять и усмирять строптивцев, пригодится. И вовсе я ему не доверяю, с чего ты взял? В лагере вообще не место личным рабам, но и отправить его домой я сейчас не могу. Вот приручу, там посмотрим.
Говорили на родном диалекте Аскераса, который был с юга Империи, и Михас, похоже, ничего не понимал, да ему было и не до того: он, крепко, до хруста, сжимая в зубах кляп, цеплялся за обшитый бронзой лекарский стол, на котором лежал, пока Аскерас ампутировал его крыло. Где-то на десятой минуте операции он все же обмяк, потеряв сознание. Аскерас, ворча, не переставал работать, промыл раны, зашил их, даже соорудил повязку.
— Все, можешь его утаскивать отсюда. И крыло прибери.
— Да и что мне с ним делать? — вскинув неожиданно легкого ангела на плечо, как куль с овсом, прихватив все же крыло, демон вышел из палатки и направился к казематам. Из маленького шатра рядом донесся хриплый крик: кто-то уже пользовал друида. Закралась мыслишка и самому заглянуть, пока не раздолбали зад ангелочка, как колодец. С другой стороны, у него вон, собственный ангел имеется, который точно не общего пользования. Если припрет, можно будет его разложить. Во-первых, он симпатичней лысого бешеного фанатика, во-вторых, никто подглядывать не станет, возмущаясь, что очередь задерживают. В-третьих, у него есть деций, хотя это, конечно, совсем не то. Патрон вряд ли позволит даже поползновение, нет, даже намек на поползновение в сторону своего зада. Сален ладонью ощупал обнаженные ягодицы Михаса, признался себе, что они весьма аппетитны. Ангел был на полтора локтя ниже него ростом и, как и все белоперые, широкоплечим, но при том довольно щуплым. Мускулатура была неплохо развита, но далеко не так, как у демонов. Ангелы брали скоростью и верткостью. Да, он неплох. Надо будет как-нибудь его попробовать.
Сален свалил ангела на охапку соломы, оставляя приходить в себя. Крыло прибрал и унес в палатку, изучить, подергать перья и посмотреть, как оно все вообще устроено. В детстве он неплохо рисовал, можно будет попробовать набросать эскиз строения крыла. Вдруг пригодится? Главное, закончить все до того, как эта часть пернатого начнет пованивать, что будет скоро, учитывая теплые дни. Перья были красивые и блестящие, Сален увлекся ощипыванием.
— А еще и пух… Теплый, надо же.
Пух был совершенно сухой, хотя перья на крыле после «омовения» ангела были слегка влажными.
— И чего мы закапываем их вместе с крыльями? Столько пера и пуха пропало уже. Могли бы набить себе не то что подушки — целые перины!
По итогам всего у Салена образовалась горка красивых перьев и рисунок крыла. Пух терять было жалко, но куда его девать. Не подушечки же шить? Да и не умел он шить, разве что раны, так там по-простому все. Недоощипаное крыло отправилось на дно очередной ямы, вырытой в ожидании нападения ангелов на лагерь.
Вопли друида, все еще носившиеся над лагерем, начинали раздражать. Сален решил проверить, что там вообще такое с ним творят? Впечатление, что не трахают, а кости по одной переламывают. Вопреки ожиданию, никто особо у палатки с пленником не толпился, так, четверо пехотинцев и пара лучников. Сален заглянул за откинутый полог, морщась от очередного вопля.
— Вы б ему хоть рот заткнули, ведь примчатся пернатые на выручку.
— Да ладно тебе, его вопли так ласкают слух.
— Раздражают его вопли, — Сален подошел поближе, оглядел распятого друида, которого как раз обрабатывал кто-то из лучников. — Какой кошмар. Хотя нет, кошмар как раз симпатичней.
— В пыточной была одна штука, — вспомнил кто-то из демонов, видимо, присутствовавший на допросах. — Вроде кляпа, только с дыркой. Рот раскрывает и закрыть не дает.
— Так принеси!
Воин умчался искать названную штуку, Сален остался из любопытства, посмотреть, как это будет. Он не сомневался, что, когда удастся обезопасить рот ангела, трахать его будут и по двое, как говорится, и в хвост, и в гриву. Так и вышло, стоило вставить этот кляп — названия этой штуки Сален не знал, так что решил считать это кляпом — как к друиду пристроился еще один из лучников. Ангел захлебнулся криком, задергался между ними, не понимая, что, пытаясь уйти от проникновения в глотку, сам насаживается на того, кто сзади, и наоборот. Немилосердно связанные крылья дергались, словно у курицы, которой собрались рубить голову. Сален поморщился. Неприятное зрелище, стоило признать, впрочем, что еще от солдатни ожидать. Он предпочел уйти, надо было навестить Михаса и оценить его на предмет секса, а то что-то такое внутри заинтересованно потянуло от зрелища распятого между двумя воинами ангела.
В который раз уже он, сам того не зная, разделял мысли своего деция о том, что народ ангелов, покорись они сразу, не будь они столь дики, стал бы отличным приобретением для имперских лупанаров. Да и как украшение ночной половины дома, ангелы тоже были бы неплохи. Впрочем, оставались ведь дети в захваченных деревнях ангелов, те из них, что были совсем еще крохами, могли быть воспитаны в строгих правилах домов удовольствий, попади они туда. Думали ли об этом центурионы, под властью которых такие дети были?
«Своего» ангела Сален оглядывал с хищным блеском в глазах, оценивая уже не как воина. Неплох-неплох. Михасу, уже очнувшемуся от своего забытья, хватило одного такого взгляда, чтобы понять: судьбы друида ему не избежать, разве что иметь его будет один, ну, может, двое-трое демонов, если Сален решит «поделиться» с друзьями и любовником.
— Как спина, не очень сильно болит? — поинтересовался Сален.
— Если встану на карачки, спине будет всяко легче, — почти равнодушно отозвался ангел, гадая, откуда в нем это? Может, его душа впрямь умерла вместе с братом? А тело… это всего лишь тело, мешок костей и мяса.
— Я могу и потерпеть до завтрашнего утра. Торопиться мне некуда, а если твои раны откроются, будет плохо, — Сален вспомнил собственную спину не так давно.
— Ты не похож на других демонов, — медленно, подбирая слова, сказал Михас. — Слишком… милосердный?
— Я? — Сален расхохотался. — Милосердный? Нет, я просто не люблю совершать бессмысленные действия, а взять тебя сейчас, пока раны не зажили, будет ненужной жестокостью. Ты больше не пленник, которого нужно пытать ради получения информации, ты мой раб. А меня с детства учили, что их стоит беречь по мере возможности, только ухоженный и не страдающий от голода и боли раб способен принести удовольствие в постели.
Михас на это лишь кивнул, принимая как данность. Да, он ошибся, милосердие демонам не свойственно, впрочем, милосердие — это удел слабых, сильным оно не нужно, их милости обязывают.
— У ангелов не заживает все так же быстро, как у вас. Мне понадобится в лучшем случае ночей пять, чтобы раны затянулись хоть немного.
— Постараюсь завтра поменьше тревожить твою спину, — пообещал Сален. — Я достаточно гибкий, чтобы придумать, как извернуться. Принесу тебе еще молока и хлеба.
Что ж, отсрочка в один день — это все же отсрочка. Михас подумал, что все еще может попробовать разбить себе голову о камни, но виски тут же пронзила боль: он забыл о клятве, которую приносил на полном серьезе.
Сален принес ему половину своего пайка.
— Это до вечера, потом еще принесу. А сейчас мне пора.
Деций гонял охрану, готовясь к ночному нападению, вместе со всеми принялся гонять и Салена. Тренировку тот провел из рук вон плохо, припомнив, что этой ночью его придут убивать. Раньше за ним никогда целенаправленно не охотились, это пугало настолько, что на командах сосредоточиться было трудно. В итоге, пришлось идти к лекарю и нести ему вывихнутую руку. Не спасало даже твердое уверение Тауриона, что никакому белоперому не пройти мимо него. Скорей уж, наоборот, пугало: что, если Кирис будет ранен? Или убит? Страх смерти, впервые посетивший юношу, засел, словно заноза, под кожей и не желал уходить. В итоге, Сален снова сбежал ото всех в дальний угол лагеря, желая остаться в одиночестве. Некоторое время спустя неслышно подошедший деций накинул ему на плечи короткий плащ.
— Идет туман, им это на руку.
— Ага, — Сален грыз свой хвост. — Я только беду на всех навлекаю.
— Чушь, ничего ты ни на кого не навлекаешь. Никто не виноват в том, что какие-то безумцы придумали какое-то пророчество.
— Но они лезут и лезут, чтобы его исполнить.
— Прими это как еще одну странность этой земли. Все закончится, как только легион дойдет до сердца Белого острова.
— А что случится там? Мне страшно, Таурион. Сегодня кто-то погибнет из-за того, что ангелы придут за мной.
— Если сегодня кто-то и погибнет, то лишь по собственному идиотизму, — отрезал деций, подавая ему руку. — Стража предупреждена о нападении, незваных «гостей» будет ждать сюрприз. Возможно, у солдат после этой ночи прибавится развлечений.
— Что? Теперь у нас будет орать не один драный во все места друид, а сразу несколько пернатых?
— Можно же просто надрезать им связки, чтоб не верещали, — хмыкнул деций. — Так и предложу сделать. Обоз все равно прибудет только через декаду, как сказал аргикорн.
— Да уж, мне повезло, у меня ангел личный.
— Еще раз прошу тебя, — приподняв его голову, Кирис заглянул в глаза юноше, — не доверяй ему.
— Я и не собираюсь, — Сален потерся щекой о ладонь своего деция. — Я доверяю только тебе.
— Это хорошо. Идем, тебе и мне стоит пораньше лечь спать. Ночью нам будет не до сна.
— И ладно бы, по какой-нибудь приятной причине…
В палатке Сален устроился в объятиях Тауриона, прижался к горячему сильному телу. Тот, по возникшей привычке, принялся перебирать когтями и пальцами его волосы, пока не заметил, что юный его любовник, измученный переживаниями, крепко спит. Конечно, сыграло роль и снотворное, незаметно подлитое ему в укрепляющий настой, который Сален пил по настоянию деция. Вряд ли он сумел бы уснуть сейчас сам, накрутив себя и разнервничавшись. Деций еще раз погладил его по волосам. Надо же, провидец, еще и связанный с ним. Отец Салена сгрызет всю свою дорогую мебель от злости. И ведь сам, сам их познакомил. А с какой миной он стоял, взирая сверху вниз на деция, с каким выражением цедил слова просьбы, будто приказывал. Нет, Сален Тауриону искренне нравился. Сейчас, когда связь меж ними установилась и окрепла, в душе деция даже начало зарождаться нечто, отдаленно схожее с любовью. Пока что это была покровительственная ласка, снисходительность, как к ребенку, отданному под присмотр.
Сален перевернулся на другой бок, прижавшись к децию спиной и ягодицами, вытянулся, согреваясь. И опять хвост в рот сунул. Кирис приказал себе уснуть, хотя мальчишка под боком был невероятно соблазнителен.

Глава девятая

      Проснулся деций ровно за два часа до полуночи, как раз, чтобы успеть окончательно пробудиться, умыться и проверить расположение постов. Все стражи были бодры, недаром он выпросил у центуриона кофе для них. Этот напиток, поставляемый нагами, здесь, на острове, был весьма редок и ценен. Салена, поразмыслив, он трогать не стал. Если он все проспит, это будет лучше, чем если ангелы решат внезапно пострелять по сгустку огня. Действительно, иронично — Светоносный воин Пурпурной центурии, представляющийся ангелам как сгусток багрового огня.
      Он вооружился, затянул ремни кирасы, надел шлем и приготовился ждать убийцу, буде он проберется все же через все кордоны. Судьба иногда любит пошутить. Со стороны стены послышалось падение тела на землю. Отлично, ловушка сработала, ангелы решили, что сняли часового. Не забыть бы потом убрать тренировочную куклу из-под ног. Но каковы, а? Пятеро смертников! Впрочем, у солдат приказ брать живьем. Допрашивать даже не нужно будет, сразу в палатку — на развлечение воинов. Если так пойдет, тут скоро можно будет веселый квартал открывать. Деций хмыкнул. Впрочем, это ненадолго. Вряд ли ангелы, даже трое-четверо - он не рассчитывал, что захватить живьем удастся всех, - смогут долго прожить, пользуемые всей центурией.
      От стены послышались вопли, звон оружия и отчаянные крики ангелов. А через пару минут на стене палатки мелькнула крылатая тень с ножом. Деций подождал, пока ангел сунется внутрь, нанес удар рукоятью кнута в висок, не жалея силы — тут не до нежностей, нож наверняка отравлен.
      Убийца беззвучно лег на песок у его ног. Для верности Кирис перерезал ему глотку. Вскоре смолкли и крики у частокола. Подбежал молоденький солдат:
— Деций, мы взяли живьем двоих!
— Отлично. Они ваши, главное, подрежьте им голос, чтобы не тревожили воплями.
      Тела остальных троих ангелов на устрашение вывесили на частоколе. Деций надеялся, что это заставит упрямых пернатых тварей отступиться хоть ненадолго, иначе его провидец попросту рехнется.
Кстати, о провидце… Надо бы проверить, как он там. Кирис удостоверился, что в лагере все снова затихло, и поспешил обратно в палатку. Сален спал, беспокойно закусив хвост и время от времени вздрагивая. Деций разделся и лег рядом с ним, пригребая к себе поближе. Лизнул в клеймо принадлежности, ему все время казалось, что у кожи в этом месте привкус меди и крови.
— М-м-м? Пора вставать? — Сален завозился.
— Спи, спи, никуда уже не надо, — Таурион прижал его еще крепче, против воли замечая, как реагирует тело на такую близость связанного с ним мальчишки.
      Сален словно нарочно дразнил его: перекатился на спину, откинул голову, открывая шею, обвил хвостом бедро деция. Кирис тихо зарычал, эти провокации заводили его, и в принципе он не имел и не должен был иметь ничего против: ласки с подопечным укрепляли их связь. Три неизменных составляющих: кровь, боль, секс.
      Сален, хоть и пребывая в состоянии полусна, почуял, что его патрон не против предаться разврату, метко цапнул деция в плечо крепкими клыками. Тот в ответ, вскинув его ногу вверх, себе на бедро, облизал пальцы и запустил их ему под хвост, втянув когти. Жесткие, как камень, подушечки пальцев неожиданно нежно коснулись первых почти незаметных бугорков внутри, дарящих наслаждение. Сален застонал, когти прочертили полосы по плечу деция. Это было приятно — болевой порог Кириса был высок, подобные царапины могли его только раздразнить. Он пригнул голову Салена к своей груди, к соску, украшенному бронзовым кольцом, надеясь, что тот сам сообразит, что сделать. Тот внимательно изучил его языком, внезапно заинтересовавшись украшением, потом на пробу покусал. В его тело проскользнул еще один палец, все три вошли глубже, задевая уже более выраженные точки удовольствия, массируя и заставляя тело Салена расслабиться, принимая его. Юноша инстинктивно стиснул пальцы на плече деция, проколов когтями кожу. Кирис крепко сжал свободной рукой его ягодицу, оттягивая ее. Хвост, как в первый их раз, обхватил подвижным кольцом напряженный, истекающий смазкой член юноши.
      Сален прерывисто застонал, дернулся, насаживаясь на пальцы Кириса. Тот перекатился на спину, усаживая его на бедра, не обращая внимания на некоторое неудобство для своей руки. Сален откинулся назад, опершись на руки, раскрывшись перед децием во всей красоте тела. Раз от раза он становился все смелее и раскрепощеннее в поведении. Кончик хвоста Кириса, жесткая, почти черная кисточка пробежалась по его груди, снова огладила гордо вздымающийся член, подрагивающий от каждого движения пальцев внутри тела. Кое-чего Сален все-таки стеснялся — подавать голос слишком громко, так что ему пришлось закусить свой хвост. Таурион приподнял его вверх и потянул ближе к себе, горячий член уперся в раскрытый, влажный анус, деций медленно нажимал, заставляя любовника опускаться на него, не торопясь.
      Сален зажмурился, чувствуя, как постепенно принимает в себя любовника. «А вот с движением уже будут проблемы». Кирис снова никуда не спешил, давая ему привыкнуть, отдышаться, насколько это было вообще возможно. Он ласкал его бедра, перекатывал в ладони поджимающиеся яички, поглаживал член. Ему хотелось, чтобы Сален прочувствовал каждый миг своей принадлежности ему, своей заполненности им, единения. Его юный любовник то ли улыбался, то ли скалился, потом все-таки попробовал двинуться. К удивлению Салена, у него это получилось. Кирис одобрительно заурчал, подхватил под ягодицы, помогая двигаться, хвост обвился вокруг основания члена Салена, чтобы не дать ему кончить раньше времени.
      Это оказалось интересно, в такой позе можно было самому контролировать, как двигаться, куда наклониться, чтобы ощущения были более яркими. Что-то вроде — оттрахай себя сам своим децием. Сален экспериментировал, пока не начало срываться на стоны дыхание, а в голове не поплыло все, лишая его ощущения реальности. Внутри разливалась жаркая волна, поднималась по позвоночнику вверх, скапливалась внизу живота. Он запрокинул голову, сдерживаться не было сил, хвост накрепко обвился вокруг бедра Кириса, и кусать стало нечего. Кончить хотелось отчаянно, но не царапать же хвост децию, пытаясь оторвать от себя? Кирис поймал момент, когда это желание стало нестерпимым, наверное, он просто ощутил это, и жесткое кольцо хвоста распустилось, освобождая Салена, а бедра деция резко поддали вверх, насаживая его до конца. Сален все-таки застонал, пока выплескивал семя. Думать о том, что могут услышать, он был не в состоянии. То, что вместе с ним и в него излился и патрон, было еще одним, дополнительным оттенком в наслаждении. Это словно бы доказывало то, что и Тауриону он важен, нужен и желанен. Вслух Сален ничего не спрашивал, боясь получить ответ. Боясь даже представить себе, каким этот ответ может быть. Пока что хватало и того, что уже было у него.
— Не хочу двигаться… — опустившись на грудь деция, пробормотал он. — Так бы всю вечность провести…
— Нельзя, — усмехнулся ему в макушку Таурион.
— А ночь…, а ангелы? — слабо встрепенулся Сален.
— Уже все, кончились ангелы. Утром полюбуешься, на частоколе висят, да парочка в палатке с друидом делит удовольствие от крепких солдатских ***в.
— Я даже ничего не слышал, — растерялся Сален.
— А никто сильно и не вопил, теперь и не будет. Вставай, надо вытереться и лечь досыпать.
      Сален кое-как сполз с ложа, посмотрел на свою койку, на которой даже пяти минут не провел, хмыкнул. Кирис перевернул испятнанный семенем матрас сухой стороной, бросил поверх чистый полотняный отрез, заменявший простыни, кивнул любовнику на кувшин с водой и тряпицу, стоящие на сундуке:
— Давай, скорее, ночь на исходе, не выспимся.
      Сален обтерся, улегся на ложе.
— А каково это — когда у меня видения?
— Страшновато, — усмехнулся улегшийся через пять минут рядом деций. — Глаза закатываешь, губы только шевелятся, сам бледный. Потом я не знаю — меня от реальности тоже уносит в твое видение.
— Спасибо, что ты у меня есть, Таурион, — Сален боднул его.
— Ты ведь давно выбрал меня патроном, — как нечто само собой разумеющееся, констатировал деций. — Наверняка, два года назад, так ведь?
      Сален кивнул.
— Я боялся, что ты мне откажешь.
— Отказать провидцу? Ты шутишь? Это честь для любого демона, признание его силы.
— Но ты на меня даже внимания не обращал, — растерялся Сален.
— Я ведь не знал, кто ты. С твоим отцом у нас весьма натянутые отношения, боюсь, ему придется сильно не по нраву твой выбор, — оскалился в усмешке деций. — Довольно разговоров, спи, моя любимая заноза под шкурой.
      «Любимая». Сален расплылся в улыбке и закрыл глаза. Наверное, это, да еще грубоватая забота деция — все складывалось в своеобразное признание его чувств. Но спрашивать Сален все равно опасался. Когда-нибудь, когда все закончится, он наберется достаточно смелости, чтобы задать один-единственный короткий вопрос. Но это будет потом, после войны. Если они оба доживут до ее конца.

      Утром Сален отправился узнавать, что же произошло ночью, какая судьба постигла ангелов. Три изломанных тела, подвешенные за шеи, свисали со стены лагеря, ясно видимые на фоне потемневшего от непогоды дерева. Вернее, за шеи повесили двоих, третьего пришлось вешать за связанные крылья — удар деция располосовал его горло до самого позвоночника. Двое других диверсантов уже вовсю трудились на ниве плотских удовольствий, молча разевая рты и пуча глаза. Кузнец центурии обещал к обеду сотворить еще два кляпа наподобие того, которым щеголял друид.
— Прекрасное зрелище, — решил Сален. — И они потом говорят, что мы жестокие. Они к нам с оружием, а мы их потом еще и удовлетворяем.
      Ненавидящие взгляды заставили его только рассмеяться. Рядом, за правым плечом, стоял, довольно щурясь, его патрон, и Сален чувствовал всем телом его поддержку и защиту.
— Пойду, проверю, как там поживает мой личный ангел.
— Покормить не забудь.
_________________________________________________

Часть II. Глава первая

На помощь Пурпурной центурии подтягивались остальные, конечно, не все пять тысяч Западного легиона, и Алмазную никто не отправил в болотистую глушь, оборонять Вал Владыки, но почти две тысячи солдат теперь денно и нощно охраняли кордон, перегородивший путь к новой столице будущей провинции Империи.
Сален спал все хуже и хуже с каждым днем, слишком часто впадал в уныние и не желал ни с кем общаться после тренировок. Дошло даже до того, что в одну из ночей он ушел спать на свою койку. Все ближе было время «белого пуха», снега, который должен был выпасть на покрытую кровью и телами землю. Видение он не помнил сам, но выспросил у деция, потихоньку, исподволь и намеками. Сален переживал из-за нападения ангелов, из-за гибели друзей, отказывался от еды. Таурион приказал ему есть.
— Твое место в строю никто не займет, кроме тебя. А какой воин может воевать голодным?
Пришлось есть, хотя вкуса еды Сален не чувствовал. Он боялся того, что выпадет белый пух, что ангелы придут, чтобы смять все заставы.
— Здесь пять когорт отборных воинов, практически все — принципы, прошедшие не одну битву. Мы укрепили вал и стены, у нас достаточно провианта и дров, чтобы пережить зиму, — пожимал плечами Кирис. — Мы выстроили бараки, в которых будет относительно тепло. Что могут противопоставить профессионалам крылатые дикари? Ну? Давай, ты видел их не раз и не два, видел, как они живут, сопоставь нашу силу и белоперых. Я жду.
— Стрелы с ядом? — Сален поднял на него глаза. — Свое умение подкрадываться незамеченными?
— Противоядие у наших лекарей уже есть, — качнул рогами деций. — Мы научились ставить отравленных воинов на ноги за два дня. Насчет незаметности — тут ты прав, на белом снегу белокожие и белоперые твари будут почти не видны. Но на то у нас есть слух.
Сален обнял его, прижался всем телом.
— Мне просто страшно. Вот и все. Я не хочу потерять тебя.
— А я тебя. Но уныние ведет к неизбежному поражению, тебе нельзя предаваться ему. Как и мне. Чтоб я тебя на твоей койке больше не видел, — Кирис прошептал это в самое ухо своего любовника, потом еще и обвел его кончиком языка. — Ясно тебе?
Сален вздрогнул, прижимаясь сильнее.
— Д-да…
— Как давно ты спускался к своему рабу, Сален? Тебе нужна разрядка. Если хочешь, схожу с тобой. Никогда не пробовал делить одного раба на двоих? С Лаиром, к примеру?
— Я собственник, Лаир это знает, потому никогда не просит, — покачал головой Сален. — Но с тобой я готов разделить все, что имею.
— Я не претендую на то, что подарил тебе, — усмехнулся демон. — Только если ты пожелаешь этого сам, м-м.
Сален вспомнил, с каким трудом он впервые брал покорно прогибающегося под ним бескрылого ангела, его безумно узкое, нерастраханное нутро, представил себе, как в него попытается втиснуться внушающее уважение (а то и ужас) орудие деция…
— Сначала мне придется подготовить его. Не хочу, чтобы он порвался, как гнилой башмак.
Таурион наградил Салена нежным укусом и отправил вниз. Что ж, хотя бы, будет чем заняться бедному провидцу, а то в последнее время сам на себя не похож. На своей койке он спать вздумал, еще чего. Ничего, сейчас, пока возится со своей игрушкой, подуспокоится, настроится на нужный лад. Опыт предыдущего года говорил децию, что до первого снега еще полный оборот Виты. За месяц Сален мог известись до состояния истощения, а уж этого Кирису было не надо совсем. Гонять на тренировках, до седьмого пота, чтоб не забивал голову глупыми мыслями. Лаир, кстати, тоже притих, похоже, он с Марином нашел общий язык. Или общую койку, что тоже неплохо.
Кирис спустился в казематы, где продолжал жить ангел. Сален так и не придумал, куда его девать, не на соседнюю же койку укладывать. Бескрылому отвели самую маленькую каморку, вместо соломы там теперь стояло походное ложе с одеялом и набитым сеном матрасом, крохотная печурка, чтобы раб не околел от холода, когда наступит зима. Его все так же приковывали к стене цепью, длины которой хватало, чтобы подкинуть в печь поленце, но не более.
Из этой самой каморки слышались тихие постанывания, по стене метались сплетенные в объятии тени — Сален успешно отвлекся от грустных мыслей, так что даже забыл про деция. Кирис замер в проходе, любуясь. Зрелище этого почти грубого, животного соития тем не менее приносило эстетическое наслаждение. Белая кожа ангела красиво оттенялась укусами и следами от хватки пальцев, царапинами от когтей демона, белые волосы падали на плечо и спину Салена, когда ангел запрокидывал голову, обнажая горло, перечеркнутое грубой полосой ошейника.
Хотя сам Сален, конечно, был намного соблазнительнее. Во время их постельных забав децию особенно разглядывать Салена было некогда, а сейчас можно было вволю насмотреться, как выглядит распаленный желанием демон, со своим хвостом, так и норовящим обвить ангелу то бедро, то талию. Хотелось подойти, взять его, влиться в этот ритм. Кирис остановил себя, только опустил руку, поглаживая свой напрягшийся член. Нет, Сален сам должен его пригласить. Только тогда он будет довольно раскрепощен.
— Таур-р-рион? — его все-таки заметили или почуяли.
— Я здесь, — негромко отозвался деций.
— Пр-р-рисоединишься?
— Если ты хочешь, Сален. И как ты хочешь, — Кирис в мгновение ока оказался рядом, рассматривая открывающуюся картину во всех подробностях.
Хвост Салена мигом захлестнул бедро деция и потянул показывать, что именно обладатель хвоста хочет.
— Хочу почувствовать тебя в себе, — озвучил Сален еще и словами.
Кирис усмехнулся, встречая слегка обалдевший взгляд ангела, провел пальцами по их соединенным телам, собирая взбитое в пену масло, которым Салену приходилось пользоваться, чтобы не разорвать ангела. И тут же втолкнул пальцы, втягивая когти, под призывно отведенный хвост демона.
— Ах-х-х, — Сален слегка дернулся, практически слившись с ангелом в единое целое от этого движения.
Деций не стал слишком долго его мучить, тем более, его юный любовник уже был достаточно распален, чтобы вскоре кончить. Убрав руку, он обхватил ею основание хвоста Салена и направил себя в него, двигаясь вопреки привычному быстрыми и короткими рывками. Сален следовал этому же ритму, трахая ангела, который просто расслабился и позволил делать с собой все, что угодно. Обычно, Михас не кончал, да Сален от него этого и не требовал. Ощущение, конечно, было как у ночного горшка, которым попользовались по надобности. Сейчас было по-другому. Тело принимало чужой ритм, то, как Таурион выгнул Салена, изменило и его положение в теле ангела, и каждый рывок теперь сопровождался странным чувством, словно укол искры. А потом этих искр стало так много, что они в конце концов вырвались на волю. Кончили ангел и младший демон почти одновременно. Кирису пришлось помочь себе руками, чтобы не истязать любовника или не готового к вторжению его члена ангела. Да ему и разрешения Сален пока еще не давал — трахать свою игрушку.
Валялись Михас и Сален одним клубком, не разобрать, где чьи конечности и сколько их вообще. Каким чудом они умудрялись оба умещаться на койке, было великой тайной. Светлые и смуглые руки и ноги переплетались, порождая новый виток желания. Но Кирис явился сюда не только для траха.
— Я кое-что принес, Сален. Если ты все еще желаешь разделить со мной своего раба, ему это понадобится.
На край койки лег тяжелый, судя по звуку, и длинный сверток. Сален приподнял голову, потом распутал ангела, разделив его с собой, и посмотрел на сверток.
— А что это?
— Разверни.
В дорогом «шелковом» полотне скрывался вырезанный из какого-то черного камня член, к его основанию крепились через прорези в камне прочные ремешки. Сам фаллос был как бы ни больше того, которым обладал деций. Да что там, он точно был больше!
— Хм-м-м.
Сален задумался, так ли ему хочется делить своего раба даже с децием. Впрочем… Даже мысль о том, чтобы трахнуть вдвоем милую белую игрушку, вызывала слабые всплески возбуждения. Кирис наклонился над ним, провел по губам кончиком языка, даря свою ласку.
— Тебе решать, моя колючка. Мне нужно идти, а у тебя есть полчаса на раздумья. Потом тренировка.
— Хорошо, мой деций, — Сален вернул ему страстный взгляд.
Демон вышел, поправляя плащ на плечах, немного сбившийся, пока он развлекался со своим любовником и его рабом. Следовало проверить, готова ли деция к очередному тренировочному отражению нападения ангелов.
— Придется тебе некоторое время носить эту вещь в себе, — решил Сален. — Зато потом, когда привыкнешь к этому размеру, тебя не будет так пугать деций.
— Тебя он, как вижу, не пугает, — покусав губы, пробормотал Михас. Он пытался понять, как мог кончить под врагом, под тем, кто теперь владел его телом.
— Он превосходнейший любовник, он нежен, он внимателен, он знает, как доставить удовольствие. Но в первый наш раз я лежал и думал, что, когда все это кончится, я уползу и закопаюсь в ближайшем овраге.
— Не понимаю, как это может сочетаться в одном демоне, — ангел ощутил, как толстая, гладкая и прохладная головка властно раздвигает края его и без того измученного ануса, как Сален проворачивает фаллос, чтобы масло покрыло камень полностью, облегчая скольжение.
— Тогда я был… Провидцы, у которых нет патрона, очень хрупки. Низкий болевой порог, плохая регенерация. А у меня тогда не было никого.
Михас вцепился скованными руками в край своей койки, выгнулся и тяжело задышал. Боль пронизывала его, словно демон пытался запихнуть в его зад раскаленную болванку.
— Дыши. Расслабься. Осталось немного.
— Не… хн-н-н… много? — простонал ангел, прикусил губу до крови.
— Да, уже все. Вот так. Просто полежи и подыши, ты привыкнешь постепенно, тело подстроится.
На животе ангела, немного отощавшего и потерявшего силы в плену, выпирал горб, указывая, где кончается распирающее его нутро орудие. Это почему-то было не пугающим, а возбуждающим зрелищем.
— После тренировки я приду, — пообещал Сален.
Ответом ему был только чуть слышный стон. Михас не решался шевельнуться, опасаясь, что первое же движение принесет ему долгую и болезненную смерть от разрыва кишок.
— Почему вы, ангелы, такие слабые? У вас плохая регенерация, вы мелкие. А ведь у вас тут такая неприветливая земля. Условия жизни далеки от идеальных.
— Раньше было… иначе… — ангел скривил губы в горькой усмешке. — Наши боги ушли, и мы стали слабеть с каждым годом. Раньше мы умели летать выше самых высоких деревьев, наши замки-гнезда были на высоких неприступных скалах.
— А почему ваши боги ушли? Вы чем-то разгневали их?
— Легенды… Старые предания говорят… богов изгнало предательство тех, кому они были покровителями. Большее знают, если еще помнят, конечно, друиды Белого леса.
— А почему ты так не любишь друидов? — Сален положил руку ему на бедро, погладил.
— Почему — не люблю? А впрочем… ты прав, мне не за что их любить.
— А чем они вообще занимаются, друиды? Они разговаривают с богами? — рука Салена нахально ползла все дальше.
— Так говорят. Они лечат, если могут, проводят обряды, разрешают или запрещают браки, посвящают богам новорожденных. Раньше, до Исхода и Закрывшихся Врат, они в самом деле общались с богами и передавали их волю. Сейчас, как мне все чаще кажется, эта «воля» — личная их прихоть.
Демон наклонился, прихватил клыками шею ангела, слегка сжав. Острие одного из его рогов хищно смотрело в лицо Михасу, и тот не решался отодвинуться.
— Что ты делаешь? — шепот сорвался на хрип. — Разве тебе не хватило?
— Нет, ты очень возбуждающе выглядишь, белое невинное создание. В Империи белый цвет — это цвет чистоты. Поэтому ты выглядишь завораживающе.
— А черный? — ангел вспомнил о цвете распирающего его зад орудия.
— Черный? Просто цвет как цвет.
— Я давно уже не невинен, да и вряд ли был, разве что в далеком детстве.
— Ну и что, ты белый, это красивый цвет, мне очень нравится, — демон оставил ему на шее метку от клыков и нехотя отстранился.
Как раз вовремя: разбойничий посвист деция слышно было по всему лагерю.
— Я вернусь, — Сален поспешил выскочить наружу, на ходу одергивая тунику.
От его меланхолии не осталось и следа, деций все же заставил его забыть о том, что близится нападение, что скоро ляжет снег. У него на уме было тоже кое-что белое, но гораздо более желанное. И разделить его с Таурионом будет весьма приятно. Хотя сперва Сален сам насытится.
Его патрон, кажется, прекрасно все это понимал. Он не указывал юному демону, куда идти после тренировки, только приказал плотно пообедать и не забыть накормить раба. Сален перекусил и отправился вниз, в казематы.
— Ну, как ты? Я принес горячую похлебку, уже становится слишком холодно для молока.
— Ты в самом деле думаешь, что я смогу поесть, пока это во мне? — почти возмутился ангел. Почти, потому что не рисковал нарываться, Сален, хоть и казался ему достаточно милосердным хозяином, вполне мог передумать и отправить Михаса в палатку к остальным пленникам. Тех осталось двое, причем, друид все еще был жив.
— Я вытащу, — хмыкнул Сален. — Я же не совсем безмозглый.
— Можно и не вытаскивать совсем, — вкрадчиво промурлыкал Таурион, по привычке бесшумно возникая у дверей каземата. — Достаточно немного ослабить ремни. Иначе потом снова будете мучиться, запихивая игрушку.
— Мой деций, вы по мне соскучились или хотите меня докормить обедом?
— Мне просто любопытно взглянуть, как ты приручил своего бескрылого. Но я не отказался бы и от капельки сливок, — Кирис задумчиво облизнул губы раздвоенным языком.
— Можете приступать к добыче, — разрешил Сален, ослабляя ремни. — Я свободен, ничем не занят.
Михасу казалось, ему навсегда врежется в память эта сцена, словно выжженная на обратной стороне век: мощный демон, преклонивший колено перед своим более юным собратом, сжавшиеся на крутых изгибах рогов сильные пальцы, размеренное движение сложенной в лодочку ладони в спазматически сжимающемся теле… И финалом — полузадавленный, задушенный ладонью стон его хозяина, его почти осевшее на руки децию тело, расслабленная и счастливая улыбка на искусанных губах.
— Я так счастлив, — признался Сален, не открывая глаз.
— Я рад. А теперь приходи в себя и марш в барак. Проверь, чтобы все вещи рабы разложили и расставили на места.
— Да, мой деций, — Салену потребовалось около минуты, чтобы прийти в себя, подняться и отправиться выполнять распоряжение.
С его уходом преобразился и деций. Словно захлопнулось что-то внутри его глаз, какая-то отдушина, изливавшая тепло и негу. Теперь Михас снова видел перед собой безжалостного воина, хладнокровного и равнодушного ко всему миру.
— Ешь быстрее, — приказал он.
Перечить ему было самоубийством, и ангел едва ли не мгновенно вылакал свой суп, опираясь локтем на матрас, и доел лепешку.
— Отлично. Тебе нужно отлить? Опорожниться? Тогда ложись и расслабься.
Михас предпочел делать все, как ему сказали. Раз уж эта пара решила его трахнуть вдвоем, они это сделают. И лучше, если после этого ангел еще будет жив и хотя бы относительно здоров.
Он сам не понимал, почему так упорно цепляется за жизнь. Должно быть, по той же причине, что и друид, хотя он не был уверен, что тот просто не свихнулся окончательно. Михас же был полностью в своем уме, он знал, что хочет увидеть, как демоны войдут в сердце Белого леса. Зачем? Вот это оставалось загадкой пока и для него. И если для этого надо ублажать своего хозяина в постели, придется это делать. Последний секс заставил ангела испытывать какие-то странные ощущения — неужели он уже сломался, раз с такой готовностью кончил? Все, что он сейчас мог — это лежать очень тихо, привыкая к своему новому… положению, и думать. До прихода деция ему были абсолютно безразличны все манипуляции с его телом. Даже физическое воздействие на некогда чувствительные места не приносило какого-то особенного удовольствия. В большинстве случаев — вообще никакого. Но этот раз… в этот раз все было так, словно Таурион Кирис через тело своего любовника показал Михасу свою власть над ним. Даже вот так, не касаясь, заставил повиноваться.
«Но это мы еще посмотрим, — губы ангела тронула безрадостная, горькая и ядовитая усмешка, — это мы еще посмотрим».
К Салену он никаких отрицательных чувств не испытывал — просто мальчишка, который тормошит свою живую игрушку, развлекается с ней, но потом всегда кладет на место. Интересно, что он вообще на этой войне делает, неужели так сильно привязан к децию, что помчался за ним?
— А ты соблазнительно выглядишь в таком виде.
Явился, надо же.
— Вы, демоны, ужасные извращенцы.
— Да кто бы говорил, — хмыкнул Сален. — Назвать плотские удовольствия извращением? А как называть ваши «милые» привычки истязать пленных? Лучше бы трахали, так нет же.
— Друиды запрещают…
— Друиды-друиды, — Сален опять разозлился. — А вы своими мозгами думать умеете, или вы просто стадо овец, которые идут туда, куда друиды укажут?
Михас прикусил губу. Это был удар в самое сердце. Он и сам, с тех пор, как потерял крылья и получил вместо них ошейник, стал задумываться над тем, куда привела их страну власть друидов. Куда вообще их привели эти «посланцы богов», «говорящие-с-богами». С чужими богами! Некогда у ангелов была иная вера, он еще ребенком подслушал разговор самых старых ангелов их деревни о том, что, если бы они не предали Сияющего, не забыли веру предков, все было бы по-другому. Тысячу лет назад они мирно уживались с народами, населявшими долины и равнины Белого острова. Горные пики и травянистые плато принадлежали им, остальным же владели шу, и среди шу было множество разных народов, от уродливых карликов до высоких прекрасных и кровожадных созданий. Шу воевали меж собой, не трогая ангелов, пока однажды амбициозный и сильный вождь на общем слете не предложил уничтожить беспокойных соседей. Получить в полное владение плодородные долины, чтобы не ютиться в бесплодных скалах, ведь их с каждым годом все больше, а места — все меньше. Жрец Сияющего осудил вождя: ангелы — мирный народ, сказал он, обагрив руки кровью соседей, они потеряют милость бога.
Но жреца никто не послушал, и кровь, обагрившая земли острова, заставила Сияющего отвернуться. Вместо него пришли другие боги, страшные и сильные, боги, которых заслуживали воинственные ангелы, истребившие тех, с кем когда-то жили в мире. И власть друидов стала распространяться. Впрочем, ангелы и здесь умудрились вляпаться. Новые боги требовали жертв, кровавых жертв, с долгими ритуалами, наполненными мучением. Когда не стало никого из шу, кого можно было бы принести в жертву, на алтари друидов легли ангелы — те, кто родился слабым или получил увечья, или просто состарился. Такие жертвы не могли насытить жадно внимающих агонии богов. И те с презрением отвернулись от ангелов, напоследок прокляв их.
Сален спрашивать, отчего ангел замолчал, не стал, снова принялся его гладить. Это существо его приводило в восторг. Такое мелкое, такое белоснежное, волосы как мягкая-мягкая шерсть. Жаль, что крыльев нет, но с ними было бы, наверное, неудобно в этой комнатушке трахаться. Изо всех ангелов, что находились сейчас на территории их заставы, в которую превратился лагерь, только у Михаса были длинные волосы. Сален в самом начале приказал ему начисто отмыть их, даже пожертвовал толикой отвара мыльной травы и теперь иногда развлекался тем, что заплетал ему косу, которую было так удобно наматывать на руку, притягивая ангела к себе, заставляя его выгибаться. По сравнению с демонами, даже по сравнению с ним самим, Михас был тонок и хрупок, и никакие широкие плечи этого не компенсировали.
Выпрашивать у Салена его ангела попользоваться уже перестали, знали, что не даст.
— Вот жизнь, а, — потешался Лаир. — Отмоют, накормят, погулять выведут. Ты ему еще цветы в косу навтыкай, благовониями умасти и начни вести разговоры о поэзии.
— Посмотрим. Вот закончится война, заберу его домой, там можно и цветы, и благовония, и поэзию, — пожимал плечами Сален.
Сейчас, когда Кирис привел его в чувство, мысли о том, что можно будет «после войны», снова пришли к юноше, чуть рассеянно поглаживающему живот ангела. Под ладонью чувствовалась твердая выпуклость, и Сален представил себе, как Михас, привыкший к этому «дополнению», одетый в огненно-алый шелк, красиво оттеняющий его белую кожу и волосы, будет прислуживать им с Таурионом, зная, что после трапезы они вдвоем возьмут его…
— Тебе понравится у меня дома. Все гости начнут упрашивать отдать тебя на одну ночь.
— И это ты называешь «понравится»? — хмыкнул ангел.
— А что? Тебе не хочется, чтобы тобой все восторгались, желали тебя?
— Нет! — слишком поспешно отказался Михас, для подтверждения еще и головой помотал. — Хватает и тебя.
— Но я же тебя никому не отдам, — удивился Сален. — Пускай восторгаются, ты только мой. Если ты не заметил, я вообще привычки делиться не имею.
— А как же твой патрон? — сощурился ангел.
— Это дело другое. Как бы это объяснить… Он — это, фактически, я. Нет, вернее, наоборот. У него есть все права на мое тело, на мою душу, на мою жизнь. По сути, как только провидец обретает патрона, он перестает вообще быть демоном, у него не остается ничего своего.
— Хочешь сказать, что ты, по сути, такой же раб, как и все ваши бесы? И моя принадлежность тебе — это лишь прихоть твоего патрона?
Сален кивнул.
— Не совсем прихоть, я попросил, он подарил. Я не совсем обычный провидец… Провидцы обычно тощие, как ты, только в плечах намного уже, они носят богатые одежды из дорогой ткани, волосы в пол, украшения и не занимаются никаким физическим трудом, разве что упражняются, чтобы оставаться такими же тонкими и изящными, а не расплываться от безделья. Провидцы — это очень красивые и очень дорогие вещи. Но да, если уж посмотреть в самую суть, я даже бесправней, чем любой раб.
— И ты принимаешь это… вот так… — Михас даже приподнялся на локтях, хотя от движения все внутри заныло. — Вот так равнодушно? Я не понимаю… То есть, он может приказать тебе все, что угодно, и ты согласишься и выполнишь?
— Иногда судьба не оставляет нам выбора. Приходится просто смириться. Это как с твоими крыльями… ты можешь браниться, кричать, разозлить меня, спровоцировать на то, что я тебя покалечу. Но крылья у тебя от этого все равно не вырастут.
— Смириться с судьбой… — повторил Михас, потом усмехнулся: — Да уж, у меня хотя бы есть право на последний полет. У тебя, похоже, даже такого нет.
— Почему же, — хмыкнул Сален. — У меня есть право топать ногами, орать и требовать подать мне на серебряном блюде виноград. А у моего патрона есть право это проигнорировать. Или принести мне то, что я требую.
— Что-то я не видел, чтоб ты орал и топал ногами. Или чтобы он игнорировал твои просьбы. Я, конечно, сижу тут на цепи практически все время, но не нужно отираться рядом, чтобы понять, какие отношения меж вами двумя.
— Да, повезло. Обычно провидец сам выбирает себе патрона, но пообщаться с ним удается не всегда. И сидит несчастный патрон, обремененный дорогой красивой игрушкой, испортить которую нельзя — влетит от императора не только патрону, но и всей семье, не научившей сына почитать провидца. А ведь у патрона может быть своя жизнь, своя семья. Я вот сперва выбрал, потом поближе узнал, а потом открылся, что провидец… — Сален рассмеялся. — Я вообще очень необычный. Провидцы еще и в обморок не падают при каждом предсказании, так что мне стыдно. Почему какой-то юнец, который слабее меня в разы, спокойно видит будущее, а я, тренированный воин, падаю без чувств.
— Эм… потому что юнцов учат этому с детства? — ангел хмыкнул на выражение искреннего удивления на лице демона: — Что? Тебя ведь тоже с детства учили владеть оружием, а для них оружие — их дар. Тебе стоило бы выбрать что-то одно, но вряд ли ты согласишься. Хотя война — это не твое. Не обижайся, но ты, сколько бы ни лепили из тебя нужный образ твои родные или воспитатели, не воин. И вряд ли тебе нравится то, что творится здесь, я прав?
— Прав. Всегда обидно видеть, как из-за кучки оголтелых фанатиков идут на смерть те, кто мог бы просто жить, если бы не слушал своих друидов.
— О, опять ты за свое! Да не нравятся мне друиды, не нравятся! И вообще мало кому. Просто мы привыкли подчиняться им. А ведь раньше у нашего народа был другой бог. Наверное, он был кем-то вроде вашего Владыки.
— Наверное. Может, еще где-то есть те, кто помнит его, вы ведь живете долго? Сколько тебе лет?
— Мне — немного, всего пятьдесят три зимы. Старшие, которым за три сотни, еще что-то помнили, но их почти не осталось. Может, в горах еще и живут те, кто не предал веру предков и не отвернулся от Сияющего. Не все кланы тогда пошли за Хабрасом Сильным. Кто-то, возможно, остался в неприступных замках.
— П-п-пятьдесят три? — вытаращился на него Сален. — Немного?
— По меркам нашего народа я еще не имел права выбирать себе жену. Моему брату было сорок шесть, и он был вовсе юнцом, как ты. Талас, тот друид, который никак не сдохнет, на год младше Алисса.
— А мне двадцать лет, — сказал Сален.
Тут пришла очередь ангела таращить глаза. Впрочем, он быстро справился с собой.
— Ясно. А живете вы в мирное время сколько?
— Н-ну, немного, лет сто.
Ангел кивнул.
— А сколько детей в семьях обычных демонов?
— А когда как. Бывает от трех до десятков, если здоровье и материальное благополучие позволяет иметь не одну, а несколько жен, — пожал плечами Сален.
— Потому вы и стремитесь захватить как можно больше земель.
— Наверное. А сколько детей у ангелов в семьях?
— Трое — это уже благословение богов. Послушай, даже если ваши воины сейчас останутся здесь, на Валу, а наши продолжат пытаться достать тебя или просто разбить их, года через два-три полягут все боеспособные ангелы. И, мало того, все, способные размножаться. Вовсе не обязательно идти в Белый лес, чтобы уничтожить наш народ.
— Я не хочу уничтожать ваш народ, Михас. Я надеюсь, что после того, как я на этот ваш алтарь полью кровью, и ничего не случится, уцелевшие сами бросят оружие. Я как раз хочу успеть спасти ангелов, пока все не полегли ради слов друидов.
— Да некого уже спасать, понимаешь? Мы выродились, — Михас откинулся на тощую подушку, прикрыл глаза. — Все наше долголетие — просто пшик. Когда все закончится, попробуй подняться в горы. Только не с оружием. Может быть, вы отыщете настоящих ангелов, руки и крылья которых никогда не обагрялись кровью разумных существ этого мира.
— А они с нами разговаривать-то будут? Они же все такие светлые, небесные и вообще.
— Не попробовав — не узнаешь, правда? — усмехнулся Михас.

Глава вторая

Однажды утром Сален выбрался на свежий воздух, ойкнул, сообразив, что наступил на что-то холодное.
— Белый пух…
Первый легкий снег укрывал землю. Сален завороженно смотрел на белоснежную кайму на листьях. Это было красиво. А потом вспомнилось, что с приходом белого пуха придут и ангелы, все желание любоваться красотой улетучилось.
— Вот и зима, — удовлетворенно потер руки деций, выходя следом. — Тебе повезло, что первую нашу зиму здесь ты не застал.
— Бррр, холодно, — пожаловался Сален.
— Это еще что. Будут метели и холоднее. Но теперь у нас есть нормальные казармы, чтобы пережить зиму, а весной двинемся дальше.
— Странно, но я не вижу никаких снов о будущем. А ведь ангелы уже где-то близко.
— Не видишь, потому что того будущего, которое было предопределено ранее, уже нет. Идем, — деций подтолкнул его вперед, в сторону укрепленной уже не только частоколом, но и каменной кладкой стены.
Они поднялись наверх, на настил для стрелков, и Кирис протянул руку в сторону теряющейся в легком тумане громады Вала:
— В трех лигах отсюда — еще одна крепость, из малых. И за ней — еще две. Следом — Сапфировая центурия. И так — до самого конца Вала, а он упирается одним краем в горную гряду, а вторым — в море. По сути, у ангелов осталось не так уж и много земли, да и та — большей частью болота и леса.
— А когда мы пойдем на Белый лес? — Сален прижался к нему, согреваясь.
Кирис накинул ему на плечи полу своего плаща, усмехнулся.
— Весной. Когда просохнут дороги. Генерал Крассис не видит смысла месить грязь калигами, если можно спокойно дождаться, пока установятся дороги. Хотя с местной погодой помесить грязь все равно придется, да и идем мы вглубь болотистой равнины.
— А ты будешь меня согревать особенно холодными ночами?
— Конечно. Если ты не вздумаешь снова сбегать от меня на свою узкую койку.
— Да я…
Деций резко отстранил его:
— Вниз. Беги к центуриону, пусть играют тревогу, — а сам схватил жезл и сунул его концами поочередно в корзину с тлеющими углями, вскинул и завращал, подавая сигнал готовности и внимания. Сален метнулся поднимать тревогу так, словно у него выросли две пары ангельских крыльев. Огни зажигались и на других заставах, передавались по цепочке: «Тревога! Усилить бдительность!» В воздухе, заглушаемый звоном оружия и командами дециев, разливался тихий шорох.
Сален, как ему и было приказано, для убережения себя от шальной стрелы или особо прыткого ангела, убрался отсиживаться в самом охраняемом и труднодоступном помещении всей заставы — под отсутствующее крыло Михаса. Это его бесило: он ведь не был неженкой, он воин! Но приказ патрона не обсуждается. А Таурион, да и сам центурион Архарг предпочитали живого и не раненого провидца мертвому герою.
— Подвинься, — буркнул Сален, плюхаясь на койку ангела.
— Что, началось? — ангел аккуратно перевернулся набок, он уже научился двигаться так, чтобы распирающая внутренности «игрушка» не причиняла боли, привык к ней, хотя еще ни разу Сален не делил его со своим патроном. — Чем ты недоволен? Тебя берегут.
— Я воин. Я должен быть там, — Сален разлегся на койке, закинул руки за голову.
— Ты провидец. Представь, как видим мир мы: в белесом тумане движутся темные фигуры демонов, и одна — полыхающая багровым светом. Как думаешь, на кого будет направлен первый удар? Как долго твой деций сможет удерживать оборону и охранять твою жизнь?
— А если сюда полезут ангелы, то я буду прикрываться тобой, — предупредил Сален.
— И отбиваться каменным членом, — расхохотался Михас.
— Именно, — хвост демона изогнулся, пощекотал кисточкой живот ангелу.
Тот вздохнул: похотливость демонов иногда превышала все его ожидания.
— Ты же не хочешь сказать, что трахнешь меня сейчас?
— А что мне помешает? — Сален клацнул клыками. — Нам обоим надо согреться, а мне еще и отвлечься от грустных мыслей.
Михас качнул головой, безмолвно подтверждая: помешать демону выебать своего раба не сможет, вероятно, даже извержение вулкана, потоп и землетрясение разом. Оставалось только покорно раздвинуть ноги, позволяя Салену расстегнуть ремешки, крепящие каменный фаллос к его бедрам. Он знал уже, что просто так игрушку рогатая тварь не вытащит, сперва вдоволь помучает, насладится тем, как тело предает ангела, как от движения горячего камня внутри встает его член. Кто бы мог подумать, что Михасу, чтобы кончить, понадобится просто большая дубина в заду?
Сален любовался этим зрелищем, поминутно облизываясь. Как же все-таки этот ангел хорош, такой светлый и возбужденный. И все еще пытается сопротивляться, глупый.
— Начни уже получать удовольствие, это ведь приятно. Когда ты поймешь, что ничего постыдного в желаниях тела нет?
— Когда… а-а-ах… — как вообще можно говорить, когда все тело пронизывает почти болезненным удовольствием?
Михас и не мог, сил хватало только на то, чтобы держаться за край койки и не стонать во весь голос. Раньше их хватало еще на то, чтобы сдержаться и не подмахивать, сейчас его тело, как околдованное, выгибалось, стремясь насадиться на каменный член. Дойти до конца Сален ему не дал, извлек фаллос и пару мгновений жадно рассматривал бесстыдно раскрытую, с вывернутыми и пульсирующими краями, дырку, готовую принять, всосать и выдоить любой член. Как было удержаться при виде такого? Сален вошел в ангела одним рывком, сразу же задвигался, стремясь утолить жажду обоих. Распаленному ангелу не понадобилось много времени, чтобы излиться, кусая губы. Салена унесло с того, как обхватывало его член жаркое нутро, когда ангел кончал. Он снова не удержался, оставил на плечах и груди Михаса следы укусов. И только позже, когда аккуратно обтер и смазал припухший зад ангела специально припасенным снадобьем, Сален сообразил, что его патрон наверняка чувствовал, чем они тут занимались.
— Ой, — сказал он и тихо засмеялся, утыкаясь в плечо ангела носом.
— А? — медленно приходящий в себя Михас прерывисто вздохнул, уловив мускусно-смолистый запах от потихоньку отрастающих волос демона. Сален пах так же, как его патрон.
— Я что-то не подумал, что мы делим с патроном все ощущения, которые я испытываю.
— Вот как? — ангел задумался. — Наверное, это безумно и странно, иметь кого-то и чувствовать то, что чувствует он?
— Я не знаю, как это работает и чувствуется, так что ничего не могу сказать. Но, вроде, Таурион не жалуется. Что это?..
Еле слышный шорох из коридора заставил напрячь слух. Демон вскочил, одергивая тунику и хватаясь за рукоять короткого гладиуса, которым было удобно сражаться даже в таких маленьких помещениях. К счастью, ангелы соваться пока боялись, так что Сален пошел в атаку сам, напружинился, собрался и одним прыжком оказался в коридоре. От него шарахнулась белая тень, заполошно и неловко взмахнула полуоблысевшими крыльями. Салену стоило усилий узнать в этом создании друида. Обрывки веревок в кольцах его кандалов и ошейника свидетельствовали о том, что этот белоперый сбежал сам, подстегиваемый непредставимой яростью, раз уж сумел разорвать свои путы.
— Что ты тут делаешь, кошак ты драный? — демон изловил его за крылья. — Заблудился?
Друид захрипел, забился в его руках, размахивая несомненно украденным ножом. Выбить его из слабой руки не составило труда. Вероятно, весь всплеск сил ангел потратил на то, чтобы освободиться.
— Убью! Убью суку, предатель! — разобрал Сален в его хрипе.
— Ты хочешь убить Михаса? — Сален притащил добычу в комнатку своей игрушки, чтобы не орать на все камеры.
То, как друид рванулся к сородичу, все сказало ему и без слов. За Михаса демон не переживал — регулярно питавшийся, можно даже сказать, отожравшийся ангел, которого вытаскивали на прогулки, холили, лелеяли и регулярно проделывали с ним различные постельные упражнения, точно окажет слабосильному полудохлому друиду отпор. Даже несмотря на то, что прикован к стене цепью. Михас не подвел, вскочил на ноги, за неимением иного оружия схватив каменный член. Друиду хватило одного, даже не самого сильного удара по голове, чтобы упасть и замереть кучкой грязных перьев на полу.
— О, бесы… — Михас даже не заметил, как перенял ругательства демонов, — я убил его?
Сален проверил дыхание и сердцебиение.
— Нет, просто оглушил. Я не знаю, что надо сделать, чтобы его убить.
— Ну, глотку ему перерезать — всяко поможет, — проворчал Михас, оглядывая свое орудие. Когда дошло, чем он трахнул беднягу друида, у ангела едва не случилась истерика. — ***м его не убить, это точно. Сколько уже весь гарнизон ****, а он все живчик.
— Жалко как-то, — протянул Сален. — Забавная зверушка, шипит, плюется, кусается, брыкается. Борется за жизнь, как умеет. Правда, почему-то крылья облысели.
— Так ведь летать не дают. На месте ваших вояк я б ему кандалы не на руки надевал, а на ноги. А к ним — прочную цепь, только не сильно тяжелую, чтоб в воздух подняться мог, крылья размять. Он живучий, может, и доживет до конца войны. Может, он кому-нибудь приглянется из воинов, как личная игрушка.
— А на этом серьезно летать можно? — Сален приподнял крыло, осмотрел его. — Ладно, пускай гордо реет над заставой, белой чайке уподобясь. А что касается игрушки, кому он такой нужен, злобный как мешок рысей?
— Я тоже не самый покладистый раб, — хмыкнул Михас.
— Да ты вообще милейшая и послушная игрушка, еще ни разу меня даже пнуть не попытался.
— Не вижу смысла, — дернул плечом ангел. — Ты все равно сильнее, быстрее и скрутишь меня, едва я только дернусь. Так зачем провоцировать?
Друида подняли за загривок, внимательно осмотрели.
— Не нравится, — решил Сален. — Мелкий, тощий, крылья эти страшные, на голове какой-то невнятный пух растет. Ты все-таки красивее. А что касается того, зачем провоцировать… Из интереса, слишком покорную игрушку трахать не так интересно. Вот если б этот болтался тряпкой, его бы перестали ****ь всей заставой.
— Если меня неинтересно трахать, почему ты еще это делаешь? — резонно спросил ангел. — Да отнеси ты его в соседнюю камеру, все равно пока он в себя не придет.
Сален отправил друида в угол соседней клетки, запер саму клетку и вернулся.
— А мне нравится, ты очень трогательно делаешь вид, что тебе все это не нравится, ты весь такой гордый лебедь с поруганной честью, топчите меня, убивайте меня, я выше вашей презренной похоти. А у самого стоит и аж дымится, весь извиваешься, так и норовишь насадиться на мой член.
— Это просто тело! — ангел набычился, сжал кулаки. — Даже самого неискушенного ангела можно заставить получить это… удовольствие!
— Нельзя заставить получать удовольствие, — возразил Сален. — Ты его либо получаешь либо нет. А вот ты его получаешь, хотя почему-то этого стыдишься.
— Это неправильно. Я должен тебя ненавидеть.
— За что именно? Я тебя бил, унижал и насиловал?
— Н-нет. Ты — нет, — Михас отвел взгляд. — Если б так было, мне было бы куда проще жить, не находишь? Или куда легче умереть.
— Тогда за что ты меня должен ненавидеть? Только за то, что я демон? Получается, раз на меня нападают всякие ангелы, я должен тебя избивать, морить голодом, пытать вволю, а потом отдать всей заставе? — Сален укусил его в шею. — Ангелы все такие плохо соображающие или ты уникальный? М-м-м, надеюсь, ты готов к новой порции унижения и оскорбления твоей чести?
— Побереги своего патрона, Сален, — попытался вразумить его ангел, отталкивая, но понимая уже, что делает это далеко не в полную силу.
— Демоны умеют переплавлять похоть в ярость, будет сильнее драться… — Салена остановить не могло уже ничто в мире, особенно заводило то, что друид очухался и теперь таращился на них сквозь решетку.
Михас откинул голову на плечо, подставляя менее искусанную часть шеи, ненавидя себя за то, что очумелый взгляд Таласа вызывает в нем практически то же чувство, что и мнимо-безразличный, но внимательным взгляд деция Кириса: всплеск странного желания, которое невозможно унять никакими самоуговорами. Он поднял руки, оперся ими о каменные плечи демона и легко запрыгнул на его бедра, обхватывая их ногами. Язык Салена заскользил по его шее, лаская. Хвост, протиснувшись между сплетенными телам, крепко обхватил оба члена, задвигался вверх-вниз. Что-то шипел и кидался на решетку друид. Михас не вслушивался, глухо постанывая от непривычной ласки. От того, что ее было откровенно мало.
— Хватит… Прошу…
— О чем именно просишь? — Сален укусил его в основание шеи, обновляя метку.
— М-ма-а-ах… Я… Трахни меня!
Демон от такого предложения отказываться не стал, убрал хвост, приподнял ангела повыше, чтобы было удобней придерживать, и опустил его на свой член.
— Удивительно, но ты все еще такой тесный. Моя восхитительная белая игрушка.
— Не болта-а-ай, — ангел зашелся стоном, не сдержавшись.
И дело было вовсе не в боли, ее-то как раз не было. Дело было в том, что представилось ему, словно он тоже стал на краткий миг провидцем: два демона, стоящие друг против друга, как две статуи из светлой и черной бронзы, и он, извивающийся между ними, насаженный на два члена разом, умирающий от наслаждения. Пока что пришлось обойтись одним членом, Таурион был занят, зато Сален старался за двоих, воодушевленный этими стонами. В конце концов он завалил ангела на койку, втрахивая его в тонкий матрас, коловшийся сеном через ткань. Ни Михасу, ни Салену не было дела до мелких неудобств. Кончили они снова оба разом, Сален умудрился плюхнуться не на ангела, а рядом, при этом не свалившись с койки.
— Ум-м-мпф, — простонал он, отдышавшись. — Это тебя так заводит, когда на тебя смотрят? Или упиваешься мыслью, что ты такой беспомощный, а я завоеватель?
— Гр-р-р! — отозвался ангел, отказываясь отвечать на провокационные вопросы.
Ему хотелось бы промолчать или солгать и себе, выбрав второй вариант. Но приходилось принимать правду: общение с демоном окончательно развратило его.
— Давай уже, облик светлой невинности ты потерял бесповоротно, — поддразнил его Сален. — Расскажи мне о своих тайных и грязных желаниях.
— Никогда! — отрезал Михас. — Не добьешься.
— Да ну? А если я возьму кое-что большое, полированное, черное, и начну тебя им пытать?
— Не надо! — взмолился ангел, понимая, что третий раз его бедный зад просто не выдержит и сотрется в кровь.
— Тогда расскажи. Мне ведь интересно, о чем может мечтать такое красивое светлое существо. А ты чего там шипишь, кошак драный? Жаждешь присоединиться?
Друид разразился потоком грязнейших ругательств, как ангельских, так и демонских. Михас беспомощно отвернулся, у него от стыда алели не только уши и лицо, но и грудь, плечи, даже затылок.
— Я… не могу.
— А ты шепотом, — Сален обнял его, развернув, прижал к себе, потом натянул на обоих тощее одеяло. Ангел был горячим, это было приятно. Засыпать рядом с ним Сален не планировал, а погреться — отчего бы и нет?
— Ты можешь разозлиться, — неожиданно пробормотал Михас.
— Что за глупости, чего ты такого можешь хотеть, что меня разозлит? Потрахаться вон с тем бешеным кошаком? Устроить оргию с вином и… кхм… блудницами?
— Нет. И нет. Я хочу тебя и твоего патрона. В себе. Вы же для этого меня готовили столько времени?
— Именно… И ты нас обоих получишь, — пообещал Сален. — Так, где эта каменная штука, которая тебе настолько полюбилась.
— О, нет! Сален… Ну, можно мне… м-м-м… — Михас часто задышал и чуть прогнулся, чтобы каменный фаллос вошел в него до основания. Боли при этом он уже не испытывал, только поначалу — неудобство и сильное давление на внутренности.
— Все-все, никто тебя больше не трогает, пойду развлекаться с кошаком, — Сален поднялся, укутал ангела в одеяло, подкинул в печурку полено. — Лежи и отдыхай.
«Скотина», — устало подумал ангел, стараясь дышать размеренно и неспешно, снова привыкая к наполняющему его телу предмету. Уснул он незаметно для себя.
Сален в это время дергал друида за крылья, пытаясь раскрыть их во всю ширину. За несколько месяцев в неподвижности мускулы на них ослабели, пух свалялся, кое-где и вовсе вылез, обнажая неприятно-розоватую, словно тельце дождевого червя, кожу. Маховые перья пообломались, или их выщипали, или они выпали сами. Отращивать волосы друиду не позволялось, мыли его, конечно, ежедневно, чтоб не разводить заразу, но гриву никто не стал бы промывать, а вшивая игрушка для утех — это совсем не то.
— Плохо, надо будет отправить тебя полетать. Это если махалки эти вообще рабочие, а то, может, отрезать проще?
Друид бился у него в руках, как засыпающая рыба: тяжело и обессилено, потом и вовсе затих. Видимо, испугался, что ему отрежут крылья, как Михасу.
— Подай голос. Будешь летать или отрезать тебе все ненужное? Я же знаю, что тебя голоса не лишали.
— Нет! Я убью тебя! — снова забрыкался друид.
— Зашипишь до смерти? Затрахаешь до изнеможения? — Сален фыркнул. — А, знаешь, что? Вот там сейчас будут новые, свежие, нетраханые пленники, их там точно хватит на всю заставу, так что тебя просто прикончат, потому что ты всем приелся и наскучил. Радуйся.
Умирать ангел не хотел. Это явственно читалось в его безумном взгляде, наряду с чистой ненавистью.
— Впрочем, если найдется хоть кто-то, кто согласится взять тебя в качестве личной игрушки… Ты во всю заставу плюнул или есть хоть кто-то, кто к тебе второй раз подходил?
— Есть ли там хоть один, кто ко мне не подходил! — хрипло расхохотался друид. — Кроме тебя и твоего любовничка. И этого… центуриона. Вот чей череп я бы с радостью повесил над алтарем! А из шкуры сделал бы отличный барабан.
— Какой злобный, — умилился Сален. — Ну и кому ты такой нужен? — и потряс его за крылья. — Есть хоть кто-то на примете?
— Я не стану рабом. Никогда! Можешь убить, но сломить волю ты не в силах. Никто из вас!
— Тьфу, фанатик, — Сален отшвырнул его в угол.
А ведь если бы он хоть немного смирился, научился получать удовольствие, как Михас, пусть даже не признаваясь в этом себе, жил бы дальше. Но нет, вряд ли.
— Прирезал бы тебя здесь же, но ангельская кровь плохо отмывается, а пленников нужно сажать в относительно чистую камеру.
Ангел не ответил, сполз по стене, разбросав бессильные крылья. Сален прислушался к тому, что творилось наверху, особенно — к шуму из коридора, мало ли, какие-нибудь белоперые проскользнут. Вроде бы пока что все было тихо. Можно было рискнуть и выбраться из каземата. Наверняка, там уже все закончилось, пока он тут отсиживался и трахался. С другой стороны, тогда бы сюда уже волокли пленников. Что же делать? Сидеть тут глупо, выбираться наружу — может, драка уже у двери кипит.
Он все же снова взял в руки меч и поднялся к самому выходу из подземелья. Прислушался, улавливая шум и звон оружия, крики и голос труб. Значит, сражение в самом разгаре… Неужели, белоперых пришло так много? Наружу выглянуть он так и не решился. Сказано — сидеть в каземате, закрыв все решетки, значит, сидеть, пока ангелы их выламывают. Скучно… Михас спит, кошака драного тискать неинтересно. Он послонялся еще немного, потер проголодавшийся и начавший ныть живот, расположился в коридоре и принялся разминаться, отжимаясь и подтягиваясь на решетке камеры, потом подбросил еще дров в печь, снова подошел к двери каземата, прислушался. Кажется, шум стихал.
Лязгнула решетка.
— Сален, ты там еще жив? — раздался веселый голос Лиара.
— Ага. У меня тут боевой гусак образовался. Хочешь себе игрушку? Развлечетесь с Марином на пару.
— Выходи, узник. Какой еще гусак? Ты знаешь, что друид недотраханный сбежать умудрился?
— Знаю, я как раз про него и говорю. Он тут решил мою игрушку прикончить за предательство белоперых идеалов.
— И ты его не убил? — искренне изумился Лаир.
Во дворе больше не было снега, его втоптали в землю сапогами, залили кровью. Самым белым, что оставалось вокруг, теперь были крылья — беспомощно раскинутые, изломанные или разорванные боевыми кнутами, судорожно бьющиеся или жестоко связанные. Крылья, волосы и тела ангелов, устилавшие землю под Валом, под стенами заставы, висевшие, как на копьях, на остриях частокола. Живых пленников было тоже немало, их, раненых, наскоро перевязывали, лекари торопились оказать помощь своим, а потом уж заниматься будущими рабами.
— А он мне нравится, — рассеянно отмахнулся Сален, выискивая взглядом своего деция. — Где наш бравый командир?
— В лазаре.те… вот это скорость…
Салена рядом с ним уже не было. А если бы он дослушал друга, то понял бы, что с децием ничего не случилось, кроме нескольких поверхностных царапин, он просто помогал относить в лазаретную палатку тяжелораненых.
В лазарете на Кириса сразу налетели и принялись ощупывать во всех местах разом, руками и хвостом. И только убедившись, что он в порядке, Сален более-менее успокоился и получил возможность здраво мыслить. Кирис немедленно припахал его помогать лекарям.
Мертвые тела стаскивали в яму в отдалении, расчищали двор от перьев, раненых ангелов заковывали в кандалы, привязывали друг к другу на одну длинную цепь. Время боя прошло, теперь демоны просто работали, спокойно, без особой суеты и спешки.
— У нас казематы треснут…
— А они мне игрушку не прикончат? — Сален задавался другим вопросом. — Они ж фанатики чертовы. Может, он с нами поживет?
— И как ты себе это представляешь? — хмыкнул деций. — Да и не будет их здесь скоро, вернее, останется от силы пяток, чтоб было с кем поразвлечься. Остальных отправим в столицу, а там — на рынки рабов в Империю.
— А можно, я еще одну игрушку заведу? — Сален сразу приластился, попытавшись придать лицу умильное выражение, хотя получилась гримаса, словно у него разом заныли все зубы.
— Тебе мало возни с одной? — удивился Кирис. — Да и приручать придется с нуля, следить, чтоб не растерзали друг друга.
— Мне его жалко, он такой ощипанный птенец. К тому же, он от Михаса уже получил ***м по лбу, вряд ли полезет снова.
— Что? Постой, я ничего не понял. Кто чем и когда получил? — деций отвел его в сторонку, чтобы не мешать деловито работающим демонам. — В каземат забрался какой-то ангел?
— Угу, тот самый друид, пылая праведным гневом, оборвал все путы и помчался убивать мою игрушку. Михас один разок дал ему ***м по лбу, а дальше уже неинтересно.
Деций нахмурился, размышляя.
— Я отвечу тебе позже, Сален. Пока ступай, помоги Марину и Дромиону.
Сален ушел в указанном направлении, принялся помогать старшим товарищам перетаскивать тела.
— Было жарко? — поинтересовался он.
— Довольно таки, — проверяя очередного ангела и милосердно приканчивая его ударом в и без того развороченную грудь, отфыркнулся Дромион. — Хорошо, что тебя деций прибрал, а за Лаиром приказал присматривать Марину.
— По-твоему, мы бы полезли совершать какую-то глупость?
— Может и нет, может и да. Молодость, желание выделиться в заднице играет… Но, думаю, дело тут в том, что на тебя бы эти белоперые суки… хах, — демон с хрустом наступил на запястье какого-то ангела, прикинувшегося дохлым, и воспользоваться ножом тот не успел, да и вообще больше ничего не успел, — на тебя бы, говорю, они бы точно лезли, как на маяк.
— Они на меня и так лезут, что ж теперь поделать? — Сален вздохнул. — Любят они меня, точно тебе говорю, пылают страстью…
— Угу, аж пищат, так любят. Ты только глянь, а? Глянь, какая лапочка? Беленький, чистенький… ну, был. Глаза какие, а? Как небо над Кольцерой. И совсем, совсем мертвый.
— Ага. Там вон есть такие живые, успевай выбрать, пока не набежали, — хохотнул Сален.
— Да нахрена он мне сейчас-то? Не-ет, я, как домой поеду, обязательно парочку прихвачу, а сейчас не хочу. Больно много мороки с ними.
— Где ты их прихватишь? Тут на общее пользование оставят десяток. А остальных сразу в Империю, на рынки рабов.
— Впереди их еще немало. Думаешь, та тысяча, которую, по прикидкам, кинули на Вал, это все, что у них осталось?
— Не знаю. Думаю, что да. Они собирали тысячу столько времени… Вряд ли у них осталось сильно много воинов теперь.
— Ну, значит, будут дети. Если они их сами не перережут, когда мы подойдем к их Белому лесу. Из мелких куда проще воспитать хороших рабов, чем из взрослых.
Сален вспомнил, что говорил Михас, вздохнул: здесь, перед ними, лежали подростки. И старики. Взрослые погибли гораздо раньше. Может, кто-то, в самом деле, еще остался, затаился за болотами, в чащах. Кого не достали и не погнали на убой друиды.
— Мы закончили, — Дромион о его мыслях не догадывался. — Можешь идти и праздновать.
— Да какое там, к драконьему подхвостью, праздновать! — с горечью отмахнулся юноша. — Что мне праздновать-то? Что я весь бой под замком просидел, как крыса в норе?
— Что мы победили, благодаря тебе. Ты спас сегодня несколько сотен жизней. Это повод собой гордиться, провидец.
Сален ухватился за свои рога, пытаясь разложить мысли, обуревавшие его бедовую голову, по полочкам. Он спас сотни демонов. И из-за него умерла почти тысяча ангелов. Что было бы, не приедь он на Белый остров вслед за своей мечтой, за своим патроном? Возможно, Тауриона уже не было бы в живых… Но в сегодняшней бойне виноват он, или не он? Не вся же тысяча тут лезла на его огонь, они просто пытались вымести демонов с острова. Голова разболелась, да еще и всякий мимо идущий демон считал своим долгом поблагодарить его за спасение жизни.
Пришлось убираться в любимый угол за бараками и сидеть там, глядя на снег, который ничем запятнать не успели. Десяток минут спустя на плечи лег согретый чужим телом плащ, пахнущий потом, кровью и мускусом.
— В их смертях виноват вовсе не ты, Сал. Если уж на то пошло, виноваты те дикари, что подняли руку на безоружных учителей. И Император Андрарх, издавший закон, по которому за одного дикаря, убившего одного имперца, ответит вся семья дикаря, а за одно поселение, уничтожившее миссию, ответит вся страна. Даже Император Юлий этот закон не отменил.
Сален кивнул, привалился к плечу деция.
— Просто я думаю… Если бы меня не было, лезли бы они так? Может быть, сдались бы. Но их друиды-фанатики гонят их. Ты знаешь, что друиды приносят своих же соплеменников в жертву?
— Знаю. Именно поэтому я и не сожалею о том, что этот народ будет уничтожен до последнего мужчины. Их существование бессмысленно, оставь мы их в покое, и вскоре они вымерли бы сами. Считай, это просто вскрытие нарыва. Гной вытечет, и рана заживет. Здесь будет наша провинция, распашут земли, из корабельного леса построят новые триремы и квадремы, разыщут месторождения железа и меди, и прочего. Здесь будет новый мир, и он будет наш.
— А мы будем искать ангелов в замках на скалах? — Сален подобрал озябшие ноги.
— Думаешь, имеет смысл? Если там кто-то и выжил, в чем я лично сомневаюсь, то они тоже не намного более развиты, чем местные.
— А расплодиться? Они красивые, я бы хотел от ангелиссы пару сыновей, породу улучшить.
— Ангелиссы хитры и вероломны, но если нам повезет, и мы захватим пару симпатичных и нетронутых девиц, ты получишь новые игрушки, — пообещал деций.
Сален наградил его улыбкой.
— Кстати, я тут узнал, о чем мечтает моя любимая игрушка… Он хочет, чтобы мы взяли его одновременно.
— Вот как? — Таурион усмехнулся. — Ты хорошо приручил его. Думаю, завтра он получит то, чего хочет. Я вот думаю — не стоит ли всем пленным просто и без затей убрать крылья? Может, это прибавит им покорности?
— Или обозлит еще больше. Кстати, Михас посоветовал друида выпускать полетать, приковав цепью за ноги.
— Мальчишка так яростно цепляется за жизнь, но увы, своим побегом он подписал себе приговор, — покачал головой деций. — К тому же, он ранил двух и убил одного беса.
— Кто этих бесов считает, — фыркнул Сален. — А друид… забавный. Живучий, упертый. Может, его отправить в Империю, от такого дикого кошака должны быть живучие же дети. Спарить его с какой-нибудь рабыней посимпатичнее… М-м-м, представляешь лет через пятнадцать таких изящных светлых красавцев? Это если их кровь, конечно, приживется.
— Колючка, ты знаешь, что способен вить веревки из меня? — деций перетащил его себе на колени, укутывая поплотнее в плащ и одновременно кусая за загривок.
— Ну что вы, мой деций, какие веревки? Просто капризничаю, как и положено провидцу, хочу, чтобы мой патрон приносил мне красивые игрушки, баловал безмерно и одаривал. Ты знал, на что шел, ставя мне метку, — Сален блаженно зажмурился.
— Знал, — подтвердил Таурион. — Хорошо, ты получишь свою игрушку. Но его я отправлю в мой… наш дом, в Этранион. Как раз вместе с остальными рабами доберется до Империи, а там Дарий довезет. Он потерял руку, и возвращается домой.
— М-м-м, чем я могу отплатить за такое внимание к моим капризам?
— Только вниманием к моим желаниям, мой ядовитый, — деций запустил обе руки под плащ и тунику Салена, поглаживая его и слегка царапая. — Хочу тебя еще с самого начала боя.
— Тогда в нашей уютной комнате я готов исполнять все желания моего патрона, — Сален шаловливо погладил хвостом деция под полой туники.
Через пару мгновений его, как легкое перо, вскинули на мощное плечо и понесли к казарме. Салену после упражнений с Михасом секса не особенно хотелось, однако удовлетворить желание возлюбленного было его долгом, к тому же, это горячее тело, этот запах кожи… В общем, спустя десять минут он уже и не вспоминал о том, что трахался с рабом, поскуливая от наслаждения под своим патроном. Мысль о том, что Таурион, возможно, чувствует все, что чувствует и он, почти заставила его кончить, но Кирис не позволил, сжав его член хвостом.
— Не так скоро, мой горячий.
Сален нетерпеливо застонал, однако слегка успокоился. Зачем так быстро все заканчивать, если можно продлить удовольствие? Тем более, если оно обоюдно? Кирис двигался в нем медленно, позволяя ощутить прикосновение крупной головки члена к каждому из центров удовольствия, от самого ануса и до той глубины, куда она доставала, когда их тела соприкасались, вжимаясь друг в друга. Салену казалось, что он сейчас расплавится и потечет как кусок металла в кузнице. И даже не от физического удовольствия, а от того, насколько сильно он любит Кириса. Было ли это частью связи патрона и провидца? Или это были подтвержденные временем, заботой и нежностью чувства восемнадцатилетнего мальчишки, влюбившегося с первого взгляда в статного красавца-деция? Сейчас это было не важно. Важно было то, что связь между ними укреплялась все больше. Сален застонал, вжимаясь в Кириса, словно хотел продавить себя сквозь него. Острые клыки демона впились в его шею, в клеймо принадлежности, хвост распустил кольца, даря ему освобождение.
Салену показалось, что он проваливается в звенящую пустоту, потом на лицо упало что-то, обожгло. Он дернулся смахнуть это, уставился в изумлении на уголек, стрельнувший ему в лоб. Рядом затрещало горящее дерево, наклонилось, рухнуло, подняв серую тучу. Вокруг все больше и больше вспыхивало пламенем, обрисовывая горящий лес. Сил закричать не было, Сален попытался позвать на помощь, но закашлялся, глотнув смешанный с воздухом пепел.
— Тс-с-с, я здесь. Ты не один, я здесь. Закрывай глаза, Видящий, забудь, — прошептал пожар голосом Тауриона.
Сален попытался сделать это и не смог, шарахнулся в сторону от очередного дерева, вскрикнул, когда горящая ветка сзади полоснула по ноге болью. А потом с тихим скрипом рухнул еще один ствол, хороня под своими ветками. Пришла темнота. Наяву Сален просто потерял сознание.
Тауриона выкинуло из видения, наградив головной болью. Он не понимал, что это и почему. О подобном он даже не слышал. Обычно, патрон мог заставить провидца стереть из памяти страшное видение, запомнив его сам. Сейчас Кирис понимал, что память о том, что он видел, ускользает, словно песок из разжатого кулака. Пока он добрался до стола и письменных принадлежностей, осталось только одно: «Огонь» — записал он. Потом подошел к Салену. Тот лежал без движения, застыв, словно превратившись в лед. Побелеть до цвета ангельского крыла он не мог из-за природной смуглости, так что сейчас напоминал цветом кожи ту самую золу. Привести в сознание помогло одно из мерзостных на запах и вкус снадобий Аскераса.
— Сал? Как ты, мальчик? — деций осторожно обтирал его лицо мокрой тряпицей, с тревогой вглядываясь в глаза.
— Что это было? Меня словно по голове ударили, — Сален попытался пошевелиться, но не смог.
— Видение, но странное… Я не смог его запомнить. Только огонь, и теперь я не помню, что значило это слово: очаг или пожар.
— А я вообще ничего не помню. И голова болит. А еще во рту мерзостный привкус, словно я выпил что-то из сундука Аскераса.
— Так и было. Укрепляющее, — Кирис укутал его в плотное меховое одеяло. — Тебе нужно согреться и уснуть.
— А ты побудешь со мной? Мне страшно одному…
— Я никуда не уйду, уже поздний вечер. Буду с тобой.
И Салену было совершенно не стыдно признаться в том, что ему страшно, и не стыдно, когда забился в крепкие объятия патрона, вжимаясь в его горячее тело, постепенно расслабляясь и засыпая.
«Огонь… что бы это могло значить?» — думал деций, поглаживая пальцами затылок своего любовника-подопечного. Может, ангелы решат что-то поджечь? Но почему тогда видение исчезло. Как-то это все очень странно. Сален во сне задрожал и прижался, вжав Тауриона в стену, пришлось обнимать крепче и покусывать ему ухо, разгоняя кровь.

Глава третья

Видение, не оставившее памяти, принесло с собой беспокойную ночь, но уже утром Сален полностью забыл о нем. Кирис тоже выкинул из головы — неправильное предвидение могло быть просто результатом того, что он слишком увлекся контролем за его телом. Могло быть просто игрой его разума. Сален уже вовсю веселился, подбивал Кириса ощипать всех пленных ангелов и набить пухом перину.
Повседневные дела заставы захватили, закружили водоворотом. Деция прощалась сразу с двумя воинами, на их места вскоре должны были прибыть новиции. Дарий хмуро прикрывал плащом отсеченную до локтя руку, шепотом приказывая Дромиону присматривать тут за всем. Электриона похоронили вместе с еще пятнадцатью погибшими. Сален прощался с Дарием так, что тот заподозрил, что у провидца было видение о том, что по пути буря потопит все корабли. Иных причин для жарких объятий не находилось. Но Сален уверял, что все в порядке.
— Главное присмотри за моим пернатым, пускай иногда летает, только над палубой.
Друид на прощание снова обшипел Салена, пожелал ему сдохнуть тридцатью различными способами.
— Я непременно явлюсь посмотреть на то, что от тебя народится, ты уж там постарайся расплодиться.
Солдаты хохотали, предрекая, что по возвращении Сален найдет руины дома, населенные какими-нибудь пернатыми смесками.
— Зато ты будешь жить, — отправив Салена кормить его первую игрушку, Кирис подошел к прикованному к общей цепи ангелу, заглянул в его ненавидящие глаза своими, прожигающими и ледяными разом. — Подумай об этом, малыш. Ты будешь жить, и даже останешься крылатым и полноценным мужчиной. Я обещал это Салену. А кое-кому из них, — он кивнул на остальных пленников, которым только особое устройство оков не позволяло переубивать друг друга, — так не повезет.
В глазах друида мелькнула растерянность, он посмотрел на других, впервые задумавшись о чем-то, кроме ненависти. Получается, ему не отрежут крылья, он будет жить, его больше не станут насиловать толпы солдат. И у него будут дети от демоницы. Просто потому что…
— Почему мне оставят крылья и возможность продолжить род?
— Потому что так попросил провидец, — ответил Таурион и отошел, больше не желая ничего говорить.
Сален в это время щекотал ребра Михаса кисточкой хвоста.
— Может, тебя тоже отправить в Империю? От тебя будут красивые дети.
— Нет, я не хочу в империю. Ай, перестань, иначе я подавлюсь, и не смогу свидетельствовать неправоту друидов! — Михас аккуратно отодвинул его хвост, но не отпустил, а осторожно погладил пушистую кисточку.
— А бешеного кошака я отправил размножаться, надеюсь, он по пути не нырнет с корабля. И вообще, надо было его подговорить, чтобы он все плавание остальным ангелам проповедовал смирение, послушание и что богам угодно, чтобы их дети появились на свет, раз у вас все так слушают друидов.
— Может быть, они сами поймут? — ангел отставил миску с густой похлебкой и уже обеими руками принялся перебирать кисточку и поглаживать кончик хвоста демона.
— Хотелось бы, там все-таки подростки, может, головы не так… М-м-м, сделай так еще раз, моему хвосту очень нравится.
— Все вы, демоны, ужасно, просто кошмарно похотливы, — с чуть заметной насмешкой фыркнул Михас, повторяя особенно понравившееся Салену движение. И потянулся к его тунике, натягивающейся горбом над пахом.
— Что? Да я вообще очень скромен и стеснителен.
— Да? О, это заметно. Особенно сейчас, — усмехнулся ангел и передвинулся так, чтобы не слишком тревожить нижнюю часть тела и не сгибаться. Но этого хватило, чтобы коснуться губами напрягшегося члена Салена, облизать его головку, чувствуя солоновато-терпкий привкус. До сих пор он этого не делал, а демон не принуждал, видимо, опасался, что будет укушен. Но Михас помнил, как его ласкал деций. И хотел попробовать. Сален не препятствовал, его радовала такая сексуальная активность ангела. Пускай тот и не особо умел, но ведь сам решил попробовать что-то новое, проявил инициативу. Возможно, если он и дальше будет вести себя так же, патрон позволит перевести его в комнатку в казарме. Можно же поставить ширму, отделить койку раба от комнаты… Мысли оборвались под гнетом удовольствия. Он машинально намотал косу ангела на руку и направлял его, стараясь, чтобы Михас не подавился и не задохнулся.
Таурион явился точно к тому моменту, когда Михас, стараясь не морщиться, сглатывал семя демона. Как всегда, ничего на этот счет не сказал, только чуть дернулась густая бровь, выразив удивление деция.
— Ну, вот, меня снова не позвали на вкусное.
— Это был сюрприз со стороны Михаса, — лениво протянул Сален. — Удивительный и потрясающий сюрприз.
— Действительно, удивительно, — деций приподнял голову ангела, наклонился к его лицу и слизал с его губ остатки семени. — Мне интересно, только ли для тебя он расщедрился на такой сюрприз?
Михас с некоторой опаской покосился на Тауриона, однако послушно повернулся в его сторону. Чтобы обхватить губами его член, понадобилось некоторое усилие, да и в рот ангела влезла только крупная, похожая цветом на переспевшую вишню, головка. Больше он при всем желании взять не мог.
— Жаль, — посмотрев, как он пыхтит, Таурион отстранился, насмешливо скалясь. — Впрочем, я и не сомневался, что так будет.
— Зато он попытался. Брось, Таурион, эту боевую дубину даже я не стану пытаться заглотить, — Сален потянулся всем телом. — Не обижай мою любимую игрушку.
— И не собирался. Но я кое-что обещал, помнишь? И он уже должен быть готов, — рука Кириса коснулась основания каменного фаллоса, чуть потянула наружу и снова втолкнула на место, породив в теле Михаса безотчетную дрожь.
— Конечно, помню. И про то, что ангелу обещал, тоже не забыл.
— М-м-м? А что именно ты ему обещал? — заинтересованно глянул демон.
— Исполнить его желание — поделиться им с тобой.
— Делись, — усмехнулся Кирис. — Это ведь твоя игрушка, тебе и начинать.
Сален явно не имел опыта постельных утех больше чем с одним партнером, увлекся возбуждением ангела, забыв про присутствие деция. Тот сам напомнил о себе, и его жесткие руки и настырный хвост, казалось, успевают коснуться обоих, приласкать, ущипнуть, погладить, царапнуть. В итоге Михас оказался в той самой позе, которая ему пригрезилась недавно. Реальность оказалась чуть жестче, чем мечтания, Сален, конечно, не был наделен такими размерами, как Таурион, но вдвоем демоны каменный фаллос все-таки превосходили. Он хрипел и цеплялся за плечи своего хозяина, и благодарил всех богов, даже Владыку демонов, за то, что деций не пожалел масла ни на себя, ни на Салена, ни на бедный зад ангела. И все же они оказались в нем оба, и даже дали время притерпеться к ощущениям.
— Двигайся, Сален, — приказал Кирис.
И время для Михаса остановилось, рассыпалось на мириады сверкающих искр. Он, кажется, кричал и рыдал, но не от боли, или не только от боли. По крайней мере, лицо его заливала соленая вода, затекала в раскрытый рот, и Сален слизывал капли с его щек.
— Укатали, — заметил Сален, когда ангел обвис между ними.
Говорить было нелегко, ноги подрагивали и хотелось усесться на пол и не вставать.
— Зато всем понравилось, — усмехнулся Таурион. — Похоже, твоей игрушке по нраву, когда ее ебут в два крепких члена. Тебе ведь тоже понравилось, моя колючка?
— Очень, — согласился Сален, перекладывая ангела на койку и принимаясь за ним ухаживать. — Посмотрим, выдержал ли он это вообще.
Кирис оттянул ангелу веко, заглянул в закатившийся глаз.
— Он без сознания. Что там с его задом, Сал?
— Не самое приятное зрелище. Сейчас нанесу мазь. И пару дней его лучше не трогать. Буду приставать к тебе, я молодой здоровый демон, мне нужно много секса.
— Всегда рад помочь, мой ненасытный, — промурлыкал Таурион, щуря глаза.

Дороги просохли только к концу майяна, третьего месяца весны. И три объединенные центурии — Пурпурная, Сапфировая и Изумрудная — вышли вперед, оставив Вал Владыки за спиной. Их путь лежал на восток, в самое сердце Белого острова. Сопротивления они практически не встречали. Многие деревни на три дневных перехода от Вала были покинуты, иногда солдатам приходилось сжигать их: пролежавшие зиму трупы зарезанных женщин и детей за весну и во время оттепелей успели разложиться, но вонь оставалась страшная.
— Почему они убивают своих же? — Сален никак не мог взять это в толк. — Разве мы обидели бы беззащитных существ?
— Наверное, просто не надеялись прокормить, — Михас понуро взирал на очередной огромный погребальный костер, в который превращалась крохотная деревушка на краю заболоченного озера. — Сален… мой господин, — он впервые произнес эти слова, и они, на его удивление, не разрезали его глотку и язык в кровавые лохмотья, — Мой господин, позвольте мне не смотреть. Можно… я хотел бы… на озеро, ненадолго. Я не сбегу.
— Иди, — кивнул Сален. — Не смотри.
В походе место ангела было на коврике у стены палатки. Или рядом с децием и Саленом, если на ночь палатки не ставились. Он все еще носил тяжелые бронзовые браслеты и ошейник, но теперь ему не сковывали рук. Сален искренне привязался к своей игрушке, предоставляя ангелу свободы чуть больше, чем положено рабу. И не уставал восторгаться красотой Михаса. Ее не портили даже шрамы на спине, оставшиеся после ампутации крыльев. И ему позволили даже одеться в короткую тунику, а не ходить обнаженным. Прочие рабы посматривали на него с завистью — бесам одежды больше, чем набедренная повязка, не полагалось.
Сален внимательно рассматривал погребальный костер, морщась — какая дикость, чем могли провиниться дети и женщины. И что значит «не прокормить»? В побежденной стране обязанность кормить проигравших всегда ложится на победителей. Как сказал Михас, отсюда до Белого леса было не более двух дневных переходов. Значит, скоро уже все закончится. Признаться, он ждал этого с нетерпением. Видений у него с самой зимы больше не было.
— Интересно, какой он вообще, этот лес? Почему он Белый? И где там этот самый алтарь…
— Спроси у Михаса, — улыбнулся деций, успокаивающе опустив руку на его плечо. — Я знаю лишь то, что посреди леса есть холм, на котором выстроены какие-то Врата. Что они из себя представляют — Владыка ведает. А алтарь, вроде бы, где-то рядом.
— Отлично, будем прочесывать все холмы и искать Врата, — согласился Сален.
Кирис рассмеялся, бросил ему поводья кошмара.
— Едем. Здесь останется две деции, пока огонь не потухнет, а нам стоит идти вперед, искать пригодное для ночлега место.
— Хорошо. А вон и ангел идет… Бледный какой-то. Или просто умылся.
— Волосы мокрые, видимо, не только умылся, но и искупался. Я бы тоже не отказался, но позже, потом. Подбери его, едем.
Сален усадил Михаса перед собой, обнял.
— Наверняка дальше будут нормальные деревни с живыми жителями. Переживаешь?
— Надеюсь. Надеюсь, что ты прав, — ангел прильнул к нему, уже не заботясь о том, кто и что подумает или скажет о нем. Ему было безразлично. — Они должны там быть, не могли же убить всех?
— Мы их найдем, — Сален послал кошмара вперед. — А скоро Врата, два перехода. И можно начинать поиски холма в лесу.
— А что их искать? Лес, в смысле, Белый лес — он круглый, как тележное колесо. Пройди напрямик — и выйдешь к «оси» — холму с Вратами.
— И как же мы узнаем, где начинается этот самый Белый лес, и кончается обычный? — любопытно спросил Сален.
— Узнаете. Ну, правда.
— Ладно, — демон обнял его хвостом. — Закрой глаза и постарайся не думать, ладно?
— Я уже спокоен. Но мне нравится, когда ты меня обнимаешь, — Михас все же закрыл глаза. Так было проще — он не мог встретиться взглядом с децием.
— Мне нравится тебя держать в объятиях.
Место для ночлега нашли довольно скоро, разбили лагерь, выставили часовых.
— Я принесу ужин, — Михас выскользнул из палатки, заметив, с какими чувствами деций смотрит на своего провидца.
Он не хотел быть третьим сегодня. Да и они вряд ли хотели его. В пути было невозможно носить расширитель, и Кирис, если и присоединялся к их играм, то брал только Салена. А чем ближе становился Белый лес, тем больше нервничал Сален, в последние две ночи секса ни у кого не было, вдобавок Михасом отгородились от деция. Но сегодня он будет, в этом Михас не сомневался. Таурион не отпустит своего любовника, вымучит его ласками, чтобы спалось крепко и без снов.
— Эй, беляночка, не хочешь к нам? — вокруг костра сидели Лаир, Марин и двое новеньких в деции Светоносных.
Михас молча покачал головой. Следовало приготовить ужин… вернее, ужин был готов, нужно было принести его в палатку деция и провидца. Почти все время в пути он делал это: приносил наполненные горячим варевом миски, натянув на ладони край туники, чтобы не обжечься. Он и сейчас принес пахнущую мясом кашу, осторожно проскользнул в палатку. Не сомневался, что деций его все равно заметил, этот демон замечал все. Но от своего занятия Кирис не отвлекся, а Салену было совсем не до ужина.
Поели они гораздо позже, когда раскатились в стороны, утомленные любовью, и немного пришли в себя.
— Что-то у меня на душе неспокойно, — признался Сален. — Лес этот Белый, алтари какие-то, боги, гибель мира…
— Мы ведь уже говорили об этом. Все будет хорошо. У тебя ведь больше не было видений? — Таурион погладил любовника по щеке. — Не переживай. Значит, никакой гибели мира не будет.
— Я спокойно выдохну, когда увижу этот алтарь и Врата, не раньше.
— Уже скоро, — ободрил его Кирис. — Совсем скоро.

Глава четвертая

На следующий день разведчики обнаружили две большие деревни, а в них — около сотни детей и женщин. Все они были больны, измождены и на грани смерти. Пурпурная деция практически в полном составе осталась там, следовало помочь, накормить, вылечить, похоронить умерших. А небольшой отряд, фактически, только Светоносные и еще одна деция, вышел вперед, искать границы Белого леса и пригодное для лагеря место. Устраивать ночевку в самом священном лесу не горели желанием ни Кирис, ни Пеларг, деций второй десятки.
Михас ехал с этим отрядом, наотрез отказавшись остаться. Причины он не озвучивал, но Салену казалось, он достаточно научился понимать своего раба, чтобы не нуждаться в словесном выражении его чувств. Да и абориген мог понадобиться, чтобы подсказать, где лучше остановиться.
Границу Белого леса они увидели все разом. Это в самом деле был белый лес. Высоченные, словно мачтовая сосна, словно ароматический кедр, деревья с белыми, вернее, сероватыми стволами шумели где-то в вышине серебристо-зелеными кронами. Казалось, это зал варварского храма, украшенный тысячами и тысячами колонн, устланный шуршащим ковром прошлогодней листвы, переплетенной какой-то слабой и хилой травкой. Подлеска, обычного для лиственного леса, не было, ни кустика, ни нового сеянца. Все вместе производило удручающее, гнетущее впечатление.
— Бр-р-р! — высказал общие чувства Сален.
— Надеюсь, там не держат оборону засевшие возле алтаря друиды, — ухмыльнулся Пеларг.
Сален продолжал рассматривать лес, потом тронул кошмара, подъезжая ближе, протянул руку, коснулся ближайшего дерева.
— Хм, ничего особенного, лес как лес, только белый.
— Это ясени, наследство шу, — тихо подал голос Михас. — Этим деревьям больше тысячи лет.
— Ого!
А по виду и не сказать бы, что такие древние. Наверное, не слишком толстые, ровные, не бугрящиеся наростами стволы вводили в заблуждение.
— Внушительно…
— Надо искать место для лагеря. Сален, едем.
Достаточно крупную поляну с остатками кострищ воинам показал Михас.
— Здесь обычно останавливались посланцы от разных кланов и племен, отправленные к друидам за советом или еще по какой-то надобности. Недалеко есть ручей. Я помогу приготовить ужин.
— Хорошо, — кивнул Сален. — А ты еще и готовить умеешь?
Ангел только гордо фыркнул и подхватил ведро, чтобы набрать воды. Обычно, готовили бесы, но все они остались сейчас там, где требовались рабочие руки, уж кто-кто, а легионеры-имперцы вполне могли обойтись несколько дней и без рабов, поставить палатки, развести костры, приготовить кашу, вычистить своих кошмаров и напоить их. Никто особо и не присматривал за тем, как ангел готовит пищу, разве что Таурион Кирис по своей привычке не доверять иногда заглядывал в котел. В нем ничего подозрительного не было, пахло привычно, и деций слегка успокоился.
То, что проклятый бескрылый провел их всех, даже его паранойю, он понял, когда через полчаса после ужина все они — обе десятки воинов и деции, — повалились, кто где был, чувствуя, как быстро немеют все члены. Подобное он уже испытывал, когда получил отравленную стрелу в руку. Но сейчас все было не так. Онемевшие руки и ноги не слушались команд разума.
— Не беспокойся, деций, это ненадолго, — Михас присел рядом с ним, на его лице было отчаяние пополам с решимостью.
Таурион ничего не мог сказать, лишь смотрел с ненавистью.
— Отвар корня болотного звездоцвета раньше использовался, чтобы зашивать раны и вправлять переломы. Его действие сойдет на нет через два часа. Я не желаю зла ни тебе, ни Салену, правда. Но пророчество должно быть исполнено. И исполним его ты и я. У тебя хватит силы уничтожить то, что ангелы называли своим сердцем, уничтожить средоточие нашего мира. Ладно, хватит болтать. Мне пора.
Михас, словно деловитый муравей, поднял и перекинул через спину одного из кошмаров Салена, словно мешок, взобрался за ним и направил коня в сторону ясеневого леса.
— Ты же не веришь в пророчество, — Сален пытался пошевелиться.
— Я верю в то, что наш мир должен быть очищен от нас. Что народ ангелов должен быть уничтожен. Это как возмездие, — Михас почти ласково погладил его по загривку и отросшим уже почти до плеч волосам.
— Мы можем сделать это все силами центурии. К тому же, что, если друиды ошиблись?
— Плевать мне на друидов. Не болтай, тебе все равно не удастся меня отговорить.
— И чем тогда ты лучше тех фанатиков, если готов принести очередную жертву и обречь весь свой народ на истребление?
— Ничем. В том-то и дело, Сален. Я ничем не лучше. Как и остальные. В этом вся беда — мы все прогнили насквозь, никаким перевоспитанием, дрессировкой, приручением этого не исправить. Нас быть не должно. Но пока здесь, в сердце леса, стоит древний чужой алтарь, пока он не уничтожен, гниль будет жить в сердцах ангелов.
— Почему его нельзя просто разбить, а лес сжечь? Я не хочу умирать из-за ваших преступлений…
Михас не ответил, ему не хотелось затягивать бесполезный спор, он знал, что обычный огонь не возьмет ни этот лес, ни алтарь, ни врата чужих богов. Знал, потому что когда-то пробовал сжечь в костре сухую ветку белого ясеня. Все остальные сгорели, а эта осталась цела и даже не закоптилась. Он только подогнал кошмара. Времени было мало, он был уверен, что деций преодолеет действие отвара раньше, чем через два часа.
— А ведь я тебе верил… Даже любил немножко.
— Я знаю, — глухо сказал ангел. — Я тебя тоже.
Куда они едут, Сален видеть не мог, только мелькание конских ног и сухую листву под копытами, иногда — корни и траву. Сколько они ехали, он тоже не смог бы сказать, но явно меньше, нежели два часа, он все еще не чувствовал свое тело.
— Не надо, — снова безнадежно попросил Сален. — Я не хочу умирать. И не хочу, чтобы ты умер.
Михас остановил кошмара, стянул на траву демона, прислонил его спиной к какому-то камню. Снял с седла мешочек, в котором что-то глухо звякнуло, резко хлопнул коня по крупу:
— Прочь! Пошел прочь!
Потом, поднапрягшись, затащил Салена на камень. Согретый за день солнцем, тот был еще теплым, а выемки в нем были словно специально предназначены для того, чтоб лежалось удобнее.
— В пророчестве говорилось, что провидец войдет в Белый лес, неся с собой огонь. А я ничего такого не захватил… Михас, да одумайся же! Вернемся в Империю, я покажу тебе свой дом, море и оливы. Забудем про остров. А лес свалят рабы, изведут под корень.
Ангел покопался в мешке и вытащил знакомую фляжку с имперским орлом. Открутил крышечку, приподнял голову Салена.
— Пей. Ты просто глубоко уснешь и ничего не почувствуешь.
— Нет уж, хочешь это сделать — делай, глядя мне в глаза.
У ангела затряслись руки и отчаяния пополам с болью во взгляде стало еще больше.
— Сален… выпей, пожалуйста. Так надо.
— Мне не надо, — демон отвел глаза. — Хочешь убить — вперед, я буду смотреть, как ты это делаешь. Имею я право увидеть, как меня убивает тот, кого я любил?
Ангел кивнул, снова нырнул куда-то вниз, видимо, за ножом. А когда поднялся — крепко прижался губами к губам демона, вливая в него глоток горьковато-сладкого настоя и не позволяя выплюнуть.
— Я не хочу убивать. Я клялся, что не подниму на тебя никакое оружие, и эта клятва убьет меня, — он сел рядом с демоном, потом опустил голову на его грудь, слушая, как замедляется стук сердца. — Я не хочу убивать. Я хочу, чтобы ты жил. Долго-долго и счастливо.
— Останься… со мной… — больше Сален ничего сказать не смог, провалившись в сон.
— Прости, я не могу. Он должен поверить. Должен пожелать огня так, как никогда прежде не желал. Справедливая цена…
Он взялся за рукоять не слишком длинного кинжала, тонкого, с узким лезвием. Боль сдавила виски шипастым обручем, мешая верно направить клинок. Но он все же справился, налег всем весом, вгоняя остро отточенную сталь в грудь демона. Последнее, что успел увидеть Михас — как кровь Салена скатывается на алтарь. И ничего не происходит. Но на его губах была улыбка, больше похожая на оскал. Он все сделал правильно.

Некоторое время спустя со стороны лагеря вылетели взмыленные кошмары, несущие децию Кириса в полном составе. Кровь Салена каплями сочилась с края алтаря на траву. Со стороны казалось, что они с ангелом просто прилегли тут отдохнуть, как всегда, Михас, прижимающийся щекой к его плечу, и сладко спящий Сален. Тауриону хватило вида алых капель и рукояти клинка в груди любимого провидца. Лес огласился его хриплым воем, а в руках спешившегося демона возникли ослепительно-голубые сгустки огня.
Деция развернула кошмаров прочь, потом из горящего леса будет не выбраться. За их спинами начинался пожар, клубки огня метеорами врезались в серые стволы, растекаясь по ним, жадно пожирая живую, но почему-то сгорающую, словно сухостой, плоть деревьев.
— Ненавижу!
Один из ясеней рухнул перед алтарем, скрыв ветвями два тела на нем. Его Таурион испепелил, оттащив крону, чтобы добраться до тел. Отшвырнув ангела, словно тряпичную куколку, он бережно поднял еще теплое тело Салена, вытащив из его груди клинок.
— Не покидай меня… Вернись… Я ведь еще не отвез тебя в свой дом на побережье… Не познакомил тебя со своей бабкой… Сал, я не сказал, что люблю тебя.
Сален продолжал висеть у него на руках, связи с ним не ощущалось, сплошная темнота. Жить Тауриону не хотелось, в его душе была такая же темнота. Он поднял голову и увидел то, что, вероятно, ангелы называли Вратами: на холме росло огромное, но приземистое дерево, вернее, несколько деревьев, почему-то сросшиеся вершинами. Сейчас оно казалось сухим и безжизненным, и Кирис подумал, что погребальный костер из него выйдет неплохой. Еще один сгусток почти белого огня, больше похожий на шаровую молнию, он метнул в алтарь, и тот со стоном раскололся, осыпался грудой бурого песка. А демон, подняв на руки Салена, зашагал наверх. С вершины холма было видно, как ширится огненное кольцо, пожирая Белый лес. Он уселся под Вратами, обнимая Салена. Скоро пламя доберется и сюда, тогда они вместе превратятся в пепел.
— Винограду бы, — тихо пробормотал Сален.
— Где ж я тебе весной в этом драконовом краю найду… Что?.. — голова у Кириса пошла кругом, словно от крепчайшего кентаврийского самогона.
— Виноград, — повторил Сален.
— К бесам виноград, — деций сдернул с его плеча пропитанную кровью тунику, уставился на грудь, где от раны остался только небольшой шрамик. — Ты жив…
— Конечно, я же демон, у меня хорошая регенерация. Огонь? Что это? Почему вокруг все горит?
— А… ну… потому что я немного разозлился, решив, что этот недотраханый ангел тебя убил, и все тут поджег?
— А теперь мы сгорим вместе, да? — Сален положил голову ему на плечо. — Или ты все-таки меня отсюда вытащишь?
— Да хрена с два мы сгорим, что ж я, с собственноручно разожженным огнем не справлюсь? — ухмыльнулся Таурион. И тут же нахмурился: — А эта бесова тварь тоже живая? Проверить и добить!
— Нет, клятва убила его. Таурион… Мне кажется, на нас дерево скоро упадет.
Деций подхватился, вскинул его на плечо и успел отбежать на достаточное расстояние, чтобы рухнувшее внутрь самого себя дерево не засыпало их искрами и угольками.
— Красиво горит. Так, ладно, убираемся отсюда.
— У меня сломалась любимая игрушка, мне нужна новая, — Сален удобно устроился на его плече, сунув хвост под тунику децию.
— Ну, я обещал тебе двух ангелисс. Но больше никакого доверия пернатым тварям. Ни на медный асс!
— А он сказал, что любит меня.
— Любил бы — не попытался бы убить! — рыкнул Кирис, взмахом руки заставляя осесть и угаснуть пламя перед ними. Многие деревья уже рухнули, огонь добрался до самой границы Белого леса, но почему-то не спешил перекинуться на обычный лес.
— Он вообще был странным…
— С самого начала. Вот с твоим фанатиком все ясно: фанатики вообще кристально-прозрачны для понимания, — хмыкнул деций.
— Михас тоже оказался фанатиком, почему-то считал, что мир изменится, если сжечь Белый лес.
— Может, и изменится. Странный он, этот лес. Так, ножками пойдешь, или тебя до лагеря тащить?
— Тащить. Ты чуть не сжег меня живьем!
— Справедливости ради, я и себя чуть не сжег живьем, — пробурчал деций.
— Именно поэтому в качестве награды тебе дозволено меня нести.
Несмотря на внешне шутливые фразы, Салену было плохо. Даже не от предательства Михаса, а от того, что они больше никогда не увидятся, больше не будет белоснежной красивой игрушки, рядом с которой было так тепло лежать.
В пыли у алтаря что-то завозилось, потом медленно стало приподниматься.
— Стой, — скомандовал Сален. — Там что-то выкапывается из-под пепла.
— Сейчас закопаю обратно, — Таурион поставил юношу на ноги и зажег в ладони очередной сгусток пламени, правда, уже не белый или голубой, а желтый.
— Подожди, вдруг там кто-то из этих самых богов, хотя бы узнаем, что им надо…
— Да нахрен они нам сдались?!
Нечто, выбравшееся из-под пепла, приподнялось на четвереньки. И Сален едва успел ухватить своего патрона за обе руки, мешая ему испепелить непонятно каким образом выжившего Михаса.
— Это моя игрушка! Это мне ты подарил! Я его сам прикончу!
— Ладно, сам, так сам, — противостоять Салену Таурион не хотел и, честно говоря, не всегда и мог.
Сален подошел, ухватил ангела за косу и поволок за собой в сторону лагеря. Михас не сопротивлялся, он только глухо постанывал и пытался перехватить руки демона.
— Перестань за меня цепляться! — рявкнул Сален, вздергивая его на ноги.
Ангел шарахнулся от него, непонимающе моргая, прохрипел:
— Ты кто? — и закашлялся, пытаясь отхаркнуть пепел, забивший горло.
— Что значит «ты кто»? Я Сален, твой хозяин!
— Х-хозяин? Что за чушь, у меня нет хозяев! Я свободный ангел!
Потом он странно дернул плечами, завертел головой, словно пытался заглянуть себе за спину.
— Крылья… мои крылья!
— Тебе их отрезали, — буркнул Сален, снова расстроившись.
Сломанная игрушка была ему неинтересна, ему нужен был его прежний ангел, а не это странное скулящее нечто без памяти. Демон отшвырнул его прочь.
— Ну, так что, прикончить его мне? — деций с интересом наблюдал за этой сценой.
— Нет, оставь, — безразлично отмахнулся Сален. — Это не мой ангел, мне он неинтересен.
— А если память вернется? От сильного потрясения так бывает.
— Ну, тогда сильно потряси его, если уверен, что это поможет.
Кирис легко поднял ангела за обгоревшую до половины косу, заглянул в испуганные голубые глаза:
— Вспоминай, давай, хотя я даже не знаю, что для тебя лучше — стать чужим рабом или остаться рабом Салена, тварь.
— Чт-то вспоминать? — ангела все это пугало.
— Как врал, что любишь хозяина, а сам попытался убить его, например.
Ангел часто моргал, не понимая, что происходит. Потом голову словно пробили раскаленным железным прутом, а в дырку в черепе хлынули воспоминания.
— С-сален? Деций Кирис?
Демон перехватил его свободной рукой за горло, приподнял к самому лицу, чтобы прорычать:
— А теперь назови хоть одну причину, сука, по которой я должен пощадить тебя.
— Я люблю вас, — ярко-синие глаза ангела засветились.
— И за это убивал Салена?
— Я должен был уничтожить тот мир. Всех ангелов. Чтобы порча не распространялась дальше, — с трудом прохрипел ангел.
— Какой еще «тот мир»?! Мы, драконье подхвостье, все в том же мире! Только и того, что кусок леса сгорел!
Михас непонимающе уставился на Кириса.
— Но… Почему тогда я жив?
— Вот и мне интересно, почему ты еще жив?
— Клятва убила бы его, если б я умер, — пояснил Сален. — Поставь уже мою игрушку, я хочу ей сломать что-нибудь… Жаль, что крыльев нет, сейчас я бы с таким наслаждением их медленно отрезал ржавым гладиусом.
— Сломаешь в лагере. Или потащишь тварь сам.
Михас полетел на присыпанную пеплом и еще тлеющими угольями землю. Потом его снова перехватили за остаток косы и поволокли прямо по этим углям. Он больше не пытался освободиться.

Глава пятая

— Сален? Ты жив! — в лагере их встречали радостно.
— А ты разочарован, я смотрю, — хмыкнул Сален, обвивая хвостом шею Михаса и сдавливая, чтобы не дергался и не мешал обнимать Лаира.
— Дурак ты, — сделал вид, что обиделся, друг. — Мы уж думали, не увидим ни тебя, ни деция, когда начался пожар.
— Но теперь все в порядке, лес сгорел и… — Сален тяжело вздохнул. — И я не знаю, что дальше. Я надеялся, что хоть что-нибудь случится, когда алтарь будет разрушен. В итоге, все просто сгорело. Какая-то чушь все эти пророчества.
— Да и не все ли равно? Главное, что ты жив, деций жив, и даже ангельскую сволочь, которая тебя утащила, ты живым приволок.
— Ага, точно, надо еще разобраться с ним, — Сален поволок ангела в палатку.
— Ну что, белоперая скотина, убедился, что все ваши пророчества — просто дурацкие шутки? Ты чуть меня не прикончил ради какого-то старого камня и высохших деревьев!
— Врата сгорели, — прохрипел Михас, пытаясь улыбнуться ему запекшимися губами. — И алтарь. Больше не будет чужих богов.
— Да их и не было, идиот! Это были просто сухие сросшиеся деревья! Которые Таурион мог бы сжечь и просто так… И вот что теперь с тобой делать? Я хотел показать тебе Империю, все ее весенние уголки. А сейчас мне хочется просто отдать тебя деции.
— Делай, что хочешь, — ангел, которого отпустили, наконец, сполз на землю, обнял его колени. — И можешь думать, что захочешь, а я уверен, что зло можно было изгнать из мира только так, когда огонь рождается из истекающего кровью любящего сердца.
— Таурион тебя теперь ненавидит, — Сален за косу отстранил ангела от себя. — На заставе снова отправишься в кандалы. И никакой больше свободы.
— Ты тоже ненавидишь? — тихо и все еще хрипло спросил ангел.
— Разве что себя за то, что доверился тебе.
— Так было нужно. Я не хотел причинять тебе вреда или боли, но было нужно, чтобы деций поверил в то, что ты убит… Я не мог сказать тебе! Или ему! Никому не мог. Месяцы ушли на то, чтобы с моего разума сошла пелена чужой воли, вспомни наш разговор о ненависти.
Михас не знал, зачем он пытается объяснить что-то этому демону, уже все для себя решившему. Для него, наверняка, есть лишь один бог — их Владыка. И поверить в чужих, злобных и жаждущих мести за свой уничтоженный народ, Сален вряд ли смог бы. Но если цена тому, что мир очищен, — доверие одного демона к одному ангелу, то это справедливая цена. Он был готов ее уплатить. Готов и на большее.
— Стой… Что значит «поверил», ты меня пытался убить на самом деле!
Михас помотал головой:
— Отвар звездоцвета убирает боль, а то снотворное снадобье, что я влил в тебя, кроме всего прочего помогает остановить кровь. Во сне ваши раны заживают быстрее, я это давно понял. Крови вытекло достаточно, чтобы не насторожить твоего патрона, но недостаточно, чтобы убить тебя. И бил я так, чтобы не задеть ни сердце, ни легкие, нож был узким и коротким, лезвие — чистым.
— Что? Так ты, сумасшедший фанатик, просто устроил представление, чтобы спровоцировать Тауриона на сожжение леса?
— Я не фанатик, — ангел устало свесил голову. — Ты не веришь, а я когда-то пытался сжечь одну сухую ветку белого ясеня из этого леса. Ничего не вышло.
— Угу, — Сален устроился на постели, снова принялся задумчиво грызть хвост.
Значит, Михас все-таки не хотел его убивать, но решил пожертвовать собой, не зная, как отреагирует клятва?
— Хор-р-рошая сказка, — рыкнул деций, входя в палатку. — Думаешь, я поверю? Или опять пытаешься обвести доверчивого мальчишку вокруг пальца?
Михас не шелохнулся, так и остался стоять на коленях, опустив голову.
— Ваше право, деций…
— А если это правда? — Сален посмотрел на своего патрона. — Я ведь достаточно быстро пришел в себя.
Таурион вздохнул.
— Я даже не знаю, что тебе сказать, колючка ты моя любимая.
— Можешь просто молча погрызть мне рога. А потом расскажи, что мы будем делать дальше.
— Я лучше укушу тебя за ухо, — деций обошел ангела, сдержав желание пнуть его, сел рядом с Саленом и обнял его, исполняя свое обещание — аккуратно кусая за дернувшееся и поджавшееся к голове ухо.
Сален прижался к нему.
— И что теперь? Центурион будет недоволен — он надеялся на пророчество, а в итоге ничего не произошло, остров придется завоевывать дальше.
— Знаешь, мне, честно говоря, плевать на недовольство Архарга. Ну, пройдемся, прогуляемся по острову, проверим каждую нору, чтоб нигде ни одного белоперого не осталось без ошейника и кандалов. Доберемся до гор, мне теперь интересно, остались ли там хоть какие-то развалины.
— А потом вернемся в Империю? Я хочу винограда, прямо умираю, он мне даже снится. Такой упругий, зеленый, брызжущий соком…
— Вернемся, и будет тебе виноград. И зеленый, и черный, и белый — какой сам пожелаешь, — пообещал деций, снова кусая его за ухо и облизывая шею.
— Весь пожелаю, — зевнул Сален. — Я так устал. Я весь в пепле и хочу спать.
— Ручей рядом, и он достаточно холодный, чтобы отмыть пепел. Идем. Ах, да… твою игрушку, пожалуй, тоже надо отмыть. Не хочу, чтобы он испачкал пеплом палатку.
Михас молча последовал за ними, без единого слова забрался в ручей и принялся отмываться до прежней белизны. Салена пробудить ото сна не могла даже холодная вода, так что отмывали его в четыре руки, деций и подобравшийся ангел.
Обсушив своего провидца полотном и уложив его в постель, деций вытащил из своего походного багажа несколько крепких веревок и без лишних слов связал ангела, чтоб не смел даже дернуться без дозволения. Никакой одежды ему тоже не дал, только бросил на землю лошадиную попону. Михас лежал молча, не шевелясь, пытаясь сохранить для себя немного тепла. Даже с учетом того, что наступало лето, земля была все равно холодной, от нее тянуло сыростью, несмотря на близость еще багровеющего в утреннем тумане пожарища. Посреди ночи ангела пробил кашель, который он никак не мог сдержать. Сален, не проснувшись толком, сгреб его с пола себе под бок, по привычке. Михас сразу же замолк, согревшись.

Утром Таурион обнаружил рядом клубок из рук, ног и хвоста — Салену часть веревок помешала, поэтому Михаса он от них избавил почти сразу же. При этом на самого деция были возложены части тел, о которых в приличном обществе не упоминают. Злости в себе он почему-то не обнаружил, может, потому, что злиться на подопечного… хорошо, на любимого провидца не мог вовсе, а на ангела злость угасла, как угасли угли пожара? Второе было занятно еще и тем, что Таурион отличался злопамятностью и мстительностью, и остыть так скоро по своей воле мог вряд ли. Впору усмотреть во всем руку Владыки.
Почуяв, что деций проснулся, клубок накатился на него, вернее, Михаса зажали между децием и Саленом, видимо, провидец решил, что так игрушка будет в большей сохранности. Хвост Салена при этом полез щекотать кисточкой обоих партнеров, куда только дотягивался, несчастный и покусанный. Первым на это отозвался почему-то Михас. Невозможность уйти от прикосновений, осознание собственной полной зависимости от обоих, вместо ярости или гнева вызвало всплеск желания, но все, что он мог — это кусать губы и слегка выгибать спину, и без того выгнутую тем, что руки были связаны сзади и веревка от них крепилась к ошейнику. Щекотка заставляла его еще и ерзать ягодицами по паху деция, пытаясь избавиться от неугомонного хвоста, который жил своей жизнью. Таурион пока делал вид, что ничего не чувствует, только щурил глаза, приподнявшись на локте, и наблюдал за владельцем шаловливой конечности. А ангел очень хорошо чувствовал своим задом грядущие на него неприятности.
Сален спал, не думая пробуждаться, только хвост обвился вокруг хвоста деция и сердито дергал его, призывая немедленно предаться разврату с владельцем. Кирис поймал этот хвост и принялся поглаживать, постепенно забираясь пальцами выше и выше, до его основания. Сален застонал и наконец-то проснулся, посмотрел все еще полными сна глазами на обоих и потянулся лизнуть Кириса в губы, вжимая Михаса в него еще сильнее. Полупридушенный ошейником ангел не сдержал тихий хрип, и Кирис, наконец, разрезал когтями веревку от браслетов к ошейнику, оставив связанными только руки. Язык деция ласково сплетался с языком его любовника, его рука ласкала поясницу и хвост, а член вжимался в зад ангела.
— Хочешь поиграть с моей любимой белой игрушкой? — Сален сощурился, облизнувшись.
— А ты позволишь?
— Конечно, с удовольствием полюбуюсь на это прекрасное зрелище.
Вместо настоянного на травах ароматного масла пришлось воспользоваться обычным — для светильника, и слишком долго готовить и растягивать раба Кирис не стал, хотя и врываться в него с размаху — тоже, это было чревато травмами для обоих. Он перевернул Михаса на живот, заставил подняться на колени и раздвинуть ноги как можно шире.
Сален валялся и любовался чудесной картиной, открывавшейся ему спереди, лениво поглаживая хвостом член ангела. Тот стоял, как каменный, несмотря на то, что по лицу ангела, впервые в его жизни, катились слезы от боли, а рот беспомощно открывался, пытаясь протолкнуть в пережатое ошейником горло хоть глоток воздуха. Таурион, войдя в него наполовину, поманил Салена ближе и отпустил ошейник, отчего ангел ткнулся лицом в его бедро.
— Отвык уже, бедный, — пожалел игрушку провидец. — Надо чаще трахать, видимо.
Михас без напоминания со стороны деция сдвинул голову так, чтобы обхватить губами полувозбужденный член Салена. Одобрительный шлепок по ягодице заставил его подавиться стоном, принимая быстро твердеющий член глубже. Вспоминать, каково это — когда трахают сразу во все доступные отверстия, пришлось быстро, хоть и через толику боли. Вопреки ситуации, вопреки надеждам на то, что после уничтожения алтаря и прочего кончится и болезненная зависимость от хозяев, и привычка тела возбуждаться до безумия от шурующей в заднице огромной дубины, в голове ангела все плыло от желания кончить немедленно, и не один раз. Но бдительный Таурион не позволил, его хвост крепко охватывал кольцом член и яйца ангела, заставляя его сходить с ума и пытаться насадиться еще сильнее на оба члена. Семя Салена пришлось проглотить до последней капли. От вкуса уже не воротило, как-то Таурион обмолвился, что у моря примерно такой же. Да он и не ощутил его толком, приняв все глубоко в горло, умудрившись не захлебнуться. Потом его подняли, придерживая под грудь и живот, и Таурион задвигался быстрыми, размашистыми толчками.
Сален вспомнил, что секс при наблюдателе Михаса заводит еще сильнее, ухмыльнулся. Правда, было непонятно, видит ли его ангел, или нет, глаза у него были полуприкрыты, но стонал он так, что обе деции должны были проклясть его скопом.
— По…жа… Пожалуйста… Прошу…
Кончить ему позволили, но лишь после того, как это сделал Таурион, прикусив во время оргазма ангелу плечо.
— А ведь у меня все нужное с собой, — задумчиво рассматривая растраханную задницу ангела, произнес деций. — И коль скоро мы сошлись на том, что никакой лишней свободы твоей игрушке не полагается, думаю, выходить из палатки ей тоже ни к чему?
— Разумеется, — кивнул Сален.
Со дна походного сундучка был извлечен тот самый каменный член, торжественно передан владельцу игрушки.
— Все вернулось на круги своя, — фыркнул провидец.
— Я боюсь даже представить, что ждет нас по возвращении домой, там ведь твоя вторая игрушка.
— М-м-м, а что там может быть? Ну не подерутся же они… Впрочем, если и поцапаются, пусть выживет сильнейший. Кстати, ты мне еще пару обещал, когда мы пойдем их искать? Я хочу торжественно вручить папе внуков, чтобы его перекосило.
— Полукровок? — хмыкнул деций. — Почему бы не вернуться домой и не выбрать симпатичную и послушную демониссу?
— Хочешь вступить в поединок со всеми претендентками на провидца? Ты уверен? Там и центурионы будут с рогами побольше, чем у тебя.
— Все будет зависеть от тебя, вернее, мое поражение или победа будут зависеть от тебя.
— Я не жажду, чтобы меня изнасиловала какая-нибудь командующая Алмазной центурией, а потом скинула мне ребенка и велела сидеть и с ним нянчиться, — возмутился Сален. — Меня вообще пугают женщины, которые в два раза меня крупнее.
— Ладно, пусть будут полукровки от ангелиссы. Это будет, кстати, интересно, посмотреть, что они возьмут от крови отца и матери.
Михас, хоть и помнил, что его статус снова скатился от уровня любимого наложника до уровня бессловесной игрушки, не мог промолчать:
— Вы будто животных спариваете! Это ведь будут твои дети, Сален!
— Я и не отказываюсь от того, что это будут мои дети. Они получат права свободных граждан, имена и наследство. Что не так? А спаривать я буду тебя, с какой-нибудь нагиссой. Посмотрим, будут ли крылатые змеи на выходе. А будешь сильно брыкаться и отказываться спариваться, вообще симпатичную черную кентавриссу куплю.
— А я еще и кентавра подарю, для комплекта, — ухмыльнулся деций. — Чтоб красиво было — рыжего.
— Эй, мою любимую игрушку трахать могу только я, — возмутился Сален, мигом пригребая к себе Михаса. — Ну, еще ты.
— Думаю, ты просто опасаешься, что после встречи с кентавром твой ангелок не сможет в должной мере получить удовольствие даже от нас двоих.
— И это тоже. Кентавр его сразу пополам порвет. А я все-таки эту белую тварь люблю, ей дорожу. Это же твой первый подарок мне.
— Я тронут, моя колючка, — Кирис улыбнулся провидцу и легко поднялся с постели. — Вставай, надо позавтракать и проверить, что там сталось с бывшим лесом.
Сален закрепил ремешки каменного фаллоса, переложил ангела на кровать, развязав тому руки.
— Еще раз выкинешь что-нибудь — точно отдам центурии, — предупредил он.
Михас молча помотал головой, пытаясь приноровиться к уже подзабытому ощущению. Больше ничего подобного он вытворять не собирался. И без того придется немало постараться, чтобы вернуть былое расположение Салена.
— Но готовить он точно не будет, — добавил Сален, выходя из палатки. — А… Хм.
Вместо Белого леса было сплошное пепельное поле, ровное, как столешница. Холм с бывшими Вратами возвышался на нем как прыщ. Причем, еще и просел, словно корни деревьев-Врат составляли большую его часть, а во время пожара выгорели в пустоты.
— Занятно, правда? Неужели там в самом деле было что-то такое…
— Теперь мы этого никогда не узнаем, — Сален потер грудь.
— Пурпурная центурия приближается, — от тропы, по которой отряд приехал сюда, скакал Лаир, видно, как самый младший, высланный на разведку. — Пока я видел только наши штандарты.
— Отлично! — обрадовался невесть чему Сален.
— Золотого орла за твои мысли, мой ядовитый, — привычно пошутил деций.
— Не знаю, просто обрадовался. Теперь наша центурия тут. И мы сожгли этот лес. Не знаю, — растерялся Сален. — Я вообще не представляю, что там впереди, но вроде бы главное мы сделали.
— Впереди — жизнь, правда, сначала, наверное, все же еще немножечко войны, — подумав, сказал Таурион и пронзительно засвистел, собирая децию.
Он и Пеларг договорились не распространяться о попытке убийства Салена и геройствах Кириса. Решено было, что Белый лес был просто сухостоем, который вспыхнул от факелов любопытной молодежи, сунувшейся поглядеть поближе. И бес с этими пророчествами дикарей. Лес спалили, алтарь раскрошили, провидец жив.

Глава шестая

Дальнейшее шествие по острову победоносного легиона было практически молниеносным. За Валом оставалось не так уж и много земель, а на них — хилые поселения. Мужчин, пригодных к продаже на рабских торгах Империи, было мало. И, что самое удивительное, ангелы прекратили всяческое сопротивление. Они словно очнулись от долгой спячки, не понимая, что на их земле делает чужая армия. Но и сражаться тоже почему-то отказывались.
— Ангелы изначально были мирным народом, никогда не проливавшим кровь наделенных разумом существ, — пояснил Михас, по обыкновению прикусив язык уже лишь после того, как встрял в разговор.
— То есть, мы можем просто уйти, поселенцев больше никто не станет трогать? — уточнил Сален.
— Разве это мне решать или советовать? — ангел опустил голову. — Кроме разумных, бывают еще природные опасности, те же звери.
— Со зверями они справляться научились давно… — Сален прервался на полуслове, падая в пелену, почему-то золотую, а не белую, как обычно.
Здесь было тепло, уютно, хотелось закрыть глаза, погрузиться в это тепло и никогда больше не возвращаться из этого свечения. А еще в нем не было ставшей уже привычной связи и поддержки патрона.
— Таурион?
— Его здесь нет, — прозвучал бархатный голос, шедший из ниоткуда, обволакивающий теплой пеленой. — Я позвал только тебя, маленький демоненок. Ты знаешь, кто я?
— Владыка? — чувствуя, как голос от волнения «дает петуха», посмел предположить Сален.
— Да, можешь и так называть меня, если тебе хочется. Или Сияющий, если тебе это нравится больше.
— Это как… как говорил Михас? — опешил юноша. — Разве такое может быть? Чтобы у ангелов и демонов был один бог?
Теплая золотая пелена дрогнула от смеха.
— Возвращайтесь обратно в Империю, вы и так уже достаточно истребили крылатый народ. А вот вам троим я благодарен за помощь… Вы прогнали чужаков с моей земли, за это получите награду.
— Благодарю, Владыка, — Сален попытался поклониться, но здесь у него не было тела, и вся его благодарность, все благоговение, вероятно, читались лишь в его душе, обнаженной и открытой перед высшим существом.
— А теперь иди. Твои возлюбленные с ума сходят от беспокойства.
— Возлюбленные? Но у меня только один…
— Мне виднее, малыш, — золото снова дрогнуло смехом и погасло.
И словно сдернули с головы плотную пелену, он услышал голоса патрона и ангела, зовущие его по имени.
— У-у-у, — простонал Сален. — Заткнитесь оба.
В губы ему ткнулся край чаши с укрепляющим настоем, разведенным в вине.
— Что это было, Сал?
— Со мной разговаривал Владыка, велел всем убираться отсюда в Империю.
— Всем — это.?
— Всем легионерам, разумеется. Без переселенцев остров одичает. И еще… — Сален не знал, как вообще выразить то, что узнал, и не прослыть безумцем. — Владыка демонов и Сияющий ангелов — это один бог.
— Что?
— Чего?
На него уставились во все глаза.
— У меня что, проблемы с произношением? — ядовито поинтересовался Сален, отталкивая их руки. — Вы слышали, что!
— Но это как-то в голове не укладывается…
— А еще он пообещал награду за помощь, — Сален поднялся.
— За помощь? В чем? — удивился деций, и свое удивление он скрывать не собирался.
— В том, что прогнали чужих богов.
Михас внезапно вскрикнул, спину пронзило болью, потом демонов раскидало по сторонам бестолковыми ударами громадных золотых крыльев.
— Лови мою игрушку, — первым опомнился Сален. — Опять крылья отрезать, ну что за морока!
Таурион умудрился поймать ангела и сложить, крепко прижимая к его спине, крылья, не сломав их и не очень помяв.
— Не жаль тебе отрезать такую красоту? Это ведь не те бесполезные махалки, что у твоего драного кошака. Да и цвет, хм, неплох.
— Чтобы он упорхал? Как ты себе это представляешь, я буду его за ногу привязывать к себе, чтобы он реял надо мной как стяг над палаткой?
— Не надо отрезать, — подал голос Михас. — Пожалуйста, я все равно никуда от вас не денусь…
— Точно? — Сален подобрался поближе, принялся ощупывать крылья. — Они такие теплые и мягкие на вид. Таурион, а у тебя ничего золотого не прорезалось?
— Не хотелось бы мне лишних членов тела, да еще и золотых, — проворчал демон.
И, словно в ответ на его слова — или в поистине божественную насмешку, золотом сверкнули, удлиняясь и обретая еще большую остроту его рога.
— Теперь осталось привязать к ним веревку, будут отличные качели, — заявил Сален с самым серьезным видом, на какой был способен.
— Ладно-ладно, сейчас проинспектируем, что золотого появилось у тебя, мой дорогой провидец, — с самой зверской миной пообещал Таурион.
Сален завертелся на месте, оглядывая себя.
— Ничего, — грустно пробормотал он. — Я хочу себе золотой хвост! — Сален оглядел упомянутое, потом почесал рога, даже заглянул себе под тунику. — И какая мне награда?
— Зачем тебе внешнее, у тебя внутри золота больше, чем в сокровищнице вашего Императора, — усевшись на плаху для колки дров, Михас подпер голову рукой и задумчиво смотрел на обоих демонов.
— О чем ты? — Сален перестал вертеться.
— Да так, — ангел грустно улыбнулся. — Ты все равно не поверишь или посмеешься.
— Нет, рассказывай, — Сален вернулся к его крыльям, расправил одно и принялся проверять теплоту пуха.
— Это еще одна древняя легенда нашего народа. Я знаю ее только потому, что моя бабка любила рассказывать детям старые сказки. О золотом сердце страшного великана.
Сален гневно фыркнул, и ангел поспешил пояснить:
— Ну, это же сказка, так что главный герой обязательно должен был отличаться от остальных.
— А что не так с этим самым сердцем?
— С сердцем? Все с ним было так. Просто остальные великаны были жестокими и злыми, а герой сказки — нет.
— Ага, по-твоему, я добрый?
— Мы об этом уже говорили, — Михас отвел глаза, с некоторой тоской поглядывая в небо.
— Вот именно, я злой и жестокий. Да что ты там высматриваешь?
— Ничего. Просто… там облака…
— Просто он хочет летать, — пожав плечами, рыкнул деций. — За полтора года уже, должно быть, забыл, как махалками своими шевелить.
— А точно вернешься? — с подозрением спросил Сален.
— Вернусь. Мне некуда больше лететь, кроме как сюда.
— Тогда можешь полетать, а я пока попробую всех убедить отсюда убраться.
— Нужно идти сначала к Архаргу, а потом уже, убедив его — к генералу Крассису.
— Тогда идем, не будем медлить, — загорелся Сален. — Я хочу к винограду.

Неизвестно, вправду ли подарком Владыки провидцу Салену стало золотое сердце, как утверждал Михас, или «золотой язык», как посмеивался после деций Таурион Кирис, но на убеждение центуриона и генерала им не понадобилось много времени. В конце концов, «маленькая победоносная война», требовавшаяся Империи, закончилась, и солдаты легиона рвались на родину, отдохнуть от промозглых туманов Белого острова, от его вечных дождей, вволю покутить, просаживая полученные за поход деньги.
— Увижу своего драного кошака! — радовался Сален. — Может, он все-таки не успел нырнуть за борт во время путешествия. Посмотрим на бои птиц в грязи.
Кирис подарил ему, как и обещал, двух тихих ангелисс, изящных и нежных, как лилии. Девушки старались не попадаться на глаза хозяину или его патрону лишний раз, однажды став свидетельницами того, как два мощных демона одновременно берут золотокрылого ангела, издававшего в их объятиях такие стоны, словно умирал в странной агонии. Сален девушками тоже интересовался мало, разве что гонял других демонов от своих игрушек. Размножаться он особенно не спешил, решив посмотреть сперва, что вообще получится у Михаса с какой-нибудь демониссой. Ну, или у Таласа, если Дарий озаботился тем, чтобы не только довезти и привести в порядок пленного друида, но и найти, с кем его спарить.
— Я одного не понимаю… — задумчиво пробормотал Сален, активно щекоча хвостом Михаса. — Почему Владыка сказал, что у меня двое возлюбленных?
— Потому что для всех вокруг ответ на этот вопрос очевиден, — усмехнулся собирающий последние вещи и откладывающий то, что можно не волочь с собой, а оставить на заставе Пурпурной центурии на Валу, Кирис. — Попробуй сам себе ответить. Думаю, Владыка не одобрил бы подсказки от меня или кого-то еще.
— Неужели ты страдаешь раздвоением разума?
— Я? Вроде бы нет. Ты думай, думай, любовь моя, — деций запечатал последний отчет, поднялся, лизнул провидца в лоб и вышел, чтобы отнести свитки центуриону.
— Не хочу думать, хочу трахаться, — Михаса беспощадно покусали в плечо.
— А есть меня при этом зачем? — возмутился тот, но попытки отодвинуться не сделал, уже давно привык к укусам.
— Ты такой сладкий на вкус, — демон облизал ему шею. — Моя любимая игрушка.
— Я тоже тебя люблю, — обычно, Михас молчал о своих чувствах, особенно, после Белого леса и алтаря. Но сейчас не сдержался.
— Ага, ты мне на алтаре сказал, — поддел его Сален.
— И я сказал правду, — Михас потянулся к нему, осторожно берясь за крутые дуги рогов, приближая свое лицо к его лицу. — Я могу тебя поцеловать?
— Э-э-э… Что сделать?
— Поцеловать. У вас нет такой ласки, я знаю. Просто позволь мне показать.
— Ладно, покажи, — демон заинтересовался.
Это оказалось не так-то просто — поцеловать демона и не пораниться об острые лезвия рогов или клыки. Впрочем, Михас не обращал внимания на боль в раненых губах, а Салену привкус крови ангела пришелся по нраву.
— В этом что-то есть, — решил он. — Возбуждает.
— У нас поцелуи служили выражением любви и близости в паре, — периодически облизывая губу, пояснил ангел.
— А у нас выражением любви и близости служит сплетение хвостов.
Иногда намеки разума Салена вообще не достигали.
— У меня нет хвоста, — Михас вздохнул. — Мне нечем показать, что я тебя люблю, так, как ты привык.
— Я думал, ты это вроде того, что я твой любимый хозяин…
— Сален, ты мой любимый. А что хозяин… Я мог бы улететь, когда Сияющий вернул мне крылья, но предпочел остаться.
Демон отблагодарил за признание по-своему, как привык — сексом. Подумать о сказанном ангелом он решил на досуге, может быть, в пути через море. Тогда-то точно нечего будет делать, пока корабли бороздят холодные воды пролива Таллиниса.
— И все равно ты мой, — Сален обнял его хвостом и руками. — Моя белая птица.
— Твой. Если я не могу быть с тобой свободным, значит, буду рабом, — Михас распустил крылья и обнял ими демона в ответ.
— В Империи Таурион от нас сбежит… Он всего лишь деций, дом у него, не сказать, что большой. Там ему одного драного кошака хватит, чтобы в окно посреди ночи выскочить.
— Не сбежит, — уверенно заявил ангел. — Он любит тебя, так что некуда ему деваться, лишь терпеть все твои капризы, провидец.
— Как будто у меня их так много, — фыркнул Сален. — А еще ты познакомишься с моим отцом…
— Расскажи о нем? Ты похож на него?
— Да, мы с ним внешне очень похожи, только разные по характеру. Он с самого рождения знал, что у него шелковые пеленки, ему положено не меньше десяти личных рабов, что он богат и поэтому волен делать все, что ему вздумается. Ему бы в голову не пришло влюбиться в нищего деция, максимум — купил бы его тело на пару ночей ради развлечения. И сын-провидец — это позор семьи, высоченный, неуклюжий, как назло, похож на стражника, а не на изящную статуэтку. Такого даже предлагать стыдно воинам высокого рода. Если провидец своего патрона способен на плече утащить, это недопустимо. Он с радостью сдал меня Тауриону, помесить грязь, пострадать в походах без винограда, услужливых рабов, свежей постели и чеканных золотых кубков. Опять же, я должен был понять, что какой-то деций мне совсем не пара, груб, невоспитан, неотесан.
— Похоже, он сильно просчитался, и никакая грязь и лишение винограда не помешали вам стать друг другу близкими настолько, чтобы эта связь стала очевидна и неразрывна, — Михас говорил, пытаясь подобрать правильные слова на родном языке Салена, и это звучало одновременно убийственно серьезно и забавно. — И что он сделает теперь, когда ты вернешься? Вот этот знак у тебя на шее, он ведь означает твою принадлежность Тауриону?
— Да, это метка провидца, обретшего патрона, — Сален вздохнул. — А что он сделает? Снова прочитает мне долгую нотацию о том, что мне следовало раньше вернуться домой, что я неосмотрителен, что мне нельзя было доверять выбор, но он так и знал, что я совершу глупость.
— Но разлучить вас он ведь не сможет? — искренне обеспокоился за своего демона ангел.
— Он и не станет. У него один сын и четыре дочери, просто выдаст мне пятую часть всего наследства и скажет, что дальше меня будет содержать мой деций.
— Хм, а что есть у твоего деция?
— У деция есть маленькое поместье на побережье, пара акров виноградников, которые еще нужно обрабатывать, чтоб приносили доход, и старая бабка-нагисса, приглядывающая за домом и рабами. Вот и все, что есть у вашего деция, кроме брони, меча и боевого кнута, — гаркнул Таурион, входя в комнату. — Вставайте, пора выдвигаться.
— В общем-то, все, что нужно для жизни, — хмыкнул Сален, поднимаясь.
— Ты знал, на что соглашался, выбирая меня патроном, — вернул ему маленький укол злопамятный Кирис.
— Знал бы ты, по какому признаку я тебя выбирал.
— Неужели по длине хвоста? — делано удивился деций.
— Нет, конечно, по длине кое-чего другого.
— Право, я теряюсь… По длине рогов? Клыков? Третьего пальца на ноге?
— По длине языка, толщине члена и количеству яичек.
— И как тебе весь комплект? — сощурился демон, подхватывая сундук и вынося его из казармы.
За ним следовал Михас, таща пару баулов, и Сален, прихвативший свой личный сундучок.
— Очень даже устраивает. Птички мои, а ну бегом за мной.
Ангелиссы сразу же пристроились по бокам от хозяина.

Пурпурная центурия уходила с Вала, который укрепляли и насыпали своими — и рабскими, конечно, — руками, из фортов, которые вскоре станут основаниями для новых городов и деревень. Корабли ждали их в море, готовые вернуть усталых воинов домой.
— Не боишься навернуться в бездну? — дразнил Михаса Сален.
— У меня есть крылья, какая бездна? — смеялся тот. — Если понадобится, у нас на пятерых три пары крыльев, как-нибудь выгребем.
Ангелиссам Сален крылья отрезать запретил, ему нравилось сочетание белых узких перьев и длинных волос, их изящные тонкие фигуры и высокие груди. Хотя в деции втихомолку посмеивались, что он понятия не имеет, что надо вообще делать с девушками. Сален огрызался на эти шутки, но в них была изрядная доля правды: с девушками до сего дня он дела не имел, хотя самоуверенно полагал, что разберется, дурное дело нехитрое, что и куда совать, за что держаться. Но пока как-то у него все не хватало времени на то, чтобы попробовать свои новые игрушки. Ангелиссы тоже в его постель лезть не спешили, боясь, что хозяин решит поделиться ими со своим патроном.
Деций на мелкие белоперые недоразумения внимания не обращал абсолютно, ему больше по нраву были габаритные нагиссы или демониссы. Ну, или такие милахи, как его провидец. Михас шел пикантным дополнением и без Салена тоже не воспринимался. И вообще, игрушки Салена — это игрушки Салена, пускай он там с ними спит, играется, спаривает их, разводит. Лишь бы приходил каждую ночь, забивался под бок и обнимал хвостом. А еще был жив.

Часть III. Глава первая

      Море порадовало, хотя пришлось изрядно потрудиться: из-за стоящего штиля гребли от самых Скал Киля до мыса Таллиниса. Зато не попали в шторм, и в этом Кирис видел несомненно благое предзнаменование. Может быть, судьба смилостивится, и иного шторма, который он ждал от Сциллия Кериона Ландуса, тоже не будет? Чем ближе становился родной дом, тем в большую панику впадал Сален. К концу путешествия он обложился ангелами и смотрел на всех так, словно его сразу на берегу должны были казнить.
— Да не приедет он тебя встречать, — пытался успокоить его Таурион. — Чтоб этот высокомерный ублюдок поднял задницу и поперся аж в Таврис? Скорее, он будет ждать, что ты сам поскачешь, как кошмар с подожженным хвостом, домой, к папочке под тогу.
— Ты его не знаешь. Чтобы меня покрыть позором и обличить в связях со всей центурией разом, он навстречу поплывет.
— Тогда мы, должно быть, уже разминулись, — хохотнул деций. — Ну, перестань. Он знает закон — поднять голос на провидца значит оскорбить Владыку.
— А он голос поднимать и не будет. Когда уже мы будем дома? Хочу проверить, выжил ли драный кошак, написать письмо отцу и с чистой совестью забыть про него.
— Через три часа будем в порту, — приподнявшись, демон всмотрелся в темно-синюю полоску на горизонте. — А там, через день, может и меньше, если Дарий не подведет и пришлет за нами телегу, будем уже в Ашшали. Поместье называла еще бабка, на своем языке.
— Хорошо, а то дождаться не могу твердой земли.
— Вот темный дракон, — после того, как на руку ему спланировал ворон с посланием, прорычал деций. — Вы с Михасом и девчонками отправитесь в Ашшали. Мне приказано ехать в столицу.
— Что? Но почему? — расстроился Сален.
— Приказ по легиону. Новициев распустить, принципам, триариям, дециям и центурионам — явиться пред светлы очи Императора. Остается надеяться, что для награждения, а не чего иного.
— Ладно, мы будем тебя ждать. Заодно познакомлюсь с твоей бабкой… Надеюсь, она такая же милая, как и ты.
      Кирис на это только пожал плечами:
— Она — нагисса, этим все сказано. Причем, из высокого рода, то ли княжеского, то ли королевского. Какое-то там у них было междоусобное немирье, в результате которого отпрыски высоких родов попали на невольничий рынок. Мой прадед тогда подыскивал для сына наложницу, ну, и купил ее. Дед после рождения сына дал ей свободу и сочетался законным браком, признав моего отца наследником.
— Мы будем тебя очень сильно ждать. Постарайся вернуться поскорее.
— Не переживай, я надолго в столице не задержусь, — Таурион усмехнулся, снова взглянул на приближающийся берег. — Скоро будем уже на твердой земле.
— Да, — блаженно прижмурился Сален.
      Корабли под дружными взмахами весел ходко шли к берегу, он вырастал на глазах, уже можно было различить далекие горы в голубой дымке и зеленые холмы, порт Таврис, торговые корабли в его гавани и военную гавань, к которой шли триремы легиона.
— А… Что там? Разве нас должны встречать? — изумился вскочивший на скамью гребцов Сален, вглядываясь.
      На берегу виднелись фигуры всадников, несколько повозок и суетящиеся рабы.
— Должен Дарий, — отозвался деций. — Но как раз его я и… а, нет, и его вижу. А вот остальные, кажется, это чьи-то слуги, не разберу, чьи.
      Сален всмотрелся, побледнел.
— Не может быть. Это Гай Кратис, поверенный моего отца.
      Кирис нахмурился. Не хотелось начинать ему со скандала, а поверенного Сциллия Ландуса он знал, тому только дай повод. Сален коснулся его руки, догадавшись о намерениях.
— Не стоит. Я сам поговорю с ним. Может быть, он просто жаждет меня поприветствовать.
      Деций скрипнул зубами, но кивнул. Ему страшно не нравилось то, что все складывается как-то странно: вызов ветеранов-легионеров в столицу, встречающий Салена поверенный его отца. Сален погладил его хвостом по бедру. Берег неумолимо приближался.
      Наконец, воздух заполнил непередаваемый запах и гомон огромного торгового порта, расположенного чуть поодаль от длинных каменных пирсов, где швартовались военные корабли. Сбросили сходни, по которым солдаты ступили на почти четыре года не виденный родной берег.
      Гай Кратис, худощавый, высокий демон, сразу же метнулся к Салену, заключил его в объятия.
— Наконец-то, вы вернулись. Ваш отец с нетерпением ожидает вас для обряда.
— Д-для обряда? Какого еще обряда? — отшатнулся под защиту деция юноша.
— Плодородия и продолжения рода, конечно же. Все готово, это очень хорошо, что вы вернулись так вовремя.
      Сален поспешил совсем спрятаться за Кириса. Плодородить ему не особенно хотелось.
— Насколько мне известно, обряд подразумевает договорной брак? — Кирис опустил ладони на плечи своего провидца, потом нарочито медленно отвел с его шеи отросшие почти до неприличия для легионера волосы, открывая клеймо.
— Нет-нет, никакого брака, — заспешил с ответом Гай. — Исключительно зачатие наследника или двух.
— И присутствие патрона юного провидца на это время рядом с ним не приветствуется, — уже практически без вопросительной интонации сказал Таурион.
— Разумеется. Ничто не должно мешать ритуалу, полная самоотдача процессу крайне важна.
      Кирис развернул Салена к себе, заставил поднять голову.
— Мне придется тебя отпустить.
— Нет, — тот вцепился в своего патрона. — Я не хочу. Я понимаю, что надо, но не хочу. Мы так мало были вместе.
— Это ненадолго.
      Владыка ведает, чего Тауриону стоили эти уговоры! Еще и под понимающими взглядами Гая и слуг.
— Все будет зависеть от тебя, колючка. Если через один цикл Виты у тебя получится зачать ребенка, мне сообщат, и я немедленно заберу тебя домой.
— Обещаешь? — Сален крепко обнял его, потом прошептал ему на ухо. — А ты представляешь, что будешь все это время ощущать, чем я занимаюсь?
— Еще как представляю, — так же тихо ответил деций. — Я буду с ума сходить, сотру руки до кровавых мозолей…
— Я оставлю тебе Михаса, так что будет полегче.
— Доверишь мне свою игрушку? — почти удивился Кирис.
— Кому же еще я могу его доверить? Вам вместе будет хорошо, будете развлекаться, трахаться, пока я буду там плодородить под пристальными взглядами всего семейства.
— Заделай им там всем по пацану, — через слово касаясь языком его губ, пожелал Салену Кирис. — Чтоб мало не показалось. Выеби так, чтоб ноги только через луну свести смогли. И помни, что я все равно буду с тобой, буду знать, хорошо тебе или не очень. И сразу примчусь, если только почувствую, что тебе плохо, и разнесу в щепки ваше драконово поместье.
— Когда ты так говоришь, я готов осеменить всех демонисс в округе.
— Тогда езжай, — Таурион куснул его в шею, оставляя напоминание о себе, развернул и подтолкнул к поверенному. — Я буду ждать вестей через положенный срок.
— Не сомневайтесь, деций, вас сразу же уведомят, как только обряд увенчается успехом.
      Только когда Салену подвели прекрасного рыжего кошмара, и кавалькада всадников умчалась в сторону дороги на столицу, по которой вскоре должны были пройти и основные, кроме новициев, части Западного легиона, Михас, все это время вместе с ангелиссами остававшийся на борту биремы, спустился и подошел к оставшемуся в одиночестве децию.
— И что это было?
— Его увезли делать наследников для его отца. Провидец не может вступить в брак, поэтому обычно в семье стараются побыстрее родить еще одного сына. Но отец Салена был слишком стар, когда тот родился, чтобы суметь зачать еще наследника, да и о даре сына узнал поздно, когда Сален уже был взрослым, и учить его стало поздно.
— Значит, теперь от Салена требуется продолжение рода? Но его ведь не могут забрать у тебя?
      Обычно, Михас говорил с децием гораздо более почтительно и на «вы», и это «у тебя» вырвалось совершенно случайно. Таурион отметил это, но вслух ничего не сказал.
— Нет, не могут. Вернут, как только от него забеременеет хоть одна из демонисс.
— А если не забеременеет никто?
— Значит, он бесплоден, такое тоже случается. И с провидцами — довольно часто. Этот дар передается не по крови, Владыка сам выбирает того, кто станет следующим провидцем. Но, я надеюсь, то, что связь со мной у Салена установилась не так давно, поможет ему стать отцом. И как можно скорее.
— Ты сейчас отправишься в столицу? Но ты к нам вернешься?
— Ты едешь со мной. Девчонок заберет Дарий.
      Михас кивнул, не вполне понимая, зачем он может понадобиться Тауриону. Деций тепло поприветствовал старого друга, тот после ранения, закрывшего ему дорогу в легион, жил в поместье Ашшали, по мере сил помогая бабке своего деция вести хозяйство. И намеревался жить там, пока его близнец продолжает служить в легионе. Своего дома у Дария и Дромиона не было, и они были благодарны децию за то, что не бросил калеку на произвол судьбы.
      Дарий доложил, что в Ашшали все хорошо, госпожа Кехана здорова и очень ждет внука с его провидцем и прочими присными домой, недобитый друид ведет себя тише воды ниже травы, с госпожой Кеханой не спорит, отожрался, отрастил перья, шевелюру и кое-какое мясо на костях.
      Понятнее, почему Михаса деций забрал с собой, а не отправил вместе с ангелиссами в поместье, стало только спустя два дня. Один из этих дней легионеры провели в пути, от порта Таврис до Керума, столицы Империи, было недалеко, второй — в казармах, отмываясь и блаженствуя в настоящих имперских термах, переодеваясь во все чистое, получая жалование и тут же начиная его тратить. Кирис первым делом сменил ангелу ошейник и браслеты на серебряные. Если бы не ушки на них, они выглядели бы украшениями. Себе купил несколько положенных по уставу туник — белых, с пурпурной полосой по нижнему краю, новый плащ и сандалии.
— А ты, оказывается, красивый, — задумчиво изрек Михас, оглядывая отмытого и приодевшегося демона.
— Да ну? — саркастично приподнял бровь Таурион. — Под грязью не видно было?
— Как-то не особенно, — ангел рассмеялся.
      Демон шагнул к нему, вжал в стену, нависая и угрожающе направив острые рога в лицо.
— Не забывайся, пернатый, я не так добр и милостив, как твой хозяин. У меня нет «золотого сердца», мне и обычного не положено.
      Михас умудрился извернуться, поднырнув под эти самые рога, и поцеловать демона. Его почти насмешило то, как округлились лиловые, пылающие холодным пламенем, глаза демона, не ожидавшего подобной ласки. Губы у Тауриона оказались неожиданно мягкими и такими… бархатными, что ли? Совсем не похожими на губы Салена.
— Готов следовать за патроном моего господина, — благовоспитанно произнес Михас, в глазах которого мелкие рогатые бесы отплясывали лихой пьяный танец. — Куда прикажете.
— В кха… казарму, — справился с ошеломлением Таурион, отступая и пару раз резко мотнув головой, словно желая прогнать странные мысли и ощущения.
      Михас зашагал рядом, слегка покачивая сложенными крыльями. Встречные оглядывались на них, кто с интересом, кто с недоумением. Продать ангела пока не просили. Он слишком отличался от тех, к которым здесь уже привыкли за четыре года войны на острове. Ухоженный, с несколько даже высокомерным выражением на красивом лице, отнюдь не похожий только на постельную игрушку — все еще чувствовалось, что он был воином и не самым слабым. И отсутствие цепей… Любимый наложник? Свободный и с крыльями? Наверное, впрямь привязан к хозяину. Обычно, тем ангелам, которым хозяева решали оставить крылья, в локтевые сгибы этих самых крыльев вставляли кольца, соединяя их прочной цепочкой. Иногда — не цепочкой, а железным штырьком с шарами на концах, это было еще надежнее — вырвать кольца раб не мог, это значило бы мгновенно искалечить крылья, следовательно, не мог и улететь. Крылья Михаса были мало того, что свободными, еще и гораздо более крупными, нежели у его сородичей.
— Я скучаю по Салену, — признался Михас. — Оказывается, когда его хвост не лезет мне всюду, а сам он не норовит отгрызть от меня кусок, жить становится скучно.
— Ничего, скоро ты будешь скучать по тому времени, когда скучал по хозяину, — хмыкнул демон.

      Обряд плодородия проводился не с бухты-барахты, а в строгом соответствии с циклами лун. Что-то такое должно было совпасть или наоборот, чтоб кровавая Арха не помешала жизнедающей силе Виты влиться в тело демониссы вместе с семенем демона. Таурион вечерами посматривал на восхождение лун и ждал, и боялся того момента, когда наступит нужное их положение.
      Наконец, обе луны заняли предназначенное им место на небосводе. Михас рассматривал их безо всякого интереса, просто удивляясь их размеру. На острове они казались ему маленькими и постоянно прятались в облачной пелене. Здесь же, в прозрачном сапфирово-синем небе Империи, обе луны, словно вырезанные из малинового рубина и яблочно-зеленого нефрита чаши, налитые светом, бросались в глаза.
— Михас, — не отводя от узкого окна взгляда, рыкнул Таурион, — найди в сундуке флакон с маслом.
      Ангел поспешно выполнил распоряжение, недоумевая, в чем дело, потом до него дошло — наверное, сейчас Таурион делит с Саленом все ощущения от обряда. Он осторожно покосился на демона, сглотнул пересохшим в момент горлом, заметив, как быстро приподнимает тонкое полотно туники наливающийся кровью член Кириса. Тот сейчас упирался руками на края оконной ниши, царапая подвижными когтями камень, и быстро, но пока еще бесшумно дышал. Михас подошел, положил ладонь на член демона.
— Пойдем на постель?
— Нет.
      Ангела он развернул к окну, тому пришлось неудобно вывернуть крылья, чтобы поднять их и не поранить о края ниши, ложась грудью на подоконную доску. И он порадовался про себя тому, что с момента приезда в столицу носил, извлекая только чтобы опорожниться, купленный демоном в качестве «подарка» серебряный фаллос, размерами поскромнее того каменного, почти не мешающий передвигаться. Двух дней подготовки хватило, чтобы не испытывать боли от довольно резкого проникновения Тауриона. А потом, как и всегда, пришла волна удовольствия, затапливая сознание, заставляя выгибаться еще больше. Между крыльев скользили, холодя и царапая кожу, острые кончики рогов, тут же обжигало дыхание и прикосновения влажного горячего языка, порождая новые волны удовольствия. Жесткие, грубые пальцы сминали ягодицы и бедра, перемещались внезапно, чтобы стиснуть соски, вырвав из горла Михаса полустон-полувсхлип, сжать в огромной горсти его член, пережатый у основания проклятущим демонским хвостом.
— Дай мне кончить, — взмолился ангел.
— Не сейчас, — голос демона срывался на рык, движения становились еще резче, толчки — глубже.
      Михас понял: Таурион сможет кончить только тогда, когда кончит Сален. И краем сознания посочувствовал патрону провидца. А потом посочувствовал себе, сообразив, кому придется подставляться Тауриону все это время. Когда закончится этот драконов обряд, он будет выжат, как здешний забавный плод с кислой мякотью и терпким соком в жесткой шкурке, из которого местные делали освежающий напиток. А потом ведь еще и Сален вернется… Кончая, Михас стонал наполовину не от удовольствия.
— Сколько раз они будут вот так? — едва ворочая языком, спросил он у демона.
— Сколько понадобится для того, чтобы зачать. Ровно полторы декады, пока луны сохраняют нужное положение. Если не выйдет в этот раз, придется повторить через девять месяцев, когда повторится и положение лун.
— Полторы декады? Да за такое время можно зачать два десятка детей.
— Можно, — безразлично согласился демон, наливая из кувшина в бронзовый таз воду. — Мойся, и спать. На сегодня обряд завершен.
      Михас быстро вымылся и свернулся клубком у стены на коврике, накрывшись крылом. Теперь спать на полу было намного приятнее, крылья отлично согревали. Десяток минут спустя бесшумно подкравшийся демон сгреб его поперек тела и уволок на свою постель. Михас прижался к нему, нащупал хвост и обвернул вокруг своей руки. Салена он таким способом отучал жевать конечность, на которую смотреть было жалко, так что хватание демона за хвост стало ежевечерней традицией. Таурион от неожиданности даже вздрогнул, напрягся на мгновение, но вскоре расслабился и засопел в макушку ангелу.

Глава вторая

Через полторы декады Михас вздрагивал при любом упоминании слова «секс», хотя спать рядом с Таурионом полюбил.
— Сегодня будет праздничный прием в императорском дворце для всех ветеранов Западного легиона, — сообщил Кирис, явившись в казарму к обеду, хотя обычно пропадал где-то до вечера. — Запрешь дверь, и сиди тихо.
— Понял, — кивнул Михас, которому совсем не улыбалось познакомиться с толпой веселых разгоряченных ветеранов.
— Меня можешь тоже не впускать, — криво ухмыльнулся деций, надевая на левый рог широкое серебряное кольцо с подвеской в виде четырехлучевой звезды, с золотым лавровым венком в ее сердцевине.
— Боишься, что не сможешь оказать сопротивление, когда я доберусь до твоего хвоста и того, что под ним?
— Боюсь, — согласно наклонил голову демон. — Сален не простит, если я тебя искалечу или убью.
— А вдруг тебе понравится? — Михас подошел к нему, осмотрел. — Элитный бык-производитель.
— Пернатое, не зарывайся. Все, закрой дверь, — Таурион сдвинул его с дороги, вышел, звонко цокая подкованными бронзой сандалиями в камень пола.
Михас заперся, как и было приказано, после чего принялся отжиматься от пола — нужно было держать тело в форме. Сейчас, когда рядом с ним не крутился постоянно и практически неотлучно Сален, а Таурион уходил по делам своей деции на целый день, это было просто. Никто не видел, как он втихую вытаскивает из сундука оружие и до изнеможения упражняется с ним, как пытается разминаться, хотя места в комнатке деция было совсем немного. Горячая любовь к двум демонам не настолько затмевала разум, чтобы позволять себе превращаться в никчемную постельную игрушку. В конце концов, они ведь знают, что он воин.
Плохо было то, что ему негде было полетать. По дороге в столицу — было, и даже на корабле он поднимался в воздух, разминая крылья, а здесь, в этом ужасно шумном, непривычно-тесном, с каменными, кирпичными, мраморными домами, городе — не было. Он только и мог, что махать крыльями в коридоре, чутко прислушиваясь ко всем звукам. По крайней мере, пока крылья не облысели, и то хорошо. Казарма не пустовала никогда, даже если здесь не находились деции трех центурий, так ошивались их рабы или наложники.
Михас вздохнул, поднялся и принялся обтираться. В комнате было слегка жарковато.
Хотелось выбраться прочь из города, на холмы, расправить крылья и взлететь в небо, удивительно солнечное здесь, прозрачное, высоченное… Но пока что ему никто разрешения не давал, а разбираться потом с разозленным децием не хотелось. Он лелеял мечту, что однажды Сален снимет с него ошейник и признает свободным. А пока оставалось лежать и смотреть в потолок, прислушиваясь к звукам снаружи. Как его сморило дремотой, Михас не заметил.

Прием, судя по всему, закончился далеко за полночь. Вернее, рано утром. И вряд ли это был тот прием, который представил себе наслушавшийся рассказов Салена о доме Михас, потому что с этого легионеры пришли… приползли, скорее, пьяные, в криво надетых туниках, а кое-кто и вовсе без них. Таурион долго пытался открыть дверь, но не преуспел в этом занятии. В конце концов он упал прямо у дверей и засопел, невнятно ругаясь сквозь сон. Винным духом шибало даже через дверь так, что проснувшемуся от пьяных воплей и смеха ангелу пришлось ютиться у окна, чтобы не надышаться самому.
Товарищи решили помочь децию, сперва долго ругались на то, что непонятно, в какую сторону вообще дверь открывается. Потом ругались на то, что эта дверь не открывается, а значит, она им мерещится, а где настоящая, это загадка. Михас молился Владыке, чтобы им не пришло в голову выносить «ненастоящую» дверь — вдвоем-втроем они бы и ее, и косяки, и пол-стены вместе с запором вынесли бы влегкую. Но демоны решили, что лучше лечь спать, а дверь поискать с утра на трезвую голову. Деция Кириса уволокли в чью-то комнату, делить один коврик на троих. Может, и одного раба, если у таких пьяных вообще что-то встанет. Но, судя по тому, что Михас уже знал о демонах, к сексу они готовы всегда, независимо от состояния и степени опьянения. А сам он вольготно разлегся на ложе деция, пожалев, что демона под боком нет, пришлось накрываться крыльями и спать в одиночестве. Но пьяного Тауриона он попросту боялся. Тот и трезвым добр бывал не всякий раз, а что придет ему в голову пьяному — Владыка ведает. А еще отчаянно не хватало Салена. Иногда Михас представлял, с кем бы тот мог проводить свои ночи и дни, но воображения не хватало. Какая она, мать его будущих детей? Наверняка, очень красивая, благородного рода.
По дороге в казармы легиона они встретили десятку могучих бесов-рабов, сопровождавшую носилки. Михас краем глаза заглянул туда, вернее, это дама в носилках раздернула занавеси, чтобы поглядеть на едущего позади легионера ангела. Она была… крупной. С широкими бедрами, облитыми тонким полотном столы* нежно-фиалкового цвета, удивительно оттенявшей светло-бронзовую кожу. А ее груди могли прокормить, наверное, не одного, а троих детей, и при том они были дерзко вздернутыми, словно отрицая свой вес. Широкоскулое, почти круглое лицо было красиво той странной красотой, Михас назвал ее породой, которая отмечала лицо Салена, центуриона Архарга и его брата и других. От такой или подобной ей будут красивые и сильные дети. Хотя ангелу было наплевать на детей, он хотел, чтобы к нему поскорее вернулся Сален.
— Как же мне тебя не хватает…
Теперь предстоит ждать еще полторы декады, пока жрец Владыки не скажет, удачно ли прошло зачатие. Но в любом случае, через пятнадцать ночей, демоны говорили «дней», Сален вернется.

Разбудили ангела голоса за дверью, обсуждающие, померещилось ли им ночью, что она была заперта и не стоит ли ее вынести, чтобы закинуть Тауриона внутрь. Он осторожно поднялся и сдвинул засов, спрятавшись за дверью и занавесью, отгораживающей ложе, надеясь, что никто не вспомнит о нем. Таурион зашел, пошатываясь, в комнату, закрыл дверь и рухнул на ложе, блаженно что-то промычав, видимо, не понравилось спать в куче товарищей. Михас подобрался к нему, морщась от мощного перегара, принялся расстегивать сандалии и пояс. От деция несло чужими запахами, больше всего — мускусным запахом его семени.
— Вот же… пр-р-роизводитель гулящий! — шепотом высказался ангел, подтаскивая таз с водой и принимаясь обмывать запыленные ноги демона.
Таурион сладко спал, предоставляя ангелу право ухаживать за собой — мыть, переворачивать. Михас про себя то негодовал, то веселился. Кто-то оставил на теле деция следы когтей, зубов, кажется, даже рогов. В общем, повеселилась рогатая тварь, видно, этой ночью на славу. С другой стороны, он натрахался и отсыпается, не трогая Михаса. Это уже хорошо. Закончив с раздеванием и мытьем, ангел перекатил демона к краю постели, оставив на всякий случай под кроватью таз, забрался к стене, накинул на обоих легкое покрывало из шерсти и уснул, уткнувшись носом в спину децию.
Организм у Тауриона оказался крепким, с выпитым не расстался. Однако деций пришел в немалое удивление, обнаружив, что спит у себя в комнате, раздетый, чистый, в обнимку с ангельским крылом. Давно уже выспавшийся Михас лежал и терпеливо ждал, пока его отпустят — проклятущий демон умудрился так сгрести конечность ангела, что высвободить ее самостоятельно было непосильной задачей. Стоило Тауриону ослабить хватку, крыло мгновенно сложилось.
— Как ты себя чувствуешь?
— Вполне, а что? Вроде бы, не дрался…
Ангел закатил глаза и поднялся.
— Могу принести воды с лименае… тьфу, не могу запомнить.
— Воды с лимоном, — согласился Таурион. — Неси. Холодной.
Михас отправился к колодцу. Лимон у них был, порезать его — дело пяти минут, а вот воду принести раньше он не мог из-за демонской хватки на крыле. Вокруг было тихо, только рабы время от времени пробегали к колодцу. Михас задрал голову, посмотрел в небо, так манившее. Крылья сами собой развернулись, сделали пару взмахов. Потом ангел сложил их обратно и понуро потащил воду в комнату.
Кувшин с лимонной водой деций принял с благодарным ворчанием, а осушил буквально в несколько мощных глотков.
— Вот теперь чувствую себя как демон, а не заблудившийся в пустыне верблюд. Поедешь со мной?
— Куда? — Михас расчесывал волосы, отросшие ниже поясницы.
— Из города, прогуляться. К морю, например.
— Поедем.
Море — это свобода, может быть, там Таурион разрешит полетать. Демон поймал его за кончик крыла, притянул на колени. От него уже не пахло вином — умылся и вычистил зубы толченым мелом и серой.
— Соскучился по небу?
— Очень, — Михас не видел смысла скрывать.
— Полетаешь. Поедем на два дня, потом придется потерпеть, пока не прилетит ворон от Салена.
— Спасибо, — ангел прижался головой к его плечу.
Таурион запустил руку в его волосы, мягко потягивая, это было совершенно неожиданно — получить такую ласку от этого демона. Михас удивился, потом решил, что похмельному демону просто лень делать резкие движения. Но дальше удивление переросло почти в ступор: Таурион опустил голову, стараясь не задеть его лицо рогами, провел раздвоенным языком по губам ангела.
— А, — Михас вцепился в его плечи, ошалело глядя.
— Я не помню, как ты там делал. Этот… как его…
— П-поцелуй. Это называется так.
Михас придержал его рога ладонями, сам поцеловал.
— А плавать ты умеешь? — спросил он.
— Конечно, это любой демон умеет. А ты — нет? Научить?
— Крылья, если их намочить, как следует, потянут на дно, поэтому ангелы не плавают, разве что дети, когда крылышки пуховые.
— Ничего, топить тебя мы не станем, а вот искупаться в море полезно даже тебе. Сходи на кухни, скажи, я приказал собрать мешок еды на два дня.
Михас отправился выполнять распоряжение. Ему вслед поглядывали с завистью — такой же раб, как остальные, говорите? Под сливочной кожей, которую солнце здешних мест пока что не смогло опалить, красиво выделялись рельефные мышцы, словно у бегуна. А волосы? Кто вообще может позволить рабу носить такую косу, длинную и роскошную, расчесанную, только что цветов нет. Еще и в одежде, пусть той одежды — один полотняный паллий**, обернутый вокруг бедер.
— Это ж с кем надо спать?
— Повезло кому-то отхватить такого.
— Почему его хозяин не боится, что раб сбежит?
Иногда он все еще и сам задавался этим вопросом: почему он не бежит, ведь у него свободны и сильны крылья, они донесут его до… Потом понимал — там, куда крылья могут его донести, уже нет привычного мира. Там такие же демоны, бесы, полукровки всех мастей, занявшие новые земли, а о замках в горах он уже не думал, Таурион объяснил, почему искать мифических выживших последователей Сияющего — напрасная трата времени. К тому же, он не мог улететь просто так, оставив Салена. Просто не мог, это было, наверное, сродни тому, чтобы оторвать одно крыло и лететь на оставшемся. Так что Михас просто взял еду для них с демоном и вернулся. Они поедут на море, он налетается вволю.

— Что ты грустишь?
Вопросы, однако, в этот день были едва ли не неожиданнее поступков, приводя Михаса в состояние нарастающей паники. Что должно было случиться с демоном, чтобы вести себя вот так? И чем придется платить потом?
— Я не грущу, просто мне очень хочется в полет, — настороженно отозвался Михас.
— Терпи, скоро мы уедем в провинцию, там будешь летать, сколько влезет, хоть пока крылья не отвалятся.
Ангел кивнул, стараясь особенно не приближаться к децию. Это удалось — ему выдали собственного кошмара, не пришлось ехать, прижимаясь к Тауриону. Если Салена он любил безоговорочно, то по отношению к децию испытывал просто сумасшедшую смесь чувств, разобраться в которых было нелегко. Но по пути к побережью Кирис его не трогал, позволяя думать и раскладывать все по полочкам. Получалось, что к нему Михас испытывал в равной мере любовь и ужас. И это начинало сводить с ума. Без Салена рядом все было запутанно и странно. По сути, Михас с Таурионом друг другу никем не являлись, даже хозяином и рабом. Да, он хотел этого демона. Иногда. Не слишком часто. Но зато до состояния, когда от желания плавился позвоночник, а разум отключался полностью, позволяя телу наслаждаться всем полной мерой: и болью, и лаской. Да, Михас его опасался, прекрасно помня железную хватку его руки на своем горле, ненависть и ярость в лиловых глазах. Во вменяемом состоянии Таурион мог быть разным: безразличным, ироничным, ядовитым, спокойно-доброжелательным. Яркие эмоции от него ангел видел только во время соития, боя или когда опасность грозила провидцу.
Михас покосился на Тауриона, потом отвернулся. Зачем он вообще поцеловал этого демона?
«Потому что эта рогатая тварь — второй угол твоего треугольника, составляющий его основание. Потому что, сколько бы ты ни желал, а без деция никаких отношений с Саленом не будет» — ответил внутренний голос. Михас постарался не обращать на него внимание. — «Просто надо полетать, тогда в голове прояснится».
Кирис ехал, безразлично пялясь вперед, не подгоняя своего кошмара, но и не замедляя ровной рыси. Конная статуя, прихотью богов обретшая способность двигаться.
— Таурион?
— Говори, — не повернув головы, обронил демон.
— Почему ты все еще деций, а не центурион?
— Потому что центурион должен уметь прогибаться под приказы.
— А что, нажья кровь не подарила тебе должной гибкости?
— Не дерзи, пернатое.
— Я серьезен, как никогда. Так почему один из знаменитейших дециев Западного легиона, ветеран, почти легендарный Светоносный не пожелал немного прогнуться, но получить титул эквита***?
— Потому что не принадлежу к знатному роду, — нехотя ответил Таурион.
— А титул патрона приближает тебя к основанию своего рода?
— Да, можно и так сказать. Теперь я смогу стать центурионом, если мне все еще захочется им быть.
— Ты еще довольно молод, как для воина твоего народа, — осторожно заметил ангел.
— У меня теперь на руках вы двое и остальные игрушки Салена.
— Ты в самом деле хочешь сложить перевязь и жить где-то в провинции? — Михас не слишком верил в то, что воин, воспитанный воином, привычный к походам с самого раннего возраста, сможет усидеть долго на месте.
— Я еще не думал об этом, мне может стать слишком скучно жить. Но пока не вижу оснований куда-то срываться.
— А если вдруг пришпарит? Сален, понятное дело, поедет за тобой, а остальные?
— Ты с нами, остальные останутся в поместье под надзором моей бабки.
— Ясно, — тугая петля, сжавшая что-то внутри после этих слов распустилась, стало легче дышать.
Михас подогнал кобылу пятками, раскрывая крылья навстречу ветру.
___________________________________________
Примечание к части

* Стола - разновидность туники, со складками, длинным шлейфом, с поясом или без него. Она могла быть с рукавами (большей или меньшей длины) или вовсе без них; рукава были открытыми по всей длине и в двух или трех местах от локтя до плеча скреплялись застежками (аграфами). По краям стола почти всегда окаймлялась цветной вышивкой.
** Паллий – разновидность накидки в виде полосы ткани. Могла надеваться через плечо или прикрывать бедра и плечи поверх туники.
*** Эквиты – «всадники», одно из привилегированных сословий в Древнем Риме.
________________________________________

Глава третья

Со спины кошмара на берегу моря ангел сразу же взлетел, крылья бросили его ввысь, потом еще выше и еще. Бескрайнее небо, пьянящее свободой, от которой голова кружилась. Он сходил с ума, позволяя себе такие трюки, которые раньше не мог, потому что не хватало размаха крыльев или сил. Он скользил по воздуху, как по горке, к воде, и взмывал вверх, лишь чуть коснувшись поверхности носками сандалий. Потом вовсе скинул их, зависнув в воздухе ненадолго.
— Вернись, — окликнул его Таурион. — Немедленно вернись на берег.
— Почему-у-у? Я еще не налетался-а-а!
— Упадешь в воду и утонешь, если намочишь перья.
Ангел только рассмеялся: с чего бы ему падать, если он еще даже не устал? Однако черпнувшие воды широкие пернатые полотнища намокли неожиданно быстро. Он попытался взлететь, однако крылья показались слишком тяжелыми. Михас кое-как выровнял полет и пару раз взмахнул крыльями, так, что спина заныла, после чего плюхнулся в море, к счастью, вода едва достигала ему до пояса, так что утонуть не вышло.
— У тебя не совсем твои прежние крылья, с чего ты взял, что они не намокают?
— Они намокли как-то очень уж быстро, — почти обиделся ангел. Вылезать на берег теперь не хотелось — вода была чудо как хороша, теплая, согретая щедрым солнцем Империи. Он распластал крылья по мелководью и лег, щурясь в небо, на невесомые, словно пух, облачка. Слизнул с губ брызги воды, усмехнувшись: в самом деле, вкусом похоже на горьковато-соленое семя Салена. Сзади подошел Таурион, зачем-то обнял хвостом за руку. Михас машинально сжал пальцы на этой бархатистой плети, перебрал по хвосту, ловя кисточку, окунул ее в воду.
— Захочешь есть, скажи, тут быстро аппетит разыгрывается. И не сиди на солнце долго, сгоришь, — демон не пошевелился, позволяя гладить свой хвост.
— А вдруг у меня стойкость к сгоранию?
Прикусить язык ангел снова не успел. Его макнули в воду, потрясли там как белье, потом вытащили.
— А хочешь проверить?
Михас откашлял воду, цепляясь за снова ставшие жесткими и жестокими руки, помотал головой, с трудом собирая и складывая крылья.
— Еще раз выкинешь что-то подобное, пернатое, и рассыплешься в пепел. Сален тебя больше не защитит.
— Я не собирался… кха… не злись, прошу!
Его выпустили, уронив обратно в воду, Таурион окинул его разозленным взглядом и отправился дальше в море, плавать. Михас, подумав, развернул свой паллий, прикрыл им волосы и плечи. Сгореть, пусть даже и в переносном смысле, ему не хотелось. И было грустно, что язык его — враг его — снова подвел, испортив такой чудесный вечер.
Таурион плескался поодаль, то нырял, то снова показывался. Михас рискнул зайти в море чуть подальше, пока вода не стала сбивать с ног, дойдя уже до середины груди. Держать равновесие мокрые крылья позволяли, только если их развести в стороны в воде. Но тогда в них ощутимо били волны. Ангелу вдруг остро захотелось нырнуть и открыть глаза под водой, прозрачной, как хрусталь. Послышалось, что его кто-то зовет, шепчет что-то, трудно различимое. Вот если сделать шаг, может, лучше получится разобрать слова. А потом накатившая волна ласково колыхнула волосы, отхлынула и с неожиданной силой увлекла за собой. Глаза закрыть Михас не успел, их жгло от соли, было плохо видно что-либо, невозможно дышать, море увлекало все дальше и дальше от берега, нашептывая, что у Салена есть Таурион, есть другие игрушки, а Михасу стоит остаться здесь, на дне, где тепло и покой. Море его никогда не отпустит и не обидится на его слова или поступки. Вода снова с силой потянула за собой, он открыл рот, выпуская последний воздух, готовый вдохнуть воду. Завораживающий шепот стал почти торжествующим.
«Кто ты?» — ангел протянул руки вперед, словно ловя невидимого собеседника.
Море не успело ответить, ангела вырвали наверх, к солнцу, поволокли на берег. Мокрые крылья бессильно тянулись по песку и гальке, а он никак не мог вспомнить, как нужно дышать. Потом что-то ткнуло в солнечное сплетение, заставив инстинктивно втянуть воздух, затем Михаса перевернули вниз лицом, так что он смог выплюнуть воду, невесть как попавшую в легкие. И снова смог дышать. Голос деция что-то гудел над головой, но он пока не понимал ни слова, все казалось — в ушах шумит вода и этот зов, потихоньку ослабевая. С новым глотком воздуха его внутренности скрутило судорогой, заставив исторгнуть остатки воды. После чего он даже смог сесть, хотя от слабости его мотало из стороны в сторону.
— Ну, что, наплавался?
Таурион набросил на его грудь, колени и плечи теплую и сухую шерстяную ткань.
— Я не плавал, — вяло отозвался ангел. — Море меня позвало. Там так тепло.
— Это не море, идиот пернатый, это сиренис, морские чудовища, хищники. У них в желудках тебе бы тепло стало, ага.
— Сиренис? — переспросил Михас, после чего уткнулся лбом в колени. Оказывается, он не нужен даже морю, его просто хотели сожрать.
— Сиренис. Они не умеют говорить, зато очень хорошо влияют на мысли и чувства. Что там тебе наплели, дурак ты крылатый?
— Это неважно, — глухо ответил ангел.
— А то мне не знать ли, важно или нет? То, что больнее всего, больше всего в мыслях, обиднее и желаннее… — Таурион устроился за его спиной, между раскинутых крыльев, от него шло ровное тепло. И говорил он так, словно сам однажды попробовал искушения сиренис.
— Наверное, это оно и было, — ангел кое-как распустил волосы, чтобы они быстрее просыхали.
— Так что? — руки демона добыли где-то гребень, наверное, он выудил его из подтащенного хвостом мешка, принялись разбирать мокрые пряди.
— Сказали, что они никогда меня не оставят.
— Хм…
Больше расспрашивать демон не стал, просто расчесывал быстро просыхающие волосы, словно опасался выпустить из рук белый шелк, ставший после купания в морской воде жестковатым. Михас постепенно согревался, солнце высушило все следы пребывания в морской воде. Захотелось есть. Видно, не ему одному.
— Собери дров для костра. Видишь, вдоль берега полоса идет? Только к воде подходить не вздумай.
Михас кивнул, поднимаясь. Ноги все еще подрагивали. Правда, пока он собирал принесенные волнами, просоленные и высушенные солнцем ветки, дрожь прекратилась, движение разогнало кровь. К демону, уже сноровисто обустраивающему место будущей ночевки, он вернулся с огромной, как для ангела, охапкой дров.
— Молодец, еще штук десять таких же — и на ночь сушняком мы обеспечены, — буркнул тот, берясь за разведение костра. Вернее, пока только за складывание деревяшек в какой-то одному ему понятной последовательности.
— Хорошо, я еще пособираю…
— Это дерево сгорает быстро, — пояснил демон. — А ночи на побережье не слишком теплые.
— Я мог бы укрыть тебя крылом, оно хорошо согревает.
— Я заметил, — хмыкнул Таурион. — Правда, раньше твои крылья были только для Салена.
— Ему нравится, когда я его так обнимаю.
— Мне тоже. Нравится.
Михас покосился на него, расправил крыло и неловко обнял им Тауриона. Его тут же пригребли поближе под бок, обнимая поверх плеч тяжелой, горячей рукой. Второй демон аккуратно сбросил в костровище маленький лепесток огня.
Со стороны моря снова донесся тихий умоляющий шепот.
— Не слушай их, — пальцы на плече сжались, чуть царапая выпущенными когтями. — Думай о чем-то другом. Или говори.
— Если они так опасны, почему их все еще не истребили?
— Кто? Демоны умеют плавать, но мы в основном владеем силой огня, в воде бесполезной. Наги сиренис не слышат, их защита разума выше сил этих тварей, так что и найти их не могут, идя на зов. Остальные народы поддаются чарам, да и силами, достаточными для уничтожения сиренис, не обладают.
— Остается только игнорировать? — Михас подобрал ноги, откинул голову на плечо демону.
— Верно. Ну, и убивать, когда попадаются в рыбацкие сети. В Империи даже закон есть — сиренис в живых дольше, нежели потребно для взмаха гарпуна, не оставлять. Потому как эти твари слишком красивы, а если засмотрится рыбак — тут ему и конец, околдуют: и тварь в море столкнет и сам утопится.
— Они обещают, что в море я забуду про все. И всегда буду нужен им.
— Тебе не хватает этого здесь, на суше? — в голосе демона прозвучало удивление.
— Кому я нужен здесь? У Салена есть ты, у тебя есть Сален.
— А у тебя — аж два демона, тебе мало?
— Если б еще эти демоны были моими…
— А тебе нужны признания? — хмыкнул Кирис. — Встать на колени и усыпать тебя цветами и подарками?
— Если ты встанешь на колени, осыпать меня цветами будет неудобно. Не знаю… Ваши рабы были рождены рабами. Но я был свободным воином.
— Значит, хочешь, чтобы Сален снял с тебя ошейник? — демон фыркнул и наклонился к его уху, между делом касаясь его кончиком языка, как пробующая воздух змея: — А ты представь, что он так сделал. Что снял браслеты и ошейник. И ты отправился… предположим, прогуляться или полетать. Любой демон, рассмотрев в тебе свободного ангела, будет иметь право немедленно схватить тебя как беглого и объявить своим.
— Ч-что? Почему?! — возмутился Михас.
— Потому что ваш народ не вошел в состав Империи на правах свободных, пернатый. Так, как сделали наги и кентавры. Да, некоторая часть их становится рабами, но никому не придет в голову каждого, кто без ошейника, считать беглым.
Ангел кивнул. Значит, участь вечного раба…
— А еще есть понятие вольноотпущенников. Если тебе известно, а, кажется, ты упоминал, что известно, мой прадед именно из этой категории граждан и происходил. Но чтобы получить такой статус, нужно… хм… сначала примелькаться, как принадлежащий Салену раб. Когда все в округе, до последней собаки, как говорится, будут знать, кто ты и чей, хозяин сможет вывести тебя на городскую площадь и наречь отпущенником, сняв ошейник перед присутствующими там жителями. Молва разнесет новость мигом, и никто, кроме чужаков, не воспримет тебя беглым без этого, — рука демона коснулась серебряного, с кожаной подкладкой, ошейника. — Впрочем, отпущенника видно по одежде.
— Я есть хочу.
Что ж, шанс на свободу есть. Уходить от демонов Михас не планировал, только избавиться от ошейника.
— Иди, собирай плавник, — деций подтолкнул его под зад, поднимая. — А я посмотрю, чего повара сунули в мешок.
Когда Михас притащил еще гору плавника, из мешка появились копченая тушка гуся, хлеб и оплетенная бутыль. Мясо демон сейчас и разогревал, напластав крупными кусками и насадив по куску на лезвия боевого и засапожного ножей.
— Сейчас поедим, потом надо будет нарезать травы на подстилку, поставить навес от ветра.
— Вкусная птица. Умерла счастливой, мясо не горчит. Друиды говорили так.
— Все еще веришь в ту чушь, которую говорили друиды? — пренебрежительно дернул плечом демон. — Как может умереть счастливым гусь? Которого тащат за шею на колоду для рубки головы? Ты бы хоть иногда думал, прежде чем говорить.
Михас только хмыкнул.
— Что, непосильная задача? — поддел его демон.
— Я воин, мне думать не положено.
— Да что ты? Это вам тоже друиды внушали?
Михас кивнул, потом поднялся.
— Займусь обустройством ночлега.
Ему было о чем поразмыслить, пока резал траву выданным демоном ножом. О странностях этого дня. О сказанном демоном. О собственном поведении и словах. Значит, у него есть два демона. Что ж, это обнадеживает. Он им нужен. У него есть надежда на обретение свободы. У него, в отличие от остальных ангелов, есть возможность полетать в свое удовольствие. Можно сказать, он нынче самый счастливый из своего народа.
Ложе из травы было устроено быстро, внушительное и защищающее от песка. Ангел потянулся, потер горячие плечи.
— Что, поджарился-таки на солнышке? — заметив этот жест, усмехнулся Таурион. — А я говорил — прикрываться надо.
— Странно, я никогда не обгорал на солнце, — Михас снова потрогал плечи. — Больно.
— Ваше бледное солнце, вечно укрытое тучами, облаками или туманом, где уж там даже согреться, не то, что обгореть! Иди сюда, печеное пернатое.
Михас подошел.
— А что ты делать будешь?
— Лечить, что ж еще. Я обещал Салену, что буду заботиться о тебе, пока он не может сам.
Демон извлек из мешка керамический горшочек, плотно укупоренный кожей. Пришлось подставить для намазывания плечи, грудь и шею. Солнце Империи оказалось злым к белой коже ангела.
— Что это? Масло? А, я понял, думаешь, что запеченный без масла ангел будет не столь вкусен. Соли достаточно и от морской воды, видимо.
— Да, именно, — спокойно кивнул демон.
Михас умолк, посмотрел на море. Сейчас оно было таким спокойным, словно никаких сиренис в нем и не было. Интересно, какие еще опасные твари водятся… или водились на территории демонов, что это поспособствовало тому, что народ демонов стал таким сильным? И еще хотелось посмотреть на этих самых нагов и кентавров. Пока Михас не видел ни одного. Да и вообще, раз уж он тут, надо узнать побольше об Империи и жизни в ней.
— А откуда у демонов рога и почему нет крыльев?
— Почему нет крыльев? Хм, — Таурион задумчиво пошевелил угли в костре новой веткой. — На сей счет есть одна официальная версия, так сказать, признанная всеми. И одна непризнанная, но весьма подходящая для романтичных натур и слезливых историй. Тебе какую?
— Мне обе и кратко. Если мы один народ… были когда-то… почему такая разница во внешности.
— Один народ? — изумился демон. — Кто тебе сказал такое?
— У нас один бог. Как иначе это объяснить?
— Может, тем, что бог вообще один? — усмехаясь, сощурился Таурион. — Солнцеликий у кентавров, Сверкающий Змий у нагов, Господин Огня у восточных джиннов и ифритов, даже у жителей страны Чань, которая лежит на дальней оконечности нашего материка, и путь к которой проходит либо по ужасным бесплодным пустыням, джунглям, населенным массой хищников, лесам, с которыми не сравниться вашим, горам, преодолеть которые под силу немногим, либо по морю, и это долгое и полное опасностей плавание, так вот, даже у них, этих странных существ, верховное божество — Ванг Цы, Государь Света.
— Есть те, кто верит в нескольких богов, вряд ли он один.
— Не спорю, может, и не один. У нас Владыка — верховный судия, повелитель других, младших богов.
— У нас он один. Других богов нет.
— Ты не можешь утверждать, если знаешь о вере в Сияющего только с чужих слов.
— Жрецов больше не осталось, это правда… — Михас кивнул.
— Ладно, вернемся к легендам. Та, что не признана жрецами, косвенно подтверждает твое предположение о том, что некогда мы могли быть одним народом. Или, по крайней мере, близкими народами. Она гласит, что в начале мира все демоны имели одно крыло. Но однажды, когда Владыка отлучился из мира, случился потоп, от которого демоны бежали, сцепляясь парами, чтобы лететь от одного островка суши до другого. Но потом островков стало слишком мало, и расстояние меж ними стало гораздо больше, чем могли преодолеть двое с двумя крыльями. И тогда матери отдали крылья дочерям, а отцы — сыновьям, чтоб у каждого было по два крыла, и отправили лететь дальше. Те улетели, а оставшихся бескрылых демонов спас Владыка, вовремя вернувшийся, чтобы остановить потоп.
— Неплохая легенда. А рога откуда? — Михас уставился на означенную часть тела Тауриона.
— А это уже другая легенда, по которой рога у демонов появились для того, чтобы побороть пришедших из-под земли тварей, которых нельзя было уничтожить ни руками, ни каким-либо созданным вручную оружием. Тогда Владыка за одну ночь вырастил всем демонам рога, острые, как мечи, и крепкие, как самая лучшая бронза.
— А почему они потом не отпали? — Михас потрогал рог, отливающий золотом.
— Может, потому, что угроза может повториться?
— И демоны пойдут бодать врагов… Впрочем, хорошее оружие, почти как крылья.
— Знаешь, иногда на арене или даже в реальном бою мы рога так и используем. Удар под определенным углом способен пробить печень или сердце.
— А потом враг сломает шею, если промахнуться.
— А это зависит от мастерства воина. И от силы врага, — хмыкнул деций. — Еще мяса и лепешки согреть?
— Нет, я сыт. Займусь навесом.
Таурион не встревал не потому, что раб выполнял работу раба. Он проверял, не растерял ли Михас навыки, которые, несомненно, должен был иметь воин. Пока что тот соорудил сносную подстилку и собрал нормальные дрова. Михас просто работал, обустраивая место для ночлега. Навес защитит от дождя, который может пойти, и от чар лун. Размер навеса Михас вымерял по раскрытым крыльям на двух ангелов. Правда, пришлось быть скромнее — обнаруженный в мешке у деция полог был не такой уж и большой, всего-то и закрывал подстилку да немного нависал над костром.
— Хм. Ладно, крыло тоже неплохо укроет от лун, — пробормотал ангел, оглядывая место ночлега.
— Зачем укрываться от лун? — полюбопытствовал демон.
— Лунный свет наводит темные чары, затмевает разум и насылает кошмары, если коснется.
— Это опять друиды говорили? — иронично приподнял бровь Таурион.
— Нет. Это луны так действуют на некоторых ангелов.
— Луны — это небесные тела, и влияние их на наш мир состоит в неких силах притяжения меж лунами и морем, а так же жидкостями тел живых существ, отсюда все обряды плодородия и прочего!
— Я не оспариваю вашу религию, — кротко сказал ангел. — У нас луны не очень дружелюбны.
— Да темный дракон с тобой, спи под пологом, тебе места хватит, — презрительно хмыкнул демон.
Михас посмотрел на него, пожал плечами.
— Это не было попыткой напроситься к тебе под бок.
— Это было попыткой цепляться за то старье, что у тебя в голове вместо разума! — почему-то деция это бесило.
Михас склонил голову и уставился на пламя, отражавшееся в синих глазах. Напротив него, свирепо сопя, так же смотрел в костер демон. В тишине стал слышен мерный шум волн, набегающих на берег, шелест тростника, шорох песка под свежим вечерним ветром. Довольно свежего уже.
— Укутайся в одеяло, — приказал Таурион.
Михас выполнил распоряжение, стало тепло. Подумалось, что на самом деле демон просто не умеет проявлять заботу как-то иначе, только приказами, только насмешками. Не научили? Или ему пришлось ожесточить сердце, чтобы не привязываться ни к кому, ведь новициев в его деции убивали не раз и не два, Светоносные — это не какой-то там элитарный отряд, это сигнальщики, которые зачастую в гуще боя.
— Сядешь рядом, а то крыло не дотягивается?
Демон глянул на него, молча поднялся и пересел так, чтобы поместиться между крыльев, уткнуться носом в макушку ангела. Это немного злило Михаса: ну и зачем напоминать, что ростом он едва дотягивается до середины груди деция? Но пробравшиеся под одеяло руки вскоре отбили охоту злиться. Демон был горячим, источал уже привычный терпко-пряный аромат, к которому сейчас примешивался запах моря. Ангел извернулся, прижался щекой к плечу Тауриона, крылья запеленали демона целиком поверх рук Михаса. Это было странно — сидеть вот так, молча, не двигаясь, обнимая друг друга, чувствовать, как остро не хватает третьего — Сален тоже должен был бы сидеть рядом, обнимать своего деция и быть обнятым крылом Михаса. Но еще пятнадцать дней. Наверное, он там совсем уже про все забыл, про патрона, про игрушки, про свободу и сон.
Через некоторое время демон поднялся, выпутавшись из рук и крыльев ангела.
— Спать. Утром полетаешь еще, и назад. Из столицы меня пока не отпускали.
— Спать, — согласился Михас.
Этот небольшой отдых позволит ему пережить оставшиеся полторы декады в ожидании Салена, он был уверен.
Ночь он проспал спокойно — попробуй тут поворочайся, когда обнимает такая туша! А кошмары, даже если багровая Арха и зеленая Вита и светили на него разом, видимо, убоялись острых рогов демона. С утра Михас сразу же рванул в небо, пока не началась жара, и солнце не успело дотянуться своими лучами. Плечи слегка ныли, однако возможность парить в небе над волнами перекрывала все неудобства. Он поднялся так высоко, что увидел на горизонте какие-то острова, которых не было видно с земли. Наконец, выдохся и проголодался страшно, так что на предложенные остатки гуся и все еще мягкую вчерашнюю лепешку накинулся с жадностью.
— Спасибо за такое чудесное время, — поблагодарил он деция. — Мне было очень хорошо. Я расчувствовался от заботы и внимания, почти готов признаться в любви и тоже чем-нибудь осыпать.
— Пожалуй, я воздержусь от предположений о том, чем ты можешь осыпать, — буркнул демон. — В седло. К полудню нам надо быть в казармах.
Михас кивнул, садясь на спину своей кобыле. Кошмары понесли обоих прочь от моря. Чем ближе становился город, тем тусклее становился ангел, словно припорошенный пылью. Но даже таким он вызывал у всех встречных демонов желание раздеть и отыметь взглядом и не только, а в глазах бесов — зависть.
— Поскорее бы Сален вернулся, а то каждый встречный бес мечтает мне голову раскроить…
— И чем же Сален тебе поможет?
— Но мы ведь тогда уедем отсюда?
— Уедем. Только не сразу. Нужно будет еще подтвердить у Императора нашу с ним связь, как патрона и провидца. И передачу ему наследства.
Михас принял это к сведению и отправился за водой. У Тауриона свои дела, у ангела свои — нужно будет вечером поухаживать за демоном.

Глава четвертая

Пять дней пролетели достаточно быстро и однообразно. Деций не трогал его, словно забыл о том, что в его распоряжении есть соблазнительный и готовый к сексу ангел. Михас не знал, как долго продлится это странное равнодушие, так что расширитель свой носил постоянно, не хотелось оказаться не готовым и мучиться от боли вместо наслаждения. Днями деций пропадал на службе, вечерами — где-то еще, появлялся зачастую за полночь, с чужими запахами, но хоть не пьяным. Ангел укладывал его спать, раздевал, обмывал. Наконец, не выдержал.
— Где ты все время шляешься? От тебя пахнет какой-то приторной сладкой дрянью!
Демон поймал его за руки, подмял под себя, едва не вывихнув крыло, прорычал, зло глядя в глаза:
— А чем должно пахнуть, пернатое? Тобой?
— Например, — ангел попытался спихнуть его с себя.
Не вышло. С тем же успехом он мог пытаться спихнуть придававшую его каменную глыбу размерами с деция. В груди екнуло, в животе потянуло, когда проползшая по его телу вниз рука демона бесцеремонно нырнула меж бедер, нащупывая ремешки серебряного фаллоса.
— Вот как? А ведь мог бы и сказать, — тон с разозленного сменился на насмешливо-ласковый.
— Я… Не привык навязываться.
— Мне думалось, тебе понадобится больше отдыха после устроенного Саленом нам обоим испытания, — пальцы Тауриона уже растянули ремешки и обхватили удобное основание игрушки, потихоньку вытягивая ее и вталкивая назад.
— Я же… — ангел подавился стоном, почти мгновенно возбуждаясь.
— Ты же… что? — демон выглядел совершенно спокойным, хотя колено Михаса чувствовало твердеющий член. И продолжал двигать в его теле фаллос, проворачивая его, покачивая, постукивая по основанию.
— Я все-таки воин, должен быстро ко всему привыкать, — ангел снова захлебнулся коротким постаныванием.
— Это хорошо, что ты воин, — усмехнулся демон, выдергивая из креплений расширителя один из ремешков и обвязывая его вокруг основания члена и мошонки ангела. — Посмотрим на твою выносливость, пернатый.
Он сдвинулся, поднялся и вынул из сундука плошку с ароматным маслом, поставил ее на постель рядом с изголовьем.
— Раздвинь ноги и подними зад.
Михас сразу же принял требуемую позу. Ему сунули под поясницу скрученное в валик покрывало, демон сел между его ног, снова принимаясь играть с серебряным фаллосом, одновременно поглаживая свой член. Михасу казалось, что он сейчас точно самовозгорится и рассыплется в пепел от неожиданно острого желания. Всего пять дней его никто не трогал, а уже хочется самому накинуться на демона.
— Расскажи-ка мне, златоперка, чего тебе хочется?
Хвост демона окунулся в масло и принялся протискиваться в его тело вместе с игрушкой, извиваясь, как змея.
— Хочется сегодня быть сверху, — сформулировал Михас. — Чтобы была иллюзия того, что… — тут он ощутил хвост и замолчал.
— Дальше, малыш, что же ты? Говори.
— Что мы занимаемся сексом, а не просто ты трахаешь послушную игрушку, — глаза ангела полыхнули.
— Думаешь, справишься? — сощурился Таурион, с силой вкручивая в него фаллос с обвившимся вокруг него хвостом.
— Да-а-а-а, — Михас потерялся в ощущениях и перестал пытаться связно выражать мысли.
Игрушку из него извлекли медленно, теряющего чувство реальности ангела чуть похлопали по заду и рывком подняли. Таурион скинул на пол покрывало, зачерпнул масла и полил им себя, укладываясь на постель.
— Давай, крылатый, трон подан, присаживайся.
Михас немного помедлил, затем оперся ладонями на грудь Тауриона и стал нанизываться на член демона, прижав крыльями руки того к постели, и не давая лишний раз этими руками пошевелить. Демон молча скалился в чуть насмешливой гримасе, в лиловых глазах разгорался пожар.
— Не хочешь, чтобы я тебя касался? — его хвост, весь в масле, словно кисть художника, покружил, задевая соски, по груди ангела.
Михас в ответ оскалился, шевельнул крылом, хвост оказался прихлопнут вместе с рукой. Ангелу хотелось самому удовлетворить бушующее внутри пламя. Оскал Тауриона стал еще шире, он замер на месте, хотя ангел чувствовал, как внутри него подрагивает член демона, а под его ладонью мощно и быстро билось огромное сердце. Когтей у Михаса не было, так что удовольствия в виде распластанной груди Тауриону не досталось, когда ангел начал двигаться. Впрочем, пальцы в тело Тауриона впились, грозя оставить следы даже при учете регенерации демона. А еще у него в сосках были такие заманчивые узорчатые кольца, можно было попробовать подержаться и за них. Хотя нет, еще ненароком дернешь… Их Михас просто сперва облизал поочередно, потом слегка потянул зубами кольцо в левом соске, проверяя, как отзовется тело демона. Таурион откликнулся глухим урчанием, отдавшемся дрожью во всем теле ангела.
— Не бойся, можно сильнее.
Михас попробовал «чуть сильнее», было интересно — холод металла на языке и тепло тела. Демон шевельнул бедрами, заставляя его не забывать двигаться. Под языком Михаса напряглись и затвердели, как солоноватая галька, обточенная морем, темные соски, съежились, как сушеный виноград. Ангел чуть запрокинулся назад, переставил крылья, чтобы можно было опираться на них. И задвигался, насыщая свое желание. Когда он потянулся к ремешку, пришла пора демона перехватывать его руки.
— Не так скоро, мой златоперый.
— Почему? — все-таки удалось сформулировать вопрос.
— Поверь, терпение окупится, — усмехнулся Таурион, подхватил его под ягодицы и задвигался сам, упираясь пятками в постель, четкими, резковатыми толчками и более медленными, тянущими движениями назад.
Безумное желание Михас уже скинул, теперь он просто наслаждался сексом, мелодично постанывая. В теле копилось что-то, словно тяжелая влага в туче, что-то, готовое пролиться, как только ему позволят. Каждый толчок чужого члена вызывал новый всплеск этого чего-то, вырывал новый стон, заставлял выгибаться, дергать крыльями, словно в попытке взлететь. Удерживали от полета, как ему казалось, только руки Тауриона. Потом в его тело снова протиснулся хвост в дополнение к члену, заизвивался. Демон ускорил движения, на его лбу выступили капли пота.
Как они оба кончили, Михас уже не запомнил, просто рухнул на Тауриона, не слыша, как за окном вовсю прохаживаются на тему того, что Таурион делает со своим рабом. Пальцы ангела впились в плечи деция, словно схлопнувшаяся охотничья ловушка.

В себя ангел пришел уже под утро, вымытый, на чистой постели, со смазанной, чтобы не болела, задницей, свободной в кои-то веки от любых членов. Он приподнял голову, оценил свое местонахождение и принялся на ощупь искать рядом демона. Тауриона уже не было, видимо, ушел чуть раньше. Не было и корзины с бельем, зато был накрытый тряпицей завтрак — тарелка с кашей и кусок мяса на свежей лепешке.
— Залог счастливой совместной жизни с демоном — качественный секс, — Михас сел, чуть поморщившись, внутри все ощутимо тянуло.
А ведь, казалось бы, уже давно должен был привыкнуть ко всему. Но нет, к Салену было гораздо проще привыкать. Тот был порывист, молод, больше любил обнимать и тискать ангела, чем заниматься сексом. И его было намного проще понимать, он сразу выпаливал все свои желания. Таурион сбивал с толку, как с ног сбивает порыв горячего ветра от рушащегося горящего здания. Обжигал своей безумной, животной похотью, которую как-то держал в узде, даже когда занимался сексом. Наверное, это и порождало все его фантазии.
Михас вздохнул и принялся завтракать, потом отправился прогуляться и разведать, что творится в центурии. Идти приходилось с видом деловитым и занятым, потому что с иным рабы не ходили. А наложники не ходили вообще — позволить себе игрушку для утех мог в принципе любой зажиточный гражданин столицы, но вот вывести ее на прогулку уже только богатый. Потому как стоили такие рабы дорого, и бить ноги по мощеным булыжниками улицам им не позволялось. Следовательно, нужны были носилки и рабы-носильщики.
На Михаса почему-то все косились, хихикали и спешили отвести от него взгляд. Он мысленно негодовал и пытался украдкой посмотреть, что с ним не так.
— Какой голос…
— Красиво распеваешься…
— Всей казармой вчера на вас дрочили…
Михас даже не покраснел — полыхнул, спеша слинять подальше. Зашел к рабам-валяльщикам, забрал отстиранные простыни и туники деция. На обратном пути ему отвесили еще пару шуточек.
— А ты не пробовал в море сиренис перепеть? Вдруг они всей толпой к тебе повалят, а ты их за хвосты и на просушку.
— Ага, на просушку трением.
— А сегодня распеваться будешь?
Михас захлопнул за собой дверь комнаты деция и привалился к ней плечом, тяжело дыша, словно не пару сотен шагов сделал, а весь Белый остров бегом пробежал. Уф-ф-ф! И что теперь? Хоть не выходи! Вот, казалось бы, кому какое дело до того, кто и чем занимается? Однако тут всем было дело до деция Кириса, раньше, как оказалось, личных рабов не имевшего и предпочитавшего проводить свободное время в лупанарах. Всех крайне интересовало, что такое особенное этот ангел вообще может и умеет. И с этим же вопросом боевые товарищи двинулись осаждать деция.
Однако разговорить Тауриона было не легче, нежели камень, когда он этого не желал. А сейчас он не желал распространяться о Михасе.
— Это личная игрушка Салена, пока тот занят обрядом плодородия, я за златоперкой присматриваю. Ну, и заскучать не даю.
— Чем ты ему скучать не даешь, что он у тебя поет так, что у всей казармы встает?
— Чем-чем… ***м, — отрезал деций и нахмурился так, что брови сошлись на переносице: — А кто к нему руки протянет — без рук останется.
— Да мы все понимаем.
— Но хоть погладить разок дай.
— Крылья потрогать, красивые такие, золотые.
— Не мое, не дам. Вот через декаду приедет Сален, у него и спрашивайте.
— Хоть поиграй с ним сегодня, мы под окном послушаем.
— Посмотрим, — туманно отговорился демон.
В комнату он ввалился, посмеиваясь:
— Да ты знаменит, птичка.
— Я уже слышал, — простонал Михас. — Почему ты не заткнул рот мне вовремя… и что там вообще было, я ничего не помню.
— Тебе же нравится, когда на тебя смотрят. Окно пошире я сделать не могу, но ты знай, что слушать тебя будут все, имеющие уши. А что было… Ничего необычного, просто голос у тебя красивый. И просишь ты очень уж проникновенно, хоть и на родном языке, но в легионе все ангелисский знают.
— Меня заводит, когда смотрят, а не слушают. И потом молчат и не комментируют.
— Сален говорил, на комментарии друида ты не реагировал так бурно, — Таурион почти смеялся, донельзя смущенный вид ангела его веселил.
— Талас крыл матом все, что видел, это не считается. Кроме того… меня заводят странные вещи, за которые на острове меня прирезали бы мгновенно.
— Иди сюда, — приказал демон, хлопнул себя по коленям. — Рассказывай. Это интересно, златоперка, ты даже не представляешь, как.
Михас уселся к нему на колени, прикрылся крыльями как перепуганная птица.
— Ты больше не на острове. Не бойся, рассказывай, — демон аккуратно отвел его крыло, приласкал ухо языком, провел по шее.
— Я расскажу тебе, как это бывает у нас. Было… Секс возможен только с женщиной. Возлечь с мужчиной означало лишиться чести, воин никогда не разделит ложе со своим полом, запятнав честь. Меня следовало прикончить бы даже за одно то, что я не покончил с собой после того, как добровольно разделил постель с Саленом. Изнасилование не считается… Так что Талас чист. И все еще имеет право меня зарезать при встрече.
— Ага, как же, кто ему позволит. А сам ты считаешь, что лишился чести? — продолжая нежить его прикосновениями языка, демон теперь поглаживал и по спине меж крыльев.
— Не знаю. Сален столько говорил, что мне следует слушать желания своего тела, что ничего постыдного в этом нет… Наверное, я просто в это верю.
— Что говорит твое тело, я уже видел и слышал, а что говорит твое сердце? И твой разум, если он есть?
— Сердце меня вообще предало, разделилось аккурат на две половины. А разум уже ничего не говорит.
— Ну, одна половина принадлежит Салену, а вторая-то кому?
— Тебе, — буркнуло из-под снова поднявшегося крыла.
Смешок демона прозвучал немного растерянно.
— Э… прости? Мне? Демону, который отсек тебе крыло и убил твоего брата?
— Да. Теперь понимаешь, насколько я жалок?
— Глупый ты, — Таурион снова отвел его крылья, пересадил так, чтобы ангел обхватывал коленями его бедра, и прижал рукой за поясницу. — Поцелуй меня.
Михас аккуратно поцеловал, постаравшись не напороться на рога. Потом про рога он забыл, увлекшись тем, как длинный и гибкий язык демона исследует его рот, и как Таурион позволяет ему самому изучать себя с этой стороны. Неужели несгибаемый деций оказался не настолько жестким, как это представлялось раньше?
— Так что я бесполезен… — завершил Михас, когда поцелуй закончился.
— Глупый ты, — повторил демон. — Кому бесполезен? В чем? Почему? Как ты определяешь свою полезность? Не надо отвечать, забудь.
Кусок ткани с бедер ангела слетел на пол, его уложили — почти бережно, дав время распластать крылья, — на постель, потом демон, покопавшись в сундуке, извлек шелковый платок и завязал им глаза Михасу. Ангел прерывисто вздохнул, думая о том, что сейчас произойдет.
— Не бойся.
Хвост и язык. Он опознал то, чем его коснулись сразу в двух местах, и еще раз, не давая привыкнуть к ощущениям. С закрытыми глазами было все еще острее, тело словно стало намного чувствительнее. «Запел» он почти сразу, сдержаться было невозможно. Зажать рот ему не позволил Таурион, отвел руку, пообещал привязать, если будет непослушным, впрочем, далеко не зло, скорее, интимно. И продолжил свою изысканную пытку, исследуя все тело ангела языком. Иногда царапал кончиками рогов, но это только добавляло остроты.
Под окнами их комнаты постепенно собиралась толпа, послушать. Демоны ценили хорошую «распевку», послушать ее всегда было приятно. Голос ангела сорвался на невнятный писк в тот момент, когда его донельзя возбужденный член вобрали в жаркий рот, медленно, но зато до самого основания, обвивая языком, умудряясь ласкать им же яйца и промежность, и не только.
— Таурион-н-н-н! — голос вернулся через несколько минут.
К языку присоединился смазанный маслом палец, потом второй. Они не проникали далеко, только аккуратно раздвигали податливые после вчерашних подвигов мышцы, а вот язык творил что-то невыразимое, при том, что демон его член изо рта так и не выпустил. Михас стонал, выгибаясь навстречу этому языку, удерживая руки при себе. Пришлось вцепиться в крылья, чтобы и ими не дергать, и руки удержать. Потом, когда Таурион решил все же, что языка и пары пальцев мало, и запустил в него практически всю кисть, Михас впервые не просто застонал, а закричал. Причем, кричал он все-таки не от боли.
Он и сам бы не мог сказать, что это было. Слово «удовольствие» не описывало степень, не раскрывало всю глубину ощущений. Кончил он в этот раз дважды, и второй раз — под Таурионом, хватаясь за кольца в его сосках и почти не понимая, жив он или уже умирает. А потом прижался к демону, обнимая крыльями крепко-накрепко.

Глава пятая

Следующим утром, уходя, деций предупредил, что придет поздно.
— Не жди, ложись спать.
— Хорошо, Таурион, — улыбнулся Михас.
Так он и сделал, когда опустились сумерки — улегся, задремывая вполглаза. В голове бродили ленивые мысли о том, почему демон снова ушел в веселый квартал, вместо того, чтобы прийти к нему. Потом ответил сам себе: потому что даже выносливого ангела-воина ему мало, как мало и одного раза. Может, Таурион и мог воздерживаться от секса месяцами и годами, особенно, когда в округе не было ни одной демониссы или симпатичного демона, готового подставить зад. Но в отпуске он всяко отрывался по-полной. Когда вернется Сален, все будет как раньше — они втроем. Или Михас вдвоем с Саленом. Втроем — это хорошо, когда Таурион направляет все действо через Салена. Быть посередине их тандема чревато обмороком после каждого соития. Просто потому, что выдержать напор сразу двух демонов он не мог.
— Надо будет поговорить… — решил ангел.
Потом он уснул и проснулся только утром, в собственнических объятиях демона.
— Доброе утро, — Михас улыбнулся. — Сейчас принесу воды.
— Принеси, златоперка.
Михас быстро сбегал к колодцу, принес ведро воды. Как ни странно, сегодня его никто не окликнул, только посмеивались. Пока демон умывался, чистил зубы, рога, уши и брился, старательно соскребая с черепа пену вместе с жесткой щетиной коротким, странной формы ножичком, он метнулся на кухню за завтраком, приготовил тунику и плащ. Ухаживать за своим демоном для Михаса было даже удовольствием, а не работой. Он не сдержал любопытства и все-таки спросил:
— Зачем ты бреешься? Другие деции просто стригутся покороче, но ни одного не видел с волосами короче кончиков ушей.
— Привык, — пожал плечами Таурион. — Теперь волосы мешают. Может, когда сложу перевязь, отпущу гриву, как у тебя.
— Запутаешься, — рассмеялся Михас. — С непривычки.
— Ну, в четыре руки с Саленом как-нибудь разберете.
— Непременно… А… Вестей от Салена пока нет?
Кирис только покачал головой:
— Еще шесть дней. Терпи, если у него не выйдет в этот раз, придется повторять, пока не получится, каждые девять месяцев.
— Но ведь девять месяцев он будет с нами, правда?
— Правда. Не могу обещать, что с нами, скорее, с тобой. Мне придется пометаться между поместьем и столицей.
— Это займет много времени?
— Пока я не решу, что с меня хватит, — хмыкнул деций. — И не выберу, кому передать перевязь и кнут.
— Но ведь нас ты навещать будешь?
— Скорее, я буду навещать центурию, — хохотнул Кирис. — Обязанности патрона стоят выше обязанностей десятника, в глазах общества в целом и Императора в частности. Поэтому мне разрешено на то время, что центурия не задействована в боевых действиях, появляться в казармах раз в месяц на декаду.
Михас улыбнулся, подавая ему плащ. Демон накинул плотную алую ткань, закрепил фибулой на плече и наклонился, легко касаясь губ ангела кончиком языка.
— К ужину буду. Можешь погулять по городу с Дромионом или Люцием. Я договорился.
— А где найти Люция?
Исполнительный и немногословный демон нравился Михасу больше старшего из близнецов, хмурого, а теперь, после того, как его брат потерял руку, еще более мрачного ветерана.
— Его комната — через три двери направо от моей. Не скучай.
Кирис вышел, прогрохотал подкованными калигами по каменному коридору.
Михас сразу же сунулся в указанном направлении. Прогуляться по городу хотелось, а сопровождение давало неиллюзорное ощущение защиты. На его стук двери открыл сам демон, усмехнулся:
— Что, не терпится?
Ангел закивал:
— Идемте гулять?
— Пойдем. Вернее, пойду я, а вот тебе придется ехать у меня на плече. Таких красавцев просто так не выгуливают.
— Что? — не понял Михас. — Это как?
— Как-как. Обыкновенно.
Статью Люций мог сравниться с децием, плечи у него были широченные, выведя ангела на двор казармы, он легко поднял его и посадил на одно плечо.
— За рог можешь придерживаться.
— Плечо не устанет? — ангел усмехнулся. — Я все-таки вешу не как нежное существо.
— На другое пересядешь. А весишь ты меньше, нежели самая легонькая из нагисс, они те еще миниатюрные девочки бывают, но все равно поувесистей тебя.
— Ну и ладно, зато не буду бить ноги о мостовую.
Демон тут же словно невзначай провел по его ноге от бедра до голени, ощупывая крепкие мускулы.
— Я ведь такое нежное и хрупкое создание, — продолжал Михас.
— Ага, еще какое. Полторы декады деция каждую ночь терпел и не помер, да и сейчас не страдаешь.
— А что мне страдать? — усмехнулся ангел.
— И то правда, чего это тебе страдать, как с принцем обращаются, берегут, холят и лелеют.
— И я очень счастлив. Так что не надо меня гладить.
— Я ж не под паллий к тебе лезу, недотрога, — хмыкнул демон.
— Мне вообще не нравится, когда меня трогают чужие демоны.
— Ты — собственность Салена, это все знают, как и то, что сейчас тобой временно владеет деций. На что-то большее я и не претендую, а вот придерживать тебя все равно буду, или вернемся в казармы.
Михас умолк, принялся рассматривать город, дома и всех встречных. На чужую руку на бедре можно было закрыть глаза. А вокруг было занятно. Очень много демонов, но он увидел впервые степенно, неспешно прошедших (или проехавших?) кентавров, массивных, крупнее в холке, чем кошмары, и больше в торсе, чем самые крупные демоны. Хищные какие-то, вовсе не лошадиные профили, острые бородки, завитые волосы. Эти были свободными и, сразу видно, небедными торговыми гостями столицы. Дальше прополз наг, за ним следовало трое нагисс, прячущих лица и женские торсы под темными покрывалами. Зато та часть хвостов, что была поднята над землей, руки, волосы — все было сплошь увешано украшениями. Как и у нага. И практически тут же Михас заметил рабыню-нагиссу.
— Как у вас тут интересно, — пробормотал Михас на ухо Люцию. — А они не стирают хвосты о мостовую?
— Нет. Чешуя нагов попрочнее иного металла. Из них выходят прекрасные охранники. Особенно, в полной трансформе.
— Что значит «в полной»? А это какая?
— Это — вторая, как они говорят. Могу показать третью, зайдем на рынок рабов.
— Мне уже интересно, главное, держи меня покрепче…
— Боишься, что тебя утащат и продадут без ведома Салена? — ухмыльнулся демон. — Не бойся, не отпущу. Может, кого из сородичей на торге увидишь.
— Нет, боюсь, что пока меня пытаются утащить, я невзначай кого-нибудь покалечу, потом придется срочно улетать, а империя мне незнакома, боюсь заблудиться.
— Ты? Покалечишь? Хотя… сейчас я даже верю, что можешь. Но без оружия?
— Все, что мне нужно, у меня всегда с собой, — хмыкнул Михас. — Или безоружный бой демоны не знают?
— Златоперка, ты, хоть и покрепче вон тех… — демон мотнул головой в сторону, и Михас увидел помост, на котором стояло трое белокрылых ангелов, совсем еще подростков.
Что там говорил демон дальше, он не слышал. Ангелы увидели его, и в первую секунду в их глазах сияла радость. Потом они заметили ошейник, ухоженный вид, свободу от цепей и не скованные крылья, то, что Михас одет только в паллий, и радость сменилась презрением и ненавистью. Даже то, что уничтожение алтаря и Врат сняло с разума ангелов пелену чужой воли, не могло отменить воспитания. Рог Люция начинал понемногу трещать, грозясь вот-вот переломиться, ангел уже не пытался соразмерить силу, вцепляясь в демона.
— Эй, потише, да что с тобой?
Михас продолжал стискивать рог, с которого уже что-то посыпалось. Они вправе его ненавидеть, но почему от этого так больно? Его сдернули вниз, каменная отмостка площади больно ударила по ногам через двойную подошву сандалий. Люций потормошил ангела:
— Ты что? Плохо? Голову напекло?
— Что? Нет… Все в порядке, — Михас усилием воли взял себя в руки.
— Может, в казармы? Деций Кирис мне рога обломает, если тебя уморю.
— Нет, все в порядке, — повторил Михас. — Идем, ты обещал мне показать нага.
В конце концов, историю пишут победители. Побежденным остается либо умереть, либо смириться.
— Уверен? Ладно, держись.
Ангела снова вознесли над толпой, пересадив на другое плечо. Не он один, кстати, вот так передвигался. В десяти шагах от них на плече чернокожего громилы с бронзовым ошейником, по размеру больше походившим на бочковой обод, восседала хрупкая девушка, весело болтая изящными босыми ножками. Лицо ее было закрыло платком, как у нагиссы, множество золотых украшений тоже указывали на этот род, но вместо хвоста были ноги, и Михас растерялся, гадая, полукровка она или же нет.
— Она такая милая, — ангел решил спросить у Люция, в чем тут дело. — А почему у нее ноги, а не хвост?
— А это и есть третья форма нагов. И ее носильщик тоже наг в третьей форме. Глаза видишь? По глазам можно отличить мужика, а вот бабы ихние всегда прячут лица и волосы.
Михас посмотрел на нага, отметил змеиный немигающий взгляд, вползающий куда-то прямо в душу.
— А первая форма — это змея целиком?
— Верно. Не совсем змея, головы и руки остаются почти такими же, только покрываются чешуей сплошняком.
Солнце припекало, пришлось приподнять крыло, прикрыв им голову. В тени сидеть было гораздо уютнее. На рабском торге он увидел практически всех представителей разумных рас, населяющих Империю. Как на помостах, так и в качестве покупателей. Только, как и говорил ему Таурион, ангелов во второй категории не было.
— А в Империи всегда столько солнца? — ангел неустанно обмахивался собственным крылом. — Как вас тут всех не испепелило?
— Не всегда и не везде. А тебе надо платок, прикрыть голову, как нагиссе.
— А еще лучше сразу завернуться с ног до головы. Как же у вас тут жарко. Аж в глазах темнеет.
До казармы Люций тащил его уже не на плече, а на руках, посмеиваясь над бедным сомлевшим ангелом, которого даже не демон, а солнце побило. Но смех смехом, а Михас чувствовал себя в самом деле побитым и больным. Перед глазами кружились сотни зеленых точек, раздражая, вызывая в голове звон. Люций еще суетился, звенел тазом и кувшином, бесил. Потом пришлепнул на лоб ангелу мокрую холодную ткань.
— Таз у кровати, если потянет блевать. Отдыхай.
В тишине и прохладе комнаты Михасу немного полегчало. Он смог задуматься о том, что предпринять, чтобы можно было переносить это солнце без ущерба для себя. Хотя теперь понятно, почему демоны все такие странные, после серии солнечных ударов мозги у любого откажут.

Таурион появился гораздо раньше ужина. И приволок тючок с тряпками.
— Так, Люций сказал, тебе солнце в городе голову напекло. Плечи как? Опять поджарил?
— Нет, на удивление ничего не изжарил, кроме головы, — Михас даже смог привстать.
— Эх, ты, нежная птица. Ладно, смотри сюда. Вот это будешь надевать, — в ангела полетела полупрозрачная ткань, оказавшаяся легкой туникой нежно-бирюзового цвета. — А вот этим голову повязывать, я научу, как.
Второй кусок ткани был длинным, узким, белым и вышитым серебряной нитью.
— Спасибо, мой господин, что вы столь нежно обо мне заботитесь, — Михас прибрал вещи.
— Не паясничай, а то я не знаю, как у тебя язык узлом от этого завязывается.
— Ничего страшного, у меня гибкий язык, к тому же, если он завяжется узлом, говорить я не смогу, значит, перестану тебя раздражать.
— Если он начнет меня раздражать, — демон наклонился над ним, проскользил своим языком по губам, требовательно и жадно, — я отведу тебя к мастеру, который умеет вставлять в слишком длинные язычки особые украшения. От болтливости.
Михас поднял руки, закидывая их на шею децию, притянул того к себе.
— Ты можешь просто полежать со мной рядом?
— Могу. Но недолго. Я не закончил все свои дела на сегодня.
— Просто немного побудь рядом, только и всего.
Таурион кивнул, лег, укладывая ангела рядом, обнимая и убаюкивая своим присутствием, ритмом ровного, глубокого дыхания, слышимыми ударами сердца. Потом неслышно поднялся, укрыл уснувшего Михаса покрывалом и вышел.
— Может, к нему лекаря позвать? — предложил Люций. — Как-то он подозрительно зачах после рынка.
— Аскераса? Да ну, уморит своими снадобьями. Просто голову напекло с непривычки, он же редко выходит, да еще и в толчею и духоту. Сам оклемается.
— Да уж, Аскераса к нему звать точно не надо, — Люций передернулся, вспомнив запах и вкус лекарств.
Михаса мучило больше не злое солнце Империи, а память о ненависти в глазах сородичей и мысли о том, что в поместье Тауриона его ждет Талас и две девчонки, имен которых он за все время путешествия с острова сюда не удосужился узнать. И они тоже будут иметь право презирать его. Обрывать свою жизнь не хотелось, там его встретит брат и многое спросит с него, к тому же, Михасу было ради кого жить. Что не отменяло странной апатии. Не хотелось ни о чем думать, ничего делать, он был словно завязшая в смоле дерева бабочка.
Вернувшемуся к вечеру децию хватило получаса, чтобы присмотреться к ангелу и что-то понять. Он забрал у него из рук кувшин с лимонной водой, посадил себе на колени, склонился к уху.
— Некогда был один мудрец, не нашего народа, но в Империи он весьма известен. Философ, поэт и царь. По легенде, он повелевал духами пустыни, и духи эти создали для него перстень, на камне которого была надпись «Все проходит». Когда сердце царя радовалось, он смотрел на нее и проникался бренностью бытия. Когда печалился — смотрел на нее и понимал, что печаль не вечна. Но однажды он потерял любимую жену, и надпись на перстне лишь усугубила его печаль. В ярости он сорвал кольцо с пальца, и узрел под ободком еще одну надпись. Она гласила: «И это пройдет тоже». И успокоился, ведь никакое горе не длится вечно, душа устает от скорби и снова тянется к радости.
— И когда меня потянет к радости, ты не знаешь? — Михас приподнял крыло, обнимая им демона.
— Знаю. Через четыре дня. Наберись терпения.
— Четыре дня. Это же почти вечность… А еще я подумал — я ведь вас обоих переживу.
— И что в этом плохого? Ты к тому времени будешь свободен, получишь возможность поглазеть на наш погребальный костер и улететь, куда пожелаешь.
— Я никуда не хочу улетать, Таурион. Мне просто некуда, моего дома больше нет, семьи тоже.
— До того времени, может, у тебя появится новая семья, — хмыкнул демон. — Сален, вон, двух девок выпросил, а что с ними теперь делать, если чистокровные наследники будут? Отдаст тебе и этому… Таласу.
— Разве что Таласу. Я же говорил тебе, что равнодушен к женщинам.
— Глупый ты. Сален тоже равнодушен… был. А если ему придет в голову, что тебе нужно обязательно заиметь детей, ты пойдешь и сделаешь так, как он хочет.
— Это да, — ангел кивнул. — Я всегда делаю все, что он хочет. И не я один…
— Это одно из прав провидца, чего-то требовать. Но это совсем не значит, что требование будет исполнено.
— Да, Сален рассказывал.
Михас опустил голову на плечо демону. Было приятно просто сидеть, касаясь его груди кончиками пальцев. Ангел не заметил, что вырисовывает по коже Тауриона какие-то узоры.
— То, что я, да и ты тоже, исполняем его пожелания, значит лишь то, что мы его… любим.
Пауза перед последним словом многое сказала Михасу. И то, что признаться в этом чувстве демону все еще нелегко, и то, что он, наконец, принял к сведению чувства ангела по отношению к провидцу. И это «мы», словно ставящее ангела вровень со свободным демоном.
— Любим, — эхом повторил он. — А он любит нас. Таурион… Тогда, в Белом лесу… Я действительно знал, что ты его успеешь спасти. Я хороший воин, разбираюсь в строении тела, знаю, куда нужно бить, чтобы это не было смертельно.
— Зачем тебе было нужно… — глухо, напрягшись, но не отталкивая, чего подсознательно опасался Михас, спросил демон, -…нужно все это?
— Я пытался поджечь Белый лес, но его не брал огонь… — Михас отвернулся и неожиданно вспылил. — Потому что я сын друида! Он принес нашу мать в жертву своим богам. Я должен был уничтожить эти Врата, чтобы отомстить за ее смерть. Эти боги, которые нашептали ему о том, что они желают его жену в качестве жертвы, должны были быть уничтожены, — ангел сам вскочил, отпрянув от демона. — И только ты мог сжечь этот лес дотла.
— Тихо, не ори, — Таурион поймал его за плечи, прижал к себе. — Неужели нельзя было просто попросить, а не устраивать представление с отравой и алтарем?
— Нет, — глухо сказал Михас. — Травы, которые ты выпил, настраивали твое тело и сознание на нужный лад. Я воспользовался друидической магией, чтобы твой огонь обратился против самих друидов. Все нужные составляющие — кровь, смерть и огонь, должны были сойтись. Хотя я до последнего не верил, что он был прав… Пророчество выглядело очень глупым и бессмысленным.
Деций тяжко вздохнул. Вот за что он не любил ни жрецов, ни иных представителей божественных культов. Все у них не по-нормальному, все с подковыркой.
— Я принимаю твое объяснение, Михас.
Он, кажется, впервые за два года назвал ангела по имени.
— Ты в курсе, что у меня есть имя? — ангел поднял к нему голову, потом снова извернулся, целуя деция и стараясь не врезаться в его рога лбом.
— Ах ты зараза крылатая, — ласково сказал демон и прикусил его губу, не позволяя отпрянуть, потом и вовсе намотал косу на руку, а языком сунулся едва ли не в горло.
В дверь постучали.
— Деций Кирис, ваша птица там еще жива? — поинтересовался Люций.
Таурион только зарычал. Понятливый Люций поспешил убраться подальше и не нервировать начальство.
— Как это приятно, обо мне так беспокоятся, — хмыкнул Михас.
— Ты у нас игрушка дорогая. Очень дорогая, я б сказал. Ангелы на помосте не застаиваются, даже самого болезного вида. Экзотика ж, по своему весу в золоте продаются, а ты пташка нелегонькая, — насмешливо оскалился деций. — Если б тебя Люций потерял, пошел бы отрабатывать к Салену.
— Меня невозможно потерять, — заявил Михас. — Так на чем там нас прервали?
— Златоперка, тебя без подготовки трахать — только рвать. Раньше думать надо было, — съязвил деций.
— Зачем все сводить к сексу, почему нельзя просто слегка поласкаться?
— Потому что это я могу тебя слегка поласкать. И то, ты же потом извертишься и изноешься, что не додал. А мне, чтобы спокойно жить и спать, нужно хорошо потрахаться. Так что или никак, все проще, чем потеребить и бросить.
Михас решил, что лучше все-таки от секса отдохнуть, потому как через четыре-пять дней явится Сален, который наверняка успел заскучать. Так что, поужинав, они просто легли спать. И это было не менее приятно, чем секс.

Глава шестая

Оставшееся до возвращения Салена время Михас провел как в тумане, отпустив свои мысли. Так было легче, чем все время спрашивать себя, получится ли когда-то увидеть взгляд сородича, не наполненный ненавистью. Гулять он вышел еще раз, уже в компании самого деция и пристойно… почти пристойно одевшись. Поверх бирюзовой туники повязал паллий, на голову, подобрав косу к затылку, Таурион накрутил ему белую чалму, закрывая и волосы, и лицо тканью. Теперь только крылья указывали на то, что на плече демона сидит не девушка-нагисса, а ангел. Пара из златорогого и златокрылого вышла отличнейшая, посматривали на них с интересом.
На рабский рынок он не заходил, зато пронес Михаса по улицам, негромко рассказывая, где какая триумфальная арка, портик, чьи статуи. Показал и огромный циркус.
— Там когда-то сражался мой прадед, до того как стал вольноотпущенником, он был гладиатором.
— Это странное развлечение — сражаться кому-то на потеху.
— Народ требует зрелищ, златоперка. Когда в Империи мир, черни скучно. И льется кровь рабов и диких зверей на потеху толпе.
Михас промолчал — в каждой земле свои нравы. У циркуса к ним подкатились трое низкорослых, закутанных в многослойные, яркие, полупрозрачные одежды, не похожие на уже привычные глазу тоги, туники и столы, существ. У них были вытянутые, скуластые лица с чем-то лисьим в чертах. И лисьи же хвосты, причем, у одного из них, самого богато разодетого, в смешной высокой шапке с какими-то украшениями, хвостов было аж три. Он заговорил первый, высоким, неприятным голоском. Второй, в скромных темно-зеленых одеждах, принялся переводить на общеимперский, слегка коверкая слова:
— Господина Цу Сяо Лунь изволит спрашивать, сколько благородная воина желать за птису! Господина платить жемчуга. Золотая жемчуга за золотая птиса!
— Птица не продается, — отрезал Таурион.
Михас покрепче вцепился в его рог.
— Господина Цу Сяо Лунь утроить ваша цена, благородная воина! Такая большая редкость, священная птиса! Господина оченна просить.
— Сожалею, но птица бесценна, — деций развернулся и поспешил удалиться быстрым шагом.
— Священная птица? — шепотом возмутился Михас.
— А хрен их знает, этих чаньцев. Бесцеремонны и наглы, отказов часто не понимают или делают вид, что не понимают. Император не приказал завоевать их только потому, что торговать выгоднее, а добираться до этого края мира — долго и очень трудно.
— Не хочу быть священной золотой птицей. Надеюсь, они не склонны к воровству всего, что им не продают?
— Чего не знаю, того не знаю. Но пока посидишь в казарме и за ворота ни шагу.
— Хорошо, — Михас ласково погладил его рог.
К децию подбежал рослый, но щуплый бесенок с лотком на перевязи.
— Купите сладкий персик, господин! Самые лучшие персики для вашей красотки!
Таурион расхохотался и бросил мальчишке медную монету, пока Михас возмущенно хватал ртом воздух, сгреб в полотняный мешочек горсть оранжево-красных бархатистых плодов, а один подал ангелу:
— Жуй, красотка, только сока мне на голову не налей.
Персик Михасу понравился, сладкий и восхитительно сочный.
— Откуда ему знать, что я красотка? Может, ты меня из чувства милосердия к окружающим в тряпки заматываешь.
— Польстить покупателю — первейший закон торговца. Он и меня назвал бы красавцем и эквитом, если б рискнул.
— Но ты и впрямь красавец.
— Далеко нет. В Империи красивым считается демон, у которого светлая кожа, ухоженные волосы, широкое лицо и прямой нос, ну, и еще роскошные, крупные рога. Например, как аргикорн или Сален. Но Сал еще молод, вот лет через пятнадцать он станет восхитительно-красивым мужчиной.
— Красота в глазах смотрящего, я тоже довольно уродлив.
— Глупый ты, златоперка.
— Почему глупый?
— Потому что. Все, домой. Кушать персики и валяться. А мне нужно к центуриону. Вернусь к утру.
Михас против персиков ничего не имел. Фрукты ему нравились. Никогда бы не подумал, что будет радоваться тому, что ему покупают сладкие персики. В принципе, если подумать, а Михас, лежа на постели деция, только этим и занимался, вся его жизнь перевернулась и пошла кувырком задолго до прибытия на Белый остров демонского легиона, в тот самый день, когда отец, связав матери руки и оттолкнув Михаса, поволок свою жену на алтарь. Вся его жизнь с того момента стала подчинена одной цели. И вот, цель достигнута. Он не сожалеет о цене, которую пришлось заплатить. Или все же сожалеет? Брат, тысячи ангелов, свобода, честь… Впрочем, сейчас у ангелов хотя бы есть шанс на будущее. С их продолжительностью жизни вполне можно успеть возвыситься до свободного народа при короткоживущих демонах. Их не так мало осталось — дети, женщины, мужчины. Все еще поправимо. И в их рабстве нет его вины. И все их ненавидящие взгляды — все это чушь и ерунда, это, вероятнее, зависть к его положению. К статусу «любимой игрушки».
«А надо было быть покладистей — добились бы своего неплохого положения», — Михас укусил персик и насторожился, заслышав странный шорох под окном. Кажется, скоро последуют гости. Все верно — ночная тишина, темнота, караулов у казармы нет, можно и украсть священную птицу.
Михас отложил персик и прикинулся спящим — пусть вынесут наружу. Первый сюрприз — вес золотой птицы. И размах крыльев. Влезть-то похитители — такие же мелкие и юркие, все в черном, с закрытыми лицами, — влезли, через окно, ради прохлады не закрытое деревянным ставнем, а распахнутое настежь. Потом к лицу Михаса прижали пропитанную какой-то гадостью тряпку, он задержал дыхание, пока ее не убрали. Сонливость все равно накатила, но с ней можно было бороться.
Наружу его вытаскивали, тоненько попискивая от натуги. Весило украденное сокровище немало, однако обещанная награда заставляла бережно обращаться с крылатым созданием. Где-то во внутреннем дворе Михас решил, что можно уже начать развлекаться. Тишину ночи пронзил боевой клич ангелов, затем Михас с размаху сопроводил крыльями четверых похитителей прямо в стену под окнами деции Светоносных. Незадачливые воришки ткнулись в камень и затихли. Пятому повезло меньше всех, ему просто перебило шею кромкой тяжелого крыла. Упоение дракой полностью захватило разум ангела, который взлетел, придерживая за горло еще одного похитителя. Зачем тот ему был нужен, Михас не совсем соображал.
Двор мгновенно наполнился демонами, ощетиненными оружием. Откуда-то со стороны казармы для центурионов выскочили Архарг и десятка дециев, засветились ярко-желтым светом два огненных сгустка в ладонях Тауриона Кириса.
— Златоперка, вниз! Вниз, быстр-р-ро! — рявк деция перекрыл все голоса и шум.
Михас оскалился в сторону деция и зашипел, не понимая, кто этот демон и почему он вообще указывает, что делать ангелу. Может, ему нужен этот труп? Придется его выкинуть. Тем более, что от казарм улепетывал еще один такой же мелкий и черный, надо его догнать. Михас швырнул в Тауриона телом воришки и ринулся вниз, в погоню.
— Не стрелять!
Михасу крупно повезло, что лучники выскочили с оружием позже всех. Зажгли факелы, обнаружив четверых тихо стонущих живых похитителей и два трупа.
— Чаньцы. Суки, я знал, что придут, только не думал, что прямо сегодня! Откройте ворота.
Вскоре Кирис уже вылетел со двора верхом на кошмаре. Ущербная Вита давала достаточно света, чтобы выследить золотые всполохи в небе — Михас увлекся преследованием последнего похитителя. А еще, скорее всего, его чем-то опоили или отравили, жители страны Чань славились своими ядами, и безмозглое пернатое вполне может в любой момент рухнуть на землю.
Пикировать вниз было пока что опасно, можно было поломать крылья. Хотя… Впереди есть просвет. Михас спикировал вниз, подхватил за пояс беглеца и взмыл вверх, махнув кончиком крыла по мордам кошмару и Тауриону. Очень хотелось спать. Михас злобно зашипел, швырнул добычу вниз, внезапно сообразив, что увлекся охотой — делать с этим мелким существом нечего. Нужно найти дерево или скалу и лечь там спать, глаза совсем слипаются, а падать в каменную клетку города нельзя. Может быть, попробовать добраться до моря? Но на берегу найдут… Над городом пронесся тоскливый исступленный крик ангела, сообразившего, что спрятаться негде.
— Михас! — Таурион ругал себя последними словами, что побоялся сломать крыло ангелу и упустил. — Михас, сюда!
Ангел снизился, завис в паре локтей над землей, взмахивая крыльями и рассматривая демона.
— Иди ко мне, крылатый, — Таурион видел, как мало осмысленности во взгляде ангела, как тяжело движутся крылья. — Иди ко мне, ты устал, тебе нужно отдохнуть.
Михас не чувствовал угрозы от этого рогатого гиганта, поэтому подлетел ближе, встал на мостовую, сложив крылья, посмотрел снизу вверх. Кирис спешился и ловко спеленал его вместе с крыльями своим плащом. Ничего, если перья помнутся, зато не сбежит.
— Вот так, златоперка. Теперь тебе нужно проспаться от их драконовой отравы.
Михас кивнул, послушно закрывая глаза. Как же он устал, так хочется спать.
Тело последнего похитителя деций подобрал тоже, нечего раскидываться свидетельствами нападения. Не дождавшись своих, чаньский корабль вполне может попытаться спуститься по течению Тибриса к морю. Ангела он уложил спать, на этот раз закрыв ставни во избежание повторения инцидента.
— Что будем делать? — поинтересовался Люций. — Надо как-то прижать узкоглазых. Они ведь так могли нас всех ночью перерезать.
— Ты и ты, — центурион ткнул в первых попавшихся легионеров, — идете за городской стражей. Таурион сторожит лисюков, Пеларг, твоя деция в дозоре. Я пишу жалобу на имя Императора. Разойтись!

Михас проспал всю ночную суматоху, пробудился он уже к полудню, по привычке побрел к колодцу.
— Глядите-ка, герой проснулся!
— Одним махом шестерых прибил, молодец!
Свист и смешки, поздравления посыпались на него со всех сторон.
— Седьмым будешь? — буркнул Михас, покосившись на Лаира.
— Спокойно, златоперка, что ты как чумной?
— Спина болит и ничего не помню. Что тут ночью было?
— По твою крылатую тушку чаньские наемники приходили, тебя, деций сказал, траванули чем-то. Теперь-то сам понимаешь, каково нам после твоих травок было.
— Сомневаюсь, что вам было так же, травы просто обездвиживают, а я, кажется, кого-то убил? — Михас вытащил ведро воды и опрокинул на себя, смывая усталость.
Перья под светом солнца расправились и замерцали.
— Четверых, — подтвердил Лаир. — Что совсем неплохо. А еще порывался сбежать.
— Всей децией прыгали, пытаясь изловить?
— Нет, деций Кирис сам справился.
— По-моему, ты что-то путаешь. Если я решил сбежать, я бы просто улетел…
— Сам спроси, как деций вернется.
Михас повел плечами, расправил крылья, помахал ими, поднимаясь над землей.
— Непременно спрошу.
— И спасибо скажи, что он приказал в тебя не стрелять, — буркнул оскорбленный неверием какого-то раба легионер.
— Скажу, — Михас поднялся еще выше.
— Э… Эй, а ну, стой! Тебе нельзя летать!
— Я не летаю, я проверяю, не повредились ли крылья. Вдруг я врезался ими ночью в стену или что-то еще.
— Думаешь, если бы ты врезался, тебя не перевязали бы? — негромкий голос деция заставил ангела развернуться, только свистнул вспоротый крыльями воздух. — Живой? Голова болит?
-Живой, как видишь. Голова не болит, болит спина, — отрапортовал Михас, подлетая ближе. — Что-нибудь удалось узнать?
— Чаньцы сперва отпирались, но потом предпочли просто откупиться, — Таурион с ухмылкой подкинул на ладони мешочек, вопреки ожиданиям Михаса, не звякнувший монетами, а звонко шелестнувший. — Хочешь посмотреть, какой такой золотой жемчуг за тебя хотели платить?
— Конечно, я никогда не видел золотого жемчуга.
— Иди ко мне, буду смотреть, что там с твоей спиной. При мне ты ею точно не бился.
— Просто перетрудился, размахивая крыльями, наверное, — Михас встал почти вплотную к децию.
Тот приподнял его голову, заглянул в глаза, цокнул:
— Молока тебе найду, чтоб отраву вывести.
— Не стоит, я справлюсь. Меня травили и похуже, — Михас сложил крылья, потерся щекой о его плечо. — Спасибо, что поверил в то, что я не улечу.
— Глупая златоперка, — ангела потрепали по кое-как заплетенной косе. — Идем, а молока я тебе все равно найду.
Михас потянул его за собой.
— Так что они подразумевали под золотым жемчугом?
В комнате деций кинул мешочек на постель:
— Смотри, а мне нужно ополоснуться. Весь ихними мерзкими благовониями провонял. А то, может, поможешь?
— Помогу, — с легкостью согласился ангел. — Не могу же я упустить возможность лишний раз прикоснуться к тебе.
Поглазеть на обнаженных деция и его раба собрались практически все, кто был не занят. Ну, то есть, у всех во дворе появилась срочная надобность пройтись у колодца. Михас насмешливо посмотрел на децию, полным составом чинно гуляющую мимо.
— А вы пользуетесь небывалым успехом, мой господин.
— Ну-ну. Иди сюда, распускай свою косу, давно пора ее мыть. Жаль, в термы рабам нельзя, тебе бы там понравилось.
Ангел принялся расплетать косу, встряхнул головой.
— Такое впечатление, что они впервые видят обнаженного тебя.
— Не впервые, — пожал плечами Таурион, набирая в ведро воды и выплескивая ее на ангела. — Да и тебя тоже. Странные демоны. А ну, бесовы дети, кому тут нечего делать?!
Все мигом нашли дело, решив, что колодец прекрасно видно и из окон казарм.
— А вестей от Салена все еще нет? — грустно спросил Михас. — Я так по нему тоскую… Не хватает его наглого хвоста.
Деций только покачал головой.
— Скоро будут. Потерпи еще три дня.
— Как он? Как себя чувствует? Ты ведь знаешь.
— С ним все хорошо, и он тоже тоскует без нас. Это трудно передать, — Таурион усмехнулся краем губ, — но мне будто сердце сжимают холодной рукой, и не хочется ни на что смотреть. А еще он злится на что-то. Думаю, на отца или жрецов Владыки.
Михас промолчал, отмывая любовника до скрипа кожи и блеска рогов. Таурион нравился ему, он был словно изваян из черной бронзы, и под плотной кожей перекатывались жесткие как камень мускулы.
— Ты великолепен, — Михас провел ладонями по его плечам. — Но я это уже говорил, не так ли?
— Говорил, но какому же демону не понравится услышать такое еще раз? — ухмыльнулся деций. — Демоны тщеславны и эгоистичны.
— Мне нравится то, как гармонично ты развит, — Михас слегка вытянулся, приблизил губы к уху демона. — И то, как загораются твои глаза, когда ты начинаешь возбуждаться, мне нравятся реакции твоего тела на ласку.
— Дразнишь меня? — промурлыкал демон, проводя кончиками пальцев со втянутыми когтями по его боку, в конце движения несильно царапнув.
— Нет, отвешиваю комплименты твоему телу, к которому так уютно прижиматься, когда мы оба кончили. На тебе очень удобно лежать, слушать, как бьется твое сердце.
— А, по-моему, все-таки, ты дразнишься. Я же не из железа, златоперка, и то, как ты касаешься, никак простым восхищением не назвать.
Хвост демона пощекотал его поясницу, мокрой кисточкой провел по ложбинке меж ягодиц, очертив их бархатистой своей плетью, словно рамкой.
— Я тебя дразню, — признался ангел.
— Идем, нужно расчесать твою гриву, чтобы она снова стала шелковой.
Таурион подхватил его под зад, усаживая на руку, словно ребенка. Ангел провел кончиком крыла по его бедру.
— Тебе нравится моя коса?
— Нравится. Кому бы не понравилось такое текучее серебро? А еще ее удобно на руку наматывать и тянуть, и тогда ты так прогибаешь спину, что от одного этого движения кровь вскипает.
— А быть сверху мне понравилось, все чувствуется намного ярче. Ты знаешь, как возбуждающе начинает пахнуть твоя кожа, когда ты испытываешь желание? Так и хочется облизать.
— Я не знал, что одни только слова способны заставить меня кого-то захотеть, — опустив ангела на постель в своей комнате, Таурион выпрямился, доказывая искренность своих слов.
Его член, возбужденный и гордо вздымающийся, маячил у самого лица Михаса, заставляя желать попробовать на вкус эту темно-вишневую кожу, блестящую от влаги. Ангел знал, что целиком он в рот взять все это богатство не сможет, но пустить в ход язык он мог, чем и занялся. Его никто не торопил, демон лишь опустил ладонь на его макушку и перебирал пальцами высыхающие волосы, не мешая делать то, что захочется Михасу. Ангел понадеялся, что его тело все еще помнит демона, так что принять его сможет.
Слегка оттолкнув его, Таурион вытащил из сундука плошку с маслом и вручил ее ангелу:
— Тебе понравилось быть сверху, значит, сможешь сделать все сам. Готовь себя, я хочу посмотреть.
Михасу все-таки хотелось слегка подразнить Тауриона, при этом еще хотелось после секса быть в состоянии ходить, поэтому к соитию себя ангел готовил тщательно и долго, частично услаждая взор демона, частично все-таки заботясь о себе. Терпению демона можно было только позавидовать, он дышал ровно, разве что облизывался часто, да слегка поглаживал свой член, размазывая выступающие капли смазки по нежной коже. Очередную капельку слизнул Михас, медленно перебрал руками, подползая к демону, опираясь на его бедра. Тот улыбнулся, поманил его ближе, подтащил к себе плошку с маслом и окунул в нее пальцы. То ли хотел проверить, готов ли ангел, то ли теперь сам решил помучить его. Подтянул к себе так, что член Михаса ткнулся в губы и тут же был захвачен ими в плен, а неспешно пробирающиеся в зад пальцы не дали отпрянуть. Ангел не знал, куда двинуться, потому просто замер, неотрывно глядя вниз расширившимися глазами, переживая волну безумного желания. Крылья раскрывались и складывались помимо воли и сознания, он казался огромной золотой бабочкой, которую нанизали на булавку, и ей никуда не деться. Только бабочки не стонут и не умоляют. Таурион довел его до самой острой грани и заставил замереть, переживая это предоргазменное состояние, как один бесконечно долгий миг. Михас в такие моменты очень хотел хвост, который можно было бы закусить. Он не понимал, откуда у демона такая власть над его телом? Как он умудряется контролировать все, даже то, кончит ли Михас в следующий миг, или это его желание — только ступенька на пути к настоящему оргазму. Демон сдвинулся выше, опираясь спиной на изголовье, убрал руку, направил член в судорожно сжимающийся анус.
— Двигайся, Михас.
Ангел на мгновение замер, затем задвигался, сперва медленно, приноравливаясь, затем ускорил темп, чувствуя, как с каждым движением внутри колется искра огня. Таурион не позволял его движениям стать беспорядочными, направляя и поддерживая, поглаживая хвостом, наклоняясь вперед, чтобы обласкать языком соски и ключицы. И когда этот огонь выплеснулся, ангел без движения разлегся на демоне, прикрыв глаза, чувствуя, как медленно вытекает семя Тауриона. Что-то там опять вопили за окном демоны, он не разбирал слов, его убаюкивало успокаивающееся дыхание и сердцебиение обнимающего его любовника.
— Это они так за тебя радуются или просто завидуют? — хмыкнул он, приподнимаясь.
— Почему — или? — усмехнулся демон. — И радуются, и завидуют. Ты красиво поешь, златоперка.
— По-моему я просто ору всякую похабщину.
— Какая разница? Мне нравится, Сален в восторге будет, я уверен, деция уже в восторге. Голос у тебя красивый. Чего стесняться?
— Просто не понимаю, в чем смысл слушать чужие стоны и вопли.
— Это возбуждает. Если мне удастся добиться дома того, чтобы Сален перестал кусать свой хвост, губы или твои плечи, а отпустил себя, ты сможешь посмотреть на это со стороны, — пообещал деций. — Мойся, я сменю простынь. И спать.

Глава седьмая

Сален явился через два дня, наплевав на вестников и передачу посланий — он и сам все расскажет. Явился рано-рано утром, то ли скакал всю ночь, что, судя по запыленной тунике и сандалиям, было недалеко от истины, то ли переночевал уже в виду столицы.
— Доброе утро! — Сален успел ополоснуться у колодца, так что в постель к Тауриону и Михасу забрался уже более-менее чистым, сразу же обвил хвостом хвост патрона и облапил ангела.
— Доброе, воистину, — отозвался немедленно проснувшийся деций, крепко прижимая к себе свое сокровище. — Я соскучился, колючка.
— А уж как я соскучился… Просто умираю от желания…
— Полторы декады без секса, но с нравоучениями от отца и присных? — усмехнулся Кирис, нависая над ним.
— Ты даже не представляешь, какой был ужас, — принялся жаловаться Сален. — А… А почему моя птица все еще спит и на меня не реагирует?
— Так разбуди, мы вчера легли… сегодня, — рассмеялся демон.
— Разбужу потом, а то он выглядит… затраханным. А я почему-то все еще нет.
— Он в самом деле затрахан. Даже не представляю, чем ты думал, отдавая его мне в пользование, — промурлыкал Таурион, наклоняясь к шее своего провидца и прикусывая кожу вокруг клейма.
Сален в ответ впился клыками в плечо своего деция. Он хотел секса, сейчас и немедленно, без нежностей и разговоров. И это свое желание передавал всеми силами, горящим яростным желанием взглядом. Таурион усмехнулся: торопыга, вечно так — куда-то спешит, зачем-то подгоняет. Он торопиться не собирался: месяц, который Сален провел без него, наверняка, сказался на его способности принять патрона без подготовки не в лучшую сторону. А он не слишком любил знать, что соитие с ним приносит партнеру боль, вопреки впечатлению безжалостного и сурового демона.
Масло с ночи еще оставалось. Михас снова спровоцировал Тауриона рассказами о том, какая часть тела демона ангелу нравится, и за что именно. Вид у него при описании был самый что ни на есть светлый, возвышенный и невинный. Закончилось все предсказуемо, так что сейчас ангел спал, никак не реагируя на то, что происходит по соседству, и беся этим Салена.
Уловивший в чувствах провидца ревность, Таурион едва сумел сдержать смех, но все же справился с собой и продолжил готовить любовника. Притом постарался сделать все, чтобы отвлечь его от окружающей действительности, заставить забыть обо всем, отдаваясь только ласкам. Вскоре Сален уже наслаждался ласками своего патрона, исступленно раздирая Тауриона когтями и клыками. Тому оставалось лишь удивленно констатировать, насколько разные у него любовники, и насколько же он привык к нежности ангела. И еще то, что ужасно соскучился по несдержанности возлюбленного демона. Вскоре светло-бронзовая кожа Салена запестрела ответными укусами и царапинами, когда Кирис, уверившись, что тот готов, поставил его на колени и вошел, оттягивая голову младшего демона назад, собрав в горсть отросшие до лопаток каштановые кудри.
Сален был счастлив до умопомрачения, особенно когда Михас сообразил, что оба демона рядом, а член Салена нужно срочно занять. Вообще-то ангелу сперва не хотелось просыпаться, он был утомлен постельными забавами с Таурионом, однако сквозь сон пробилось рычание и знакомые стоны. Больше спать Михас не смог, переходя из крепкого сна в расслабленное бодрствование. Обрадоваться возвращению Салена он мог пока что одним способом, так что занял рот членом провидца. К счастью, когти Салена драли сейчас плечи Тауриона.
Сален действительно очень соскучился и очень проголодался по сексу с патроном. Кончив под ним один раз, слишком быстро и бурно, он не позволил себе долго отдыхать, зная, что Кирис и любимая игрушка еще не дополучили всего. Михасу пришлось порадоваться тому, что Таурион был вчера так ненасытен, что растягивать его сегодня просто не было нужды. Он успел лишь мазнуть по себе маслом, когда Сален, дернув его под себя, вошел сразу до конца, прикусывая плечи и царапая рогами спину между крыльев.
— Все, слышу сигнал побудки, — проворчал в соседней комнате Люций.
Вообще, стоны ангела так рано утром были не слишком привычными, но голос Салена скоро узнали все, он тоже не смог сдержаться, включившись в «распевку». Утробный рык деция только добавлял басовых ноток в это двухголосье. Через некоторое время у колодца снова собрались все, кто мог, делая ставки, в каком состоянии вынесут ангела после двух демонов и сколько ведер воды понадобится, чтобы его привести в сознание. На их несчастье, брать вдвоем Михаса Сален и его патрон не стали, без долгой подготовки это было бы попросту чревато долгой болезнью ангела. Но натрахались все трое от души, и если Михас после второго оргазма Салена был отпущен отдохнуть, то децию пришлось повременить с отдыхом: младший демон был воистину ненасытен и требовал еще.
В итоге к колодцу выбрались все трое, напоминая двух сытых довольных львов, один из которых волок сонную золотую птицу. Михас, придя в себя после помывки достаточно, чтобы сбегать на кухни и принести завтрак для деция и хозяина, свернулся клубком под боком у обоих и только сонно открывал рот, когда Сален или Таурион протягивали ему кусочки лепешки, мяса или фруктов. Его руки были заняты — их обвивали хвосты демонов.
— Как вы тут без меня вообще проводили время? — Сален наклонился, слизнул сок с губ Михаса.
— Весело, — улыбнулся ангел. — Меня пытались украсть, но не унесли дальше внутреннего двора.
— Что-о-о? — возмутился Сален.
— Да-да, чаньские лисы увидели «священная золотая птиса», сначала хотели купить, а когда я отказал, решили спереть. Но златоперка оказался им не по зубам.
— Хрена драконьего им, а не «золотую птицу»! — огрызнулся ангел.
— Еще его хотели сожрать сиренис, когда мы поехали прогуляться на побережье. Едва успел выловить из моря.
— Что? Как вообще можно пойти на зов сиренис? Что они тебе такое пообещали?
— Это уже не важно, Сален, — улыбнулся Михас, успокаивающе погладил кисточку на хвосте провидца.
— А я умудрился зачать трех детей, теперь от меня отстанут.
— Это хорошо. А кто матери? — полюбопытствовал Таурион, лизнул его в ухо.
— Младшие дочери старых друзей отца, одна от второй жены, одна от третьей, а одна пятая дочь в семействе.
— Высокородные? И все трое согласились отдать детей в род Ландус?
— Отец поселит их у себя, они будут жить в его поместье вместе с детьми.
— На его месте я бы уговорил супругу на то, чтобы принять их младшими женами, — задумчиво сказал деций. — Все меньше мороки потом с наследованием и обеспечением. Да и девушкам больше чести.
— Возможно, он так и поступит. А когда мы отправимся в твое поместье?
— Я ждал тебя в лучшем случае через два дня, так что Император назначил нам прием на семнадцатый день юлиса*. Придется подождать, к тому же, мне нужно увидеться с твоим отцом и завершить все дела по передаче тебя под мою полную опеку.
— Хорошо, думаю, я найду, чем заняться.
— Есть время съездить на побережье. Твоя птица скучает без возможности размять крылья, — заметил Кирис.
— Моя любимая птица, — Сален снова укусил Михаса в плечо.
Тот довольно застонал в полудреме, сжал обвившую руку плеть хвоста сильнее, улыбаясь.
— Я тоже тебя люблю, Сален.
— А вы тут поладили без меня? — Сален уставился на Тауриона. — Ты ведь не обижал мою птицу?
— Спроси у него, как отоспится, — усмехнулся демон. — Я был бесконечно терпелив и даже ласков.
Сален перебрался на деция, разлегся сверху.
— Я так по вас скучал, особенно последние пятнадцать дней.
— О, да, первые пятнадцать скучать тебе не приходилось, — Кирис укусил его в шею. — Знал бы ты, как я ревновал, колючка моя любимая…
— Почему ревновал? Я же всех этих девиц не люблю.
— Потому что я собственник не меньше, чем ты, и терпеть не могу, когда посягают на то, что принадлежит мне. Даже если это для блага какого-то там рода.
— На меня больше никто не посягает, — успокоил его Сален. — И я не такой уж и собственник, я же поделился с тобой ангелом.
Таурион внимательно взглянул на крепко уснувшего под их разговор Михаса, перевел взгляд на провидца и спросил:
— Что ты планируешь с ним делать в будущем?
— Ничего, просто будет жить с нами.
Сален такому вопросу слегка удивился.
— Он грезит свободой, хотя я объяснил, что все в твоих руках, и свободу еще следует заслужить.
— А зачем ему свобода? Куда он денется?
— Никуда. Но я понимаю его, — Таурион задумчиво перебрал когтями волосы Салена, пояснил: — Понимаю потому, что когда-то говорил о свободе со своей бабкой. Ей тоже некуда было идти, у нее был ребенок от хозяина, его уважение и любовь, но рожденная свободной, она тяготилась ошейником, пусть он и был из чистого золота и украшен рубинами.
— Хорошо… Я, кажется, понимаю. Я отпущу его.
— Не сразу, сам ведь знаешь, чем это чревато. Михас слишком красив, чтобы его не попытались снова сделать рабом, стоит нам отвернуться.
— Разумеется, подождем пару лет, пока к ангелам не привыкнут.
— Ты отдохнул? — деций выглянул в окно, взглянул на тень от каменного копья в солнечном круге. — Идем, нужно доложиться центуриону. А мне еще доказать ему, что Марин будет хорошим преемником мне.
— Идем, — Сален поднялся.

За два дня, которые оставались им до приема у Императора, демоны успели все, что хотелось успеть: деций закончил все свои важные дела, Сален отдохнул душой и телом в объятиях Михаса и патрона, они даже съездили искупаться к морю, и в этот раз ангел не слышал никаких голосов, хотя заходить дальше, чем по грудь, в воду отказался напрочь, не помогли ни уговоры, ни насмешки демонов.
— Я лучше полетаю. Небо — это море, только без воды и всяких голосов.
Сален валялся на самой кромке воды и наблюдал за тем, как сверкают в солнечном свете крылья ангела.
— Хорошо, что ты остановил меня тогда. Без крыльев Михас был бы несчастлив.
— Главное чтобы не упал, слабые у него эти крылья.
— Ему нужно больше тренироваться. Дома буду выгонять его летать каждый день, — решил юный демон. — Мне слишком нравится то, что я вижу, чтобы потерять это.
Михас сложил крылья, падая вниз, расправил их уже у самой кромки воды, пронесся, словно срезая собой верхушки волн, и приземлился на берегу. Солнце окрасило его тело в золотистый цвет полностью.
— Я понял, почему меня так тянет к нему, но другие его сородичи мне не понравились… Его тело великолепно, он так развит. Чувствуется, что когда-то был воином.
— Он и сейчас воин. Из тех, кто пытался его похитить, выжило трое. Из семи.
— О… Он прикончил только половину?
— Если учитывать то, что его сначала пытались усыпить, это неплохой результат. И он не стремился убить.
Михас направился к ним, расплетая на ходу намокшую косу.
— Кстати, мой деций, а ты ведь все чувствовал все те пятнадцать дней? — задумчиво спросил Сален. — Как вы вообще тут выживали?
— С трудом, — рассмеялся Кирис. — Златоперке пришлось туго. Но потом я позволил ему немного отдохнуть, затрахав половину девок в лупанарах города.
Сален облизнулся и полез домогаться своего патрона.
Михас только покачал головой: неуемная сексуальность Салена приводила его попеременно то в восторг, то в ужас. Он радовался тому, что большая ее часть была направлена все же на патрона, а не на него. Зато понятно, почему Империи нужно столько земель, с такой-то похотью они тут плодятся как зверьки в лесу. А ведь всех этих чистокровных демонов и полукровок всех мастей и рангов нужно кормить. Сама Империя была дивно благодатным краем, плодородные земли, изобильные рыбой реки и моря, дичь в лесах, которых, как рассказывал Кирис, было больше всего на севере и востоке страны. Но и народу в ней жило много, здесь проводили перепись населения, и Михасу, умея считать лишь до тысяч, пришлось приложить немало старания, чтобы осознать цифру, которой оно исчислялось: миллионы! Ангел покачал головой и принялся разбирать волосы, разглядывая, как демоны занимаются сексом. Будоражащее зрелище.
«Надо костер развести и достать еду».
Кремня и трута у него не было, но это не помешало ему все же добыть огонь и уложить в костер самый крупный кусок дерева, что удалось найти на берегу и притащить. Доставать еду он уже не стал. Сейчас он понимал, почему в казарме на его голос собирались многие. Слушать чужие стоны оказалось невероятно возбуждающе, он, словно завороженный ими, подобрался поближе и был втянут в любовную игру.
— Больше ни на какие войны не хочу, — заявил Сален, нежась в объятиях обоих любовников. — Все, что мне надо в жизни, я уже заполучил.
И тут же опустилась белая пелена, поглотившая разум. Вокруг снова раздавались крики и стоны. Демоны сражались друг с другом. Сален оглядывался, пытаясь понять, что происходит.
— Что это? Почему?!
— Тише. Смотри на них, мне нужно понять. Это центурия аурикорнов, гвардия Императора. А против них… Я не вижу штандартов. Смотри, Сален.
Сален двинулся дальше, проходя сквозь ряды сражающихся.
— Странный штандарт, я никогда таких не видел… постой, но ведь это старший сын Императора. Что происходит?
— Предательство. Происходит то, что одна рогатая дрянь решила не дожидаться, пока Император сложит полномочия и передаст трон. Это Яшмовые покои дворца, императорская приемная.
В видении с треском выломанных запоров распахнулись тяжелые, окованные чеканным серебром, двери означенных покоев, и в них ворвались еще демоны. Пурпурные полосы на туниках ясно дали понять, кто это, да и знакомые лица — тоже. Аурикорны, ободренные пришедшей помощью, принялись теснить нападающих на мечи Пурпурной центурии.
— Хватит, — приказал Сален. — Я больше не хочу это все видеть.
— Закрывай глаза, Видящий. Забудь, — приказал голос патрона.
Сален очнулся на берегу моря, обнимаемый крыльями ангела. Таурион почему-то быстро одевался.
— Куда ты? — юноша попытался подняться, но Михас не дал, прижал крепче и принялся гладить по лбу, массируя ноющие виски и основания рогов.
— Мне срочно нужно вернуться, Сал. Вы с Михасом вернетесь попозже, когда будешь в состоянии сесть в седло. Не спешите.
— Что-то случилось?
— Все в порядке. Просто наслаждайтесь друг другом, у меня срочное дело в столице.
Сален попытался прижать ангела, когда деций умчался, но тот лишь пожимал плечами:
— Я не знаю, вы, вроде, просто лежали, потом он вскочил и принялся одеваться.
— Надеюсь, ничего серьезного… Но он так быстро унесся. Почему он не разрешает мне помнить?
— Не знаю. У меня никогда не было даже капли пророческого дара, чтобы хотя бы понимать природу вашей связи, — Михас наклонился, поцеловал его в лоб. — Как голова?
— Все еще немного кружится. А мои рога стали больше? Хоть ненамного?
Ангел показал три сложенных вместе пальца:
— Вот на столько подросли.
Сален довольно улыбнулся. Рога всегда были его слабым местом в прямом и переносном смысле.
— Таурион сказал, что лет через пятнадцать ты станешь просто роскошным мужчиной, — ангел, придерживаясь за кончики рогов, наклонился к нему и поцеловал.
— Давай вернемся в столицу, — потребовал Сален после поцелуя. — Я волнуюсь.
— Встать сможешь? — Михас поднялся и протянул ему руку.
— Конечно, только придерживай меня. В голове шумит.
— Поедем в одном седле, я тебя не уроню, — пообещал ангел. — Посиди пока, я залью костер и оседлаю кошмаров.
Сален ощутил, как же он счастлив — почему-то раньше забота рабов воспринималась как нечто, само собой разумеющееся. А вот забота Михаса была приятна. За тот месяц, что они не виделись, он обо многом успел подумать, посмотреть со стороны на некоторые поступки. Сейчас, приехав, он не сразу, но уловил, как изменилось отношение патрона к его рабу. Словно теперь Таурион знал о Михасе что-то такое, чего пока не знал он. Это интриговало. И сперва заставляло ревновать, ведь ангел принадлежал ему, и это он должен был знать о нем все-все. Но потом он решил, что Михас однажды расскажет и ему свою тайну. А вообще, здорово, что они с Таурионом нашли общий язык. В данный момент времени его больше заботила собственная способность забраться и удержаться в седле. И то, почему деций не позволил ему запомнить видение. Значит, было в нем что-то такое же плохое, как в том видении о первом снеге на Белом острове? Но если так, значит, это должно случиться не вот прямо сейчас, у Тауриона есть время приготовиться.
Неужели снова будет война? Хотя можно найти другого провидца, спросить у него, вдруг видения совпадают. Знать бы еще, где его искать. Обычно, о провидцах не распространялись, быть патроном, конечно, почетно, но провидец — это все-таки достояние Империи, и его лучше беречь от лишних глаз.
— Едем.
Ангел, несмотря на то, что был мельче Салена, умудрялся демона придерживать, не давая свалиться с кошмара. А пару раз тот все же порывался кувыркнуться с седла от приступов головокружения. М-да, вот так и понимаешь необходимость всегда таскать с собой запас укрепляющей настойки и вино, чтобы ее разводить. К счастью, Михас крепко спеленал его крыльями и вовремя предотвращал сползание с седла. В казарме он поволок Салена в комнату, напоминая муравья, который с упорством волочит на себе шмеля в логово.
_____________________________
Примечание к части

* Юлис - второй месяц лета
_____________________________

Глава восьмая

Деция, как и предполагалось, не обнаружилось, не было и остальных, и центуриона тоже. Несколько недоумевающие легионеры, которым приказано было проверить оружие и быть готовыми выступить по сигналу, слонялись по внутреннему двору и казармам в полной боеготовности и ругались на начальство. Михас, повинуясь внутреннему голосу, закрыл окно и запер дверь комнаты. Неизвестно, что тут творится, но лучше уж обезопаситься. Нашел нужную настойку в сундуке деция, споил провидцу и закатал того в покрывало:
— Лежи. Лучше не прыгать, пока нет сил, а то их и не будет.
Из сундука же он вытащил запасной гладиус и пристроил его под рукой.
— Да что творится? — Сален попытался приподняться.
— Пока не знаю, но лучше будем сидеть тихо как две мыши.
— Я не могу, там Таурион!
— Я сказал, ляг! — рявкнул на него Михас, и Сален, больше от неожиданности, упал обратно в подушки. — Вот так-то лучше. Прости, тебе в самом деле лучше лежать, ты же не смуглый, а зеленый сейчас.
— А ты будешь защищать меня?
— Да, — ангел кивнул.
Это было что-то такое… за гранью понимания. Или очень близко к ней. Сален лежал и таращился на своего раба, находя в нем все больше и больше новых, незнакомых черт, оценивая выражение лица, хватку тонких по сравнению с демонскими пальцев на рукояти меча, настороженно приподнятые крылья, светлые росчерки бровей, сошедшиеся на переносице, подвижные острые раковины ушей, подрагивающие, ловя звуки.
— Как ты вообще в плен попал?
— Сдался ради брата, он плохо сражался. Тише, я слышу шаги.
Шаги услышал и Сален, но это был кто-то из своих, звонко процокали подбитые металлом калиги мимо их двери.
— А крыло?
— Я прикрывал им Алисса, деций рассек его пополам кнутом. Потом отрезал остальное, чтобы можно было перевязать.
— Может, потом… сразимся? На пробу?
— Если пожелаешь. Но я не владею кнутом.
— Я неплохо умею обращаться с гладиусом.
Михас прислушался к тому, что творится снаружи. Сален внезапно моргнул, нырнул в белое ничто, из которого его словно вытолкнули.
— Нам надо уходить отсюда. Что-то… Я не могу без Тауриона рассмотреть, но отсюда надо уходить.
— Драконье подхвостье! — выругался Михас. — Ладно, будешь держаться за меня. В этом городе есть… подземелья, катакомбы, что-то такое, где можно укрыться? И где не станут искать демона высокого рода?
Ангелу пришло в голову, что ведь Салена могут попытаться убить, провидец — это всегда неизвестная величина вероятности провала. Как тогда, с зимним нападением на Вал.
— До них слишком далеко.
Лететь слишком опасно, Михас понимал, что нужную высоту набрать с Саленом на руках не сможет. Впрочем, демоны не летают, можно просто перебраться на крышу казармы, там точно никто искать не будет.
— Пойдем, пока все тихо.
Казарма была пуста, и пуст двор. Рабы-бесы попрятались в кладовых и портомойне, ворота закрыты, но не на засов, а раба-привратника нет.
— Постой. Я сейчас.
Михас прислонил демона к стене, перелетел через двор, запер ворота, вернулся к Салену.
— Обхвати меня за шею. Держись.
Спину пронзила боль, словно окатило кипятком все мускулы, крепящие крылья. Застонал под тяжестью позвоночник, потянуло грудной гребень. Но он все же поднялся со своей драгоценной ношей до уровня крыши, и даже мягко опустился. Крыша казармы была плоской, но здесь не было выхода на нее, легионеры не отдыхали на ней, предпочитая другой вид отдыха.
— Лежи тут, — велел Михас. — И я очень надеюсь, что они не подожгут комнату или не сделают что-то похожее.
— А если да?
— Мне придется унести тебя подальше, лететь над самыми крышами, чтобы не заметили.
— Ты надорвешься.
— Я справлюсь. Лежи, постарайся поспать, пока можно, я посторожу.
Он накрыл Салена крылом, пряча его от жарких лучей еще высокого солнца. Его самого защищал тюрбан и плотная полотняная туника неброского серовато-коричневого цвета.
Михас ожидал, что попытаются выбить ворота казармы, взять ее штурмом, прикончив всех. Но того, что мальчишка-бес, воровато оглядываясь, сунется к окну их комнаты, что-то сделает, открыв ставни, и метнет туда какой-то кувшин — ангел не ожидал. Мальчишка рванул обратно к кладовым, из окна комнаты плеснуло пламенем.
— Вот сука. Сален. Сал, надо уходить. Попробую перенести тебя на соседние крыши. Давай, держись, здесь скоро все полыхнет.
— Держусь.
«Скорее всего, после этого ты больше не сможешь летать никогда, — предупредил внутренний голос. — Ты понимаешь, что, скорее всего, разорвешь к концу полета связки?»
Крылья снова заныли, тупая боль поселилась в спине и груди, постепенно перерастая в режущую все внутри, пока Михас нес Салена все дальше. На чьей-то благоустроенной крыше, с деревцами в кадках, навесом от солнца и лежанкой, он решил остановиться. По правде сказать, он просто больше не мог лететь, даже сложить крылья было практически непосильной задачей. Во рту ощущался привкус крови, а когда он мимоходом заглянул под тунику, по груди расползался черно-багровый кровоподтек. Такая же картина, должно быть, была на спине. Но Михасу почему-то сейчас было все равно.
— Все, — тихо сказал он, укладывая демона на лежанку.
Над казармой поднимались клубы черного дыма и рои искр. Такие же дымные столбы виднелись еще в трех местах города. Он слышал какой-то неясный гул, но понять, что это, пока не мог.
— Здесь нас не должны найти.
— Что с твоими крыльями?
— Уже ничего, — ангел медленно улегся лицом вниз на крышу возле лежанки. — Нет у меня больше крыльев.
Красивые золотые полотнища крыльев бессильно лежали, словно их просто приложили к спине. Михас их больше не чувствовал.
— Чт-то? Михас, что ты… — Сален припомнил разговор с Таурионом, похолодел, свесился с лежанки, глотая подкатывающий к горлу ком тошноты от слабости, сдвинул плотную ткань со спины ангела и сдавленно застонал.
— Ничего… Они уже не болят. Просто потом аккуратно отрежешь их, чтобы не мешались.
— Может быть, они поправятся? Я попробую их сложить, привяжу к спине.
Ангел криво улыбнулся.
— Может быть. Потом, лежи, тебе нужно прийти в себя.
Гул постепенно умолк, пронесся звон железа, выкрики, затем стихло все.
— А Таурион нас найдет? — Михас подсунул сложенные руки, уткнулся в них лбом.
— Я попробую позвать его через нашу связь. Как же плохо, что я не могу чувствовать его!
— Ничего, все будет хорошо. Я уверен.
Кровавый дурман окутывал голову ангела, приходилось сглатывать кровь все чаще. Значит, порваны не только внутренние сухожилия и мышцы крыльев, но и какая-то из питающих их кровеносных жил, и повреждены реберные отростки, самые важные кости в теле ангелов.
— Сален…
— Что?
— Я тебя люблю. И Тауриона тоже.
— Михас, что с тобой?
— Позови Тауриона, пускай он заберет тебя.
— Михас…
— Все хорошо, малыш, не плачь.
— Не надо, нет!
Сален сполз на горячее от солнца покрытие крыши, попытался сложить крылья ангела, чтобы перевернуть его на спину.
— Михас, нет, я запрещаю… Владыка, пожалуйста!
Михас открыл глаза, улыбнулся ему, по губам поползли капли крови, густой и невыносимо-яркой на белой коже.
— Не… плачь…
— Михас.
— Тише, иначе тебя услышат.
Если не двигаться и дышать тихо-тихо, как тогда, с каменным фаллосом в заднице, — Михасу стало почти смешно от сравнения, — то было терпимо. Он не хотел оставлять Салена одного. Мальчишке всего двадцать два, по меркам ангелов, он еще даже не подросток, дитя. Михас сжал его трясущиеся пальцы.
— Я не сдохну так просто, буду болеть, но не умру. Не трясись и не тряси меня.
На щеку капнуло горячим.
— И не разводи сырость, ты воин. Соберись. Позови деция.
— Но ты не умрешь?
— Нет, Сален… Если ты не станешь… трясти…
— Я не… Это не я.
Это был действительно не он. Это под тяжкой поступью спешно вызванных в столицу легионов содрогалась земля. Сален подобрался к краю крыши, выглянул вниз как раз вовремя, чтобы заметить проплывающий мимо штандарт Легиона Алогривых. Значит, с другой стороны, через восточные ворота сейчас должны были входить центурии Восточного легиона.
— Что же происходит? — Сален прикусил губу.
И город словно вымер, ни одного демона на улице, ни одного раба! Поднимавшийся к небу дым постепенно рассеивался. Земля перестала содрогаться, зато стал нарастать гул со стороны императорского дворца. Звать в таких условиях Тауриона Сален счел опасным. Если деций сейчас сражается, а это возможно и даже наверняка так и есть, отвлекая его, Сален рискует потерять сразу обоих своих возлюбленных. Лучше обнять Михаса и надеяться, что он сможет выжить.
Глаза ангела были закрыты, кровь в уголках губ запеклась, и Сален до с трудом сдержанного вопля испугался, что все кончено. Но под приложенными к шее пальцами еще бился пульс.
— Только не умирай. Когда все закончится, мы найдем для тебя самого лучшего лекаря, который спасет твои крылья.
Ресницы ангела дрогнули, приоткрыли светящиеся в наступивших сумерках глаза.
— Не… умру, если ты… приказываешь.
— Я не приказываю, Михас. Я прошу.
— Хорошо. Я не умру, — глаза снова закрылись.
Только ночью уже прекратился шум у дворца. И Сален рискнул позвать, собрав все свое желание немедленно увидеть патрона, весь свой страх за него, за Михаса.
— Сален! — Таурион верхом на кошмаре появился через малый промежуток времени. — Где вы?
— Здесь! Таурион, нужны носилки, что-то жесткое, щит… и полотно.
— Что случилось? Кто из вас ранен?
— Михас. Он не ранен, он надорвался, пока нес меня.
Явилась вся деция, хозяев дома вежливо разбудили и попросили позволения забрать с крыши кое-что ценное. Почтенная супружеская пара недоуменно провожала глазами белый сверток, возложенный на носилки, и молодого демона, повисшего на плече деция.
— Нужно позвать лекаря. Только не Аскераса, он скорее уморит Михаса совсем, — твердил Сален.
— Обязательно позовем. С твоей птицей все будет в порядке.
— Таурион, это и твоя птица. Он сказал мне… сказал, что любит тебя. Нас.
— Он знает, что мы тоже любим его, — Таурион отвернул Салена от ангела, прижал к себе. — Он знает.
— Только не трясите его, не трясите!
— Тише, все будет хорошо. Он поправится. И будет летать.
Сален до крови искусал свой хвост, чтобы справиться с накатывающими слезами. Никогда в жизни он не думал, что будет по кому-то так сходить с ума. Да он по боевым товарищам так не убивался!
— С ним все будет хорошо, — Таурион прижал провидца к себе так крепко, как только мог. — Он просто немного потянул крылья, только и всего.
Он вообще не представлял, как мог ангел, весивший от силы восемь лапидов, перетащить вдвое больше весящего демона на то расстояние, на котором они оказались от казармы. По всем прикидкам деция, Михас должен был попросту упасть с такой ношей еще в начале первого стадия*. Однако пролетел около двадцати.
— Почему же ему тогда так плохо?
— Ну, наша златоперка — птица нежная.
Сален ему поверил, даже не стал задавать вопросов про кровоподтеки на груди и спине, почему Михас изошел кровью, отчего крылья сворачивать пришлось трем демонам. Все просто — нежная златоперая птица. Таурион не представлял, как ангел еще дышит. Однако тот дышал, цеплялся за жизнь, как когда-то цеплялся его соплеменник-друид. Впрочем, Михас ведь был сыном друида, наверняка, что-то знал и умел, позволявшее сдержать кровотечение. Или просто в самом деле не хотел уходить от них?
— Давай, держись, скоро окажешься у лекаря, — Таурион погладил его по волосам. — У хорошего лекаря.
— Что там было, мой патрон? Почему вызвали два малых легиона? — потормошил деция Сален. — И правда, что других провидцев… убили?
— Ты о чем? Никого не убили… Кроме изменников.
— Изменников? Я не понимаю, объясни мне все! Что произошло, что я увидел такое, отчего ты сорвался в столицу, словно ужаленный, а потом Михас уволок меня из казармы так, чтобы никто не увидел?
— Старший сын Императора решил занять трон силой. Мы вовремя подоспели, чтобы перехватить изменников. Кое-кому из них посчастливилось умереть в бою…
Сален быстро обвел глазами децию Светоносных, пересчитывая. Все тут, даже новиции, девять легионеров, он — десятый, и командир.
— И кому?
— Изменникам, конечно же, — усмехнулся Таурион.
Сален начал подозревать, что деций неспроста не называет имен, но пришлось пожать плечами и уступить. В конце концов, его дело — предвидение, а не разбор произошедшего, и его он выполнил.
— Теперь наша задача — найти нам с тобой комнату. И отдать Михаса лекарю.
— Комнаты придется искать всей деции, — хмуро заметил Люций, обозревая еще дымящиеся развалины казармы. — Что будем делать, командир?
— Либо ставить палатки и отстраивать казармы, либо переместиться к Алмазным.
— К дракону Алмазных.
— К Алмазным.
— Решайте быстро. Марин, Валент, несите ангела за мной.
Демоны решили, что лучше уж жить в палатках и гонять рабов, отстраивая казармы заново, чем положиться на милость Валерии, центуриона Алмазных.
— Если так подумать, сгорело не все. Нужно всего лишь отмыть внутри и заново навести крышу. И расчистить колодец, — изрек Люций. — Так… А почему вообще вспыхнула наша казарма?
— Раб… кухонный… — демоны заткнулись, слушая шепот ангела. — Бес с рыжим пятном… на ухе…
— Найдем.
— Он… Кувшин… Бросил… Не думал, что все сгорит… Только наша комната…
— Люций, Олин, Стан, найдите тварь. Не убивать. Марин, Валент, вперед. Михас, закрой рот и дыши тихо.
Ангел умолк, слабо улыбнувшись. Эта улыбка обнадежила Салена, да и Тауриона тоже. Хотя уж он-то видел не раз, как улыбались умирающие воины, не желая показывать слабость. Демоны постарались ускорить шаг и не трясти носилки, поспешая за широкими шагами деция. Тот вел их куда-то в бедный квартал, не совсем состоящий из лачуг, видно было, что здесь живет ремесленный люд, из тех, что не имеют своей лавки. Наконец, у двери одного из опрятных, но ветхих домишек Кирис остановился, несколько раз грохнул кулаком, едва не выбив дверь из проема.
— Что вам нужно? — дверь открыл строгий демон, одетый довольно бедно, но опрятно.
— Мастер Шеба. Срочно.
— Что случилось? — встревожился демон, бросил взгляд на носилки. — Так-так… Минуточку, — он бесцеремонно задрал тунику ангела, осмотрел кровоподтеки. — Непереносимость каких-либо трав у него имеется?
— Михас?
— Мя..та… — из уголка губ снова засочились капли яркой крови.
— Никакой мяты, — уверил демон. — Хорошо, для начала остановлю кровотечение, затем займусь остальным. Заносите вот сюда. Укладывайте. И все вон отсюда.
— Я оста… — подал голос Сален.
— Все. Вон, — отрезал лекарь.
— Идем, не надо мешать мастеру, — Кирис крепко взял юношу под руку, повел за собой. — Все будет хорошо.
Дверь за их спинами хлопнула.
— Он поставит Михаса на ноги, тем более что наш ангел — сын друида, всю жизнь с травами, привык к ним.
— Вот как… Чего я еще о нем не знаю?
— Его отец принес в жертву свою жену.
— М-да-а-а, — протянул Сален. — Дела-а-а.
— Так что его приведут в чувство, не волнуйся.
— Все равно я буду волноваться, ты знаешь. А теперь давайте-ка поторопимся. Хочу ту тварь, из-за которой нам пришлось убегать из казармы, на ленточки порезать, — зашипел провидец.
— Мы отдадим его тебе, Сален, обещаю. Когда допросим.
— Ты сказал, мой деций, — Сален ударил себя в грудь кулаком, подтверждая обещание.

Таурион не собирался его обманывать. Когда из беса выжали имя — оказался один из верных легионеру, служившему старшему сыну императора — Таурион лично вырезал ему язык, чтобы не волновал воплями, и приволок к Салену.
— Он твой, моя любовь.
Сален кивнул и уволок беса в дальний угол двора, практиковаться во владении кнутом. Боевой трогать не стал, выпросил у деция тот, что для наказаний. Таурион не стал спрашивать, что делает его возлюбленный, хватало отголосков ненависти и удовлетворения от мести. То, что осталось от беса, было вышвырнуто в выгребную яму. По правде сказать, осталось там мало что, но и этот кусок мяса был еще жив, Сален не собирался убивать его своими руками. Умирать тварь должна там, где ей самое место.
— Я хочу навестить Михаса… — Сален обнял себя за плечи.
— Завтра. Завтра вечером мы сходим к мастеру Шебе и навестим златоперку. Сейчас это бесполезно, наверняка ангел спит под действием снадобий.
— Но он жив? Он ведь, правда, жив?
— И будет жить. Я уверен, Сал. Он сильный, и у него есть цель.
— Он так ужасно выглядел. И у него все время шла кровь…
Таурион просто обнял его и увел в поставленную рабами палатку. Имущество компенсирует казна, а в комнате деция уцелел на совесть сделанный сундук, пусть все, что в нем было, провоняло дымом, но деньги и мешок золотого жемчуга остались целы, а вещи можно и отстирать.
— Если он выживет, я сразу сниму его ошейник. Михас спас мне жизнь…
Кирис кивнул.
— Деция подтвердит его статус. А теперь ложись, я принесу поесть и вина.
— Я не могу просто лежать… Он там умирает, а я тут делаю вид, что все в порядке!
Старшему демону пришлось хорошенько тряхнуть его.
— Прекрати! Он не умрет. Запомни накрепко. Хочешь — помолись Владыке за выздоровление, я могу даже сходить с тобой к храму.
— Правда? Сходишь со мной?
Сален переживал из-за Михаса. Почему он должен умереть сейчас, когда они вместе, когда разобрались со своими чувствами?
— Сначала ты поешь, возьмем подношение и пойдем. Все ясно? Тогда утри сопли, провидец, ты не видел его смерть, он выживет.
— Но я же вижу далеко не все.
— Но видишь важное. А важнее Михаса для тебя пока нет ничего, я прав? Вот и выходит, что, раз ты не видишь о нем никаких видений, все будет хорошо.
Сален слегка успокоился, решив, что разумное зерно в словах патрона имеется. Таурион был в этом вовсе не уверен, но успокоить провидца, дать ему эту уверенность был обязан.
Обед был прост и незамысловат — холодное мясо, пара лепешек, виноград, немного вина. И они отправились к одному из храмов Владыки, который был посвящен его врачующему аспекту — богу Медицию. Небольшой храм из белого мрамора, украшенный барельефами змей, виноградных лоз и черепов, никогда не пустовал. Медиций принимал всех, от самого последнего нищего до патриция, не устанавливая размер подношений. В глубокую мраморную чашу можно было опустить и один медный асс** и горсть рубинов. На эти подношения организовывались лекарни, обустраивались целебные источники, обучались талантливые травники, лекари, зельевары.
Сален молился от всей души, выпрашивая выздоровления своему ангелу и его крыльям. В золотой свет его позвал уже знакомый бархатный голос.
« — Теперь ты понял, о чем я говорил в прошлый раз, малыш?
— Да, Владыка, — согласился демон. — Он ведь не умрет, правда? С ним ведь ничего страшного не случится из-за того, что он меня спас?
Бог медлил с ответом, молчание в золотом мареве казалось Салену самым ужасным, что он когда-либо переживал. Наконец, когда он почти рехнулся от осознания того, что сейчас прозвучит страшнейший из возможных приговоров, Владыка промолвил:
— Он будет жить.
— Благодарю, — Сален всхлипнул, только сейчас поняв, как сильно боялся.
— Береги его. Он — твой свет. Патрон — твоя опора. И не торопи время, всем деяниям оно свое».
Золото истаяло, словно впиталось в душу. Сален опомнился, часто заморгал.
— Он выживет.
Таурион украдкой выдохнул, порадовавшись тому, что жизнь научила делать каменное лицо, когда страшно и больно. Зато теперь можно было быть спокойным. И вообще, сложить перевязь, убедившись в том, что Марин станет отличным децием Светоносным, забрать своих любимых и уехать в поместье.
— Завтра навестим его. Обними меня крепко-крепко, — потребовал Сален.
Кирис с радостью исполнил его требование, как только вышли из Храма.
— Я тебя люблю, моя колючка.
— А я люблю тебя. Почему я колючка?
— Потому что пробрался под кожу, попал в кровь и накрепко засел в сердце, — усмехнулся деций.
— И не вылезу оттуда, даже не мечтай, — Сален захлестнул хвостом его руку.
— Я и не думал даже о таком мечтать, что ты.
— Пойдем назад. А как скоро удастся отстроить казармы? Михаса нужно будет забирать куда-то… Не в походный же шатер.
— Да, придется подзадержаться в Керуме. Ничего, дали б нам рабов побольше, за неделю все сделали бы. Посмотрим, Сален.
__________________________
Примечание к части

* Стадий - мера длины, примерно равная 176,6 м. Михас протащил около 90 килограммов живого веса примерно 3,5 километра. Неудивительно, что едва не умер, учитывая, что сам он весит примерно 48 кг, а грузоподъемность его крыльев равна всего 60-70 кг.
** Асс - медная или бронзовая монета, основа экономики.

Глава девятая

Центурион Архарг сделал для своих легионеров все, что мог. Рабов, камень, доски, сланец — все было доставлено быстро и в нужном объеме для того, чтобы восстановить казарму деции Светоносных в кратчайшие сроки. Благодарность за вовремя подоспевшую помощь от Императора исчислялась не только достойной суммой в золоте.
Таурион Кирис получил право именоваться патрицием и основателем рода, второе имя Сальвий и высочайшее дозволение взять супругу. За спасение жизни провидца Михасу император лично даровал свободу. Которой воспользоваться ангел не мог — он все это время лежал без сознания, пока травяные настои, в которых его купали и которыми его поили, делали свое дело, заживляя полученные ранения. В себя приходить ему не позволял Шеба. Во сне заживление идет гораздо быстрее.
Сален, как провидец, полностью принадлежащий своему патрону, получил лишь звание аурикорна и золотые накладки на рога, но ему в принципе ничего не было нужно, кроме его любимых демона и ангела. Он периодически приходил в домик лекаря, молча выполнял любую работу, которую ему поручали отрывистым приказом, лишь бы получить право запеленать Михаса в пропитанные зельями и мазями полотнища, подержать за руку, временами чувствуя, как слабо сжимаются его пальцы. Ангел, даже в бессознательном состоянии, знал, что он рядом. Таурион приходил реже, но на него и дел навалилось много.
— Завтра с утра можно его разбудить, я сделал все, что мог, — две недели спустя сказал травник. — Если это не помогло, ничего больше не поможет.
С атласной кожи ангела почти сошли страшные синяки, он уже спокойно дышал, но будут ли двигаться его крылья, мастер Шеба сказать не мог. Этого не сказал даже Владыка, лишь пообещал, что ангел будет жить.
— Я не знаю, насколько он вынослив и силен. Может, он будет летать, может, придется срезать крылья. Завтра узнаем.
Пока что золотые крылья, если распустить бинты, бессильно висли, поэтому травник держал их аккуратно спеленутыми.
Завтрашнего дня Сален и Таурион ждали с нетерпением и подспудным страхом.
— А если придется вырезать ему крылья? Он ведь так любит полеты… — переживал Сален, снова грызя хвост, на котором живого места не было.
Кирис молчал, не зная, что сказать. Вот, если бы ему отрубили руку в бою, и он не смог бы больше сражаться… потеряла бы его жизнь смысл? Да нет, вряд ли. Но он видел тоску в глазах ангела, которому не позволялось летать. И помнил, что Михас, в первый раз лишившись крыльев, вероятно, просто счел, что смертнику они уже ни к чему.
— Завтра увидим, — наконец, сказал он. — Не страдай пока.
Чтобы уложить Салена спать, пришлось прибегнуть к старому, многажды испытанному методу — оттрахать до потери соображения, пригрести под бок и долго обнимать, перебирая когтями волосы и крепко сплетя хвосты. Помогло. Он заснул, безмятежно и крепко, ни о чем не думая. Утром, правда, чтобы накормить, снова пришлось приказывать, как тогда на Валу перед началом зимы. Сален рвался к лекарю. Деций напомнил, что приходить было велено к полудню. Сален кое-как успокоился, заставил себя поесть.

У дома травника они оказались все же раньше полудня, с корзиной съестного, штукой полотна — необходимое приношение мастеру, бинты всегда в цене и в дефиците. Мастер Шеба молча кивнул им и пропустил внутрь.
— Он скоро проснется, я не давал ему снотворный отвар со вчерашнего вечера.
Михас лежал на своей постели, неглубоко и редко дыша. Сален обнял хвостом его руку.
— Не грызи, — слабо произнес ангел и попытался сжать пальцы на хвосте.
Юный демон громко сглотнул и прикусил губу чуть не до крови.
— Просыпайся, златоперка, мы уже соскучились, — Таурион осторожно взял его за свободную руку, свободную во всех смыслах — на запястье больше не было браслета. Как и на втором. Как и ошейника на шее ангела.
Михас слабо моргнул раз, другой, потом открыл глаза.
— Меня пыталась затоптать вся центурия или только половина пробежалась?
— О.оди-и-ин, — шмыгнул носом Сален. — Я-а-а…
— Какой большой мальчик вырос, как славно потоптался, — улыбнулся ангел. — А отчего слезы?
— Как ты себя чувствуешь? — Таурион чуть сжал пальцы.
— Живым… — Михас поднялся с помощью обоих демонов, сел.
Крылья были все так же примотаны к спине. От слабости кружилась голова. И почему-то страшно урчал голодный живот.
— Не сильно наедайся в первые два дня. Молоко, немного хлеба, вареную птицу, мясной отвар, мягкую кашу. Ясно? — травник вперил в ангела ярко-зеленые и чуть светящиеся в полумраке дома глаза.
— Да, мастер, все ясно.
— Можете его забирать, — разрешил Шеба.
Таурион просто осторожно сгреб ангела на руки, велел держаться за шею и понес наружу.
— Спасибо, — Сален поклонился травнику и выскочил следом, оставив на столе мешочек с серебром — золото мастер брать отказывался.
Михас зажмурился от солнца.
— Сейчас поешь, потом посмотрим, что с крыльями, — Таурион не стал ставить его на ноги, так и доставил в казарму.
— Я думал, их давно уже отрезали, — ангел пошевелил плечами. — Я, вроде бы, чувствую их…
— Это хорошо. Сейчас…
Пока Сален притаскивал молоко и хлеб, Таурион распеленал золотые перья.
— Тебя покормить? — Сален уселся рядом с ангелом.
— Покорми, — Михас улыбнулся.
Таурион аккуратно приподнял его, устраивая в постели поудобнее. Михас как-то недоуменно покрутил головой, потом поднял руку, касаясь горла, посмотрел на руки.
— Нет их, нет. И больше не будет, — проворчал деций. — Император личным указом даровал тебе свободу. Но даже если бы нет…
— Я бы все равно назвал тебя свободным, — продолжил Сален.
Глаза ангела засветились, потом он медленно и осторожно обнял Салена. Крылья при этом слабо шевельнулись, потом сами собой распустились. Собрать их Михас не смог, хотя попытался.
— Это ничего, главное, что ты их чувствуешь. Декаду с хвостом провалялся, конечно, мускулы ослабели, — аккуратно складывая крылья, сказал Таурион.
Сален принялся помогать ангелу поесть, после чего решил его прогулять. Михас проспал две недели, следовало начинать приводить его в порядок. Одежда, которую ему покупал Таурион, сгорела, но деций недрогнувшей рукой разрезал одну из своих туник, вдвоем ангела одели, повязали пояс. Сандалии для него тоже следовало купить, но пока он не слишком уверенно сидел, не то, что стоял или ходил, Кирис решил, что изрядно отощавший на одних только мясных отварах и травах ангел — ноша вовсе не тяжелая, тем более что своя и не тянет.
День выдался пасмурный, так что солнце не раздражало. Михас с интересом осматривал вновь возведенные казармы, оживая на глазах. Крылья снова слабо пошевеливались, внушая надежду, что раз он их чувствует, значит, будет летать. Встречающиеся на пути демоны улыбались, здоровались, спрашивали, как здоровье, но руками не лезли — попробуй тут тронь, когда два настоящих цербера рядом.
— Они так добры, — слегка удивился ангел. — Будто я сделал что-то хорошее всем им.
— Сделал — ты спас Салена. А еще они все еще под впечатлением от того, как лихо ты умеешь разбрасывать крыльями врагов.
— Придется не посрамить чести воина и продолжать, — улыбнулся Михас.
— Надеюсь, что больше тебе не придется отбиваться от воров, — хмыкнул Таурион. — Хотя ты это делаешь весьма эффектно.
— Я тоже на это надеюсь. Но если что, теперь сразу буду звать на помощь.
Демоны не сильно-то и поверили в сказанное. Михас был не из тех, кто зовет на помощь.

Гуляли они недолго, уставший и еще не набравшийся сил ангел незаметно задремал на руках Тауриона, и пришлось вернуться.
— Когда отправимся в поместье? — уточнил Сален. — Там птице будет легче набираться сил.
— Да, собственно, завтра куплю повозку и пару кошмаров повыносливее, чтоб в хозяйстве пригодились, проведу церемонию передачи перевязи — и мы свободны.
— Звучит просто замечательно. Очень хочу познакомиться с твоей семьей.
— Госпожа Кехана будет рада увидеть тех, кто сумел из половинок своего сердца сделать сердце и мне, — усмехнулся деций.
— А до встречи с нами у тебя сердца не было?
— Вероятно, нет, — демон пожал плечами, — до встречи с вами у меня в груди только комок мышц трепыхался, сердцем там и не пахло.
Михаса уложили дремать и восстанавливать силы. Сален принялся грызть хвост и думать, как надолго хватит мирной жизни Тауриону. Его решение сложить перевязь было неожиданным, ведь мог бы теперь, с особым покровительством Императора, дослужиться до центуриона. Но Кирис почему-то не хотел, словно что-то внутри перегорело. Война… Тут и в мирное время можно было лишиться близких из-за чужих интриг. А ведь у императора есть еще сыновья. Кто знает, что замышляют они.
Император, кстати, предлагал децию поселиться в столице. Но Таурион наотрез отказался, напомнив о каких-то трех огнях. Только сейчас до Салена дошло: он видел четыре столба дыма в разных концах столицы. Вернее, один — четвертый — был их казармой, а три других источника дыма и огня располагались в далеко не бедных кварталах, даже как раз наоборот, в Мраморном городе, той части Керума, где издавна селились патриции. А кто обычно становился патронами провидцев? Верно. Значит, Таурион солгал ему? Стоило децию вернуться, как на него сразу налетели с этим вопросом.
— Думаешь, ты единственный провидец, схвативший самое ценное и с воплями рванувший подальше? — рассмеялся Таурион в ответ.
— То есть, они живы?
— Живы, конечно, Владыка хранит своих возлюбленных детей. Но Император в печали — в столице не останется провидцев, как быть уверенным, что об очередной напасти вовремя сообщат? А приказать патронам он не может при всем желании.
— А куда все уезжают?
— Как и ты — по поместьям патронов. Будем слать воронов с вестями о грядущем.
— Это к лучшему, — решил Сален.

Церемония передачи перевязи и кнута от деция к децию — зрелище то еще. На нее собралась вся центурия, и даже Михас выразил желание посмотреть. Попытался идти сам, но добрался только до выхода из казармы, и то под руку с Саленом. Дальше тот нес его на руках и во дворе усадил на сторожевой площадке стены, чтобы все было видно. Сам Сален примкнул к своей пока что не бывшей деции, которую покинет вместе с патроном после церемонии.
Сотенный строй слепил глаза белоснежными туниками, алыми воинскими плащами, начищенной медью шлемов и щитов. Все ветераны, награжденные хоть крестом, хоть звездой, хоть ожерельем, надели награды. Под торжественный рев боевых труб Таурион Сальвий Кирис вышел в центр квадрата, образованного легионерами, к центуриону Архаргу, расстегнул чеканную фибулу с пурпурной эмалью и золотым имперским орлом, сложил плащ и положил его на руки центуриону. Затем снял с перевязи свернутый кольцами кнут для наказаний.
Трубы взревели с новой силой, и из строя, чеканя шаг, вышел Марин, остановился в шаге от строя, такими же четкими, скупыми движениями снял свой плащ, прошагал к децию. Все смолкло. В тишине было слышно, как с шорохом разворачивается змея кнута.
— Помни о том, кем был, — разнесся над строем звучный голос Кириса, свист разрезаемого кнутом воздуха и звук удара.
Марин даже не покачнулся, не издал ни звука. Кирис свернул кнут, уложил его на плащ, который все так же держал центурион. Снял с себя пурпурную, воловьей кожи, перевязь, торжественно возложил ее на плечо Марину и застегнул пряжку, привесил на крюк кнут, обнял.
— Носи с честью, передай достойнейшему.
Центурия взревела, приветствуя нового деция. Михас улыбался, глядя, как его демоны покидают место сбора.
— Все, мы едем домой, — Сален подошел к ангелу. — Есть виноград.
— Да, я помню, как ты о нем мечтал, — Михас повел крылом, еще не рискуя полностью раскрыть его, но показывая, что уже может двигать крыльями.
— Потому что самое прекрасное, что есть на свете — виноград! — Сален помог ангелу подняться.

Из столицы они уехали этим же днем. Для Михаса на крепкой повозке был сооружен небольшой полог из плотной ткани, чтобы ангел мог дремать в пути, не рискуя изжариться под солнцем. Правил повозкой Сален, Таурион следовал чуть впереди верхом на кошмаре. Им предстояло около трех дней неспешного пути — слишком быстро ехать демоны не желали, избегая риска растрясти едва-едва набирающегося сил ангела.
К тому же полюбоваться на окрестности тоже было нелишне. Михас, созерцая их, оживал на глазах. Все казалось таким интересным — встречные демоны, замелькавшие мимо поля. Земля Империи, по крайней мере, этой ее части, ее сердце, была прекрасна, щедра, изобильна. Он смотрел на то, как работают на полях и виноградниках демоны и бесы, провожал взглядами встречные повозки, полные даров этой земли, кавалькады всадников и кентавров, жадно впитывал разноголосицу — дорога не пустовала ни минуты, и навстречу, и по ходу их движения следовало много народу.
— Это Керумская Императорская Дорога, она тянется от самого порта Таврис, через столицу и на восток, до границы Империи. Величайшее деяние Императора Юниона, как говорят, — просветил Михаса Таурион. — За что его именем назван был первый месяц лета — юнис.
— Так непривычно. Столько народу, — растерянно заметил ангел. — На нашем острове было всего народу как в одном Керуме.
— Если не меньше. Но, надо отдать должное ангелам, воинами вы были хорошими. Мы завязли в боях на три года, хотя должны были захватить остров за год.
— На нас нападали северяне, мы привыкли отбиваться от них.
— А вот скажи мне, как мирный народ сумел, спустившись с гор, перебить всех шу и захватить остров? — поинтересовался Таурион, подъехав ближе к повозке.
Ангел усмехнулся:
— Мирный — не значит слабый. Жизнь в горах, как мне представляется, была нелегка. Они, те ангелы, скорее всего, практически все были охотниками, как еще можно выжить в горах, где полно хищников?
— Да уж…
— На острове белый цвет — цвет смерти, — добавил Михас. — Поэтому мы все такие.
— Бр-р-р! Не надо о смерти! — передернулся Сален, слушавший их, не отводя взгляда от дороги.
— А ты уже не белокожий, златоперка, — усмехнулся Таурион. — Здешнее солнце достаточно целовало тебя, чтобы позолотить атласную шкурку.
Михас принялся осматривать себя, только сейчас обнаружив легкий загар. Его не вытравили две недели в бинтах и отварах, видно, солнце оказалось сильнее трав. Он усмехнулся: как символично! Солнце, Сияющий бог первых ангелов, в самом деле, оказалось сильнее травяной и древесной отравы чужих богов. Пусть для этого ему и пришлось воспользоваться всем, и травами, и огнем, чтобы победить.
— А мне нравится твой новый цвет, — решил Сален и рассмеялся. — Я вспомнил про бешеного кошака. Как думаете, он там прижился?
— Дарий говорил, он стал тихим и послушным, пообщавшись с госпожой Кеханой, — заметил Таурион.
— Не сомневаюсь. После общения с нагиссой все становятся тихими.
— А почему? — любопытно раскрыл глаза ангел.
— Помнишь, я говорил тебе о сиренис? — взялся пояснить старший демон. — И сказал, что у нагов защита разума куда выше, чем у прочих разумных известной части мира. Кроме того, их владетели, князья или цари, обладают способностью в некоторой мере влиять на сознание. Бабка всегда смеялась, когда говорила об этом, называя чистой воды харизмой, но я уверен, что-то такое в ней есть… колдовское.
— То есть, она заколдовала друида? — Михас посмотрел на демонов.
— Заколдовала — вряд ли, а вот прочистить мозги могла. Она умеет говорить так, что становится очевидна твоя глупость, и хочется исправиться. Я спасался от этого, убегая на виноградники, — со слишком уж серьезной миной сказал Таурион, — а бедняге друиду и деваться некуда.
— Ему это пойдет на пользу. Он совсем мальчишка.
— Ты ведь по меркам своего народа тоже не умудренный сединами старец, — фыркнул Сален.
— Но уж всяко постарше тебя, — усмешливо сощурился ангел.
— Да ладно… Ты младше меня! Тебе всего слегка за пятьдесят.
Михас рассмеялся не слишком-то и весело. Да, если так взглянуть, он был в самом деле младше юного провидца. А чувствовал себя стариком. Ну, иногда. Больше все же нет.
Постепенно начинало смеркаться, встречных попадалось все меньше и меньше. Да и попутчиков становилось меньше. Кто побогаче — сворачивали на постоялые дворы, коих вдоль Императорской дороги было множество, кто победнее — ставили шатры. Бывшие легионеры решили, что шатер им без надобности, в повозке хватит места для двоих, а дежурить у костерка, на котором разогреют ужин, будут демоны по очереди. Михас даже сумел обнять одним крылом Салена, устроившегося рядом.
— Ты будешь летать, — лаская теплый золотистый пух на внутренней стороне крыла, шептал юный демон, — я хочу видеть тебя в небе, в твоей стихии. Хочу, чтобы ты тоже был счастлив.
— Когда вы со мной, я счастлив, — уверял его ангел.
Он, конечно, лукавил, понимая, что, лишись он крыльев во второй раз, никакая близость и любовь не была бы безоблачной, омраченная осознанием его ущербности. А просить о чуде Сияющего снова… вряд ли. Чудеса — это нечто уникальное, неповторимое. Может быть, то, что эти золотые крылья были подарены ему богом, и сделало их столь живучими?
Сален быстро задремал, уткнувшись носом в крыло и обняв ангела хвостом. Таурион заглянул к ним, усмехнулся — опять клубок. А что им еще делать, почти ровесникам, как не сплетаться в клубок, словно котята? И теплее, и спокойнее. И ему спокойно: все на месте. Он честно отдежурил половину ночи, затем все-таки разбудил Салена. Тот, ворча, выполз из-под ласкового, живого тепла золотых перьев, поежился от прохлады. Кирис накинул ему на плечи согретый своим телом плащ, один из старых, алых воинских, с которым не смог расстаться. Плотная шерсть хорошо грела. Сален уселся к едва живому костру, Таурион занял место провидца под покрывалом из крыла. Сон сморил сразу же. Михас в полусне отметил смену партнеров, но так и не проснулся, только придвинулся ближе, уткнулся в пахнущую мускусом и кедровой смолой грудь.

Три дня неспешного пути пролетели почти незаметно. Таурион покупал для ангела молоко, для провидца — виноград, для обоих — вкуснейшее копченое мясо, рыбу, свежий хлеб, фрукты. Михас был в восторге от еды, которая словно придавала силы с каждым куском. Он уже уверенно мог расправить и сложить обратно крылья.
К концу второго дня они свернули с Императорской Дороги на другую, поуже, хотя тоже мощеную плотно пригнанными плитами, уже чуть истершимися от времени. Здесь было поменьше народу, он был победнее, инорасцев попадалось меньше, бесов — больше, они шли пешком навстречу повозке, катили за собой тележки с фруктами, овощами, свежей травой, охапками тростника. К концу третьего дня, свернув еще раз, они оказались на практически пустой дороге, прихотливо извивающейся меж холмов, покрытых высокими нетронутыми травами, сменяющимися серебристыми оливковыми рощицами, островками кедров, возвышающихся обычно на вершинах обрывистых холмов с обнажающимися бело-красными, слоистыми боками. Некоторое время дорога шла вдоль узкого ручья, потом, когда миновали горбатый каменный мостик, ручей стал шире, а к закату превратился в некрупную речушку, окаймленную зарослями тростника. Михас попросил Тауриона вырезать ему тростинку покрупнее.
— А зачем? — удивился демон, но просьбу выполнил.
Ангел выпросил у него еще и засапожный нож, помучился немного и прижал к губам получившуюся свирель. Звук у нее был тонкий, шепчущий, нежный. Сален заслушался мелодией, замечтался, сам не зная о чем. Даже на губах сурового бывшего деция поселилась полуулыбка. Вот так, под негромкую песню свирели, все трое и въехали в ворота небольшого поместья, утопающего в зелени сада. Неподалеку угадывался шум моря, ветер доносил его запах, перемешивая его с ароматом зреющих вишен, разогретой солнцем травы, чего-то мясного и свежего хлеба.
Навстречу выбралась пара бесов, приветствовать явившихся.
— Госпожа Кехана с нетерпением вас ожидает.
Чуть позднее вышел Дарий, сердечно обнялся с бывшим командиром, все еще стыдливо пряча обрубок руки под паллий.
— Как я рад, Таурион! И провидца своего таки привез. А что это у вас пернатое без ошейника? — подозрительно сощурился Дарий, глядя на выбирающегося из повозки Михаса.
— Император даровал ему свободу. За спасение жизни Салена.
— А где остальные мои птицы? — сразу же поинтересовался провидец, поддерживая Михаса.
— Девчонки с госпожой, рукодельничают. Талас в саду, в какой-то мере, занимается тем же, — хмыкнул Дарий. — Госпожа Кехана как знала, что вы появитесь сегодня. Приказала приготовить праздничный ужин и хозяйскую спальню.
— А мне все-таки немного страшно, — признался Сален Тауриону.
— Ничего страшного. Идемте. Михас?
— Только не на руки, — нервно дернул крыльями ангел. — У меня достаточно сил.
Так они втроем и вошли в дом, вернее, Таурион их туда втащил, придерживая за плечи.

Нагисса и две ангелиссы восседали на низких широких диванчиках, занятые вышиванием и шитьем, еще три бесовки у другого окна пряли шерсть, а четвертая ткала что-то на узких кроснах, видно, полотенце. Завидев хозяина, все, кроме нагиссы, прекратили работу и опустились на колени. Нагисса — величественная женщина в скромной, темно-синей столе, расшитой по нижней оборке серебряной нитью, поднялась. Ее лицо не было прикрыто тканью, лиловая палла лишь закрывала собранные в высокий богатый узел волосы, удерживаемая серебряными шпильками с турмалинами под цвет ткани. Это была самая красивая женщина, что доводилось видеть и Михасу, и даже Салену. Несмотря на ее четко выраженную чуждость, нечто змеиное в чертах лица, острые высокие скулы, вытянутые к вискам миндалевидные глаза.
Сален и Михасом поклонились, ангела Таурион при этом придержал и разогнул обратно.
— Вот, бабушка, это две половинки моего сердца. Сален и Михас.
— Я вижу, внук.
Голос у нее был негромкий, но сразу становилось очевидно, от кого Таурион унаследовал ту властность, ту харизму, что заставляла легионеров его деции боготворить командира, то незримое и неощутимое очарование, которое пленило провидца с первого взгляда и услышанного слова, заставило пойти за ним.
— Я так счастлив увидеть воочию женщину, от которой Таурион унаследовал все свое очарование, — разливался Сален, как и подобает аристократу.
Михас молчал, улыбался и придерживался за плечо Тауриона.
— Усади птицу, — взмахом руки прервала излияния Салена нагисса. — И второго соловья тоже. Я вижу, вы устали, сейчас будет накрыт стол.
По этому слову ангелиссы испарились из комнаты вместе с бесовками, готовить все к трапезе. Ужин, приготовленный к их приезду, был и впрямь превосходен, Михас даже слегка оживился.
— Купальня ждет, — после ужина, который прошел в молчании, но довольно уютном, не тяготившем никого из присутствующих, сказала госпожа Кехана.
Теперь и ангелу, и Салену было предельно понятно, почему эту женщину называют так, и никак иначе, и только ее внуку позволено именовать ее бабушкой. Она повелевала. Одним движением тонкой брови, узкой длиннопалой кисти, поворотом головы. Ее слушались беспрекословно.
— Проверим намокаемость твоих крыльев, Михас, — развеселился Сален.
— Да, жаль, что в столице не успели сводить тебя в термы. Но у нас здесь и свои есть, почти ничем не хуже, — усмехнулся Таурион.
В купальне ангелу понравилось, это не из ведра обливаться у колодца, тут можно было расправить крылья и ополоснуть их как следует теплой водой. Воды этой было вдоволь, Кирис рассказал, что прадед построил купальню на месте теплого источника, таких в округе много. Можно было купаться сколько угодно. Вдвоем демоны отмыли золотые крылья и чуть зазолотившуюся кожу ангела до нежного сияния, потом друг друга — до скрипа.
— Давненько не припоминаю, чтобы я был таким чистым, — Михас стряхивал воду с крыльев прямо на демонов.
— Да еще бы — три года по болотам шариться.
О полугоде на цепи и потом просто в ошейнике решено было не вспоминать.
— Я сейчас усну, — признался ангел, прикрывая рот ладонью. — Сытная еда, теплая вода…
— Сейчас отнесу тебя спать, а завтра с утра покажу вам обоим поместье.
С таким раскладом согласились все. Сален пока спать не хотел, выспался за день в повозке, когда Михас вызвался править кошмаром. Ангел же все еще чувствовал себя неважно, так что с радостью отдался теплой постели. Должен был пройти еще не один день, пока он вернет себе былую силу и выносливость. До того времени демоны твердо намеревались беречь его и обходиться своими силами в постели.
— Тут уютно, — решил Сален. — Так тихо, так спокойно. Посидим в саду?
— Согласен. Златоперка уснул уже, не будем тревожить.
Поместье было двухэтажным, второй этаж его опоясывал широкий балкон, от которого лестница спускалась прямо в сад. Там смутно белел небольшой купол беседки, практически полностью увитой чем-то, напоминающим розы.
— И что мы будем делать дальше? — спросил Сален, когда они устроились в беседке.
— Надеюсь, жить мирно, — усмехнулся Кирис. — Пока вы с Михасом будете отдыхать, отъедаться, купаться в море и тренировать его крылья, я займусь делами поместья и того куска земли, что был пожалован тебе Императором. Нужно проверить, живут ли там арендаторы, предъявить права, перезаключить договоры, разобраться с налогами. Работы много, и желательно было бы справиться до януарских календ*.
— Звучит просто прекрасно, — решил Сален, укладывая голову ему на плечо.
Таурион провел по его спине до основания хвоста, потер чувствительное местечко там, где позвоночник, собственно, становится хвостом. Стоило развернуть пальцы «вилкой» и погладить подушечками кожу по обе стороны от хвоста, любой демон чувствовал возбуждение. Сален сразу же накинулся с укусами, почти мгновенно возжелав предаться плотским удовольствиям среди роз. Да и то сказать — практически две декады им обоим было не до траха. Сален сходил с ума от беспокойства за ангела, Таурион — тоже, а кроме того, натаскивал Марина. Так что вспыхнувшая страсть была обоюдна.
— Давай делать это почаще, — промурлыкал Сален, расслабленно возлежа в объятиях Тауриона после умопомрачительного секса.
— Сейчас — хоть каждый день, колючка моя, я весь твой.
— Надеюсь, наша птица поскорее придет в себя. И тогда у нас будет чудесная семейная жизнь.
— Позаботься о том, чтобы это случилось скорее. Я доверяю тебе, познакомься с бабушкой, она мудра и может что-то подсказать. Постарайся пока поберечь Михаса от общения с другими ангелами. Ему будет тяжело видеть ошейники на них, если я еще не выжил из ума и что-то понимаю в разумных.
— Я обо всем позабочусь, — пообещал Сален. — У нас будет настоящая семья.
У входа в беседку мелькнуло что-то белое, потом раздался стук, словно сандалией по камню.
— Господин Кирис, я принес горячее вино и фрукты.
Друида в этом пернатом можно было опознать с большим трудом. Ему никто не стал менять ошейник даже на серебро, но с запястий браслеты сняли. Крылья у него не были скованы, обросли перьями, залоснились, белые волосы, отросшие до середины спины, были собраны в строгую косу, простенькая темно-серая туника прикрывала тело, но даже под тканью можно было понять, что кости больше не выпирают, а юношеские мускулы налиты силой.
— Это же мой кошак, — Сален сразу же сгреб его в охапку. — Все-таки ты сюда добрался… какой красавец стал.
Ангел только и успел — опустить поднос с кувшином и блюдом на мраморный столик в центре беседки. Он не отбивался, но ощутимо напрягся.
— Благодарю, господин Сален.
— Смотрю, тебя тут не обижают и временами даже гладят?
— Госпожа Кехана очень добра ко мне, — ровно, с каким-то внутренним достоинством отвечал ангел. — Мои знания оказались полезны для сада и виноградников.
— Вот и славно. Кстати… Ты перестанешь кидаться на Михаса, я надеюсь.
— Я… — друид — или стоило бы говорить — бывший друид? — словно вмиг потерял все свое внутреннее достоинство, опустил голову и плечи, съежился. — Мне нужно поговорить с г-господином Михасом…
Видно было, как тяжело давалось ангелу осознание того, что вот то златокрылое, явно осененное благодатью не только людской, но и божественной, создание некогда было презираемой Таласом подстилкой, годной лишь перерезать ей глотку, дабы не поганила мир подлунный своим существованием.
— Завтра поговоришь. Надеюсь, безо всяких попыток его прикончить.
— Я не могу поднять руку на Светоч, господин может не беспокоиться.
— Светоч? Это еще что за…
Салену ясно припомнились слова Владыки, он успокаивающе улыбнулся Тауриону:
— Все верно, мой патрон. Владыка так и сказал: ты — опора, Михас — свет. А я, выходит, несущий свет.
— Тогда ладно, — Таурион успокоился. — Будем нести свет и все такое. Я согласен.
Разговор состоялся на следующий же день, оба демона на нем присутствовали, но в отдалении, наблюдая и готовые немедленно спасать своего златоперку, если понадобится. Не понадобилось. Сален только со смешанными чувствами смотрел на то, как опускается на колени перед его птицей рыдающий друид, и как тот наклоняется к нему, поднимая и обнимая, вытирает лицо ладонями, что-то негромко говоря на ангелисском.
— У меня сейчас что-то размером с остров упало с души, — признался Сален.
— Хм, пожалуй, я разделяю твои чувства, — кивнул Таурион.
_________________________
Примечание к части

* Януарские календы - первый день первого месяца года, здесь - дата выплаты налогов.
_______________________________________

Эпилог

*Пять лет спустя*

— Розы зацветают… Птицы рожают… Какой прекрасный день, — блаженно заявил Сален, прислушиваясь к воплям рожающей ангелиссы.
Счастливый отец мялся у дверей, вздрагивая на каждый звук. Таласу было как-то не по себе. Сален повернул голову к нему, хмыкнул, замечая, как ангел кусает костяшку пальца. Судя по следам крови на губах — уже не первый раз.
— Успокойся, с нею госпожа Кехана, — заметил Таурион.
Михаса в гостиной не было, он увел Иннис, вторую ангелиссу и свою почти-жену подальше от дома, к берегу моря. Иннис тоже была беременна, но ее срок должен был подойти лишь через три месяца. Михас просто не хотел, чтобы она испугалась, слушая крики подруги.
Обе девушки получили свободу пять лет назад, по настоянию госпожи Кеханы. Таласу сняли ошейник год назад, когда Таурион уверился, что тот достоин свободы. Сален своих планов по разведению ангелов не оставил, пришлось Михасу с Таласом пытаться зачать детей с ангелиссами, которые были весьма рады тому, что возлечь предстоит с мужчинами своего народа. Таласу было куда проще, он в свою Агнис был влюблен едва ли не с первого взгляда, когда Дарий только привез обеих девушек. Михас к Иннис относился с лаской и вниманием, но не любил. Его сердце было навеки отдано демонам.

— У нас какая-то очень странная семья, — осенило однажды Салена.
— Похоже, она вскоре станет еще более странной.
Таурион в последние дни ходил сам не свой и старательно не попадался на глаза бабке.
— Что с тобой такое? — Сален отловил его в коридоре.
— Она выбирает мне невесту! — возмущенно, но шепотом прорычал демон.
— Невесту? Тебе? Но зачем…
— Мне почти сорок пять. В принципе, она права, до пятидесяти желательно было бы завести наследника, раз уж я теперь эквит.
— И что же тебе не нравится? Не хочешь наследника?
— Не представляю себе, как буду делить время между вами и женой. А мне придется жениться, чтобы не возникло споров о наследовании.
— А как я делю время между вами и своими тремя? — хохотнул Сален. — Я сразу сказал отцу, что кроме моего семени они от меня ничего не получат, он подобрал таких, что удовольствовались положением.
— Однако они стали его младшими супругами, а не твоими.
— Ну и ты выбери такую, что будет скромно сидеть на своей половине, нянчить ребенка и помалкивать.
Таурион почесал в затылке — несмотря на уверения, что вот-вот отрастит буйную гриву, все таком же наголо бритом, — подумал и пошел сдаваться госпоже Кехане.
В итоге полгода спустя в поместье Ашшали сыграли скромную свадьбу.
— И почему я думал, что у нас ненормальная семья? — недоумевал после Сален. — Она ведь была такой нормальной… такой небольшой…
— Она и сейчас нормальная, — рассмеялся Михас, спускаясь с неба на террасу и укрывая его плечи крылом. — Разве ты не видишь, любимый? В ней свет.
— В ней полным-полно света, — согласился Сален. — А еще смеха, визга и оборванных роз.
В его видениях был мир, долгий мир и процветание Империи.