- Я всегда хотел жить где-нибудь около реки, - человек беззвучно дышал через полуоткрытый рот. Похоже было, что он просто не хотел вдыхать и выдыхать через нос, так как это могло сопровождаться лишним звуком.
-А теперь вот она какая, река-то, - он кивнул головой в черной вязаной шапке в сторону местной неширокой речки, протекавшей через город. У человека мотнулись обвисшие, видно, некогда толстые щеки и подбородок, теперь заросшие черной шерстью и исцарапанные.
Девушка смотрела на мужика снизу вверх, придавленная его рукой на плече, сидя на полу в разрушенном, давным-давно сгоревшем, деревянном доме и обеими руками зажимала свой искривленный безмолвным криком рот. Этот дядька схватил ее, когда она бежала, не разбирая дороги, по Центральной Набережной в сторону своего дома, хотя, если хорошенько подумать, зачем бы ей туда направляться? И не дом это был вовсе, а комнатка, коечка в университетском общежитии.
- Как звать тебя? – дядька не отпускал плечо девчонки, продолжая сквозь щели в обгоревших бревнах и мешанину деревянных обломков всматриваться в противоположный берег реки. Там, чуть правее моста, на котором неподвижно застыли четыре или пять легковушек и один автобус, виднелись за кронами старых тополей и зарослей прибрежной ивы, бетонные стены Завода дорожных машин.
-Та-а-ня, -тонко, с пузырями из носа, прошептала студентка, -пожалуйста, пож-а-а-…
Человек, нахмурившись, закрыл ей рот своей ладонью в кожаной черной перчатке без пальцев. Посмотрел в глаза, вздохнул и присел рядом на корточки.
- Татьяна – значит, несчастливая…, вроде так про всех Татьян говорят? – хмыкнул, криво дернул щекой. - Знаешь, как я курить хочу, Таня? И ведь не плачу. Успокойся. Нам теперь нужно делать все тихо и не торопиться.
Татьяна быстро закивала головой в знак согласия, обняла его ладонь своими и поспешно зашептала: -Я все-все сделаю как скажете, только…
И тут снова раздался этот звук. Невыносимая мука и нечеловеческая тоска слышались в низком, вибрирующем крике. Было понятно, что вырывается он из утробы существа, явно превосходящего размером человека. Доносился рев из-за реки, откуда-то из серых бетонных корпусов завода. Этот жуткий стон пульсировал на фоне могильной тишины воскресного города, басовитый гул, переходящий в бульканье и сопровождаемый звоном стекла и грохотом роняемых конструкций. Кто-то бродил в цехах завода, или полз, перерождаясь, по кафельному полу помещений для персонала, и ему было очень больно. А еще, этот кто-то, пока осознавал свою прошлую личность, но она уже вытекала из него вместе с темной кровью. И, наверное, от этого тоже, несчастный выл в неизбывной тоске.
- Ночная смена работала, - дядька кивнул в сторону завода и присел на корточки рядом с девчонкой,
- Кстати, ты куда бежала и от кого? Только шепотом, не ори.
- Я не поняла, - быстро зашептала Таня, - Я вышла из комнатки, как проснулась, дежурила в приемной комиссии до вечера и еще Люба вахтер, подружка, попросила подменить, я и ночевала в универе в главном корпусе в комнатке охраны. Сейчас же лето, думаю, в общаге скучища, а завтра снова в комиссии сидеть, в общем…
-Тс-с-с, - человек выглянул в щель на реку. Со стороны завода доносились бухающие слоновьи шаги, потом с сухим шорохом брызнул кирпич, звеня, полетели металлические прутья.
-Господи!!! Что это?!!- девушка снова зашлась беззвучным плачем, зажимая опухшее лицо ладонями.
-Кто его знает, - пожал плечами человек, некоторое время с беспокойством вслушиваясь в грохот и адские стоны с другого берега. Потом пожал плечами.
– Радует, что до того места, если передвигаться посуху, километр примерно. Успеем убежать. Вопрос куда? У тебя сигарет, случайно, нет? Жаль. На, воды глотни и продолжай. Пей, не бойся, в магазине взял, не из реки.
Девушка глянула в щелку между обгоревших бревен на старинную русскую речку, никогда не бывавшую полноводной, но непременно приносящую радость жителям своим неторопливым течением, заросшими некрутыми берегами и даже маленьким пляжем в центре города.
Теперь в реке не было течения. В отличие от вчерашнего вечера уровень воды доходил почти до смотровых площадок Набережной, а с другого берега вплотную приблизился к тротуарам старых Заречных улиц. Только воды в реке больше, как видно, не осталось - в ней лениво закручивались омутками бурые мясные помои… До убежища двоих растерянных людей долетал легкий металлический запах крови.
- Ну, говори. Я пока думаю, - мужик присел рядом с девушкой. Она только сейчас немного его разглядела. Старый, лет 40 или 50, в вязаной черной шапочке, зелено-серой куртке.
- И вот… Я проснулась, гул какой-то. Смотрю на часы – 4.30, светает уже…
- Погоди, подробнее, какой гул?
- Ну звон же это был, не слышали? Колокол звонил на Соборной площади! – девушка снова шмыгнула носом, - Звонил неправильно… я вскочила, вещей нет, все же в общаге, шорты, вот, кроссовки надела. Сотовый работает, да сети нет. Только выходить из дежурки собралась, слышу – тащат будто что-то. По коридору шурши-и-и-т… Девчонка снова захлебнулась слезами и прикрыла лицо ладонями.
Дядька устало вздохнул. Девушка вдруг подозрительно глянула сбоку в его лицо, попыталась заглянуть в глаза, быстро зашептала:
- Вы знаете, что случилось?! Вы солдат, откуда у вас это? – ткнула пальцем в двуствольное ружье, стоящее рядом с ним на полу, в бинокль на шее, в зеленый ранец, - дяденька, где все люди? ЧТО с нами сделали???
- Не знаю я ничего. С охоты возвращался, с дачи в город ехал, - потер заросшие черной щетиной щеки, - Не доехал. Машину бросить пришлось на въезде, перед постом ГАИ. Все забито тачками пустыми. Внутри кровища, в некоторых люди мертвые, глаза полопались, но мало трупов… машин пустых больше… Да хватит выть уже, навязалась тоже. Куда в таком виде пойдешь, в шортах своих с голыми ляжками, да в майке?!
- Так лето же, дя-я-яденька, - тоненько плача, девчонка горестно качала головой, вцепившись в растрепанные русые волосы. – Что нам делать? Как мама моя и братик теперь?
- Здесь они, в городе?
- Нет, далеко, в районе. Я не местная же.
- Не реви, у меня жена тоже на даче осталась одна. Даст Бог, живы будут. Кто гнался за тобой, досказывай. Солнце высоко уже, на часах полодиннадцатого.
- Ну вот, просидела я в каморке под столом не знаю сколько, пока там шуршало по коридорам и по лестнице, вверх-вниз. Нашла тревожную кнопку, жму, ничего… Потом смотрю, лампочки никакие не горят, в коридорах света нет. Поняла, что плохо. А колокол звонит реже все, реже… Выползла потихоньку на коленках в коридор. Прямо от меня выход, двери на улицу. Приоткрыты. Я туда поползла. Почти у дверей обернулась, а с лестницы на меня тетя Аня смотрит, уборщица наша. Она старенькая бабушка… У нее поллица будто волдырями красно-синими стали, глаз один исчез, волосы выпали почти. Ой-ой-й, как мне страшно бы-ы-ыло…
Девчонка опять ревела, охотник погладил ее по трясущейся мокрой голове, встал на ноги и оглядел в бинокль темную полоску моста рядом и противоположный берег реки. В заводских цехах монотонно стонал кто-то, сопел, бухал ногами-тумбами, давил кирпичи и хрустел битым кафелем. В автомобилях на мосту и в одиноком автобусе стекла покрывали бурые кровяные разводы. Паршивого вида черная с желтыми подпалинами дворняга что-то грызла у парапета. Вороны густо сидели на проезжей части, перелетали лениво.
- Падаль, значит, жрут, - буркнул мужик, - похоже, зверушки уцелели. И то ладно.
Он снова присел на корточки, стянул вязаную шапку. Ожесточенно потер по остриженной, полуоблысевшей голове, поскреб щетину, пытаясь привести мысли в порядок. В том, что ему самому совершенно необходима рабочая версия произошедшего, короткий план действий и выдержка, он не сомневался. Не выживают те, у кого в голове чехарда. Правда, и мудрые тоже, случается, помирают, причем смертью лютой…
Владимир Иванович Андреев проснулся ровно в полночь, в начале этих странных суток. Понимая, что сезон уже закрыт, но, не совладав накануне с желанием пошарить по заросшим берегам озерца, лежавшего неподалеку от его дачного участка и поднять на крыло с большой долей вероятности кряковых селезней, собрался на охоту. Поцеловал спящую жену, как всегда, попутно отмечая, что она ему все еще нравится после стольких лет брака, вышел из дому. Было темно, стареющая луна чуть подсвечивала спокойное зеркало озера. Добравшись на своем УАЗе до одному ему известного заливчика, добросовестно обошел заросли, но, увы, хитрые селезни сегодня ночевали где-то в другом месте.
До рассвета еще было время. Жену вчера предупредил, что съездит поутру в город за продуктами, проверит квартиру, опустевшую на время их отпуска, поэтому с наслаждением пустился в путь по пустынной трассе в сторону областного центра.
Тревога возникла уже на подъезде. Сначала кончились сигареты, потом отметил, что подсвеченные обычно пешеходные переходы на Окружном шоссе утонули в рассветном сумраке и радар-детектор в машине не запищал на гирлянду дорожных камер. Скорость, однако, приближаясь к посту ДПС, сбавил, а, приблизившись к бело-синей будке, вообще остановился.
Патрульная «девятка» стояла поперек полосы движения, а перед ее бампером неподвижно лежал навзничь полицейский в лимонном жилете. На его белом лице виднелись багровые разводы вместо глаз.
Андреев всю жизнь занимался медициной, а точнее был хирургом, человеком прагматичным и, пожалуй, черствым. Из машины он вышел, не выключая фар, сначала достал с заднего сиденья из чехла свой ИЖ-43, поблагодарил мысленно себя, что не завез оружие обратно на дачу. С дробью третьего номера, крупноватой для утки, однако, самой, наверное, универсальной для охоты по перу, он мог опасаться мало кого из тех, кто ходит по земле, при неприятной встрече накоротке…
Лейтенант ДПС был мертв уже около четырех часов. Трупное окоченение припечатало его в неестественной позе с согнутыми ногами к асфальту. Глазницы трупа наполняли озерца свернувшейся крови, рот оскален в гримасе страха. На белой коже выступил синий рисунок вен. Хирург Андреев понимал, что не стоит без нужды прикасаться к трупам, погибшим неясной смертью, поэтому достал свой телефон. Где-то в груди его кольнуло предчувствие и он снова отметил – древние рефлексы и инстинкты не оставили человечество. Сотовая сеть отсутствовала.
Следующие действия еще больше укрепили его в мысли о грозной беде, что случилась здесь недавно. Задняя левая дверь патрульной машины была распахнута, когда он заглянул туда в поисках служебной рации. Рации он не успел увидеть, разглядел лишь покрытый сгустками крови и слизи салон со сталактитами мерзости на низком потолке.
Потом была короткая гонка на подпрыгивающем УАЗе по пригороду, и уже через пару километров пробка из десятка машин, которую спровоцировал намертво стоящий на железнодорожном переезде грузовик-рефрижератор. Еще не веря до конца происходящему, обходя колонну вставших унылых легковушек, Андреев с колотящимся в горле сердцем смотрел в их густо заляпанные изнутри кровяной дрянью стекла.
Пересечь железнодорожное полотно не позволял раскорячившийся рефрижератор. Но город вот он уже – центральная улица начинается через сто метров. В голове горячий гул мыслей. Связи нет. Светофоры на недалеком перекрестке не горят. Безветрено, солнце встает в легкой дымке, ни звука кругом. Втиснув короткие ногти в потные ладони, Володя Андреев медленно присел на корточки рядом с заглушенным УАЗом. Сорок пять лет жизни и немаленького бытового опыта ничего не подсказывали ему сейчас.
- Что-то произошло, - шепотом бормотал он себе, - Сегодня ночью, когда я выходил из дома на охоту, мир рухнул. Ехать назад – нужно заправиться, сто пятьдесят километров. Там было все спокойно, жена в безопасности. Была… Сейчас почти шесть утра, лейтенант умер около часа ночи… - Наверное, люди просто спят, сегодня же воскресенье.. рано еще.
Но что-то в сердце тоскливо говорило Андрееву, что в этом городе спящих больше нет.
- Дядя, дяденька, - девчонка тормошила мужика за плечо, - вам плохо? Что вы молчите.. Мне страшно же.
- Страшно ей, - хмыкнул мужик, - мне вот тоже не весело. Досказывай, кто бежал за тобой.
- Ну, я же говорю, тетя Аня меня увидела, наверное, и по лестнице на руках вывернутых вот так - локтями вперед, поползла быстро ко мне, - у нее снова набежали слезы на синие детские глаза, - А ног у нее не было, наверное, там волочилось что-то, шлепало так по ступенькам мокро…
- Перестань реветь, время идет. Быстро заканчивай.
- Я бежать по набережной. Везде пусто, никого нет. Я бегу и кричать боюсь, а река такая красная… Оглянулась раз, вижу, она из-за поворота выползает, отстала, но все равно быстро. Я со всех сил бросилась, сердце, думала, выпрыгнет. Пробегаю тут, мимо этого дома, а вы меня за руку и затащили. Спасли меня, значит… А где она сейчас, ушла?
- Это вряд ли, - Андреев достал из рюкзака патронташ. Синих цилиндриков в гнездах было всего восемнадцать штук. Прикинул в уме: еще две «тройки» в стволах, две пули на всякий случай всегда лежат в запасном кармашке на плече, и десять штук «нолей» в коробке на дне рюкзака. Не густо. С тоской подумал, что у мертвого «гаишника» должен был быть табельный ПМ, а в машине мог лежать и АКСУ, если был напарник, то и два. Обшаривать труп он не стал, а после обнаружения следов предполагаемого напарника в виде вонючих красных сгустков, лезть в салон машины в поисках автомата не захотел.
- Куда же ей идти, здесь где-нибудь прячется. Я же тебе говорю, не ори. – Андреев перезарядил ружье более крупными «нолями», повесил патронташ через плечо под куртку, передвинул нож на поясе вперед.
- Собирайся, надо идти. Поищем людей. Приведи себя в порядок.
- Дядя, не надо!! Давайте тихо-тихо будем сидеть, нас выручат. Страшно мне..- она снова захныкала.
- Ты что, совсем дура?! – он выдернул у девушки свою руку. Смягчился, вспомнив о дочке, которая, пожалуй, не сильно младше этой девчонки. Дочка, дочь, - Маргарита. В деревне у бабушки в другой области. Там как сейчас, тоже все в крови, посреди пустых деревень и перелесков?! Вот невезение, и ни одной сигареты! Андреев махнул рукой по своим предательски намокшим глазам.
- Слушай меня. Случилась беда, не понимаю пока - какая. Я не знаю, кто там ходит за рекой на заводе. Я не знаю, что за дрянь течет в этой реке. Я не знаю, где люди. Поэтому коротко – меня зовут Владимир, Вова, дядя Вова. Как удобно. Иди тихо и делай, что я тебе говорю. Руками ничего не хватай. Будь готова бежать. Снимай обувь и проверяй внутри стельки. Из одежды, понимаю только это? Майка с трусами?
- Это шорты и футболка.. Лето же..
Мужик вздохнул молча, развязал рюкзак, достал черное мужское термобелье.
- Надевай быстро. Все плотно натянуть, подвязать. Волосы закрепи чем-нибудь. Не реветь!!!
Она собралась быстро. Почти не всхлипывала. Андреев осматривал окрестности в бинокль и с жалостью поглядывал на эту несчастную девочку.
- Ну, Танюша, тронулись. Вот тебе ножик, хоть и складной, но острый. Положи в карман. Это на всякий случай, – взял за острые плечи, слегка тряхнул, заглянув в заплаканные глаза,
- Мы непременно справимся, девочка. Опаснее того, кто сейчас там, на Заводе за рекой, в этом городе остались только люди.