7.
Настроение у младшего сержанта разведывательной роты стрелкового полка Скворцова было прескверное. Он только что отдал команду рядовым Алексееву и Трофимчуку немного отдохнуть и перекусить. Троица расположилась у раскидистой ели, солдаты открыли банку тушенки и уже достали алюминиевые ложки.
Приказ командира роты исполнен ими не был, добыть «языка» не удалось. Всю ночь бойцы рыскали в зоне боевого охранения немцев, но как назло хитростью выманить противника не вышло.
— Вот, ведь, невезуха, так невезуха, — ворчал Скворцов. — Влетит нам по полной программе.
¬— Да, уж… — согласился один из солдат, — капитан Тарасов не подарок. Чего это ему приспичило отправить нас за «языком» именно сейчас?
— На этом участке фронта замечена активизация противника, — объяснил Скворцов. — Разведка донесла, что по железной дороге ежедневно перебрасывается живая сила и техника. Неужели немцы именно здесь, на Фоминском плацдарме, решили пробить брешь нашей обороны?
— Осторожной стала эта немчура, — отозвался Алексеев. Мы ведь еще вчера могли взять пленного, остановив и взяв боем грузовик. Вовремя заметили, что за ним идут три легких танка и один бронетранспортер с пехотинцами.
— Хорошо, сами ноги вовремя унесли, буркнул Трофимчук, облизывая свою ложку. — При таком раскладе вступать в неравную схватку глупо и бессмысленно.
— Знать бы еще кого берешь, — хмыкнул младший сержант. — В прошлый раз три часа тащили на своем горбу раненого майора. Привезли в штаб, раскрыли портфель с бумагами, а там никакие не секретные сведения, а сводки и отчеты о движении по центральному складу фуража и продовольствия…
…Внезапно, в десяти метрах от елки раздался треск сучьев. Бойцы прислушались. Шаги неизвестного человека слышались все отчетливее. Скворцов взял автомат наизготовку и прицелился. По узкой тропинке прямо в сторону бойцов устало шел высокий, небритый мужик с каким-то узлом в руках.
Заметив удивленных разведчиков, человек в грязной одежде чинно поставил баул на траву и, подняв руки, представился:
— Бывший командир батареи артиллерийского полка тридцать второй дивизии гвардии капитан Топорков. Под Витебском попал под бомбежку… Бежал из фашистского плена.
Солдаты опешили...
— Ну и заливать ты, мужик, мастер! — Трофимчук даже присвистнул от удовольствия. — А чем ты можешь доказать, что ты свой?
Василий указал на стоявший у его ног баул и лениво произнес:
— Я не знаю, что там, может быть и ценные документы. Из разбомбленного «опеля» вытащил. Доставьте-ка, вы меня, бойцы, к вашему начальству, да побыстрее. У меня во рту второй день маковой росинки не было. Может, у вас найдется, что пожрать?
Рядовой Алексеев полез было в карман галифе, чтобы достать и протянуть незнакомцу последний, еще недоеденный ржаной сухарь, как вмешался старший наряда Скворцов.
— Отставить! — Приказал он. Нечего кормить вражину! Приведем в штаб, пусть там с ним решают.
Скворцов жестом велел бойцам подняться и, подойдя к чужаку сзади, сильно толкнул его в спину:
— Топай, топай ножками, фашист недобитый!
Чего-чего, а вот такой нахальной выходки, как не крепился Василий, стерпеть не смог. Он резко развернулся и, сорвав левой рукой автомат с плеча, правым хуком заставил обидчика распластаться на траве.
— Ну, кто еще хочет отведать командирского кулака? Ты, а может быть, ты? — отбросив автомат в сторону, Топорков назидательно посмотрел на солдат.
Он попытался схватить за ворот гимнастерки надвигающегося на него Трофимчука, как услышал восторженный голос поверженного сержанта:
— Братва! Кажись, он и вправду свой…
Окончание следует.