Уже хочется спать. В сладкой истоме закрываются глаза. За окном резко потемнело или точнее, по зимнему посинело. А надо соблюдать правила приличия. И слушать и сочувственно кивать головой. И не очень-то хочется выбираться из-под жаркого тепла одеяла, на прохладный линолеум пола. Хочется ещё немного подремать, укрывшись тёплыми Наташкиными руками и ногами. Или прижавшись своей грудью к её твердым соскам, ловить своими губами её горячие губы, безмолвно, нежно, страстно. Но сейчас приходится выслушивать её и терпеть горючие слезинки ручейком стекающие мне по груди на живот. Покатые плечи её в крапинках веснушек на белой спине подрагивают от рыданий. Глотая слёзы, она рассказывает мне, приблизив своё мокрое лицо так, что глаз её не видно, и только горячий воздух слов обжигает мои губы и щёки:
- Как он может так, ну как он может? Я же его раньше так любила, любила! Я его и сейчас ещё люблю. Я ему сына родила! Сколько ночей недоспала с ребёнком, то зубы режутся, то скотина-скарлатина какая нибудь. Сколько пелёнок, этих распашонок, ползунков перестирала. Он же своим ребёнком почти не занимался, так возьмёт раз в месяц на руки и считает что так и надо, задачи по воспитанию выполнил. Я угробила на него, на этого придурка, десять лет жизни! Лучших лет, я себя не помнила, всё время думала только о нём…. Подонок, подонок…. Вчера пришла с работы, мне же весь день приходиться толкаться на ногах. Вся эта бесконечная беготня по кабинетам так утомляет. А тут ещё новый начальник, он же ничего не знает и не соображает. Кучи ненужных бумаг. Набегаешься так, что ноги как телеграфные столбы гудят. После работы ещё в магазин заскочить, он же ничего кроме пива сам не покупает. Он даже уроки у ребёнка никогда не проверял. Вот сволочь! Он же кроме телевизора и кресла вечерами ничего не видит. Прихожу с работы, ещё и приготовить чего-нибудь же надо. Ну два мужика дома, как оставить голодными? И всё равно умудряется изменять мне, последние три месяца. Козёл! После всего, что я для него сделала…. Ты что, уже спишь?
– Нет, нет, - вяло отвечаю я, стирая ладонями Наташкины слёзы со своих плеч, - я тебя слушаю внимательно! И она, всхлипнув, и кажется не заметив моего ответа продолжает.
- Вчера постирушки устраивала, не люблю много накапливать. Да часто только теперь заниматься некогда. Кручусь как белка в колесе. Решила заодно и его ветровку состирнуть, так то она чистая, но обшлага уже затасканы. И во внутреннем кармане нашла лифчик. Полезла, думала что там такое? Может перчатки думала, забыл? Представь! Я чуть в обморок не упала! Главное лифчик такой, видимо снятый недавно с какой-то бабы, ещё духами дорогими пахнет. Вот мразь! Белый, кружевной лифчик, размер ещё такой четвёртый, он сволочь таких баб любит. Ни одну на улице не пропустит, будет полчаса пялится и меня не постесняется. Я и раньше его подозревала. С месяц назад в трусах надетых на выворот припёрся. Поздно пришёл, уже после двенадцати. Сказал, в гараже у друга был. Зачем же в гараже раздеваться догола? И главное утром я хорошо запомнила, что трусы были надеты правильно, потому что сама их ему подавала. Когда я ему об этом сказала, он только на меня накричал, обозвал овечкой слепошарой. Козёл, козёл…. А ещё раньше нашла у него в брюках губную помаду. Ну откуда у мужика в кармане может быть помада? Приходить последние месяцы стал поздно, то в два, то в три часа. И на выходные исчезает постоянно, какие-то у него дела. Почему же раньше у него этих дел никогда не было?
Про лифчик у него спросила. Представляешь, что он мне ответил? Я говорит, снял его с маникена в торговом центре , вот этот лифчик мне понравился, и я для тебя его своровал! Трезвый был бы, не тронул, а по пьяни вот, говорит, не удержался. Какое унижение для меня…. Видимо не сумел на ходу придумать что-нибудь получше. Я же вижу что он уже ношеный. Как будто я бы стала носить чьё-то, непонятно чьё нижнее бельё. Да там и размер такой, что моих две титьки войдёт в одну чашку. Я по нему вижу, что он меня окончательно разлюбил. Если бы он, хотя бы правду сказал, то может быть я его бы и простила. Может быть. А то врёт сволочь, на пропалую…, неужели бы у него денег не хватило, чтобы мне такой же точно купить? Ненавижу его! Как ты думаешь, он меня не бросит? Может он другую…, полюбил? У меня же к нему ещё чувства остались. Всё таки, столько лет вместе.
- Не знаю я Наташка, - отвечаю я, - в таких делах я тебе не советчик! Ты уж прости меня, прелесть моя. Мне бы со своими проблемами как нибудь разобраться. Может у него действительно по выходным, какие нибудь важные дела? Я то, откуда знаю? Ладно, прелесть моя…, вставать уже пора. Одиннадцать часов вечера уже, как потом домой будешь добираться? Автобусы сейчас плохо что-то стали ходить. А нам ещё в душ с тобой, и обсохнуть, прохладно уже на улице. Да кофейку сейчас по кружечке выпьем, что-то я после секса жрать всегда хочу. Надо же мне тебя хотя бы до остановки то проводить?
Слёзы ещё стоят в её глазах. Слёзы от такой очевидной несправедливости и от такого очевидного мужского, а точнее мужниного коварства. Ей явно хочется, ещё поизливать свою душу, но время действительно поджимает. Надо смыть их с лица. Эти слёзы. Тогда может быть и на душе станет легче? Она нехотя встаёт с постели, и накинув мою майку на тёплое, голое тело покрытое красными и розовыми отпечатками простынных швов, идёт в ванную. Чтобы попытаться смыть под горячим душем – холодную тоску.
Ей ещё нужно намочить в душе свой купальник, который она принесла с собой в пакете, вместе с тапочками и полотенцем. Ещё три года назад она купила абонемент в бассейн. И теперь, каждый вторник и четверг приезжает вечерами ко мне. На самом деле, в бассейне она бывает не чаще одного-двух раз за пару месяцев. А чтобы муж не заподозрил её ни в чём, перед отъездом мочит купальник в воде и тщательно его выкручивает. Так она создаёт себе сто процентное алиби. Она же как бы, только что из бассейна. Иногда, для правдоподобия мочит и купальную шапочку и тапочки. В скрупулёзности и дотошности ей не откажешь.
Тесно прижимаясь друг к другу, ладонь в ладони, мы бредём на остановку. Разговариваем о всяких пустяках, договариваемся о времени следующей встречи. Целуемся на прощание. И холодный автобус хрипло лязгнув мёрзлым металлом двери, трогается. Автобус увозит её к семье. К тёплой постели, к сыну, к мужу, которого она всё ещё оказывается, любит. А я в этом не сомневаюсь, уж я то, знаю Наташку не один год! Ну, до встречи, до встречи моя прелесть! А мне остаётся только курить сигарету, смотреть на звёзды и думать о загадочной женской душе! О непостижимо загадочной....