Вечер, луна за окном, романтический ужин при свете одинокого фонарика.
Пара молодых людей сидела в тесной кухоньке за крошечным столом, подсвечиваемом узким лучом карманного фонаря на батарейках. Рыженькая худая девчонка барабанила коротковатыми пальчиками по кромке стакана с апельсиновым соком. Парень-альбинос с пронзительно-голубыми глазами думал о чем-то своем, склонив голову чуть набок и приопустив белоснежные ресницы.
Раздался некий "звяк" — девочка опрокинула стакан; сок стекал со стола на платье цвета фуксии.
— Оу... Влад... что делать?
— А как всегда, — ухмыльнулся беловолосый, вставая с насиженного места. — Пошли в комнату, Кать.
В съемной квартире Владислава Кузнецова была всего одна жилая комната, служившая и залом, и спальней, и рабочим кабинетом. Около окна стоял коричневый жесткий диван. На противоположной стене, прямо над черным письменным столом с лежащим на нем ноутбуком, висел недорого плазменный телевизор. Справа и слева стояли два шкафа (с одеждой и с книгами). Влад достал с полки огромнейшую белую футболку и протянул ее Кате.
— Вот еще, опять тебя грабить, — возмутилась рыжая. Но этот всплеск эмоций не был продолжительным. Кузнецов схватил девушку за плечи и перевел через помещение и втолкнул в тесную ванную.
— Переоденешься — выйдешь. И это не обсуждается, Киченко. — Щелчок замка — и Катя осталась одна в кромешной тьме, ориентируясь по памяти. Киченко повесила футболку на крючок для полотенец и вздохнула. Неуклюжесть всегда подводила Катю в самые неподходящие моменты.
Девушка стянула платье и надела предмет одежды, принадлежащий Владу, который, впрочем, был немногим длиннее.
От футболки исходил свежий запах мяты (любимый одеколон Влада), бьющий в нос (столь сильным он был). Биение сердца Кати заметно участилось, и та коснулась пальцами воротника. Взгляд девушки упал на... мочалку. Желтую мочалку. Рыжая взяла ее в руки.
Черт.
Она распространяла аромат клубники. Тонкий аромат. Он смешивался с мятным запахом, создавая неповторимый микс, кружащий голову и заставлявший кровь стыть в венах. Даже хлопок двери не поколебил Катю. Теплые руки обхватили худые плечики девчонки, и та дернулась с ультразвуковым визгом, — свет, как-никак, еще не включили.
— Да ты с ума сошла! — столь знакомый голос был искажен недоумением.
— А, ты, — выдохнула Катя, прекращая драть глотку. — Нечего так пугать, идиот.
— Кто из нас идиот, ага. Между прочим, я старше тебя.
— И тебе обязательно упоминать об этом по поводу и без, а?
Действительно, Владу было семнадцать лет, и он перегонял Киченко на два года и учился на первом курсе машиностроительного колледжа, не забывая упоминать об этом, неважно, в тему или нет.
— И да, хотел вопрос задать, — сказал это Кузнецов, когда его глаза привыкли к темноте. — Почему у тебя в руках моя мочалка, мр? — двумя пальцами парень вытянул из руки свою мочалку и вернул ее на место. — Неужто ты решила украсть у меня такую нужную, единственную в своем роде вещь, наглая девчонка.
— Да, накажи плохую Катю.
— А вот и накажу. — Альбинос развернул девушку к себе и сквозь полутьму попытался рассмотреть эмоции, промелькнувшие в изумрудных глазах. Холеные пальцы подушечками скользнули по щеке, пошедшей красными пятнами, вызвав сдавленное хихиканье Кати. Они переместились на пухлые губы, слегка надавливая на них. Дыхание девушки давно сбилось, в голове стоял густой туман, перед глазами все плыло, а ноги подкашивались, грозя не удержаться и упасть на кафельный пол, ударившись головой о что-либо.
Вскоре разгоряченные губы заменили пальцы, вовлекая Катю в нежный поцелуй, Она приподнялась на носках, обнимая шею Влада, тот же запустил руки в копну рыжих волос.
Над головами пары зажглась лампа, освещая ванную. Свидетелем этого поцелуя была лишь мочалка цвета банана, тихо висевшая на своем законном месте. Когда у тебя есть любимый человек, то пусть и весь мир подождет. Когда вы - два совершенно разных человека, внешне совсем не похожих друг на друга, счастливы вместе, то пусть хоть тысячи неприятностей валятся на вас, — в маленьком мирке нет места для глупых переживаний.
Белоснежное спокойствие всегда остужало рыжий пыл, когда он, в свою очередь, подзаряжал флегматизм альбиноса. Они как огонь и лед. Земля и небо. Но так же близки.
— Руку убрал! — нарушил торжественную тишину голос Кати.