О, легкая эротика метели Омичка
Георгию Петровичу Кичигину самому любимому
Художнику
О, легкая эротика метели,
меня бросавшей в бездну площадей,
Мы встретиться на улице хотели,
по Любинскому шли уже быстрей
К художнику, была там мастерская.
И тесный круг, и темные стихи.
Тень адмирала, тишина какая.
И женщина на зов его летит.
Мне снится город, боль его и стоны,
эротика заснувших площадей,
Наш Любинский , любимый и влюбленный,
он с девы начинается -владей
Простором снежным и моей душою,
художник мой, заложник дивных грез
Меня он нынче чести удостоил,
коснуться полотна, там запах роз,
Сирени там истома и прохлада.
О чудеса, за окнами метель,
Да, жили мы в эпоху снегопада,
не думали о тяжести потерь,
В метели у реки проходит время,
оно несется в бездну , где Ермак
Тонул, уже в спасение не веря.
Но снова дева с книгою в руках
Встречает нас. И на плечах снежинки,
и плен улыбки, надо бы проститься.
Когда любовь и страсть на поединке,
то замирает третья столица,
И адмирал ее на танец снова
в метель влечет, Рождественская ночь.
И видим мы тень бытия былого,
любуемся, не можем им помочь,
О, легкая эротика забвенья,
когда реальность увлечет во мрак,
Тогда метель подарит вдохновенье,
поведает о счастье и о драме.
И засыпает третья столица.
И только дева с книгою в тиши,
В реальность нашу хочет возвратиться,
и тихо плачет нежная, в глуши.
В миг Рождества мы верим Вдохновенью,
эротику подарит нам стихия.
Останется метель и вдохновенье,
художника улыбка и Россия.
И город мой, укутанный снегами
и занесенный вьюгами до срока,
И Пианист , не ведая о драме,
нам музыку дарил. И бури рокот
С гармонией сливался и во мраке
салютов запоздалая возня,
Прелюдия к стихии или драме,
сияние и страсти и огня.
Художники живут в своих полотнах. Юбилейное
Дорогому Георгию Петровичу Кичигину
В этом году у него ЮБИЛЕЙ
С любовью и нежностью к МАСТЕРУ
За спиной остается темная и светлая часть Любинского, а самый любимый художник взбирается на ленинскую горку…
Вероятно там нужно поставить этот странный крест – памятник…
Юбилейное творение Мастера.
Георгий Петрович как всегда оригинален и неповторим,
Ему шестьдесят? Да кто же в это поверить сегодня?
Мой город гордится им, он самый лучший, уникальный, неповторимый.
Завидую студентам худ.графа, где он много лет преподает, даже мимолетное свидание с ним никто из нас не забудет никогда…
Жизнь журналиста полна интересных встреч. Но иногда происходят настоящие чудеса. Многие годы этот удивительный художник оставался в центре нашего внимания. На протяжении последних двадцати лет он был чуть ли не единственным живописцем, широко известным, как в нашем городе, так и за его пределами. Репродукции его картин украшали страницы газет и журналов. В нашем городе и в столице проходили персональные выставки. Все средства массовой информации внимательно следили за его творчеством. С ним всегда с удовольствием общаются мои собратья – журналисты. С самого начала судьба его складывалась удачно. Не только его работы, но и его суждения об искусстве и жизни будоражат наши умы и запоминались надолго.
В нем совпало все: удивительный талант живописца, неотразимое обаяние, парадоксальное мышление и красноречие - редкое в среде живописцев. Мы привыкли к тому, что художники, щедро даря нам свои творения, живут в своем, особенном, закрытом от посторонних глаз мире.
ГЕОРГИЙ ПЕТРОВИЧ КИЧИГИН легко разрушил все наши стереотипы.
Он не переставал нас радовать в те годы, когда в литературе и искусстве царил реализм. Увидев его полотна однажды, мы уже не сможем их забыть или спутать с другими. Его стиль неповторим, а мифические сюжеты вплетаются в реальность.
Теплым мартовским утром я с волнением спешила в мастерскую художника.
Георгий Петрович собеседник уникальный, а самое главное – человек он светлый, его оптимизм покоряет с первого взгляда. Невозможно оторвать глаз от его картин: таких знакомых и совсем новых, которых в мастерской множество. Благоухает сирень, а в ней проступает женский лик. Прекрасный, преображенный мир существует в ином измерении, где предметам, лицам, образам придается особое значение. Миф почти реален, а реальность наполнена мифами... Зритель замирает на границе между фантазией и реальностью, пытаясь понять, как удается художнику, отдаляясь от нас - приближаться, и все-таки оставаться загадочным и неповторимым.
К моим восторгам (совершенно искренним) Георгий Петрович относится иронически, юмор его искрометен. И это отражается на полотнах.
А мы вернулись в пору его юности, когда все только начиналось. Выяснилось, что он коренной омич. Родители к живописи отношения не имели. Но когда мама заметила у сына способности, то отвела его сначала в кружок при Дворце пионеров, а потом в только что открывшуюся 1-ю Художественную школу. Общеобразовательная школа № 72 по праву может гордиться своим выпускником.
А на вечернем отделении при художественной школе, как вспоминает Георгий Петрович, тогда обучались ровесники его отца. Это были взрослые люди, желавшие приобщиться к живописи. И для подростка она стала еще и школой жизни.
Все время он стремился совершенствоваться и неустанно работал, на деле показывая, новые грани своего таланта. Поэтому так иронично относится мастер к современным фокусникам от живописи, к поверхностности и несостоятельности в их поисках. И, изобретая все новые трюки для эпатажа, чаще всего они скрывают отсутствие ремесленных, в высоком смысле, навыков, что невозможно скрыть.
Георгий Петрович упорно трудится, и потому ему все удается. Еще раз из уст самого художника услышала я историю создания одной из его знаменитых картин.
Во время похорон одного из знакомых, художник обратил внимание на цветы на асфальте. А в соседнем подъезде была свадьба, там тоже были цветы на дороге. В одном месте сошлись неожиданно два самых важных события в жизни. Ему захотелось запечатлеть это на полотне. Картина получила поразительное название: « Дорога скорби и любви». Во времена, когда торжествовал реализм, других идеологий не признавалось, он все время старался обратиться к иной реальности, заглядывал за грань бытия. Вот и его « Пасхальный натюрморт»- икона, на полуразрушенной стене, где проступает лик и наши обычные предметы для полу запретного в советские времена праздника, который отмечался всегда – яркий эпизод действительности и символ времени и легенды. Особенно хорошо удаются художнику самые разные формы. Он вглядывается в них пристально и любовно, четко отделяя гармонию от дисгармонии, которой наполнен наш мир.
Но мир художников суров. Труднее всего дождаться похвалы именно от них, а если даже и похвалят, то потом непременно ударят побольнее, если следующие работы окажутся слабее тех, за которые хвалили, неудач они не прощают. Но каждому известно, что процесс творчества – вещь непредсказуемая, слишком много зависит от вдохновения. Но Георгий Петрович старается сохранить свой высокий уровень, потому и интересен нам долгие годы. Его не смущала и не останавливала и резкая критика, он не менялся ей в угоду. Из вредности он оставался сам собой и делал только то, что нравилось.
Но удача с самого начала была на его стороне. Он всегда был выездным, успел посмотреть мир, поработать в разных городах и странах. Но никакие иноземные красоты не могли удержать его долго. Он утверждает, что работать может только дома. Даже столица, куда он мог уехать, таит слишком много соблазнов, отвлекающих от дела, хотя материальные возможности там несравнимо выше.
-Вот и в Париже, - отмечает Георгий Петрович, - работать смог только несколько дней, но чувствовал себя все время туристом, а что можно написать в таком положении? Понять, почувствовать, передать ярко и образно можно только тот мир, в котором живешь.
Георгий Петрович отвергает суеверия и предрассудки. С улыбкой он вспоминает о том, что самую большую персональную выставку подготовил к 40 летию – дате, которая считается фатальной и отмечать ее не принято. Но его это не останавливало. Все прошло замечательно. А эта памятная выставка называлась «Театр гражданских действий».
На первый взгляд кажется, что ему удается все задуманное. Вот и в личной жизни у него все замечательно. С радостью и гордостью говорит он о своей жене. Портрет Веры Ивановны висит в мастерской на самом видном месте.
--Она мудрая женщина. Все, за что берется, делает основательно и всегда оказывается права, если возникает какой- то спор. На его рабочем столе фотографии двух очаровательных дочерей. Старшая – член Союза художников, младшая учится на 3-ем курсе худграфа. Георгий Петрович признается, что повлиял в свое время на выбор их пути, да и как могло быть иначе? Но девушкам приходилось труднее, чем ему в юности, потому что невольно оглядываются на отца и оценивают строже, да и условия для творчества стали более жесткими.
Из беседы я узнала, что и сам Георгий Петрович преподает на художественно- графическом факультете Омского Педагогического университета. Хотя далеко не каждый творческий человек обладает талантом педагога. Но я уверена, что и здесь у Георгия Петровича все получится и даже позавидовала его студенткам, когда он об этом заговорил. Он видит как велика учебная нагрузка, в сравнении со студентами других факультетов. Им столько приходится делать и по специальности, что и отдыхая, они продолжают рисовать – творческий процесс не завершается.
- Поэтому во время сессии мне приходится быть не прокурором, а адвокатом, - говорит он.
Это самое лучшее качество для педагога, о котором чаще всего забывают наши преподаватели. Продолжая говорить о молодых, он с сожалением замечает, что пробиться, стать известными без очень богатых спонсоров им невозможно, как бы талантливы они не были. Очень дороги все материалы, с которыми они работают: краски, холст, кисти.
Издать альбомы с репродукциями даже художник его уровня себе позволить не может. Мы листали его небольшой альбом, который вышел еще в прежние времена и давно стал редкостью.
Но в Германии готовится его выставка - немцы с радостью и не в первый раз принимают нашего художника, в то время как город, где он живет и творит лишен возможности увидеть его работы. И далеко не каждому удается заглянуть в его мастерскую.
Но в эти весенние дни не хотелось останавливаться на грустном, и я спросила художника: «Отличаются ли омички от жительниц других городов и стран?»
--В них чувствуется порода. Они красавицы. И пожелать им хочется, чтобы они не теряли форму и содержание, оставались обаятельными и мудрыми. Мужчины устроены проще, а женщины всегда были и остаются высшими существами.
Вот на такой высокой ноте и закончилась наша беседа.
Покидая мастерскую, я обратила внимание на работы других художников, подаренные Георгию Петровичу. Художник Е. Тонких изобразил его в образе Георгия Победоносца.
Наверное, это самый точный символ, передающий суть живописца. Таким он был с самого начала и остается в наших глазах: боевым, сильным, очень талантливым и обаятельным. Хотя и к этому сравнению сам художник относится с иронией. Он удивительно молод, полон сил и готов покорять «из вредности» новые вершины. А это значит, что рано или поздно, мы увидим и сможем полюбоваться его новым альбомом, в котором будет отражено все, что за эти годы сделал художник. У него все получалось и все получится. Ведь только живопись способна перенести на полотно и показать нам, как прекрасен этот мир.
Мы вечность знакомы, но как я люблю вечерами
На свет монитора, как бабочка, снова стремиться.
Полотна мелькают и тают, к неведомой драме,
Позволил художник на миг и на час приобщиться.
И вот уже снова всплывают прекрасные лица,
И маски скрывают все наши заботы и страсти.
Наверное, можно в искусство в запале влюбиться.
Остаться в плену этих грез и иллюзий во власти.
А кто он - творец, никогда мы об этом не знаем,
И где-то в тиши мастерской он укроется вновь.
И лишь карнавал - это страсти и грезы витают,
Иронии боль и мечта, и тоска, и любовь.
Он снова с друзьями пирует, не ведая даже,
Как много по миру картин его где-то живет.
И кто-то другой их истории свету расскажет.
Художник лишь пишет, он вечно уходит в полет.
И светлая муза его в тишине наблюдает,
Иронии грусть, если маску сдирая с лица,
Уходит паяц, грустный клоун сей мир покидает,
И вздорная дама в объятьях замрет подлеца.
И стражники света во тьму в этот миг отступают
И где-то к походу готовится вновь Бонапарт,
И куклы и маски, они свою жизнь обретают.
А он, улыбаясь, лишь кисти сжимает в руках
Он молод, мудрец, и прекрасны его монологи,
И тучи не скроют тот свет, он идет от души
Мы вечность знакомы, и мир этот дивный и строгий
Он дарит нам снова, в его растворяясь тиши.