«Отступать дальше некуда – сзади Японское море…»
(Продолжение. Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2016/05/10/1307)
Надо бы закончить разговор о «золоте Колчака», начатый в предыдущей главе.
Может быть, огромное количество золота, вывезенного из России при Колчаке, пошло на обеспечение нужд «белой эмиграции»: помогло беженцам как-то обустроиться в чужих странах, купить какое-то имущество, жилье, найти им работу и т.д.?!
Ведь по самым скромным подсчетам, на протяжении лета-осени 1919 года из России в китайские банки было тайно вывезено более 140 тонн (!!!) русского золота.
А вот дальнейшая судьба этого золота покрыта туманом и «мраком неизвестности».
Казалось бы, имея ТАКИЕ грандиозные запасы золота в своем распоряжении, лидеры белой эмиграции могли бы обеспечить достойные условия существования тех русских «белых» беженцев, которые тогда оказались на чужбине.
Слов нет, многие вожди белой эмиграции «жили на широкую ногу» и ни в чем себе особенно не отказывали, арендуя богатые квартиры в Париже и покупая виллы в Ницце. (Об этом мы, в других главах, еще поговорим).
Но вот основная масса белоэмигрантов (и члены их семей) жили ОЧЕНЬ скромно, а многие и вовсе прозябали в нищете, нанимаясь работать грузчиками и водителями такси, офицеры шли служить - рядовыми солдатами в Иностранный легион, или занимались самыми тяжелыми работами в угольных шахтах, на сельхозработах в тропических странах и т.д. и т.п.
Давайте посмотрим, на примере судьбы дальневосточных белоэмигрантов из Приморья, какую «помощь» они получили в то время от своих «вождей».
Как известно, до осени 1922 года в Приморье существовала независимая от РСФСР «буферная» Дальневосточная республика.
2 сентября 1922 г. войска Земской Рати — последнего оплота Белого движения в Приморье, под командованием генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса начали наступление на Хабаровск.
Однако в результате действий Народно-Революционной армии и партизан войска Дитерихса, были отброшены.
8–9 октября «народармейцы» заняли Спасск и начали активное продвижение в Южное Приморье.
(Как пелось в популярной красноармейской песне об этом времени: «Партизанские отряды занимали города!»)
19 октября части 1-й Забайкальской дивизии вышли на ближние подступы к Владивостоку. Стало ясно, что удержать город не удастся.
Кроме того, японское командование начало вывод из города своих войск. Эвакуация для «белых» становилась неизбежной.
Эвакуация началась 16 октября.
Всего эвакуации подлежало около 10 тысяч человек, в том числе несколько сот раненых, для которых зафрахтовали два японских парохода. Из частных судов и пароходов Добровольного флота составили отряд транспортов. (Как видим, число людей, эвакуируемых из Приморья, было относительно небольшим).
К 23 часам 24 октября белые и японские части оставил Владивосток. В 10 часов утра следующего дня красные вступили в город.
Но из-за отсутствия кораблей преследовать флотилию адмирала Старка, на которых эвакуировались «белые», они не могли.
В ночь на 26 октября 25 кораблей и судов сосредоточились в Посьете. Кроме того, суда флотилии находились еще на Камчатке и на пути из Охотского моря и различных пунктов побережья Приморья.
Все эти корабли и суда затем направились в корейский порт Гензан, который принадлежал тогда Японской империи.
Моральная ситуация среди эвакуированных оказалась довольно тяжелой.
Многие бывшие воины белых армий стремились найти спасение от тоски и неизвестности в алкоголе.
Один из участников эвакуации, М.В. Щербаков вспоминал: «Пока тянулись переговоры и ожидались ответы из Токио, Мукдена и Вашингтона, на кораблях стала организовываться какая-то своеобразная жизнь. По утрам все, кто мог, отправлялись на двойках, четверках и вельботах в город или за покупками, или чтобы послоняться по улочкам.
Больше всего покупались сласти и спирт, и не только в лавках, но и прямо на улице вас дергал за фалду какой-нибудь японец и, улыбаясь, предлагал:
— Водка! С-с-с!.. Хоросо!
Я уверен, что с самого основания Гензана не было продано столько спирта, как за эти недели стоянки флотилии.
Вечером моряки-офицеры и те из пассажиров, которые успели ассимилироваться, отправлялись на „дружественные“ корабли, где начиналась зверская попойка, после которой гости грузились вахтенными начальниками в шлюпки и развозились „по домам!“, где их подымали на палубу чуть ли не лебедкой. Веселье кают-компании отражалось и в матросском кубрике, где допивались до поножовщины».
В книге «Русский флот на чужбине» Никита Кузнецов сообщает: «После списания части пассажиров на берег кроме личного состава на кораблях остались: около 2500 человек из казачьей группы генерала Глебова и их семьи, части отряда генерал-майора Лебедева (1200 человек), милиция Татарского пролива (100 человек), тоже с семьями, Омский и Хабаровский кадетские корпуса и семьи воспитателей (350 человек), батальон морских стрелков, морская десантная рота, русско-сербский отряд и их семьи (около 500 человек), чины Владивостокского порта и морского госпиталя, опять же с семьями (около 200 человек), а также семьи плавсостава (около 150 человек)».
Стало быть, на кораблях осталось около 4-х тысяч человек-беженцев, большинство из которых не имело никаких следств к существованию.
«С начала эвакуации и вплоть до ее окончания единственную информационную поддержку командующему флотилией оказывал русский морской агент в Японии и Китае контр-адмирал Б.П. Дудоров, находившийся в Токио. Он смог договориться с американским послом в Японии о возможности принятия русских кораблей и беженцев в порту Манила на Филиппинах.
В итоге адмирал Старк окончательно решил с большей частью кораблей идти в Манилу, сделав один заход в Шанхай на несколько дней. Там он рассчитывал устроить на стоянку мелкие корабли и катера и уволить ту часть личного состава флотилии, которая хотела попасть именно в Шанхай».
(Как известно, именно в банках Шанхая и находилась тогда бОльшая часть из 140 тонн русского золота, вывезенного еще при Колчаке).
В Шанхай вышло 16 кораблей. Утром 4 декабря, когда отряд находился в 150–180 милях от Шанхая, внезапно начался сильнейший шторм, во время которого погиб охранный крейсер «Лейтенант Дыдымов».
На «Дыдымове» погибли: капитан 1-го ранга А.В. Соловьев, командир корабля старший лейтенант Б.И. Семенец, 9 офицеров, 3 гардемарина, 34 человека команды и 29 пассажиров (в т.ч. и 6 женщин — членов семей офицеров).
После этой трагедии, непривычные к морю пассажиры, переполнявшие другие корабли, испытав свирепый шторм и зная о гибели «Лейтенанта Дыдымова», находились в паническом состоянии и умоляли оставить их в Шанхае.
О дальнейшем в своей книге рассказывает Никита Кузнецов:
«Адмирал Дудоров выделил на нужды беженцев 10 тысяч рублей, но и эти деньги не спасали положения. Старк написал письмо генералу Врангелю, в котором говорилось, что при условии получения флотилией 300 тысяч рублей корабли могли бы перейти в Средиземное море.
Конечно, на положительный исход данного предложения трудно было рассчитывать, но ответ на письмо Старк получил, находясь уже в Маниле. С большим трудом удалось договориться с китайскими властями о вводе в док «Свири», «Магнита» и «Улисса»...
С целью получения денег для дальнейшего существования флотилии адмирал Старк пытался продать тральщик «Аякс» и катера «Стрелок» и «Резвый», но руководитель Бюро по русским делам Г. Гроссе отказался засвидетельствовать его подпись».
Напомню, что именно этот самый «руководитель Бюро по русским делам» Г. Гроссе, в сентябре 1919 года, будучи в то время генконсулом колчаковского правительства в Шанхае, ЛИЧНО занимался получением и размещением более 100 тонн золота в Русско-Азиатском банке в Шанхае.
Почему-то, при таком богатстве, на нужды 4-х тысяч русских беженцев, прибывших в Шанхай, было выделено до неприличия мало денег (всего 10 тысяч рублей), а рачительный Гроссе даже не разрешил легально продать китайцам старые и ненужные уже для нужд беженцев катера и тральщики из их отряда.
Ну, раз не разрешили торговать легально, беженцы начали сами продавать китайцам все, что могли:
«Тяжелое положение усугублялось частыми случаями нарушения дисциплины, выражавшимися в пьянстве, неповиновении и продаже оружия с кораблей. Кроме того, экипаж посыльного судна «Адмирал Завойко»…активно занимался большевистской пропагандой, которая в нелегких условиях пребывания в Шанхае давала свои плоды.
Так, полностью ушла на берег команда канонерской лодки «Магнит» во главе с лейтенантом ДА. фон Дрейером, сменилась команда на канонерской лодке «Диомид», уходили люди и с других кораблей.
Между тем в кассе флотилии оставалось лишь 15 долларов, угля практически не было, провизию приходилось брать в долг, а воду — прямо из реки. Чтобы как-то выйти из почти гибельного положения, адмирал Старк был вынужден продать часть вооружения и боезапаса кораблей китайскому флоту.
Формально Старк действовал вопреки законам, но китайцы не упустили шанса дешево приобрести необходимые им предметы. За проданное оружие китайские власти первоначально заплатили 10 тысяч мексиканских долларов…
После продажи на кораблях осталось восемь 75-мм орудий, 800 снарядов и по десять винтовок с патронами на корабль», - рассказывает Н. Кузнецов.
23 января 1923 года остатки флотилии прибыли на Филиппины.
«На первых кораблях на Филиппины прибыло 145 морских офицеров, 575 матросов, 113 женщин и 62 ребенка. До тридцати человек, записанных в команду, составляли мальчики от 13 до 14 лет…
Перед чинами флотилии и беженцами резко встала проблема трудоустройства. Даже само местное население работало за мизерную зарплату, и все равно работы всем не хватало. Кроме того, климатические условия были крайне непривычны для русских людей. Сложно оказалось и организовать переезд всего личного состава и беженцев в Америку, так как по американским законам эмигранты должны были сами оплатить дорогу. В итоге снабжение флотилии провизией на себя взял американский Красный Крест.
Неопределенность положения и большая моральная усталость команд привели к возникновению «брожения» среди части личного состава.
По свидетельству Старка, «… самым беспокойным элементом оказались женщины — матросские жены.
Адмирал Старк издал приказ № 47 от 13 февраля 1923 г., в котором призвал личный состав к порядку, а чем-либо недовольным рекомендовал возвращаться в Советскую Россию…».
Такие приказы уже плохо помогали:
«24 февраля 1923 г. произошел бунт на канонерской лодке «Магнит». Несколько матросов выкрали оружие из офицерских кают, а затем, воспользовавшись первым попавшимся формальным поводом, подняли бунт. На «Магнит» был высажен караул с флагманского ледокола «Байкал», но арестовать зачинщиков не удалось. Вскоре был вызван американский караул, который даже не успел взойти на корабль, как бунт был подавлен. В итоге, после разбора обстоятельств произошедшего 12 участников бунта получили различные приговоры (по русским законам) — начиная от смертной казни и ниже.
Но «…ввиду исключительности переживаемого времени и особенных условий жизни…» суровые приговоры были заменены различными не очень большими сроками заключения в американской тюрьме и лишением воинского звания для некоторых подсудимых. После этого случая серьезных беспорядков на флотилии не происходило…
Через некоторое время частично удалось решить проблему трудоустройства русских эмигрантов. 140 мужчин и 13 женщин и детей отправились на остров Минданао для работы на плантациях по сбору абаки (растения, волокна которого используются при изготовлении волокон для манильских тросов)».
Можно смело предположить, что на эти плантации отправились вовсе не господа офицеры, а в основном нижние чины и матросы, вместе со своими «беспокойными» женами и детьми.
О том, в каких условиях им пришлось там жить и трудиться, нам остается только гадать. Малограмотные матросы и их жены мемуаров об этом нам не оставили…
«26 апреля 1923 г. из Вашингтона пришла телеграмма, в которой говорилось о согласии США на прием русских эмигрантов. Для оплаты виз было разрешено продать часть имущества (железо и медь) с кораблей. Также использовались оставшиеся в кассе средства и сборы с благотворительного концерта. Часть денег на визы заработал и пароход «Взрыватель», снявший груз с филиппинского парохода «Кумсанг», севшего на камни в 150 милях к северу от Манилы. Вознаграждение за это составило 2000 песо. В итоге беженцы смогли купить необходимые визы.
Но перед командованием флотилии оставалась масса нерешенных проблем. Не была ясна судьба 153 человек, находившихся на острове Минданао, повис в воздухе вопрос и о дальнейшей судьбе кораблей, за которые американцы не хотели нести ответственности…
24 мая 1923 г. 536 человек отбыли в Америку на транспорте «Меррит», который прибыл в Сан-Франциско 1 июля.
На Филиппинах все еще оставались русские моряки: не прошедшие медицинскую комиссию перед эвакуацией, занятые охраной кораблей, а также лица, не успевшие вернуться с острова Минданао.
С 23 мая Красный Крест прекратил снабжение флотилии продовольствием, а еще через четыре дня был ликвидирован лагерь в Олонгапо. Холостые моряки перебрались на корабли, семейные — на частные квартиры.
О моральном состоянии оставшихся на Филиппинских островах людей адмирал Старк говорил: «…внутренняя солидарность и присущая обычно частям флота способность сживаться по типу дружной семьи, в данном случае отсутствовали».
Думается, что ничего удивительного в этом нет.
В условиях губительного для россиян тропического климата и болезней, «каждый умирал в одиночку». Кто-то ехал трудиться (вместе с неграми, китайцами и местными крестьянами) на филиппинские плантации, а кто-то коротал вечера в относительно комфортных условиях, в кают-компаниях.
Ожидать, что в условиях страшной нищеты первых и сравнительного благополучия вторых между ними вдруг возникнет «внутренняя солидарность» и они будут жить «по типу дружной семьи», было бы, по меньшей мере, наивным.
«Средства на жизнь и пропитание доставались русским эмигрантам с огромным трудом. За работы на кораблях, а также за пресную воду приходилось платить наличными деньгами.
Помимо необходимости поддержания кораблей флотилии в должном состоянии требовалось срочно эвакуировать людей с острова Минданао, проживавших там в трудных условиях, и почти не получая денег за работу. Их удалось вывезти только после продажи первого корабля — канонерской лодки «Фарватер».
К 1 января 1924 г. в Олонгапо собралось более 200 человек. Для их эвакуации адмирал Старк решил продавать корабли. В итоге одна часть кораблей и судов была продана, другая — брошена за негодностью. Большинство личного состава, кто как сумел, перебрались в Австралию, Новую Зеландию, США, Китай или Европу».
Вот такая тяжелая судьба ждала относительно небольшой отряд приморских эмигрантов.
Никакой сколь-нибудь существенной пользы от вывезенного за рубеж русского золота они так и не получили.
Фото с сайта:
Продолжение:http://www.proza.ru/2016/06/06/1090