Это моё обращение к Всемирной киноакадемии, хотя слово «Всемирная» является абсолютно ложным в этом словосочетании ввиду моего дальнейшего рассказа. Излагая всё это на бумаге, я подвергаю огромной опасности как себя, так и каждого читающего эти строки. С твёрдой уверенностью, что моё прошение о недопущении закрытия кинопроекта пройдёт незамеченным, я тем не менее изложу всё, что знаю в последней попытке сохранить мир, а точнее элементарно – землю по которой мы ходим.
Сейчас мне абсолютно нечего терять, однако является удивительным, что состояние «нечего терять» не наступило раньше. Игры с огнём затевались людьми во все времена, но сегодняшняя игра способна спалить дотла всё вокруг. Всё, чем мы здесь занимались напоминает мне детские игры, в которых мы играли на пляже, кидая в костёр различные взрывоопасные баллоны и другие взрывоопасные материалы. Опасность заключалась в неожиданном эффекте, что способен произвести каждый такой объект, когда он оказывается объят огнём. Таких объектов мы подкинули не мало. Нас могло убить в момент, когда мы познакомили Милана с творчеством Филиппа Дика, что разрушает реальность, фильмами Вачовски, религией Буддизма или картинами Босха. Я не знаю, как мир остался в целости и сохранности, когда мы, изгаляясь над Миланом, допустили, чтобы он посмотрел «Шоу Трумена». Тогда мы были близки к концу, показав ему как на самом деле обстоят дела в его мире, что это всего лишь кино, но полную картину того, как всё обстоит на самом деле не знали даже мы сами.
Несомненно, я, как и все мои соотечественники, родился и вырос на этом острове Грёз, созданном как мне говорили исключительно для запечатления судьбы единственной семьи, а в данный момент Милана Гаврича. Мой отец был кинооператором, а мать костюмером, поэтому спешу развеять ваши сомнения относительно моей преданности Родине. Я, как и вы, с детства работал на студии, целью которой было недопущение обнаружения сотен камер сначала отцом Милана, а после самим Миланом Гавричем.
Несомненно, я достаточно быстро вошёл в команду режиссёров дня Милана, но рассказать я вам хочу не об этом. Это был вторник, а среда и четверг у меня были выходными днями. Я как обычно проходил по бесконечным коридорам студии, опоясывающим огромный город, который жил и функционировал исключительно для Милана. Тогда мы познакомили Милана с новой девушкой, поэтому был завал, никто не успевал ничего сделать вовремя и в мои функции было заходить в первый же попавшийся кабинет и орать на сотрудника за то, что он такой лентяй и бездельник. Однако, я не мог задерживаться, ибо вечером планировал за долгое время выбраться на рыбалку. Это было моим любимым занятием: выплыть с удочкой как можно дальше в океан и выпивши дремать в качающейся лодке.
Когда самый последний сотрудник был обруган, а сценарий жизни Милана был расписан на ближайшие три дня как по нотам, я вырвался со студии и поспешил на пляж. Тогда, я даже завидовал Милану, ибо его ближайшие будни были в сотню раз интереснее моих. Завтра он должен пойти в банк, что захватят грабители, а уже послезавтра он будет гулять вечером со своей новой девушкой и хвастаться тем, как он умело обезоружил негодяев.
Я кидал в океан уже третью бутылку пива, когда увидел в небе чёрную нарастающую тучу. Естественно, я как можно скорее стал грести к берегу. К своему ужасу я обнаружил, что в этот раз заплыл слишком далеко и меня уже начали настигать сильные волны.
Тогда в моей голове витала единственная мысль, глаголющая о скорой гибели. Шторм с яростью кидал лодку в разные стороны, и она чудом осталась цела. Я привязал своё тело и ждал скорейшей гибели, когда очередная волна перевернула лодку.
Меня обнаружили моряки. Но моряки были не с острова Грёз. Они долго шептались о чем-то между собой и не желали отвечать на мои вопросы. Я словно оказался в другой стране, где все говорят на том же языке, но никто вас не понимает или не хочет. Наконец моряки, сговорившись о чем-то разошлись, но никто не реагировал на мои вопросы, словно боялись обратить на меня внимание.
Мы прибыли в порт. В порту нас ждали люди. Люди были в химзащите и создавалось впечатление, что такая защита предпринята по мою душу. На руки мне сразу были надеты наручники, а на голову чёрный мешок.
Следующее моё возвращение к жизни произошло в каком-то излишне освещённом кабинете. Я был один, а в чёрных стеклах, что окружали меня со всех сторон отражалось лишь моё лицо. Я начал кричать, вопить, я ощутил себя внутри какого-то блокбастера, и сначала подумал, что со мной хотят проделать тоже самое, что и с Миланом Гавричем. Я знал, что его предки оказались на острове Грёз при таких же загадочных и мистических обстоятельствах.
Они держали меня так несколько дней, увиливая от вопросов и снабжая только едой, периодически выводя в туалет. Но долго это продолжаться не могло: это понимал я, это понимали они. В голове вырисовывались страшные картины того, где я оказался, ибо остров Грёз на котором располагалась студия находился посреди Тихого океана и было нереально на лодке доплыть до ближайшей земли. Однако, похоже было на то, что в этом месте инфраструктура была достаточно развита. У них был порт, у них была химзащита, у них были комнаты, словно созданные для экспериментов. В последней я и находился.
Это был эксперимент. Нет, не надо мной. Над всем островом Грёз. Эксперимент был, конечно, социальным. Изучалось почти всё. Перед экспериментаторами ставились вопросы: Какие произведения и объекты может создать изолированное общество? Где находится край вседозволенности большой группы людей? Но конечно основной целью эксперимента был вопрос: «доколе». До каких пор мы сможем снимать шоу о жизни Милана Гаврича и не заметим всей соли? До каких пор сам Милан не заподозрит неладное? Где заканчивается человеческая мораль и начинается слепая жажда развлечения через наблюдение за другим человеком?
Кроме вышеуказанных вопросов перед экспериментаторами стоял ряд более мелких. К примеру, на архипелаге, (архипелаг экспериментаторов носил название Речной – 6), имелся остров, на котором изучалась сексуальная направленность изолированной группы людей в зависимости от потребностей извне. Дело в том, что у нас был отдел, занимающийся показом ночной жизни Милана. То есть это была эротическая передача 18+. А суть была в том, что сексуальные предпочтения партнёрш Милана навязывались ему исходя из рейтингов ночного показа. То есть определённые телодвижения и позы напрямую формировали количество зрителей. А так как рейтинги, как мы думали, нам присылали из-за океана (на самом деле эти рейтинги присылали из Речного-6), то и предпочтения актрис, что подсовывали Милану должны были соответствовать запросам зрителей. Но интерес вызывал факт, что экспериментаторы следили и за сексуальной жизнь работников студии. И их сексуальные наклонности напрямую диктовались запросами «масс». То есть исходя из рейтингов, что присылались «как бы из-за океана».
Всё вышеперечисленное уже не оказывало на меня такого влияния, после того, как мой мир рухнул. Столько сил было потрачено на то, чтобы забыть состояние, в котором убеждаешься в обманчивости любой системы, но в итоге возвращаешься к нему. Тогда, меня не забавляли результаты исследования экспериментаторов, тогда меня не забавляло ничто. Я не буду расплываться в описании состояния, когда мир окрашивается новыми красками, лишь упомяну, что новые краски всегда пугают своей новизной. Возможно, для тех из вас, кто не считает моё прошение за бред сумасшедшего поймут и ужаснутся и именно к их разуму я взываю, чтобы они не опустили руки.
Тогда экспериментаторы сообщили мне, что естественно пути назад нет и мне придётся либо погибнуть, либо навсегда остаться на архипелаге Речной-6. Тогда я сказал, что мне без разницы, сказал, что они могут делать со мной всё, что захотят. Они обрадовались. На что я удивился. Я начал их заваливать неудобными вопросами: с чего они взяли, что их мир не обман, с чего они взяли, что они видят вещи так, как они есть на самом деле, с чего они взяли что их не обманывают? На что экспериментаторы рассмеялись.
А потом задумались.
Естественно, после моих многочисленных вопросов о истории создания Речного-6, о моих вопросах относительно источника их оборудования для проведения экспериментов. Откуда-то им же поступают скрытые камеры, компьютеры, еда наконец-то. Они ответили, что нет сомнения, относительно того, что пищу привозят с материка, ибо наверняка есть кто-то на острове, кто не так давно был на большой земле.
Таковых не оказалось.
Эксперимент экспериментаторов по нахождению экспериментаторов над самими экспериментаторами превратился в глупую скороговорку, и ребята начали думать, а не экспериментировать. Провизию доставляли на Речной-6 раз в неделю и доставляли провизию три корабля. Через два дня по плану на архипелаг Речной-6 должен в очередной раз привести провизию корабль, носящий гордое название «Великий Г.М.»
Выход нашли сразу: забыв о научных методах, мои новые товарищи-экспериментаторы решили прибегнуть к методам военным и силой захватить команду, что доставит жизненно-необходимые припасы на остров.
Собрав снаряжение, учёные мужи расписали свой будущий эксперимент, заключавшийся в том, чтобы под угрозой жизни команда «Великого Г.М.» вывела их к источнику создания привозимой провизии. Через два дня план был приведён в исполнение. Однако, команда корабля постаралась свести счёты с жизнью и создавалось впечатление, что им легче предпочесть смерть, чем привести к источнику изготовления вещей, поставляемых на архипелаг. Тем не менее, среди средств, используемых экспериментаторами имелись лекарственные средства, способные склонить на свою сторону самого закоренелого молчуна. А кроме них были щипцы и паяльники.
В неизвестность выдвинулась команда из одиннадцати экспериментаторов, вместе с ними выдвинулся автор этого прошения. Через полтора дня пути на горизонте мы увидели небольшой остров. Команда «Великого Г.М.» завела нас вглубь острова и привела к строению, напоминающему бункер. В бункере был другой мир.
Местные общались с нами подобно монахам, общающимся с приезжими западными туристами. Но в их манере изъяснения пронизывались слащавые нотки, подобно тому общению, которым Свидетели Иеговы стараются переманить на свою сторону. Они словно старались склонить нас в свою секту, однако суть их вероисповедания открылась для нас не сразу.
Сначала для нас открылась сложная система огромных подземных городов. Под ними сектанты и вели своё производство всех продуктов, поставляемых на студию и на Речной-6. Кроме масштабных конвейерных производств, по словам фанатиков, неподалёку размещались две атомные станции, вырабатывающих достаточно энергии, чтобы функционировала вся эта сложная система.
Говорили они все очень медленно и непоследовательно, но среди их священных писаний, что сектанты бесконечно цитировали регулярно мелькали слова «реактор», «большой взрыв», «освобождение через расщепление» и так далее.
Мы изначально задавали неправильные вопросы. Мы спрашивали их откуда они берут технику – они говорили с большой земли. Мы их спрашивали откуда они берут лекарства, они отвечали с большой земли. Мы их спрашивали, чем они расплачиваются за это всё на большой земле, они отвечали – наркотиками, что они здесь выращивают. Всё было так логично и так бессмысленно.
После рассказа о своей деятельности, сектанты сообщили нам, что путь назад закрыт, ибо тогда Великий разгневается и наступит судный день. Мы не ожидали такого развития событий, а следовало бы. По крайней мере мне.
Итак, как я уже сказал, что мы задавали им неправильные вопросы, пока я не спросил одного из служителей секты: «С какой целью вы это всё делаете?» Служитель ответил, что всё делается ради Великого Обмана. Я попросил пояснить. Зря.
Сектанты придерживались странного культа «Большого Обмана». Их целью по изготовлению пищи и наркотиков, а главное снабжению наших островов, являлось умножение лжи и её распространение, ради, конечно же, счастья и всеобщего блага. Тогда мы вновь задали ряд неверных вопросов и получили ряд ненужных ответов. А потом кто-то из нас спросил, кого обманывают сектанты. Сектанты обманывали Великого, чтобы Великий был счастлив. Тогда они отвели нас к иконе Великого. На иконе был изображен Милан Гаврич, а рядом с ним были иконы предков Гаврича. После они показали нам не то схему, не то карту, не то ещё что-то, но ясно следовало одно: вся система островов представляет собой не что иное, как огромную, сложную и устрашающую атомную бомбу. Весь мир, в котором мы живем с вами не что иное как атомная бомба, созданная в давние времена, взрыв которой приведет к катастрофам на двух атомных станциях, что снабжают энергией весь архипелаг. Тогда я задал самый правильный вопрос в своей жизни: у кого находится детонатор? Детонатор находится у Милан Гаврича.
Похоже, что детонатор передавался из поколения в поколение, похоже, что изначально этот эксперимент был чем-то важным, похоже попахивало атомными испытаниями проводимыми американцами в 50-х годах на островах в Тихом океане, точнее никто не знает. Я не знаю и не могу догадаться. И не советую вам, читающим эти строки догадываться о том, как получился наш мир, но прошу вас начать обманываться. Я начал обманываться и потому вернулся на студию, потому что сектанты поверили, что я обманываюсь. Одиннадцать экспериментаторов начали обманываться и потому вернулись домой. И потому советую и вам начать обманываться и не закрывать телесериал о жизни Милана Гаврича. Прошу вас, последуйте примеру Милана. Милан Гаврич это эпохальный пример того, что каждый человек в отдельности является огромной ходячей атомной бомбой. Такой бомбой, что в любой момент взорвётся, как только почувствует, что мир, в котором он существует обманчив. Каждый человек, я уверен, и ты, читающий эти строки, подсознательно чуешь эту нереальность. Она видна в лживых поступках близких людей, в нелогичности всеобщего замысла, в не состыковках фактов, порочной мотивации, но я прошу лично тебя – не замечать этого и быть счастливым. Не замечай этой обманчивой вселенной, как это делает Милан Гаврич, потому что как только этот всемирный обман всплывет перед тобой наружу, ты взорвёшь всю эту землю, и она разлетится на миллиарды атомов, которые больше никогда не соединяться в огромную вселенскую ложь.
Сейчас я смотрю на вчерашний выпуск жизни Милана Гаврича, раздумывая где он прячет свой детонатор, что однажды может превратить весь мир в труху, а Милан лишь загадочно улыбается, уставившись куда-то чуть левее скрытой камеры, поглаживая свой серебренный крест на груди, когда-то подаренный отцом.