Выбежав на улицу, я поняла, что уже наступила глубокая ночь. Транспорт не ходил. И я поплелась домой пешком через полгорода.
Постепенно успокаивалось бешено колотящееся сердце, и я смогла более-менее спокойно обдумать всё происшедшее.
Что же это было? Затяжное сумасшествие с навязчивыми галлюцинациями? Дурной сон? Кем-то разыгранная мистификация?
Поравнявшись с фонарем, я увидела приставший к моему рукаву длинный черный волос. Чей же? Пожалуй, вся эта история действительно случилась со мной. Не могла я бредить и предаваться фантазиям так долго. Ведь всё это время я исправно ходила в институт и две спортивные секции, а однажды мне пришлось познакомить Сашу с моей бывшей одноклассницей Маринкой, некстати подвернувшейся нам в кафе. Маринка без приглашения подсела к нам и вовсю кокетничала. Саша смотрел сквозь неё, отвечал невпопад. Потом взял салфетку и быстро набросал портрет Маринки. Не портрет — шарж! Жадно раскрытые пухлые губы, пустые глаза. Но Маринка не поняла, сочла за комплимент. И долго еще потом выпрашивала у меня номер телефона Саши. Какой там телефон — я и фамилии-то его не знала!
Но что же произошло? Может, я просто перебрала этого странного тягучего вина, и завтра Алессандро как ни в чем не бывало появится у дверей института, встречая меня? Конечно, так и будет!
...Ничего не будет. Я знала: то, что случилось со мной, будет преследовать меня до конца жизни.
Следующие полгода прошли в каком-то полубредовом состоянии. Я вдруг осознала, как я привыкла к Алессандро, к странности наших встреч, к его песням, уносящим прочь из этого пошлого мира, к бесконечным беседам.
Я не находила себе места. Саша не появлялся. Пойти к нему, в эту квартиру? А там — портрет на стене? Я же помру от страха!
Но кто же он был? Ведь я ощущала теплоту его рук, он принимал пищу и пил вино. Он был живым человеком! А портрет? Нет, я сойду с ума!
Между тем, время шло. В таком полубредовом состоянии я умудрилась сдать сессию и даже совершить небольшую поездку в приморский город. Это была большая ошибка! Тропическая растительность, фонтаны на площадях, мавританская и романская архитектура живо напомнили мне видения из книги, которую я видела у Саши.
Вернувшись домой, я твердо решила: будь что будет, я должна достать этот портрет.
И я отправилась в переулок, где стоял его дом. Поднимаясь по лестнице, размышляла, как проникнуть в квартиру. Но дверь была открыта, из квартиры доносилось мощное рычание перфоратора. Войдя в квартиру, я обнаружила ремонт в самом разгаре. Портрета на стене не было, как и остальных вещей. Я попыталась что-то выяснить у рабочих, но мне сказали, что всем заведует начальник ДЭЗ, к нему и надо обращаться.
Начальника звали Ашот Левонович, был он маленький и лысый. Мои вопросы даже не дослушал:
- «Жилец отсутствует более полугода, наследники не объявлялись, так что...» Я попыталась объяснить, что мне нужен только портрет. -”на всё имущество составлена опись, если наследники появятся...» . - «Умоляю, только портрет! Он мой!» - пыталась я убедить начальника. Тот окинул меня оценивающим взором: - «Ну, что ж, это можно обсудить»… и я почувствовала на своей ляжке потную руку. Черт, пора заменить мини-юбку на джинсы!
Я выскочила из кабинета Ашота, размышляя, как быть. И тут меня окликнул один из рабочих. - «Тебе портрет нужен? Сколько заплатишь?» - спросил он. Я выгребла всё содержимое своего кошелька. Рабочий презрительно хмыкнул. Не раздумывая, я вынула из ушей золотые сережки — подарок папы на совершеннолетие.
- «Ладно, пошли» - и рабочий повел меня куда-то вниз по лестнице. Вскоре мы оказались в захламленной кладовке. И сердце моё ухнуло вниз. Я увидела вещи Алессандро: сваленную в углу мебель, небрежно скомканную штору. А на полу, прислоненный к стене, стоял портрет Алессандро! Дрожащими руками я схватила его, бережно стряхнула пыль. И мне показалось, что лицо с портрета смотрит на меня. Определенно, смотрит, и пытается что-то сказать!
- «Подожди ты! «- сказал рабочий - «Надо его запаковать, а то увидит кто». Завернув портрет в кусок не слишком чистой мешковины, мужик протянул его мне.
Выскочив из здания ДЭЗа, я, не разбирая дороги, со всех ног помчалась прочь, унося свою добычу.
Привезя портрет домой, я села, положила его к себе на колени. Я добилась своего. И меня «отпустило». Схлынуло напряжение последних дней. Мы теперь вместе — и не вместе. Теперь мне предстоит видеть его — и не быть с ним.
Я выбрала на стене наилучшее место, вбила гвоздь и повесила портрет.
Тут-то и начались мучения. Куда бы я ни направилась — глаза портрета следили за мной. Я стеснялась при нем переодеваться. Ночью боялась погасить свет.
Нет, жить с этим портретом в одной комнате невозможно. Но куда же его спрятать? Перебирая в памяти все возможные места, которые могли бы служить тайником, я вспомнила о своем наследстве — загородной лачужке, оставленной мне родственниками. Я тогда подписала все документы о наследстве и напрочь забыла об этом домике.
Это же отличный вариант! И на следующий день портрет уже обрел новое место пребывания.
Но без портрета я уже не могла обходиться! Так и началась моя жизнь на колесах: институт-электричка-лачужка-электричка-моя квартира. Входя в лачужку, я отчетливо видела радость в глазах Алессандро. Иногда мне даже казалось, что он слегка улыбается.
Я рассказывала ему последние новости, показывала книги по искусству. Я буквально чувствовала его присутствие, он стал моей семьей, мне не хотелось уезжать домой.
Однажды разразилась страшная гроза. Мне пора было на электричку, но пришлось задержаться. И вот тут раздался стук в дверь. Открыть? Страшновато. Но вдруг там человек, которому нужна помощь? Я отодвинула щеколду.
В избу шагнула высоченная фигура в черном плаще до пят. Капюшон почти полностью закрывал её лицо. На плече у фигуры сидела ворона.
Я оглянулась на портрет. На лице Алессандро был ужас.
- «Ты — ведьма?» - догадалась я. Фигура усмехнулась. - «Хочешь к нему?» - спросила она. - «А это как?» - оробела я . - «Ну, вы будете вместе. Где он — там и ты.» - «А он...где?» - спросила я. Гостья хрипло рассмеялась. - «Впрочем, я могу опять оживить его. Только ты должна мне помочь». - «А что я должна делать?» - радостная надежда шевельнулась в душе. - «Почти ничего. Ты отдашь мне немного своей крови и вот этот крест» - и она потянулась к моему нательному крестику. Я попятилась. Гостья — за мной. И тут я услышала голос Алессандро: - «Нет, Джулия, не верь ей!».
Я бросилась в угол, где стояли иконы. Схватила первую попавшуюся и стала ею крестить ведьму. Та хрипло закричала. Ворона сорвалась с её плеча, подлетела к портрету и стала клевать его, бить крыльями. И я увидела, как потрескавшиеся старинные краски хлопьями отваливаются от картины и падают на пол.
- «Не-е-ет!» - я бросилась к картине. Слишком поздно! Только серая грязноватая грунтовка осталась на полотне...
Я — неважная художница. По памяти я написала портрет Алессандро. Но его взгляд неподвижен, губы не улыбаются. Зато я не боюсь его. Портрет висит в моей комнате, и я каждый вечер разговариваю с ним.