Воскресенье день борьбы. Борется во мне диета с грехом чревоугодия. Мутузят друг друга с утра, решают судьбу моего голода. Я со стороны за борьбой наблюдаю, и болею за чревоугодие. Я всегда по воскресеньям болею за грехи. Страдаю за них после субботнего вечера.
Наконец диета на лопатках – можно вздохнуть с облегчением. Победитель тотчас требует награду, а желание победителя всегда закон.
Листаю книгу рецептов, ищу приговор для мяса. Желаю организовать в честь победителя спектакль казни, хочу пригласить на роли едоков друзей. На себя роль палача уже примерил, теперь разыскиваю в кулинарной книге работу по профилю.
В итоге останавливаюсь на классической казни в три этапа:
утопить мясо в маринаде;
насадить его на кол шампура;
уложить на плаху мангала с раскаленными углями.
Все приговоренные к мангалу ожидают своей участи в мясных рядах. В павильоне городского рынка, под куполом похожим на церковный.
Спешат люди на базар со всех сторон, у каждого там свои потребности. Те, кто с кислыми лицами, заходят на рынок с юга. Им нужны гроздья сладких обещаний, смуглые зазывалы и фруктовые плоды. Те, кто в черно-белых одеждах, заходят с севера. Им необходимы яркие цветы – кому для свадьбы, кому на кладбище, и внимание колючих продавщиц с пестрыми, как бабочки ногтями. Тех, кто приходит с востока, встречает на заборе объявление: «Вегетарианцам вход воспрещен». За забором «мясной рай» сверкает павильоном и ловит дверными зеркалами будущих покупателей. Но просто так внутрь не пройти. Стоит у входа привратник в строгой форме, отражается в зеркалах тремя головами. Подозревает каждого встречного – мимо него никто не проскользнет. На его лбу шрамы морщин вьются змеями, а на щеках горит румянец охранника. Сжимаются все посетители под его взглядом, чувствуют себя вегетарианцами. Даже невинная старушка из общества любителей кровянки пятится неуверенно назад.
Один я прохожу фейс-контроль без проблем. Роль палача играю убедительно, подозрений у привратника не вызываю. Он кивает мне средней головой и открывает двери со словами:
– Заходите, не пожалеете. Сегодня у нас большой выбор. Приговоренные есть на любой вкус.
В «мясном раю» мухи, словно люди. Шумные, наглые, жадные. Снуют туда-сюда навязчивыми насекомыми, жужжат над ухом без умолку. При этом воображают себя ангелами и злятся, когда от них отмахиваются рукой.
Кроме мух в «раю» все на своих местах: бурые пятна украшают стены, цепные крюки звенят как колокольчики, на разделочных столах копыта обнимаются с рогами. Широкие поля прилавков богаты мертвыми стадами. За прилавками пастушки в кровавых фартуках распродают стада по частям. Цены чудовищные, но отпугивают не многих. Покупатели сражаются с ценами весь день, пытаются их укоротить. При этом с пастушками заигрывают, выпрашивают скидки, чувствуют себя богатырями торга. А пастушки непреклонны. Ведут себя как хищные королевы, смотрят на всех свысока. Кому попало скидки не раздают, предпочитают преданность постоянных клиентов.
Где вы, феи пастбищ с чайных сервизов? Где ваши наивные улыбки, где прозрачная роса на нежных руках и легкие воздушные поцелуи? Вот они, все тут – продают ягнятину. Вместо улыбок острые ножи, вместо росы фальшивые изумруды. Им теперь не до поцелуев – они работают не покладая рук. Жонглируют эффектно гирями, взвешивают чужой голод, делят его на килограммы.
Вскоре я присоединяюсь к остальным. Вклиниваюсь в хищную стаю, начинаю охотиться в мясных рядах. Я тоже, как и все, вооружен деньгами, однако стрелять купюрами не спешу. Сначала присматриваюсь, прицениваюсь, ищу кусок пожирнее. По следу опытных покупателей иду, использую их нюх в своих целях.
А вокруг сплошное мясо. Приманивает меня аппетитными частями, кусается ценой. Везде говядина, баранина, свинина. Чуть дальше - лопатки, вымя, потроха. За поворотом направо – птицы машут ощипанными крыльями, за поворотом налево – мозги на развес и еще теплые сердца. Прохожу десять метров, вижу колбасного командира. Суетится он нервно у плацдарма прилавка, строит на нем колбасу в ряд. Неподалеку широкая витрина хвастается ветчиной, и сидят прикормленные псы с желтыми клыками.
В одном из проходов замечаю странную делегацию. Десяток серых костюмов, казенный акцент, в руках хозяйственные сумки с вышитыми гербами. Шатается делегация от прилавка к прилавку, собирает кости для государственных нужд. Денег владельцам не предлагает, и ломает любое сопротивление угрозой конфискации.
Ситуацию мне разъясняет случайный попутчик.
- Не удивляйтесь. Это все официальные лица, - говорит потасканный седой мужик. – А кости им нужны для стратегических целей. Министерство планирования недавно вызвало к себе на помощь колдуна. По слухам, он умеет гадать на костях и предсказывает на них светлое будущее.
- Неужели светлое будущее предсказывают только на костях? – интересуюсь я, но ответить мне уже некому. Потасканный попутчик притормозил у стенда с дешевой печенью.
Я тоже торможу – нужно передохнуть. Цепляюсь взглядом за стол с потрохами, любуюсь, как хрупкая продавщица ловко орудует ножом. Спустя минуту собираюсь продолжить путь, но меня останавливает зловещий шепот.
- Человечина есть? – спрашивает взъерошенный человек в вязаном свитере. – Но только свежая, хорошая. Испорченную я не возьму.
- Хорошая, к сожалению, закончилась, - как ни в чем не бывало, отвечает продавщица. – Приходите завтра. Может, подвезут.
Я возмущен. Я раздавлен. Как это нет? А как же я? Вроде человечина приличная. Свежести еще не утратил, и испорчен не до конца. Но человек в свитере смотрит на меня равнодушно и уходит разочарованным.
- Не обижайтесь, - успокаивает меня распространительница потрохов. – Это безобидный сумасшедший. Философ-каннибал. Ищет много лет идеальную человечину, но так до сих пор и не нашел.
Вдруг слышу вопли, треск одежды, топот ног.
- Вегетарианец! Вегетарианец! – катится истеричный крик по павильону. – Лови его, хватай.
Звереет тотчас народ, волнуется от погони. Будит в себе стадный инстинкт, топчет чужие ноги. В толпе овощного проповедника высматривает, порывается его ловить. Вот он, бежит в камуфляже охотника - подозревается в любви к зеленому горошку. Пытается уйти от преследования и оглядывается испуганно назад…
А еще совсем недавно, он мирно бродил по павильону. Искал пропитание для глупых котов и с осуждением смотрел на мясные прилавки. К вегетарианству никого не склонял: боролся с искушением, терпел изо всех сил. Но, в конце концов, не удержался. Как увидел молодую ароматную телятину, так почувствовал себя плохо. Слюну проглотил с трудом и начал выражаться. Сказал про здоровую пищу, про грехи, про покаяние. Призвал других одеть кандалы праведника и произнес назидательную речь о вреде мяса. Теперь он бежит со всех ног, прорывается к выходу. Стремится вырваться из мясного рая, хочет укрыться в собственной квартире. Там у него кровать холостяка и, спрятанные под матрасом, снимки жареных котлет. Тихими ночами он отдыхает на матрасе, скрестив руки на груди, и видит сладкие сны про запеченный окорок.
Я в погоне участия не принимаю. Отхожу от преследователей подальше, попадаю случайно в полутемный тупик. Оглядываюсь кругом и вижу страшную картину. Вижу ритуальный круг, выложенный грязными столами и множество восторженных людей. На столах свиные головы застыли натюрмортом, а тени людей сплелись в жуткий узор. Расположился в круге главный мясник, работает там, как на эшафоте. Тушу кабана виртуозно расчленяет, возвышается над всеми огромным топором.
- Раз, - считают зрители дружно. Мясник в ответ рубит сплеча.
- Два – продолжается хор голосов. Мясник отсекает с хрустом заднюю ногу.
- Три, четыре, пять… - скандируют поклонники. Мясник сопровождает цифры ударами топора.
Стонет туша с гулким эхом, после каждого удара теряет вес. Трясутся от аплодисментов зрители, дрожит под мясником земля. На лезвии топора пляшут солнечные зайцы, рядом щелкает зубами беспокойная толпа. Все возбуждены – финал неизбежен. Он принесет с собой много мяса и новое украшение. Съедобная туша скоро исчезнет без следа, а натюрморт стола украсится очередным трофеем.
Я до финала ждать не желаю. Поворачиваюсь спиной, хочу выбраться из тупика как можно скорее. Толкаюсь локтями, пытаюсь покинуть ряды любителей мясника. Затылком гневные взгляды ловлю – для многих выгляжу в этот момент, как предатель…
P.S. Ночью я тоже бродил по мясному раю. Но уже во сне. Наблюдал как птицы, лишенные крыльев залетают в чужие желудки. Побывал на распродаже остывших мозгов и холодных сердец. Уносил подальше от собирателей костей собственный скелет. А также делился рецептами с каннибалом-идеалистом и слушал, как поют хором отрубленные свиные головы.
А грех чревоугодия в тот день я, все-таки, удовлетворил. Отыграл спектакль казни, приговорил на плахе мангала жирный кусок баранины.