Осень уже полностью вступила в свои права. Выстелила пестрым лоскутным покрывалам лесные тропы, встряхнула ветви деревьев, собирая свою лиственную дань, побежала дорожками слез по стеклам, словно напоминая: солнечное лето прошло, теперь она - новая Царица природы. И если весна собрала себе в палитру нежные розовый, голубой и зеленый оттенки, зима - искрящиеся белый, льдисто-голубой и серебро, лето - яркие синий, зеленый, желтый, то осень выбрала самые богатые оттенки темного золота, багряного, насыщенно-бордового. Холодные утренники, тоже как бы намекали: "Да, вам не показалось, это все рыжеволосая Осень! Пора одеться потеплее, затопить камин, укутаться в любимый клетчатый плед, собрав друзей за бокалом истинно осеннего вина - бордо".
Он любил осень, любил собираться в кругу друзей, вспоминая о былом или же грезя о новом. Это были сладостные воспоминания, отдававшие легкой горчинкой грусти о том, что уже не вернется... и о том, кто не вернется тоже. Но сегодня, рассматривая через грани бокала пляшущее в камине пламя, Он никого не ждал. Да, эту, возможно последнюю в своей жизни осень, Он проведет в одиночестве. Горькая усмешка скривила его губы: мало найдется альтруистов, способных выносить болезненные стоны, нытье и жалобы больного человека. А ведь еще совсем недавно, в другую пору, в иной стране одиноко умер один из самых близких его друзей. А Он, вот так же, оттягивал визит к больному, не желая видеть увядание жизни: намного приятнее сохранить светлые воспоминания о цветущем человеке. И в солнечной Италии появился неприметный холмик, над которым они все оплакали своего умершего товарища. О, сколько было пролито слез, сколько произнесено дышащих пафосом слов, о сохраненном навечно следе в дружеских сердцах. Мол, никто не забыт, и все такое... Да только, где же мы все были, когда он действительно нуждался в участии? Почему не решились сказать то же самое глядя в угасающие глаза? Тогда Он себя оправдывал, считал, что так и должно быть, так правильно: одни уходят, другие - остаются, тут уж ничего не попишешь. Чуть больше года прошло с тех пор, и теперь, словно злая насмешка судьбы, Он сам умирающий, затаив дыхание, ждет звонка или приезда хоть кого-то из своих верных и преданных друзей. Всего трое, за эти несколько месяцев, почтили его своим присутствием. Первым примчался бывший сокурсник, порой столь резкий в своих суждениях, но при этом кристально честный, принципиальный и отзывчивый. Будучи сыном состоятельных родителей, ни в чем не нуждаясь, Ванька Пущин, тем не менее, добросовестно работал и не на самой престижной должности, зато, как он сам говорил, находился на своем месте. Он еще в университете был таким добропорядочным, защитником униженных и оскорбленных, никогда не делал себе послаблений, посещая все без исключения лекционные занятия. Сашка Горчаков. И не друг даже, так, приятель... Тем не менее, именно он был вторым проведавшим болезного. Все пытался шутить, отвлечь остроумными рассказами от незавидной уготованной доли. Ему было легко и приятно находиться рядом с Сашкой, на какое-то время Он перенесся в светлое время ДО... до прозвучавшего приговором диагноза. Тоха! Его славный, чуточку ленивый увалень-друг, со смешной фамилией Дельвиг. Будто бы речь идет о разных людях: один - русский рубаха-парень Антон, с веснушками, с рыжей кудрявой шевелюрой, второй - строгий рациональный немец-педант.
Он вспоминал, и не было конца-края этим воспоминаниям: вот они, еще с одним близким другом и однокурсником Кюхельбекером (откуда только они взялись на его голову с такими зубодробильными, языкозагибательными фамилиями, одна другой лучше!) придумывают очередной розыгрыш для профессорского состава родной альма-матери. А вот, дружно зубрят, готовятся к сдаче очередного экзамена, пишут шпаргалки, и кричат в открытую форточку что-то ужасно глупое, но жутко смешное. Что же они тогда кричали? Нет, не помнит! Столько лет прошло... Сегодня ему оставалось только вспоминать, мечтать о завтрашнем дне смысла не было: есть ли у него это завтра? Поэтому, за мыслями о прошлом, допивая очередной (который уже по счету?) бокал вина, Он даже не заметил, как его рука отяжелела, и последний вздох, легким облачком, завис в воздухе.
С самого утра зарядил дождь, он падал и падал крупными каплями на сырой могильный холм, неприятно холодил лицо, от чего пришедшие проводить в последний путь усопшего досадливо морщились.
- Сама природа плачет, - важно произнес один из людей в черном.
- Эх, так и не успели проститься, - вторил ему другой.
- Лучшие уходят, - подхватил третий.
Они смахивали несуществующие слезы, прикрывались черными же зонтами, страдальчески вздыхали. И самим себе казались ну очень героическими: как же, в такой ливень, а пришли, от важных дел оторвались, память чтобы почтить, рассказать о своей дружбе, стукнуть пару раз кулаком в героическую же грудь, и, с чувством выполненного долга, разойтись по домам. Чуть в стороне от компании самых близких, стояла маленькая сухонькая старушка с простеньким букетиком в руках. Старушка не стесняясь всхлипывала, некрасиво шмыгала носом над ее головой не было раскрытого зонта, но она единственная искренно скорбела о своем ушедшем ученике. Она давно уже перестала ждать, что кто-то из ребят, которых она вывела в жизнь навестит свою учительницу в тесной выстуженной квартирке. Оно и понятно, у них свои заботы, дела, когда им? Но провожать навсегда своих ребятишек... им же жить да жить! Дай-то Бог, она уйдет раньше оставшихся!
КОНЕЦ