Мир, наполненный кружением янтарных теней, оттенками цветов спелой пшеницы, румяного яблока, осенней листвы, медленно вращался в темноте. Словно повисшая на паутинке капелька влаги, шарик подрагивал, едва заметно размываясь в такт биению невидимых сил в окружающем пространстве.
Казалось, только протяни руку, и можно будет схватить этот полированный блестящий мир, ощутить в ладонях тяжесть и тепло камня, и, сжав сильнее, никому не отдавать свое сокровище.
Вот только, чтобы схватить его, нужно иметь руки божественного размера, а это невозможно. У людей настолько огромными вырастают только задница, самомнение и глупость, но не руки. Да и что делать такими конечностями? Ни в носу поковырять, чтобы не вызвать изменение орбит и гравитационных потоков, ни спину почесать без термоядерного взрыва… Лучше уж по старинке, человеческими грабками, в перчатках и через виртуал.
Планета в очередной раз дернулась в плохо настроенном голо, и он медленно протянул к ней руку в темной перчатке, утыканной тонкими штифтами датчиков. Тень его рук легла на размытые очертания континентов, океанов и белые перья атмосферных фронтов. Пальцы чуть подрагивали, и в такт им, казалось, дрожит этот маленький мир — его равновесие замерло, и время остановилось.
Два пути. Либо миг истины завершится, и все вернется на круги своя, либо — истина продолжит расширяться, захватывая все больше и больше пространства, времени, сил, средств, людей, машин, вселенных… и всего остального. А это полный и объективный провал. Проще начать с начала, с самых маленьких кирпичиков жизни, идя от простого к сложному, созидать и разрушать, обтесывать примитивные формы, придавать направление развития. Помогать и подталкивать, но не насильно вгонять в заданные рамки. Показывать свет, а не швырять в фотосферу солнца.
Мышцы свело болью, и пальцы сжались, обхватывая янтарный шар. Упругая пленка атмосферы лопнула сразу, внешние слои базальта и гранита выдержали чуть дольше, но и они подались, трескаясь и выпуская наружу густую горячую магму. Огненное желе испарялось, пузырясь, пока не осталось ощущение твердого маленького шарика, размером с вишневую косточку. Ядро было тяжелым и горячим, но под давлением распалось на куски, и тоже исчезло.
Вот и все, — подумал он, непроизвольно отряхивая пальцы от налипших крошек. Разумеется, на перчатках ничего не было, и не могло быть.