Я смотрю в заледеневшее окно.
Оно круглое, выпуклое в середине, и по краям прикрыто наплывом сизоватого металла. Как написано в методичке по безопасности, «в случае внештатной ситуации происходит герметизация проема», но сейчас это не сработало. Еще я знаю, что окна круглыми не бывают, если это не корабль — субмарина, военный крейсер, или транспортно-пассажирская «Минога»…
За иллюминатором не видно мути, придонного ила, или даже темнеющей воды. Там пустота, сквозь которую далекие огоньки жалят глаза. Звёзды? Космос?
Шершавая изморозь на стенах и стекле расширяется, захватывая с каждым мигом все больше и больше поверхность металлических переборок. Я упираюсь взглядом в архаичные заклепки, уместные скорее на океанском судне, чем на космолете, и моргаю от удивления.
Воздух вокруг чистый, свежий, и пахнет каким-то растением. Черемуха? Жасмин?
Сирень? Я где-то читал, что на звездных кораблях специально подмешивают ароматизаторы, когда уровень углекислоты поднимается до опасных пределов. Это значит, что система регенерации накрылась. Но я дышу размеренно, спокойно и не испытываю дискомфорта.
Не понимаю. Откуда я лечу? куда? Что случилось? Пытаюсь пошевелиться, но руки и ноги не слушаются. Веки, губы и лицевые мышцы работают. Ниже шеи я не ощущаю ничего. Паралич или анестезия?
Почему мне в голову настойчиво лезут аналогии с морскими судами… А все остальные запросы память удовлетворяет со скрипом. Имя, звание, личный номер и значение банковского счета — загадка. Квадратные буквы на замерзающей стене не хотят сливаться в слова, вместо них в голову приходят картинки, образы, звуки. Но нет узнавания. Нет понимания.
Есть только звон на границе сознания и тихий свист, который не дает мне уснуть уже которую минуту. Пробоина? Разошлись швы? Какие, к чертям, швы на монокристаллическом корпусе, который может выдержать погружение в солнечную корону без силового поля?!
Воображение услужливо подсовывает оранжевый спасательный круг и весело улыбающуюся статую с фонарем в одной руке и весами в другой. Она стоит на острове, и из-за высокой лучистой короны в небеса уходят, истончаясь, лучи прожекторов. В них, как слон в мелкую бухту, вплывает пузатый дирижабль, обвисший складками на брюхе.
Откуда это? Какая, к черту, свобода? А, статуя. Ну, она свободна. Пусть стоит.
За окном… тьфу, дяьявол... За иллюминатором что-то пролетело. Серебряное, верткое, похожее на муху. Интересно, в этом космосе принято спасать потерпевших крушение, или их достреливают торпедами с безопасного расстояния? Вот, опять проблеск. К свисту добавилось жужжание, как будто муха все-таки забралась под обшивку, прогрызла корпус, и решила, что она — ежик, и будет жить с нами.
Хорош еж, едрите меня семеро!
Тело по-прежнему не шевелится, только из уголков глаз текут слезы, расползаясь пленкой по коже, и отрываясь от нее мелкими капельками. Невесомость. Значит, генераторам гравитации точно кирдык. Интересно, а это я откуда знаю, да еще так уверненно? Может, я механик? Или моторист? Хотя, нет, эта должность на флоте называется как-то по другому. Двигателист? Бортинженер? А, какая разница…
Нет, определенно, по корпусу кто-то долбит. Свербит в затылке, который, как я думаю, прикасается к переборке. Спасатели, абордажная команда, или мародеры, которым лишь бы нажиться? Бездна меня раздери, как же хочется двинуть хотя бы пальцем!
Шаги. Гулкие. Тяжелые. Бронекостюм с сервоприводами. Военный. Старый. Новые так не гудят. Свет мигает, становится ярче. Слышен голос.
— Матерь божья, вот это их распидорасило… Докладываю: пятый пассажирский отсек, обзорная галерея, частичная разгерметизация, отказ гравитационных решеток. Вижу трупы. Жизненных показателей не обнаружено.
Как это не обнаружено? А я!? Я же живой… Ну, почти… Черт. Срочно, пошевелить хотя бы пальцем. Любым. Сказать что-нибудь. О, дьявол…
— Слабые следы электроники или бионики, вас понял. Сканирую…
Почему я его слышу?
Шаги все ближе, я чувствую каждый привод сервомеханизмов, как родной. Эх, как можно так запустить технику… Этот незнакомец, он что, вообще свою броню никогда не регулировал? Вот, теперь он совсем рядом. Еще шаг, и его бронированный башмак раздавит мне голову. Как гнилой арбуз, только вместо красноватой мякоти и черных косточек брызгнет мозговое вещество… Странный вкус. Не люблю арбузы.
— Есть. Нашел. Андроид третьего поколения, сознание активно. Тело повреждено. Тут, по-моему, шарахнул энерговод. Да, в форме стюарда. Его сожгло нахер. Наполовину, извините, командир. Сейчас…
Меня приподнимают, и чертов иллюминатор наконец исчезает из поля зрения. Ох… Нет, верните его!
Раскрашенный под ящерицу шлем бронекостюма — это не самое приятное зрелище на борту разрушенного звездолета. Честно скажу.
Почему он назвал меня андроидом? Я человек. Стюард? Возможно. Пассажиров обслуживает стюард.
Что делает эта долбанная ящерица, то есть, абордажник?
— Понял, сканирование завершено. Память частично заблокирована, но он сгодится. Ниже головы – сплошной подгорелый фарш, как люля у нашего кока. Нет, я без груза. Шеф, зачем нам печеный андроид, у нас опять проблемы с пайками?
Они… едят… людей??? Боги. Куда я попал. Срочно. Пошевелиться. Дать сигнал о помощи. Я..
— Ладно, ладно… Для дока не жалко и люлю прихватить. Недожаренную. Возвращаюсь, только каюты осмотрю… Понял, Джон осмотрит.
Что-то щелкает, и тот же самый голос говорит, устало и недовольно, уже не выбирая слов и не стесняясь:
— Да ебитесь вы в гриву, стозадые мудорезки! Как таскать на своем горбу гребаных анди с раскукоженной тушей — так сразу мне… А каюты, блять, Джон посмотрит. Ну, блять, вольные стрелки, висячие брелки, да все ниже пояса!
В голове пусто, и очень страшно. Могут ли испытывать страх андроиды? Я не знаю. Но я боюсь. Такое чувство, что меня сейчас стошнит…
— Ладно, голубь мира подпаленный, сейчас мы тебя оттащим в шлюз, и Папа Фрейд тебя глянет. Может, выковыряем из тебя пару кристаллов, хе-хе… А, может, подлатаем, и будет у нас собственный стюард с мордой, как у Капитана Хряка. Такой же поджаристый, еперный вазостан…
Затылок холодит еще сильнее, словно перчатки у пирата смазаны жидким азотом. Что он делает? Что…
***
— Ну, и на кой ляд ты мне припер это говно? — Папа Фрейд мотнул своими дредами, и раскурил свежую сигару с необычно пряным наполнителем. В жирных лоснящихся губах она смотрелась зубочисткой. Запустив иссиня-черную лапищу в брюшную полость лежащего на столе тела, он какое-то время сосредоточенно там ковырялся, прежде чем переспросить: — Эй, ты, крыса абордажная абортированная, я тебя спрашиваю!
— Э-э, — протянул молодой мужчина, стягивавший с головы черный с зеленым шлем. — Так шеф же приказал… Тебе сгрузить. А остальное меня не гребет, ты знаешь.
Фрейд пыхнул сигарой, и с чмокающим звуком выдернул руку из андроида. На пол упали белесые студенистые капли.
— Это говно, ты понимаешь? Третье поколение, биоплазма вместо крови… Мозги рабочие, но все остальное… — он махнул рукой, стряхивая содержимое внутренностей. — Проще нового купить, дешевле выйдет.
— Ну купи, — пожал плечами абордажник, без интереса вглядываясь в сплетение бионических органов, — мне побоку. Я принес, ты принял — остальное к капитану. Заказ выполнен?
— Выполнен, выполнен… — проворчал Папа, тыкая чистой рукой в голограмму у изголовья стола. На его широком лице застыло выражение угрбмой сосредоточенности. Он уже начал решать сложную задачу по восстановлению работоспособности искалеченного андроида в условиях недостатка ресурсов и вменяемых специалистов. — Пшел нахрен, бвана-жбана. И броню отдай механику, а то у тебя сервоприводы жужжат так, что у меня сердце кровью обливается…
— Говном оно у тебя обливается, Папа, — осклабился пират, пристегивая шлем к креплению на бедре. — Ладно, спасибо за совет. Не люби анди слишком сильно, а то раздавишь.
— Угу… — Фрейд выплюнул окурок сигары на грязный пол, и почесал затылок. С этого момента его интересовал только андроид.— И с какой стороны мне за тебя взяться, мясо?
2015.07.29