Редко какая семья в ту войну не понесла утраты, не испытала горячи потерь. Взяла война свою дань и с нашей семьи. Трижды был ранен отец. После третьего тяжёлого ранения в 1943г. был комисован по инвалидности.
Тётушка Шура, растратила всё своё здоровье при мобилизации на торф.
Срок службы начинающего младшего лейтенанта на передовой составлял "в среднем по больнице" не более недели. И Безусый, молоденький лейтенант, дядя Коля (по маме), отвоевал, отпущенный ему безжалостной статистикой срок и ровно чрез семь дней пропал мой дядька без весточки на этих утонувших в разрывах, прячущихся в дыму непрекращающихся пожаров небольших островков суши, называемых пятачками.
А к бущему наступлению ,разрастались плацдармами для освобождения.
Сколько после той войны осталось горевать людей, показал Бессмертный полк - до сих пор эта боль в народе не изжита, а часто ещё и не высказана. Война была общим горем всего многонационального народа и на защиту Родины поднимался уже все как один. "Вставай Страна огромная. Вставай на смертный бой. С фашистской силой тёмною, с проклятою Ордой..." И "били врага, пуль не считая, глаз не смыкая", забывая о себе.
Но кой-кому везло и в годы военного лихолетье, которое было одной большой бедой для всех. Видя примеры невероятного везения или привалившего кому-то счастья безмерного, люди, не завидуя, душой оттаивали, вспоминали как это вообще улыбаться, смеяться и искренне радоваться за всех: забывали пусть и на мгновения, о своих печалях и горестях. Счастливые случаи вселяли надежду в миллионы женщин с трагическими извещениями на руках - "Пропал без вести" или даже с "Похоронками", а чудесные случаи, благодаря которым появлялись силы ждать, силы жить и надеться ради своих любимых мужчин.
Везуном - Везунчиком называли младшего брата отца, дядю Колю, призванного с началом войны в пехоту. Их полк, поднятый по тревоге с первыми бомбами, упавшими на Россию, спешно погрузли в полувагоны и без остановок уже неделю гнали на восток. Бойцы подъедали последние домашние запасы, страдали от жажды и гадали: "Почему ж на восток-то?" Наконец, остановка на пять минут на каком-то полустанке. Николай в одной рубахе в жару бросился с чайником за кипятком.
Обратно под составами пробирается, уже свой видит. И патруль!!! А у него нет документов, все у командира под замком. Боец чуть не плача умоляет патрульных: "Трогаются-а-а же!Братцы! Командир, я ещё успею, командир,догоню,-кричит Николай и патрулю показывает свой состав и ждёт от них только одного - отмашки! Мол беги, догоняй войну, не стрельну". Дождался...
-Клацнули затворы винтовок патрульных. "И команда-СТОЯТЬ Обрубила все надежды. Разговор у патруля короткий.– По законам военного времени за самовольное оставление позиций и да ещё с явным желанием быстрее и бегом- это уже тянуло на чистый растел на месте.
Заперли Николая в камере, а там таких, ждущих решения своей участи,много
И заходят гражданские в кожанках, сразу к патрулю: "Верзилы были?" Потом ко всем обращаются:
-Нам здоровые ребята нужны, чтобы пять пудов по одному поднимали и подносили.
-Да я в деревне мешки осьминные с пшеницей по десять носил, - выкрикнул ещё разгорячённый арестом Николай,-а много ли в застенках-то наношу мешков, тех же снарядов для "Катюшь, х.. знает.
А был Николай ростом чуть выше среднего, но под рубахой обозначился плотный торс из мышц, а плечевой пояс у бойц был шикарныйй. Всё пропорционально, поэтому внешне верзилой не казался. Хмыкнули скептически эти в кожанках и предлагает один:
-Я девяносто, пронесёшь меня сто метров да хоть на плечах – вытащим отсюда.
-Сейчас что ли надо?-дерзит Николай: Так я ещё не в том состоянии".
-Что за капризы арестованный? На вашем месте я был бы в словах то по-осмотрительней. И какое такое состояние ты в виду в имеешь? Любишь по пьянке что ли силой мериться. Так таких патруль сразу без испытаний отправляет в штрафбат.
И тут резко срывает Николай с себя пилотку, шмякнув её об пол что было сил, сгрёб того в самой новой кожанке со всеми его зарегистрированными килограммами, перехватился поудобней и прыжками с этой ношей на выход.
-Начальник патруля только и успел крикнуть,-Куда?
А дядя Коля уже обратно бежит и бережно держит на руках взвешенного.
Николай доставил обратно и на ноги поставил своего подопечного перед изумлёнными "купцами" и говорит: "Не капризничал я. Но чтобы сила проявилась нужно было мне
взьерепениться, поймать так называемое возбудораженное состояние: или как очень точно говорил о нём тятя, отец наш - взъе...уриться нужно. Вот тогда-то у заведённого взъеб..ренного мужика и попрёт силушка немеренная."
Сила была у Николая от отца Тараса, известного в округе пяти деревень силача,деда моего Тараса.
Тараса до сих пор вспоминают. Если лошадь хлыст спиленный из леса вытащить не могла, вместо лошади впрягался сам Тарас и вытягивал. У озорника шапку под угол бани положит, подняв её рукой за край, и не отдаст снова пока тот за ум не возьмётся. Умер дед 1925г.от тифа. Никто кроме него не пошёл тифозных из дома выносить. Дед там и заразился. А уже и лошади к пахоте готовые стояли. Чувствуя, что слабеет, по стеночке дед к лошадям проберётся, обнимет любимого коня каурого, горюет: -"Видно, Карько, не пахивать нам уже вместе,-вспоминал уже в наше время мой отец". Отцу моему было тогда семь лет, брату Коле около пяти и уже тогда он был сильнее и одолевал старшего.
...Вот и здесь Николая одного и отобрали. В амбарной тетради сделали запись, патрульным -расписку, те под козырёк и стал дядя Коля (ещё и чайник не остыл)после соответствующей проверки заряжающим на «Катюшах», реактивные снаряды которых весили девяносто и более килограммов.
Да, бывало и так на войне. Приказывали решить вопрос, наделяли полномочиями и крутись, формируй сам свою часть из кого угодно: окруженцев, отставших, арестованных и т. д., иначе за невыполнение приказа в военное время разговор короткий. «А то ведь доходило до ЧП,- рассказывал дядя Коля: "Просят у батареи «Катюшь поддержать огнём наступающих. А огня-то и нет. Заряжающие за три дня непрерывных боёв выдохлись до такой степени, что лежат, стоять не могут. Помню, хоть и маленький был,как дядя Коля рассказывал,попутно излажая" баньку, для времяэкономии носил воду молочными четырёхведёрными бидонамии на ходу рассказывал:
-Сначала-то мы залп сделаем и сматываемся, чтобы не накрыли. На нас немцы охотились по серьёзному, секретами "Катюшь" интересовались. Гитлер за захваченную действующую рабочую реактивную устаноку сулил награду- железный крест.
Пару раз загоняли танками нас в тупик, тогда мы всё что могли взрывали, сжигали и уходили на последней машине. А танки, раздосадованные неудачей, гнали нас лесом километров ещё десять пока боезапас у них не кончался. Но уж к концу войны с новыми, мощными машинами мы обнаглели и стреляли, не меняя позиций – только заряжай. Пукнет их батарея по нам, быстро меняли наводку и одним залпом сметали, сжигали их напрочь. Как следовало из допросов пленных, во время обстрела «Катюшами» многие просто сходили с ума. И было от чего, вот воспоминания одного из непосредственных свидетелей обстрела:
«Это был огненный шквал. Он превращал в сплошное месиво огромные площади, находившиеся за 10 километров. Танки подбрасывало вверх, как мячи, с них срывало башни и гусеницы, и они отлетали на десятки метров. Вверх с комьями земли летели железные конструкции, балки, истерзанные в клочья тела солдат».
Всю войну прошёл дядя Коля и ни одного ранения. "Везунок",-говорили про него.
-Да,-соглашался он,- повезло, когда отстал от эшелона пехотого, повезло, что не расстреляли, повезло, что реактивщикам-ракетчикам понравился, повезло - за всю войну из десятка тысяч, прошедших через Никлая,ни один снаряд в руках не сдетонировал. А из двадцати семи земляков пехотной части, от которой отстал, ни один из друзей одногодков после войны в деревню не вернулся. И тоже самое в соседних деревнях.
"Как много не пришло друзей с войны.
Геройски пали старшие, и те кто помоложе.
Немногим повезло, ни грамма в этом их вины...
И слёзы на глазах. И здесь вернвшихся их мало тоже..".(по Твардовскому)
Да, повезло,- думал я,- только почему-то не слышно было радости в голосе дяди Коли?
Невыносимо было и осиротевшим бабам и девкам трёх соседних деревень смотреть на Николая одного вернувшегося, с руками и ногами, не раненного, не покалеченного... Насмотрелись девки на фронтовика досыта, все ордена и медали перетрогали и погрустнев в сердцах невесело говорили: "УЕЗЖАЙ! Не будет ни у тебя, ни у нас здесь жизни. И осел дядя Коля в Москве. Дослужился в милиции до майора, но кроме детей и двушки на окраине не нажил ничего. "Не беру"- не раз я от него слышал.
Тот который не стрелял - Владимир Высоцкий
https://www.youtube.com/watch?v=Or97gGP88kA