Глава i приговор финляндии

Николай Норд
С известным Московским издательством «Центрполиграф» осенью прошлого года у меня подписан Договор на издание романа «СЫН СТАЛИНА: ПОБЕГ ИЗ «ЗАКСЕНХАУЗЕНА». Однако ныне, в период экономического краха страны, у издателей не хватает средств, и публикация романа откладывается.
С разрешения издательства пока я решил опубликовать на "Прозе" ПРОЛОГ несколько глав.
ХОТИТЕ СТАТЬ ИЗВЕСТНЫМ? - ИЩУ СОАВТОРА ДЛЯ УСКОРЕНИЯ ВЫХОДА РОМАНА В СВЕТ.

КРАТКАЯ АННОТАЦИЯ

После двух неудачных попыток вызволить Якова Джугашвили из немецкого плена силой, Берия предлагает Сталину провести многоходовую хитроумную, но чрезвычайно рискованную операцию по освобождению Якова с помощью вербовки, шантажа и подкупа высокопоставленных лиц Третьего Рейха.
Сталин, Берия и другие руководители СССР, показываются в романе не только как государственные деятели, но и просто как обычные люди со всеми своими слабостями и недостатками…


ПРИГОВОР ФИНЛЯНДИИ

17 ноября 1939 года, вечер. Кремль. Кабинет Сталина.
Присутствуют: Иосиф Сталин, член политбюро ЦК ВКП(б) Андрей Жданов, Председатель Совнаркома, нарком иностранных дел Вячеслав Молотов, нарком внутренних дел Лаврентий Берия, заместитель наркома обороны, командарм 1-го ранга Григорий Кулик.

Сталин исподлобья поглядывал на присутствующих, набивая табак в трубку. Он все супил ее и супил и долго молчал. Остальные терпеливо ждали, переглядываясь между собой и избегая встреч со сверлящим взглядом вождя. Наконец, Сталин раскурил трубку и заговорил:
- Так что, товарищ Молотов, не хотят финны идти на уступки?
Молотов поправил очки и встал.
- Нет, товарищ Сталин. Мы им предложили хороший обмен территориями, чтоб границы выровнять, но Маннергейм уперся – ни в какую!
- Этот Маннергейм у меня уже как бельмо на глазу! Кто он такой, этот Маннергейм? Разве он бог, чтобы решать судьбы народов? Он даже не политик, он обыкновенный солдафон! - Сталин выпрямил спину. - Пора его поставить на место. Нам нужна безопасность Ленинграда, город стоит слишком близко от границы, а большая война не за горами.
Сталин поднялся из-за стола и стал ходить по кабинету, пыхтя трубкой. Его хромовые сапоги мягко поскрипывали. Табачный дым, уходящий к потолку, голубым ореолом скапливался вокруг люстры.
- Мы ничего не можем поделать с географией, товарищи, - продолжил говорить Сталин, - а раз так, и сам Ленинград вглубь страны передвинуть нельзя, нам придётся отодвинуть от него границу. Какие у кого будут соображения?
- Товарищ Сталин, - поднялся с места Кулик, - нужна провокация на границе. А дальше – двинем войска и придушим финнов, как курят. Они вот где у нас будут! – Кулик сжал огромный кулачище и воинственно пошевелил усами. От столь воинственного и ответственного предложения у него на лысине выступила испарина.
- Провокация, говоришь, товарищ Кулик?
- Да, товарищ Сталин! Например, можно захватить какую-нибудь нашу пограничную заставу своими же бойцами. Только надо будет переодеть их в финскую униформу, и баста! А потом мы их там покрошим, предъявим мировой прессе трупаки и перейдем в наступление на капиталистическую гадину. Это будет по-нашенски, по рабоче-крестьянски.
- Сама мысль о провокации, товарищ Кулик, правильная. Но как же так выходит: своих убивать что ли будем?
- Своих не своих, это обмозговать надо. Можно переодеть в красноармейцев заключенных из числа политических, которых к расстрелу приговорили. Пусть их смерть послужит мировой революции. Все равно их ждет могила…
- Но ведь нечто похожее уже было. Так Гитлер поступил в Гляйвице. Помнишь, он тогда переодел уголовников в польских солдат и приказал напасть на немецкую радиостанцию? Садись, Григорий. Кто еще что скажет?
Поднялся Лаврентий Берия.
- Товарищ Сталин, - оглаживая китель, начал он, - как крайний вариант предложение товарища Кулика рассмотреть можно, но поступить надо умнее. К примеру, обстрелять артиллерией со скрытой позиции наш пограничный пост, убитых предъявить газетчикам и сказать, что это дело финнов. Жертвы, конечно, будут, но Григорий правильно сказал – можно пригнать несколько человек с расстрельными статьями и закинуть их на этот пост. Потом послать финнам ноту протеста, а там и до военных действий рукой подать.
Сталин затянулся. Он выпустил пару клубов дыма и сделал несколько шагов по кабинету в раздумье. Потом повернулся к Берии, глаза его заинтересованно блеснули.
- Но ведь снаряды должны прилететь с финской стороны, а не с нашей. Как мы это сделаем?
Берия оживился, он понял, что его предложение, в принципе, Сталиным поддержано.
- Этот вопрос можно проработать, товарищ Сталин. Нам надо найти такую закорючку на границе, чтобы с одной стороны граница была бы позади пушки, а с другой – впереди перед нею располагалась бы наша территория.
Сталин одобрительно кивнул:
- А ты сообразил в точку, Лаврентий. Тебе и карты в руки. Разработайте операцию на границе вместе с товарищем Куликом и доложите мне. Вам, как я понял, нужно будет скоординировать действия между войсками и пограничниками. Даю вам срок – три, нет, пожалуй, мало, пять дней.
- Хорошо, товарищ Сталин, мы все сделаем.
Берия сел и со значением ткнул Кулика в бок, тот в ответ приосанился и шмыгнул носом.
Сталин подошел к окну. С той стороны стекла на оцинкованном карнизе сидела синичка и, покручивая головкой, заинтересованно посматривала на него. Сталин побарабанил желтым прокуренным пальцем по стеклу. Синичка встряхнулась и ответила стуком клювика в окно, она давно уже ждала этого человека. Сталин выскреб из кармана кителя несколько семечек, открыл форточку и бросил их на карниз. Обычно он всегда запасался семечками специально для этой птички, но сегодня забыл. Синичка хватала по одной семечке, отлетала на соседнее дерево, разделывала его, отделяя от кожуры, склевывала, потом возвращалась на карниз за новой.
На родине Сталина, в Грузии, существовало поверье, будто птицы – это посредники между миром мёртвых и миром живых, и кормить птиц, значит поминать ушедших близких людей. И когда Сталин подкармливал свою любимицу, он был убежден, что эта птичка приносит ему привет от его покойной жены – Надежды Аллилуевой, а, может, это прилетала и сама ее душа.
Сталин наблюдал за синичкой с умильной улыбкой и, чтобы присутствующие не заметили его расслабленности, продолжил разговор, не оборачиваясь:
- А ты, товарищ Жданов, подготовь вопрос организационно. Митинги протеста против финской военщины, материалы для газет и кинохроники. Также считаю необходимым провести мобилизацию финнов, проживающих на территории СССР в отдельную воинскую часть. Народную армию, так сказать. Мы ее используем в будущем для борьбы с Маннергеймом.
- Это очень мудрое решение, товарищ Сталин, - привстал с места Берия. – Потому что в дальнейшем, кроме прочего, из руководства этой освободительной армии можно создать костяк нового народного демократического правительства Финляндии.
Сталин бросил благодарный взгляд на Берию:
- А на роль главы этого правительства, мне кажется, годится товарищ Куусенен. Как вы думаете, товарищи?
Ответом вождю были одобрительные возгласы, а Жданов отрывистыми движениями стал записывать в свой блокнот:

«1. Народное ополчение - финский корпус, четыре полка (мотоциклы).
2. Листовки.
3. Митинги протеста по всей стране, особенно в Ленинграде и области.
4. Речь Молотова.
5. Радиопередача с обращением компартии Финляндии к трудовому финскому народу»…

Жданов все писал, а Сталин, отвернувшись от окна, уже давал установки другим фигурантам совещания:
- За тобой, товарищ Молотов, - сиди, сиди, не вставай, - нота протеста и вся остальная дипломатия. Ты, товарищ Кулик, озадачь товарища Ворошилова: нужны дальнейшие шаги. Надо параллельно срочно готовить план широкомасштабного наступления на финнов…
- Значит, война, товарищ Сталин?! – всем корпусом развернулся к нему Кулик, его короткая бычья шея не позволяла ему свободно вертеть головой.
Взгляд Сталина уперся в Кулика, словно дуло орудия. Лысый череп командарма, в пятнах крупных веснушек, вмиг покрылся моросью, и в свете хрустального абажура играл желтыми бликами, словно испорченный светофор. Кулик стал усиленно отирать лысину ажурным платочком, пахнувшим женскими духами. Его беспокоила реакция вождя, слишком уж серьезное предложение сделал он сейчас. Это понимали и все остальные, ведь по-настоящему войны здесь никто не хотел. Было еще рано. Одно дело пошуметь на границе, надавить на самоуверенного Маннергейма, чтоб пошел на уступки, а другое… Возникла давящая тишина.
- Значит, война… - глухо отозвался вождь. - В косых лучах солнца, освещавших его лицо сбоку, выпукло проявлялась бугристость тронутой оспой кожи, глаза обесцветились и выглядели двумя холодными лунными бликами. – Но радоваться тут нечему, товарищ Кулик, ибо любая война, пусть даже самая успешная и с самыми благими целями, приносит больше несчастий, чем приобретений. И финны тут не главные, поднимает голову более могучий враг. И потому нам придется воевать сейчас за ради мира для нашего народа в будущем.
- А кто это, уж не немчура ли? – осведомился Кулик.
- Вояка ты, Жора, говорят, хороший, а, вот, политик – никудышный. Так что, лучше помолчал бы, тут могут быть лишние уши.
Все стали переглядываться.
За окном птичка снова долбила стекло.
- Семечки есть у кого-нибудь? – вдруг озабоченно спросил Сталин и остановил свой взгляд, почему-то, на Молотове.
Присутствующие переглянулись. Молотов забеспокоился, он зачем-то полез в карман костюма, где наткнулся лишь на психотропные таблетки. Молотов купил их недавно в Германии для сумасшедшей племянницы своей жены – Елены Карповской, лежавшей в психиатрической больнице…


* * *

18 ноября 1939 года, утро. Наркомат внутренних дел. Кабинет Лаврентия Берии.
Вершинин вошел в просторный кабинет, богато отделанный дубовой опанелкой. Он молодцевато щелкнул каблуками навощенных сапог и звонко отчеканил:
- Товарищ Народный комиссар внутренних дел, майор Вершинин по вашему приказанию прибыл!
- Садись, майор.
Вершинин разместился за приставным столиком напротив сидящих уже там командарма Григория Кулика и незнакомого ему светлоглазого, белобрысого майора возрастом около тридцати лет. Вершинин невольно поморщился: по помещению разносился запах застарелого перегара, особенно неприятного после утреннего, свежего, настоянного на легком морозце, воздуха.
Берия достал из тумбы стола бутылку «Боржоми», открыл ее и пододвинул вместе с хрустальным стаканом Кулику:
- Попей «Боржоми», Григорий, очень освежает…
Кулик недовольно шмыгнул носом, но воду взял и залпом выпил сразу два стакана. Затем со звериной серьезностью уставился опухшими, налитыми кровью, глазами на Вершинина.
- Вот что, товарищ Вершинин, - между тем продолжал Берия, - тебе поручается выполнение задачи государственной важности…
Берия подробно остановился на задании Сталина, однако умолчал при этом о приговоренных к смерти людях.
- Одним словом, нужно обстрелять из артиллерии такую точку нашей территории близ границы, чтобы это казалось бы делом финнов. Все должно быть сделано чисто и аккуратно, чтобы комар носа не подточил. Так вот, на первом этапе тебе надо подыскать подходящее место артобстрела и эту точку прицела, а далее детально разработать план самой операции. Для этого даю тебе в помощь командира пятого погранотряда Карельского укрепрайона майора Окуневича, - нарком махнул рукой в сторону белобрысого майора. - Он хорошо знаком с местностью и лично со всеми тамошними командирами. Так что обеспечит тебе содействие войск и погранцов. Знакомься.
- Сергей, - Окуневич привстал из-за стола и протянул руку Вершинину.
- Тезка, значит. Я тоже Сергей, - улыбнулся Вершинин, пожимая крепкую, как камень, ладонь.
- Вылет в Ленинград через два часа. Самолет уже ждет вас на аэродроме. Оттуда до границы доедете на машине. Отчет с планом операции мне на стол послезавтра в девятнадцать ноль-ноль, - сказал Берия Вершинину и размашисто черканул красным карандашом жирную полосу по листку, лежавшей перед ним бумаги, будто подведя итог разговору. – Вопросы есть?
- Никак нет, товарищ нарком! – встал Вершинин. – Но, по ходу дела, появятся.
- Ставь меня в известность лично.
- Слушаюсь!
Следом за Вершининым поднялся и Окуневич.
- И смотрите мне там, – погрозил им своим кулачищем Кулик, до этого не проронивший ни слова. – Если что - головой отвечаете! Я не шуткую. Людей убивать – это вам не мух давить.
Вершинин непонимающе взглянул на Берию.
- Увы, жертв, Сергей, не избежать, - развел тот руки. – В самолете получите пакет с инструкциями, там все сказано, - уклончиво добавил он.


* * *

23 ноября 1939 года, поздний вечер. Кремль, кабинет Сталина. Присутствуют Иосиф Сталин, Григорий Кулик, Лаврентий Берия, нарком обороны Климент Ворошилов.

- Докладывай Лаврентий, - сказал Сталин, оглаживая пышные усы, в которых уже поселилась седина.
Берия достал из портфеля карту Карельского укрепрайона и расстелил ее на столе.
- Стрелять, товарищ Сталин можно с трех разных позиций, - Берия ткнул пальцем на красные кружки на карте, и все в одну точку – вот сюда, в этот крестик, это рядом с деревней Майнила.
- Зачем нам столько позиций, товарищ Берия? Нам что, разве одной будет недостаточно? – поднялся Сталин со стула и навис над картой.
- Вполне достаточно, товарищ Сталин. Особенно вот из этой точки напротив бывшего селения Белоостров. Тут лог, граница позади стрелков делает крюк и довольно близко находится. Другие точки резервные, и могут потребоваться исходя из конкретных обстоятельств: нужно подобрать такой момент, когда финские погранцы со своих наблюдательных вышек могли бы хорошо видеть результат обстрела. Это они смогут сделать отсюда, отсюда и вот отсюда, – Берия пометил карандашом точки на карте. – В любом случае для обстрела мы будем использовать только одну позицию.
- Подожди, Лаврентий, а как же пушка из лога будет стрелять? Вы что, туда мортиру затащите?
- Нет, мортира – это будет явно заметно, товарищ Сталин. Но мы все обдумали, вместо пушек в лог привезем 82 миллимитровые батальонные минометы. Они разборные, скрытно доставим ночью.
- А вы что скажете, товарищ Кулик?
Кулик поднялся.
- Я полностью поддерживаю товарища Берию. Мы вместе разрабатывали операцию… - Кулик смято глянул на наркома НКВД и увел глаза – он палец о палец не ударил в этом деле.
- Хорошо, - сказал Сталин и отошел к окну. За окном была темень, синички не было. - Когда планируете начать? – спросил он, возвращаясь к столу.
- Двадцать шестого ноября, товарищ Сталин, - ответил Берия.
- Почему не раньше?
- Сейчас и в ближайшие дни там низкая облачность, стоят туманы, финны ничего не увидят. А двадцать шестого синоптики обещают ясную погоду.
- Хорошо, пусть будет так.
…Когда совещание закончилось, Сталин попросил Берию остаться.
- Кому поручено выполнения операции, Лаврентий? – спросил он, доставая папиросу из коробки «Герцеговина флор».
- Поручено особому отряду во главе с майором Вершининым.
- Ты вот что, Лаврентий, ликвидируй потом этот особый отряд…
Берия окаменел, его глаза округлились.
- Надо, чтобы тайна инцидента не вышла за пределы этого кабинета, - с убийственным спокойствием сказал Сталин, закуривая.
- Они очень дорого нам обошлись, Коба. Для них у нас создана специальная база, туда мы завезли новейшее оружие, какое только можем достать. Даже зарубежное: танки, самолеты, артиллерию, средства связи. Они специалисты на все руки, хотя каждый специализируется на чем-то особо, кто на летчика, кто на связиста, кто по рукопашному бою. И каждый в отдельности побьет хоть чемпиона мира по боксу. Других таких людей во всем Союзе не сыщешь. Ликвидируем их, других подготовим не скоро.
- Но ведь все равно подготовим, так?
Сталин густо дыхнул в лицо Берии дымом, тот не пошевельнулся. Он взглянул на вождя по новому: сейчас он показался ему твердым, в своем упрямстве, и глянцевым, как ружейный приклад. Но этот отряд был любимым детищем Берии, плодом его огромных усилий и опорой в честолюбивых мечтах, где он видел себя в бронзе. Берия не был сентиментален, но сейчас он взмолился, заломив руки, словно кисейная барышня.
 - Пойми, Коба, это преданные люди! Они умеют держать язык за зубами, и могут нам еще не раз пригодиться. Ведь скоро война…
Последние слова, произнесенные наркомом, кажется, подействовали на Сталина:
- Ладно, повременим с этим, но только как-то изолируй их после Майнилы. Не надо, чтобы они, не надо… - поморщился вождь.
- Я не совсем понял, Коба, куда изолировать: в тюрьму что ли?
- Слушай, Лаврентий, ты что, олух царя небесного? Ты мне лучше скажи, зачем ты маникюр на ногтях делаешь? – тихо произнес Сталин, взяв Берию за руку и поднеся ее близко к своим глазам. И тут же, не дав ответить опешившему визави, рявкнул со слюной: - Хоть в жопу!
И резко отвернулся, дав понять, что разговор окончен. Берия спиной попятился на выход.