Мы встретились в кассовом зале. Позже всех подошёл Ковров, улыбаясь своей голливудской улыбкой. Белые стены вокзала повторяют её в виде солнечных зайчиков. Мы - группа поэтов. Стихи декламировать мы не будем. Нас ждут в областном центре на заседании литературного объединения.
Кроме меня и Коврова среди нас ещё три женщины. Лица у них разные, но если смотреть со спины, то все они очень похожи: чёрные плащи, чёрные волосы с короткими стрижками и одинаковые фигуры. Имена их я называть не буду скажу только так: Гав, Нах и О.
Итак, нас пятеро, не считая Редактора. Он шестой, но его нельзя считать. Он главный, единственный, могущественный. Он вне счёта.
Билеты ему купил Ковров. Женщины приобретают билеты себе сами. Я тоже взяла два билета туда и обратно.
Наша группа выходит на улицу.
- Приготовьте билеты — останавливает нас служащая охраны вокзала.
Мы показываем свои крохотные картоночки и проходим на перрон.
До прибытия электрички десять минут. Редактор стоит в стороне. Он мрачен, высокомерен. Перед посадкой он всегда говорит одну и ту же фразу:
- Все входим в первый вагон.
Мы киваем головами в знак согласия. Иначе нельзя. Его слова звучат, как приказ. Мне это неприятно, поэтому я отхожу и отворачиваюсь.
Вдруг за спиной слышу слабое шуршание, будто змея ползёт по перрону.
Я оборачиваюсь и на моей переносице появляется вертикальная складка.
К Редактору подходит старушка в потёртом пальто, в стоптанных калошах.
На перроне прибавляется народ. Молодые парни громко смеются, мамочки с детьми, мужчины-работяги, спешащие на вахту.
Но в этой многоликой толпе я вижу только двух человек: Редактора и старушку. Редактор, как и женщины, одет в чёрную куртку и чёрный берет. Через плечо он держит большую сумку.
Старушка едва достаёт ему до плеча.
Её рваный полушалок сбился на лоб, почти закрывая глаза. А может она специально прикрывает их, от стыда. По лбу текут три глубокие складки.
- Дорогой, Редактор, - начинает она разговор. При этом три складки соединяются в один ров - я мама Саши Малова. Он к вам ходил в литературный кружок. Он пишет стихи, очень много пишет. У него везде лежат тетрадки. А вы его не печатаете.
Она всхлипывает, краем полушалка вытирая слезы.
- Он хороший, добрый мальчик, только вот пить начал с горя. Вы уж напечатайте его стихи. От вас не убудет, а ему легче станет. Авось и пить бросит.
Редактор насупился, и, крепко сжав губы, скрипит зубами.
- Простите, Мария Ивановна! Вас так, кажется, зовут? Вы уже приходили ко мне.
Но редакция не вытрезвитель.
- Да, да, я понимаю, но у меня он один. У него ни жены, ни детей. Он всё пишет и пишет. Я слышала, что ваш сын тоже сочиняет, и вы стихи своего сына печатаете в газете. Напечатайте стихи моего сына.
Старушка закрывает лицо обеими руками и, уткнувшись головой в его кожаную куртку, начинает рыдать.
В это время подходит электричка. Ковров, Гав, Нах и О бросаются во второй вагон, Редактор - в первый, а я остаюсь со старушкой, потому что у меня тоже есть сын и сострадание.