Глава 13.
Набережные Челны - Пермь (550 км).
Возле раненного Гарри хлопотала Олеся. Захваченных в плен Диких сторожил Люк.
- Гарик, ты как? – окликнул Рэд.
- Нормально, - отозвался лучник.
А Кирилл подумал, что, пожалуй, удивился бы, услышав другой ответ.
Командир кивнул. Подошел к Люку. Спросил, указывая на пленного:
- Говорит?
Здоровяк пренебрежительно сплюнул.
- Говорит, да толку с него… А Корявого боец – в отключке.
- Бойца - водой обдай, - приказал командир. – Может, побыстрей очухается.
- А с этим че?
- С этим разберусь.
Рэдрик опустился на песок, рядом со связанным пленным. Взял парня за подбородок, и заглянул в глаза.
Тот попытался отпрянуть. Что-то забормотал.
- Цыц, - одернул адапт. – Спрошу – ответишь. А воду не лей. И, чтоб, не дергаться! Я нервный, разволнуюсь - пристрелю. Вкурил?
Дикий торопливо закивал.
- Молодец. Поехали… Вы откуда тут взялись?
Из путанного рассказа стало ясно, что вчерашняя возня отряда со взрывчаткой на отмели, и с проводом в прибрежном песке, не прошла для врагов незамеченной. «Пришлые» - по словам Дикого выходило, что явились они откуда-то с северо-востока, где жить стало совсем голодно - не теряли надежды захватить пароход. Каждый раз, заслышав в районе Набережных Челнов шум двигателя, спешили к берегу. Если бы «Аврора» тронулась дальше, враги в считанные минуты оказались бы рядом, и атаковали экипаж снова, тут Капитан в прогнозах не ошибся.
Странная активность на противоположном берегу стаю весьма заинтересовала. Дикие приняли внезапно закипевшую деятельность то ли за поиски неведомых сокровищ, то ли, наоборот, за припрятывание оных – и, дождавшись следующей ночи, выдвинулись на разведку. Рассредоточившийся в прибрежных кустах, со всеми предосторожностями, отряд, разведчики не заметили – так же, как и пробиравшихся в коттедж Кирилла с Ларой. Зато вчера прекрасно видели, как путешественник, присматривая себе наблюдательный пункт, заходил именно в этот коттедж. А, посему, решили осмотреть и его.
- Осмотрели? – усмехнулся Рэд.
Пленный угрюмо опустил голову.
- Командир, вроде второй замычал, - доложил Джек.
Рэдрик кивнул.
- Давай сюда.
Скулу второго Дикого украшал змеистый шрам. Кирилл вспомнил, что уже видел подобный, на лице парня из экипажа Капитана. И вдруг, с содроганием, догадался, отчего бойцов неведомого Корявого – вероятно, главы Дикой стаи – адапты называют «мечеными». Откуда взялись у ребят страшные «метки», не хотелось даже думать.
Выглядел второй пленный хуже первого. Он едва успел прийти в себя. Обломок железа повредил парню голову, и в белых волосах запеклась кровь. Мутные глаза смотрели на дознавателя с откровенной ненавистью.
И командир разговаривал с Диким другим тоном – совсем не так, как с первым парнем.
- Знаешь меня? – коротко осведомился он.
- Век бы не знал, - просипел допрашиваемый.
Рэд нехорошо прищурился.
- Веку твоего недолго осталось, - заверил он. – Говорить будешь – так скоро отмучаешься.
- А если не буду?
- А, если не будешь – то не скоро, - просто разъяснил адапт. Вытащил из чехла нож. Поторопил: - Ну?.. Сам запоешь, или строгать начать?
Дикий покосился на товарища по несчастью, съежившегося, в жалкий комок, рядом.
- А этого – отпустишь?
"Этот" с надеждой поднял голову. Рэдрик на него пренебрежительно оглянулся. Удивился:
- Тебе-то что? Один ведь хрен - подыхать?
Дикий молчал, ненавистно стиснув зубы.
- Зяблик, ты уж, коли начал - не останавливайся, - привычным беззаботным тоном посоветовал пленнику Джек – он полулежал на песке неподалеку. - Надо чего – говори, не беси командира. В стае, что ли, остался кто?.. Мать-старушка, сестренка-недотрога?..
Дикий перевел ненавистный взгляд на красавца. Тот не смутился.
- Зенками-то, хоть обсверкайся - все равно никуда не денешься, - пожал плечами он. - Валяй уже, говори!
Пленник презрительно дернул головой.
Помолчал. И неохотно процедил:
- В стае - брат. Не боец давно, хромой, после ранения. Дойдет до Корявого, что я слился - на солнце его заживо выкинет. А так - может, и протопчется еще, хоть сколько... Шею мне сверни, и возле домов брось, - поворачиваясь к Рэду, объявил условия парень. - Чтобы Корявый думал, будто я - от взрыва... А пришлого убей. Тогда все скажу.
- За что?! – вскинулся «пришлый». Попытался вскочить. – Я вашего Корявого – знать не знаю! В глаза не видел! Зачем он мне?!
- Сидеть! – Люк придавил парня к песку.
Рэд вопросительно посмотрел на Джека.
- Не врет, - глядя на пленного, уверенно констатировал тот.
Еще во время первого сеанса, Кирилл заметил, что, задавая вопросы, Рэдрик на друга поглядывает. А красавец, едва заметно, кивает.
Размышлял командир недолго.
- Окей, - согласился он. – Пришлого убью. Но потом… Сперва с тобой разберусь.
- Пока не убьешь – слова не скажу, - отрезал Дикий. – Только время потеряешь.
И, по решимости в глазах, Кирилл понял, что и впрямь не скажет. Мести неведомого Корявого брату пленник боялся больше, чем грозящих ему самому пыток.
Рэдрик, должно быть, тоже это понял.
- Люк, - спокойно, не меняя тона, приказал он. – Пришлого – отвести подальше, и расстрелять.
Здоровяк равнодушно кивнул. Дернул отпрянувшего, в ужасе, парня, за шиворот.
- Не надо!!! – несчастный попробовал отбиваться. – Я же все сказал! Я же…
Командир поморщился.
- Заткни его.
Люк коротко двинул пленника кулаком в висок. Тот обмяк. Силач подхватил парня за шиворот и поволок в сторону недавнего побоища.
- Вы… Вы с ума сошли?!!!
Кирилл попробовал вскочить на ноги. Но не сумел, бессильно осел обратно.
Его колотило так, что дрожали колени. Кажется, от непередаваемой жути происходящего, начиналась истерика.
– Что вы делаете?! Рэд!!! Люк!!! Вы…
Командир, взглядом, указал на мальчика Джеку.
Через секунду рот бунтаря намертво зажала твердая ладонь. Руки стиснули сзади. Ни выкрикнуть хоть слово, ни шевельнуться, Кирилл больше не мог.
Он даже вздрогнуть не сумел, когда издалека донесся одинокий равнодушный выстрел. Только слезы из глаз катились и катились, не переставая…
- Доволен? – холодно бросил Дикому Рэд.
- Спрашивай, - процедил тот.
А наблюдателя словно бы придавили сверху, огромной подушкой. Уши заложило.
Он видел, как шевелятся губы командира, видел ответные шевеления допрашиваемого - но ничего уже не слышал и не соображал. Перед глазами плыло.
Поняв, что теряет сознание, Кирилл этому даже обрадовался.
***
С подошедшего к берегу парохода спустили ялик. На ялик погрузили раненых, рюкзаки и «пассажира», а остальные добрались вплавь. Без баржи «Аврора» шла быстро, Капитан заверил, что в поселке будут уже через полчаса.
Очнувшийся путешественник сидел на корме.
Ничьих голосов, за шумом двигателя, он не слышал. Ничьих перемещений не видел. Смотрел на серебрящуюся воду, чувствуя, как обдувает лицо ветерок.
Кирилл думал о том, что мог бы просидеть здесь долгие часы, не вставая. Плыть бы себе, и плыть… То есть – идти, и идти.
И ничего не бояться. И ни о чем не думать.
- Понял теперь? – проговорил Рэд.
Он прислонился к стенке каюты, рядом с напарником.
- Понял.
Кириллу не хотелось думать о состоявшемся только что разговоре. Ему ни о чем не хотелось думать.
- Тебе опять хреново, что ли? – Командир пытливо заглянул в лицо.
- Нет. Не хреново. – Путешественник помолчал. – Трудно.
Рэд пожал плечами.
- А ты как хотел?.. Жить, блин, вообще – трудно. От этого помирают – слыхал? – он покачивал в ладонях фляжку. - Выпьешь?
- Давай.
Кирилл, уже привычно задержав дыхание, отхлебнул.
Легче не стало.
- А Джек… - проговорил путешественник. Подумал, что теперь имеет право задать этот вопрос. – Он, что… мысли читает?
Рэдрик поморщился.
- Не мысли. Чувства… И не читает, а слышит, как будто. Говорит, что звуки от человека идут. То гул, то треск, то, типа, звенит что-то. Я, если честно, ни хрена не понял. Да он, и сам, не больно понимает. А только, вот – не ошибся еще ни разу! На допросах всегда слышит, кто врет, кто правду говорит. Знает чего, или нет. Скажет – или молчать будет, хоть ты его на куски режь.
Кирилл покивал.
Равнодушно подумал, что в прежние времена, услышав подобное, вцепился бы в повествователя, словно клещ, выпытывая подробности и настаивая на исследованиях. А сейчас воспринял изумительные новости без всякого интереса.
Слышит – значит, слышит. Кому-то из допрашиваемых, благодаря удивительному свойству разведчика, удается избежать мучений - ну, и то ладно.
- А что теперь будет с тем парнем?
- С пришлым-то?
- Да.
- Звезда!.. Я почем знаю? Сдам Илюхе, а там – не наша печаль. Может, грохнет, а может, и к делу какому пристроит. Яйцеголовые – они жалостливые.
- Ты ведь тоже его не убил, - кольнул Кирилл.
Рэдрик пожал плечами.
- А на хрена?.. Стаю ихнюю - всю, до одного, положили. К Корявому он, по доброй воле, не сунется – не дурак, небось, слыхал уже про тамошние порядки. Мне, что знал – честно вывалил. Смысла не было убивать.
- Тебе смысла не было – а я с перепугу чуть не умер, - пробормотал путешественник.
Командир хмыкнул.
- Зато натурально получилось. Меченый повелся, а больше мне ничего и не требовалось.
- А меченого ты…
- Как просил. Честно - башку свернул.
Кирилл вздрогнул.
- Корявый его все равно в живых бы не оставил, - не глядя на собеседника, мрачно разъяснил Рэд. – Не поверил бы, что не слился… Да он это и сам понимал. – Отхлебнул из фляжки, и протянул напарнику.
Тот машинально глотнул.
- Я так и не понял, для чего Корявый… Ну, то есть, не он, а бойцы, по его распоряжению… - язык и мысли начали путаться. – Для чего они оказались на берегу? И почему следили – именно за мной? Этот парень… меченый, как ты говоришь… Он ведь так и не сказал, зачем?
- Так он сам не знал, - пожал плечами Рэд. - Приказ был - тебя у нас отбить, и Корявому доставить. Вот и все. В прошлую ночь, нас слишком до фига было - и мы, и пароходная братия, – меченые не рискнули лезть. А в эту, пока до места добрались – мы уже там. Да еще пришлые поперли… Не свезло ребятам.
- То есть, получается, за нами сразу с двух сторон следили, - глупо хихикнул Кирилл. – И с того берега, и с этого, а мы и не заметили.
- Пришлые – с той стороны пасли, - проворчал Рэд. – Как бы мы заметили? А у Корявого бойцы опытные. Про Олеську знают, про Жеку… Эти близко не подходили, удобного момента дожидались. А тут, бабах – пришлые нарисовались! И всю малину обгадили… Я так мыслю, что это Толян велел, - задумчиво проговорил он.
- Кто?! – изумился Кирилл. Он не сразу сообразил, о ком речь. Думать давно забыл про владимирского диктатора. – Что велел?!
- Ну, что… Тебя от нас выдернуть. Сам прикинь - Корявый, про тебя, узнать никак не мог, кабы не предупредили. – Рэдрик выругался. – Совсем, видать, этот урод с резьбы слетел! Решил, что мы за молодильными яблоками намылились, не меньше. Своих, небось, вперед послал – конных, чтобы нас опередить. Чтоб на нас, типа, меченые напали, а к нему самому – не подкопаться. Про то, что с Корявым снюхался, давно уже слухи ползут. Говорят, боеприпасом Дикого подкармливает, а тот ему сплетни по всей Цепи собирает.
- Бред какой-то, - подумав, решил Кирилл. – Я ведь - сам по себе, без реактивов – никакой ценности не представляю! Для чего я ему?
Рэдрик хмыкнул.
- Поди спроси.
- Да ну тебя, - вздохнул путешественник. Потянулся к фляге.
Командир не возражал. Порылся в рюкзаке, который зачем-то притащил с собой.
- Ты, это, - выждав, пока собеседник переведет дух, проговорил он. – На, примерь.
И Кирилл увидел в руке у адапта – стволом вниз, рукоятью вперед – пистолет. Весьма похожий на тот, который час назад вытащил из-под убитого Джек.
От неожиданности отпрянул. Глупо выпалил:
- Что это?!
Командир прищурился.
- А вот это я у тебя спросить должен, - псевдосварливым тоном, до боли напомнившим Любовь Леонидовну, передразнил он. - А ну, быстро - марка, калибр, скорострельность?.. Зря, что ли, Олеська с тобой мучается?
- И ничего не зря, - обиделся ученик. С теоретической частью занятий дела у него обстояли на порядок лучше, чем с практической. - Это - автоматический пистолет Стечкина. Калибр девять миллиметров, двадцатизарядный магазин, боевая скорость – от сорока выстрелов в минуту… У Джека такой.
Благодаря наставнице, он успел прослушать не одну лекцию об оружии, с наглядной демонстрацией всего, имеющегося в распоряжении отряда, арсенала.
- А че ж спрашиваешь? – хмыкнул Рэд.
- Я… - ученик смешался. – Я просто не понял… Почему ты мне его даешь?
- Потому, что ваш с Ларкой трофей. Добыли в бою. Ей-то без надобности. И свой браунинг хороший, и неизвестно, сколько еще проваляется… Так что забирай.
Кирилл неловко взял «трофей».
А Рэдрик извлек из рюкзака кобуру - вероятно, тоже снятую с убитого, - и надел на напарника. Не спеша подогнал по фигуре. Сунул в кобуру пистолет, и, чуть отступив, полюбовался результатом.
А потом протянул Кириллу руку.
- Молодец, бункерный, - серьезно сказал он. – Все ты правильно сделал. И сам уцелел, и Ларку спас. – и крепко стиснул пальцы ошалевшего собеседника – в первый раз с тех пор, как они познакомились.
Вот этого путешественник совсем не ожидал.
Он смотрел на широкую и твердую, как доска, ладонь адапта, впервые пожавшую его собственную руку. И с ужасом понимал, что сейчас, кажется, опять заревет - но уже совсем по другой причине.
Напарники вернулись на палубу, к команде.
Вокруг праздновали победу - разливали пиво и сдвигали кружки. Дымились сигареты, шумели голоса, перекрикивая пароходный двигатель.
Появление преображенного «бункерного» на палубе приветствовали радостными возгласами. Адаптов вовсе не ужасал тот факт, что на Кирилла надели кобуру, час назад снятую с убитого человека. С непросохшими, кое-как смытыми следами крови… И самого путешественника этот факт тоже уже не пугал.
Ведь, если бы, думал он, у меня было оружие, и я умел с ним обращаться - наверное, Лара не лежала бы сейчас в каюте. Не стонала бы от боли.
Я научусь стрелять. И ножи метать тоже. И драться.
Я всему научусь! А Лара поправится. Все будет хорошо.
***
Ни о чем другом в походе Кирилл не мечтал так, как о возможности выспаться. Каждый подъем становился пыткой. Если бы не безжалостный сосед, мальчик с удовольствием проспал бы год, а то и больше. А сегодня вдруг проснулся сам.
Первой идиотской мыслью было – командир ушел, забыв о нем!.. Путешественник, в панике, подскочил на кровати, и уставился на соседнюю.
Рэдрик безмятежно спал. За окном было еще светло. А подскок отозвался тяжелой болью в затылке.
Никто и никогда не рассказывал бункерному «малышу» о том, что такое похмелье. Головную боль и ужасную сухость во рту Кирилл принял за симптомы начинающейся простуды.
Нужно было выпить аспирин, чтобы опередить распространение микробов. Аспирин, среди прочих лекарств, находился у Лары в аптечке. Аптечка - в рюкзаке, где-то здесь, в комнате… Но искать лекарство означало разбудить соседа – путешественник по опыту знал, что тот просыпается от любого шороха. Так и мучился, не решаясь встать, до тех пор, пока не раздался осторожный стук в дверь.
Командир немедленно вскочил – будто и не спал. В руке сжимал нож. К тому, что спросонья напарник хватается не за штаны, а за оружие, Кирилл успел привыкнуть.
- Кто?
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул парень из экипажа, со шрамом на лице. Звали его, кажется, Тохой.
- Сталкер, девка ваша очухалась, - шепотом доложил он. – Капитан велел тебе сказать.
- Правильно велел. – Рэдрк потянулся за брюками. – Заходи, че в дверях мнешься... А ты чего вскочил? – последнее относилось к Кириллу.
- Я с тобой пойду, - решил путешественник. – Все равно уже не сплю. Сейчас только, аспирин поищу. Я, по-моему, простудился.
Командир усмехнулся.
- Башка трещит, что ли?
Кирилл кивнул и поморщился. Рэдрик фыркнул, переглянувшись с посланником.
- Ты сколько выжрал-то вчера?
Начинающий пьяница попытался припомнить... Кажется, «выжрал» он много.
Последним воспоминанием было, как втолковывает кому-то из экипажа – вроде бы, вот этому самому Тохе со шрамом – кем были средневековые рыцари, и что у них было принято изображать на гербах. И что он, Кирилл, на своем гербе изобразил бы деревянный стол, с красивыми гнутыми ножками и странно высокими бортами…
Путешественник неопределенно развел руками.
- Во-во, - кивнул Рэд. - Пива лучше накати, чем колесами травиться.
При воспоминании о пиве замутило.
- Спасибо, я аспирин.
Командир не спорил.
- Окей, дело хозяйское. Шевелись только, ждать не буду.
В Набережных Челнах проживало много народу, без малого двести человек. И здесь работала настоящая больница - с операционной, палатами и даже рентгеновским аппаратом. Распоряжалась всем невысокая полная женщина по имени Асия.
- Как Ларка? – спросил у нее Рэд.
- Ничего, - заулыбалась докторша. – Вытащили мы вашу красавицу! Молодая, сильная – выздоровеет. Через недельку, уже плясать будет.
- Зайти-то к ней можно?
- Заходите, чего ж нет… Отоспаться еще успеет.
«Да когда же успеет?» - чуть не удивился Кирилл. Ведь они сегодня уходят, нужно спешить! Лара казалась неотделимой от отряда. До сих пор путешественнику не приходило в голову, что фельдшерица может остаться в поселке.
А теперь, глядя в мрачно-решительное лицо Рэда, он вдруг понял, что так и будет. Командир не возьмет с собой «балласт» в виде раненых - ни Лару, ни Гарри. И уговаривать бесполезно.
Эта мысль – о том, что доброй веселой Лары больше не будет рядом - так придавила, что к разговору в палате, между нею, Рэдом, и увязавшимся вслед Капитаном, Кирилл почти не прислушивался.
Поглядывал украдкой на девушку - на ее, по-прежнему милое, хоть и страшно побледневшее, лицо, - любовался улыбкой, слушал голос. Он даже не очень понимал, что именно раненая говорит. Для него, сейчас, это было совсем не важно.
Лара – жива. Она улыбается, разговаривает, и иногда встречается с ним взглядом. И, кажется, ничего больше в жизни не нужно, для того, чтобы быть счастливым…
И, вот - как же теперь без нее?!.. Как же он?!.. Мысли метались, и очень хотелось плакать.
- Бункерный!.. Але!.. - командир встряхнул Кирилла.
- У? – выдавил мальчик. Говорить было нелегко.
- Ты тоже не помнишь?
- Что?
- Ну, трепались Дикие, который к вам вломились, между собой? – нетерпеливо повторил вопрос Рэд. - Хоть о чем?
Путешественник напряг память.
- По-моему, «здесь они!» - кто-то успел сказать.
Рэдрик удовлетворенно кивнул.
- Выходит, не послышалось тебе, - сказал он Ларе. - Догоняешь теперь? – это - уже Капитану.
- Пасли, - угрюмо выговорил тот. – Не наврал меченый.
- Не наврал.
- Мои, - неловко проговорил Капитан, - из команды… Просились к тебе?
- Просились, - чуть поколебавшись, подтвердил Рэд.
- Возьмешь кого? У тебя ведь сразу двое выбыло?
Адапт покачал головой.
- Не возьму. Мне бойцы нужны, а не матросы.
- Тоха - боец, - признался Капитан. - Он - не наш, казанский. Со мной недавно ходит.
- Это, со шрамом поперек морды? Я его сперва за меченого принял.
Капитан невесело усмехнулся.
- Вот, и казанские тоже – приняли! Чуть не прибили, сгоряча. Хорошо, Назимка опознал – он ему племяш родной оказался. В дальнем поселке каком-то жил, с мамкой и с сестрой. Сестру, два года назад, Дикие утащили, мамка с горя померла. Тоха и решил в Казань перебраться, к Назимке поближе. А мордой, еще по детству, в завале ободрался… Ты не сомневайся, парень проверенный.
- Ладно, там видно будет.
Командиры замолчали.
- Я, кажется, вырублюсь… скоро, - неловко, будто извиняясь, проговорила Лара. Виновато посмотрела на Рэда. И, долгим взглядом – на Кирилла. – Вы, давайте… Ни пуха, ни пера. Дойдите!
- Дойдем, - пообещал адапт. – Куда мы денемся. А ты - выздоравливай, слышь? Чтоб, когда вернемся, козой скакала! Слышь?
- Есть, - улыбнулась лиловыми губами девушка.
***
Больше, до самой Перми, происшествий не было. Разве что Олеся - с подачи злодея-командира, не иначе! - решила поднажать на обучение подопечного. Все эти ночи на барже, путешественник тренировался, по выражению Джека, «как в хрен ужаленный». До того уставал, что под навес заползал едва ли не на карачках. Но зато уже неплохо держался на воде, и мог отжаться целых двадцать раз.
С рукопашным боем и стрельбой дело тоже потихоньку продвигалось.
Удерживать ровно тяжелый пистолет у бойца поначалу вовсе не получалось. Язва-Джек уверял окружающих, что бункерный, конечно, когда-нибудь непременно попадет белке в глаз – если целиться будет медведю в задницу.
Олеся отвечала на насмешки гордым молчанием, и ученика приучила к тому же. Она заставляла его ежедневно, по несколько подходов, тренировать кисть – это почему-то называлось «стоять под утюгом» - и в одну прекрасную ночь Кирилл вдруг обнаружил, что выкидываемая вперед рука не дрожит. И к отдаче от стрельбы он привык, мог делать несколько выстрелов подряд, почти не промахиваясь.
Ножи метал хуже, чем стрелял, но наставница считала, что дело тут не в меткости, а в слабости рук, и третировала силовыми упражнениями нещадно.
От острых сюрекенов, пальцы путешественника - вначале ужасно неловкие - покрылись множеством порезов. Зато и летали сюрекены куда лучше ножа. Сейчас уже смешно было вспомнить, с какой опаской смотрел когда-то на сверкающие в руках адаптов «звездочки».
После бесчисленного множества тренировочных боев (это называлось «спарринг») – по первости только с Олесей, а потом уже и с Сашкой, и с Джеком, и даже с Люком - Кирилл с грехом пополам научился уходить от ударов. Хотя сам достать неуловимого противника, кулаком или ногой, пока еще не мог. Искушенные в драках, адапты легко угадывали любое движение, и поймать себя не позволяли.
«Тут тебе не Бункер, - наставительно приговаривала Олеся - когда ученик, в очередной раз поверженный коварным приемом, поднимался на ноги. – Тут думать надо!»
Впервые услышанное, это высказывание Кирилла позабавило. Но он быстро вынужден был признать, что наставница права - думать в бою приходилось на порядок интенсивнее, чем в Бункере за столом.
Особенно наглядно адапты демонстрировали это во время собственных спаррингов. Себя они не жалели – тренировались еженощно, хотя, казалось бы, зачем? И так, вон, какие ловкие. «Потому и ловкие, что тренируемся, - пожала плечами Олеся. – Если бросим – мигом оплывем».
Спарринг был одним из любимых видов тренировки. Кириллу и самому нравилось наблюдать, как легкой змейкой вывинчивается из лап Сашки хрупкая наставница. Или как бьются Рэдрик и Джек – равные по мастерству соперники.
Командир был сильнее и тяжелее, зато разведчик – быстрее и изобретательнее. Пластичное, гнущееся под немыслимыми углами, тело красавца даже в драке выглядело танцующим. Проигрывая, Рэд неизменно обзывал противника «долбаным глистом».
Экипаж парохода наблюдал за тренировками с интересом, а за Кириллом - с доброжелательным сочувствием. «Умнику» старались положить побольше еды - путешественник внезапно обнаружил, что стал очень много есть, по сравнению с тем, что удавалось запихнуть в питомца Любови Леонидовне, объем увеличился втрое, - а еще уступали место рядом с гитаристом.
Музыка – сейчас, когда рядом не было больше веселой бойкой Лары – стала для путешественника единственной отрадой. Благо, упрашивать гитариста не приходилось, сам в каждую свободную минуту к инструменту прилипал.
- Откуда ты столько мелодий знаешь? – спросил как-то восхищенный слушатель.
Парень пожал плечами. Кажется, не очень понял вопрос.
- Я песни знаю. Диски слушаю, мне ребята притаскивают. А это – так… Само играется.
И Кирилл внезапно понял, что рядом с ним, босой и неопрятный, сидит самый настоящий композитор.
Больше всего экипаж любил песню про крейсер «Аврору».
- А это – из какого фильма? – привычно поинтересовался слушатель.
Как выяснилось еще в начале похода, вкусовые особенности Германа и Любови Леонидовны разительно отличались. Кирилл не смотрел и десятой доли сериалов и блокбастеров, на которых, стараниями хоккеиста, выросли новые друзья. А адапты кривились при упоминании спутником тех кинолент, которые считала подходящими для «детского просмотра» бункерная наставница.
Ответил ему Сашка.
- Ни из какого, глушь ты дремучая! Просто, песня старая.
Сашка считался в отряде «молодым» - был взят на замену кого-то из убитых, около года назад. Он воспитывался не у Германа, вырос в Купавне. Отличала парня обостренная зоркость и насыщенный - даже по адаптским меркам - лексикон. Дома парень работал на лесопилке. Такой изощренной матерщины Кирилл даже от командира не слышал.
А еще Сашку, единственного из парней, в родном поселке дожидалась девушка. При обмене товарами, Лара помогала купавненскому грубияну выбирать подарки для любимой – то браслет, то сережки, то бусы. Адапт подходил к процессу выбора серьезно.
«Понравится Анюте? - вертя в руках очередной гостинец, допытывался у Лары он. – А?.. Как думаешь?»
Джек над «женихом» вдохновенно насмехался, тот беззлобно отругивался.
- Ей лет, может, сто, а то и больше, - разъяснил про песню Сашка. - Дядь Юра - шкипер, у которого Капитан, по детству, жил, сейчас-то помер уже, - когда молодой был, этот самый крейсер видал. Не на ходу, конечно - остов один. Стоял, говорит, у берега, для красоты. Лазишь по нему – а вокруг музыка играет. Шибко дяде Юре понравилась. Он и пароход, потом, так назвал.
Экипаж, судя по всему, симпатии покойного шкипера разделял. «Крейсером «Авророй» музыкант всегда начинал концерты, и им же заканчивал.
- Дремлет притихший северный город, - печально-сурово выводил парень.
Низкое небо над головой…
Что тебе снится, крейсер Аврора,
В час, когда утро встает над Невой?
- Бункерный, - тихонько позвала однажды Олеся. – А что значит «Аврора»?
- Римское имя богини Эос, - объяснил Кирилл. И тут же понял, что ничего этой фразой не объяснил. - В мифологии, так звали богиню утренней зари, - поправился он. - По-гречески – Эос, а по-латыни – Аврора. Древние считали, что златокудрая Аврора, поднимаясь над землей на смену ночи, разливает вокруг утренний свет.
- Красиво, - решила Олеся. - Небось, боялись эту бабу древние.
- Почему?
- Ну, а как? – удивилась адаптка. – Встанет, да спалит всех на фиг! Потому и крейсер так назвали. Это ж боевой корабль, дядя Юра рассказывал.
Кирилл не стал поправлять наставницу.
Ушедший мир - таким, каким он был до того, как все случилось – помнили в Бункере. Помнили и ностальгировали. А нынешние его соратники жили сегодняшним днем. И, о некоторых вещах, рассуждали порой самым неожиданным образом.
Конец главы.
продолжение:
http://www.proza.ru/2016/04/30/1402