ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ ВТОРАЯ
К этому часу удовольствие от езды в городе кончилось. По Садовой Тютчев вел машину, словно хирург работал с зондом в сердечной артерии, забитой холестериновыми бляшками. "Надо было "канарейку" брать", подумал он о дежурной милицейской развалюхе.
- Жалеешь машину? - спросил Некрасов. Словно мысли прочитал. Хотя просто понял по манере вождения.
- Да привык как-то, - уклончиво ответил Тютчев. - Сам знаешь, что не моя.
- Да, на майорскую зарплату не возьмешь такую "ласточку", - сказал майор, Правда, сказал независтливо. Просто отдал дань достижениям зарубежного автомобилестроения.
- Черт подери! Великая страна! Но автомобили и дороги...
- Ты еще кой-кого забыл, - заметил Тютчев.
ххх
Они, считай, приехали. Но с Невского поворачивали минут пять.
На углу Большой Морской Тютчев чуть не врезался в появившуюся из-за деревьев коляску, запряженной то ли парой, то ли тройкой лошадок. Сколько точно лошадиных сил тащили коляску, понять было трудно: в зелени аллеи виден был лишь открытый изящный экипаж. В нем сидела очень красивая незнакомка. Ей можно было дать лет 16-17. Но взгляд ее, если и не источал высокомерие, то гордым был не по годам. Одета незнакомка была чумово! Точнее, мехово - шубка и модная меховая шапочка с белым помпоном слева. И это при тридцатиградусной питерской жаре!
Случись столкновение, инспектор ГАИ при всем желании не смог бы отмазать коллег. Как ни крути, а из двух транспортных средств виновником аварии мог быть только тютчевский "мерс". Потому что, действительно, с какого перепугу надо было вьезжать в огромный постер картины Крамского "Незнакомка"?
В городе проходила акция по пропаганде русского искусства, и грузовики, с установленным на них репродукциями знаменитых картин, встречались порой в самых неожиданных местах.
Тютчев остановил машину, и они с Некрасовым, опустив тонированное стекло, наверное, больше минуты рассматривали картину размерами три на четыре метра.
- Да-а, - сказал Тютчев. - Представляю, что было, если бы мы напоролись на Репина, а не на Крамского.
- Что конкретно имеешь ввиду? - спросил Некрасов. - "Запорожцев"?
- Круче бери! С убийством, - уточнил Федор.- Как она называется? Ну та, где Иван Грозный убивает своего сына? Там еще пол в шашечку,- обозначил Тютчев особенность места преступления.
…Впервые в этот день они смеялись вдвоем. И в унисон.
(Что касается картин, то Федор перепутал. «Пол в шашечку» нарисовал художник Ге.)
- А портрет большой? – спросил Некрасов о портрете с форума.
- Да нет, маленький совсем. 42 на 38, – понял вопрос Тютчев.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Дом на Большой Морской был Домом с Большой Морской.
Скромный - на четыре этажа, значительностью копируя Зимний, дом стоял на бывшей, ленинградской, улице Гоголя. Вместе с соседними строениями - рядом и напротив - он составлял архитектурный ансамбль не менее гармоничный, чем знаменитая на весь мир улица Зодчего Росси.
У Тютчева был электронный ключ-вездеход – игрушка от смежного ведомства на 25-летний юбилей. Поэтому в парадный подьезд, закрытый на цифровой замок, они вошли, как свои. Консьержа в огромном вестибиле не было. Хотя будка для него стояла. Табличка с буквами "ять" обозначила квартиру №6 на третьем этаже.
Напарники поднялись по широкой мраморной лестнице.
- Снаружи дерево, внутри - сталь. Как двуликий Янус, - подумал Тютчев о двери, стоя с Некрасовым перед скромной, обшитой вагонкой, двустворчатой дверью с несьемными броневыми петлями.
Он заметил телеглазок, притворявшийся выпавшим сучком. Некрасов по взгляду напарника сучок тоже засек и левой рукой поднес раскрытое удостоверение. А правую сунул за пазуху. От пистолета там было прохладно.
Тютчев нажал серебристую кнопку на переговорнике. В квартире звонок заорал соловьем.
- Кто? - выстрелил вопросом переговорник.
- Милиция, - сказал Тютчев
- Сейчас, – ответил из-за двери мужской голос.
Напарники переглянулись и ушли из зоны перед дверью в разные стороны.
Провернулся ключ, звякнул засов. Одна половина двери приоткрылась. В узкой щели, перечеркнутый дверной цепочкой, стоял невысокий, ростом с Некрасова, мужчина в домашнем халате, лет 60-ти.
Увидев его, майор руку из-за пазухи высвободил.
- Вы - Саратовский Кирилл Юрьевич? - майорским голосом уточнил Некрасов.
Мужчина не ответил, потеряно снял цепочку и отступил в глубь квартиры. Как в окоп.
- Уголовный розыск. Майор Некрасов. А это старший лейтенант Тютчев, – отрекомендовался майор.
Саратовский невольно криво улыбнулся.
-Начитан, однако, - подумал Тютчев. Он был спокоен. Если никого в квартире больше нет, дело выеденного яйца не стоило.
- Давайте пройдем, - предложил Некрасов.
- Вы меня арестовываете? Но я не убивал, клянусь! - Саратовский осел на софу в коридоре. - Честное слово, я не убивал!
- Я имел ввиду пройдемте в квартиру, – сказал Некрасов. – Не на лестнице же нам разговаривать. Тем более, если вы не убивали.
Саратовский услышал какую-то надежду в словах майора и запутался в приглашающих жестах. Не забыв закрыть дверь на все имеющиеся замки. И цепочку снова насторожил.
-Я ждал, что вы придете, - по ходу длинного коридора торопился признаться Саратовский. - Не надо мне было звонить.
-Вы что имеете ввиду? - поинтересовался Некрасов.
-Я позвонил ему по поводу второй встречи. Вы ведь меня по его мобильнику вычислили? - то ли признался хозяин, то ли попытался выяснить имеющиеся против него улики.
-Вы слишком хорошего мнения о наших технических возможностях,- слукавил Тютчев, проходя в очередную арку за этот день. - Двадцать первый век для нас пока не наступил.
А про себя подумал: "Так вот ты какой, гуру Серг. Сейчас ты нам все сам выложишь. Мы распотрошим тебя, как новичка."
В большой комнате было прохладно. Похоже, работал кондиционер. Некрасов пиджак снимать не стал.
- Рассказывайте, - приказал майор, когда они сели вокруг круглого резного стола.
Вся мебель в этой большой комнате была в одном стиле. Из старой теплой карельской березы. На стенах висело с дюжину картин в старых рамах. Среди красивых пейзажей было много портретов.
Тютчев рыскнул глазами. Дамы в шарфе на стенах не было.
-Я познакомился с ним на форуме,- начал Саратовский.
-Это можно пропустить,- Тютчев изобразил судейский жест пробежки в баскетболе.
-Почему?
-Потому, что мы знаем всю эту историю, – сообщил Федор. – С начала и до вчерашнего вечера. До десяти ноль-ноль.
-Вы были на форуме! Какой же я дурак! Я сразу понял, что вы на меня подумаете, - Саратовский сам подтверждал уверенность Федора в своей виновности.
Хозяин квартиры сидел в привычном ему старинном кресло-качалке. И с каждым словом глубже и глубже на нем раскачивался. Чуть ли уже не бился лбом о стол.
Некрасов из-за стола встал и прошелся по комнате. Подошел к окну. Отдернул плющевую портьеру. В комнату ввалился сноп солнца, видимый в ожившей портьерной пыли.
- А теперь скажите-ка, когда это вы сразу поняли, что мы вас вычислим? - вопрос от окна прозвучал в тоне "одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года".
-Когда труп увидел, – выдавил из себя Саратовский. Раскачиваться при солнечном свете он перестал.
-А вот с этого места подробнее, - мягче попросил майор.
- Боюсь, не получится, – в первый раз отказался выполнить формальности допроса хозяин.
- Ну, хорошо. Тогда давайте по порядку, - Некрасов не настаивал на соблюдении протокола.
"А гуру взял себя в руки", отметил Тютчев.
-У вас курить можно? – спросил хозяина хорошо воспитанный Федор. Впрочем, наперед зная ответ.
-Сейчас пепельницу найду, - сказал Саратовский. И заторопился к буфету, который мавзолейно громоздился у стены. Погремел посудой и принес изящную вещичку из перегородчатой эмали.
- Пепельницы, извините, нет, – извинился Кирилл Юрьевич. И сел уже на один из стульев у стола.
Тютчев посмотрел на вазочку, прислушался к себе. И решил, что с куревом можно потерпеть.
- Итак, - пригласил он к продолжению истории о портрете женщины с шалью.
- Я написал ему о встрече. Он ответил - где и когда, - Саратовский рассказывал в знакомой Тютчеву последовательности. -Было необходимо картинку посмотреть "живьем". Семьдесят процентов, что вещь могла оказаться записанной, - торопился всё и сразу обьяснить Саратовский. -Я предложил ему за нее сто долларов – сообщил он доверительно Тютчеву, словно валютный курс был один к миллиону.
– Даже не держа вещь в руках, – добавил Кирилл Юрьевич, обернувшись к силуэту у окна.
Силуэт хранил молчание, наблюдая за жизнью на Большой Морской из квартиры с потолками в четыре метра с лишним.
-А что так мало, если картинка старая? - вырвалось у Тютчева помимо воли.
-Ну, возраст вещи ее стоимость напрямую не определяет.
Саратовский пустился в рассуждения о цене, которая складывалась из размера, техники исполнения, была ли вещь в реставрации.
-Да ладно вам, - раздраженно перебил Тютчев. - Просто пожадничали.
-Ничего я не пожадничал!! - вскинулся Кирилл Юрьевич. И даже голосом поставил два восклицательных знака. Забыв на секунду, зачем к нему пришли эти люди, Саратовский почувствовал себя экспертом, обьясняющим клиенту обоснованность предложенной суммы.
- Везде такая цена! - Самарский выдал аргумент, который Тютчев неоднократно читал на форуме. - И потом даже вредно вначале предлагать солидные деньги.
- Это почему же вредно? И для кого? - полюбопытствовал Тютчев.
- Потому что жадность человеческая...- начал Саратовский.
- Да, да. Знаю! Не знает границ, – продолжил Тютчев - " И не надо подбрасывать хворосту в костер алчности", - привел он запомнившееся высказывание Кирилла Юрьевича из форумной темы об успешных художниках.
А про себя подумал: - Это еще посмотреть надо у кого этот костер горит.
Он понял торгашескую логику Саратовского. Предложи он вначале Самвелу, скажем, 500 долларов, тот мог запросить дороже. А при стартовой цене в сотню баксов, можно торговаться. Предлагать в два, три, четыре раза больше.
Ты - в шоколаде, а алчным будет казаться продавец. И круче запросить он постесняется. После четырехкратного-то увеличения цены! Алчность и хитрость Саратовского в глазах старшего лейтенанта стала более, чем очевидной.
"А документов-то мы у него и не спросили", запоздало подумал Тютчев о своей оплошности.
-А кто встречи назначал? - спросил Некрасов от окна.
- Он! В первый раз он, – быстро ответил Саратовский. - В кафе. На проспекте. Потом мы договаривались только о времени. Он мне дал свой мобильный.
- Самвел показался вам пунктуальным человеком? - спросил Некрасов. Он ушел в глубину комнаты и стоял там, разглядывая портреты.
- В смысле времени? - повернувшись, переспросил Саратовский. – Да! Я тогда пришел раньше. Он - минута в минуту.
- А какой у него мобильный был, не заметили? - продолжал свои странные вопросы Некрасов.
- Раскладушка. Он на шнурке у него висел. Ему тогда кто-то позвонил, Он ответил. Сказал "скоро буду". Вот я и запомнил, что у него раскладушка. А какой фирмы... - Саратовский извиняюще развел руками.
-Это неважно, - сказал Некрасов. И посмотрел на Тютчева.
Федор не был готов к допросу. Он приехал брать заказчика убийства. А не разговаривать с ним про марки мобильников и пунктуальность жертвы. Поэтому и спросил первое, что в голову пришло. Спросил, правда, как в кино спрашивают хитрые следователи:
-А больше вы ничего не заметили?
-Где? В кафе? Там ничего....
-В чем,- уточняюще перебил Тютчев. - Ну, скажем, в одежде, в поведении. Наверно, у него кошелек был?
-Кошелек был, – мгновенно вспомнил Саратовский. - Он его достал, когда принесли воду. Он даже пива не пьет. Я предлагал. Я за него заплатил бы. Да! У него были немного сбиты костяшки пальцев на... левой руке. Все, кажется.
Но это ему только показалось. Один из пришедших был иного мнения.
-Вы сказали, что картина была... - Тютчев как-то смутился произнести новое для себя слово. Но темпа разговора-допроса терять не хотел. И показал рукой. Будто красил.
-Записана? - помог Саратовский. - Это было очевидно даже по картинке на форуме. Я подумал, что раз записана, то внизу может быть что-то ценнее верха. Вы про иконы Феофана Грека слышали?
Федор кивнул. Он читал, что ценные иконы за границу вывозили под видом современных, новодельных. Замалевывая специально старое изображение.
- Он тоже считал, что раз старая, то ценная. Он даже на первую встречу картинку не принес, - рассказывал Саратовский. - Я сначала подумал, что он не только со мной дело ведет. Что кто-то другой цену перебивает, - Саратовский хотел быть честным даже в деталях сделки.
-А вы дома у Самвела были? – спросил Некрасов.
-Нет. А зачем? – удивился Саратовский.
- Картинку посмотреть. Понять, за что деньги платите.
- Я её на форуме рассмотрел, – ответил Саратовский. – Поэтому мы договорились встретиться через пару дней. Но уже, чтобы Самвел пришел с портретом. И возможно, уже были бы другие деньги, – сказал он, повернувшись Тютчеву.
"Он первый раз сказал "Самвел". отметил про себя Тютчев. Как раз после того, как Некрасов назвал убитого по имени. А до этого всё - "он да он". Отстраняется от неприятных воспоминаний? От страшного, что увидел во дворе? А его «другие деньги? Даже смешно спрашивать".
- А вторая встреча? - опять за спиной Самарского послышался голос майора.
Саратовский опять обернулся:
-Я понял, картинку надо брать. На форуме были очень интересные отзывы. И назначил вторую встречу по его мобильнику. На вчера. В десять вечера, в том же кафе. Там столики на улицу вынесены.
Про столики Саратовский говорил уже Тютчеву. Ему неудобно было разговаривать с двумя людьми. Один – за спиной, другой - напротив.
Тютчев опять кивнул, подтверждая уточнение о столиках.
Саратовский продолжил, снова ища взглядом майора:
-Я немного опаздывал. Позвонил ему, хотел предупредить. Он не ответил. И когда я пошел через этот двор, так было короче. Увидел, что он... лежит. Ну, вы, наверное, тоже видели.
И снова посмотрел на Тютчева Похоже, Саратовский приглашал его то ли в свидетели, то ли в соучастники.
- Я ... я не знал, что делать. Картинка лежала рядом, развернутая, я ее взял, вышел на проспект...
Саратовский помолчал, вздохнул и сказал: - Все равно он мертвый был уже. Голова...
-Да-да. Мы видели, - поторопил рассказчика Тютчев. Место происшествие они знали лучше его.
- Ну вот, собственно, все, - Саратовский откинулся на стуле.
- Насколько вы опаздывали на встречу? - спросил Некрасов, садясь за стол так, чтобы свет из окон был у него за спиной.
- Минут на 15. Но я ему позвонил, что опаздываю. Он не ответил. Я уже вам говорил.
- Я помню, - подтвердил Некрасов.
Тютчев понял, что Некрасов таким образом уточнил время смерти Самвела до минут. От проходного двора до места встречи было четыре-пять минут ходьбы. И если Саратовский был точен, то убийство под аркой произошло без каких-то минут в десять вечера. Впрочем, это давало и возможность понять, что, скорей всего, Саратовский мог быть первым, кто видел труп после убийцы. А может, и убийцу.
И все это было бы очень важным для следствия, будь Саратовский просто свидетелем. Но Тютчев держал в голове другое.
"А почему он не набрал 02 , как увидел? , оценивал он мысленно показания Саратовского. Мог и позже позвонить. Когда шок прошел. Все-таки какой-никакой, но знакомый он ему был."
Тютчев уже твердо не считал Саратовского убийцей. Раньше форум, а с первых минут и личная встреча подвели Федора к выводу, что убивать этот человек не умел и не мог. А вот заказать! По оценке Тютчева, у Саратовского должно было хватить и ума, и хитрости для такого плана. И отвагу он мог почерпнуть в своей бочке алчности!
Если Саратовский бестрепетно взял холст с места убийства - кстати, страшного и омерзительного для непривычных глаз - почему бы ему не найти какого-нибудь уголовника и заказать Самвела за те же 100 долларов? Ведь холст мог стоить десятки или даже сотни тысяч американских денег.
Эта версия обьясняла и заточку, и убийство исподтишка. В ней был и мотив, и действующие лица.
Становилось понятным, почему Саратовский оказался в том дворе. Хотя он пока очень умело играл роль простого прохожего. Даже не свидетеля! Не говоря о роли заказчика убийства.
Он сам назначил Самвелу встречу. Был уверен, что тот принесет портрет. Знал, как и когда Самвел пойдет. Соринтировал громилу. И наблюдал из какой-нибудь расселенной квартиры за исполнением заказа. Чтобы после забрать портрет.
Картина преступления сложилась в голове Тютчева со всеми подробностями. Он четко представлял, как убийца выскочил из-за выступа арки, догнал Самвела и всадил в спину заточку. Федор «видел», как выпала у Самвела из рук картина. Как поднял ее уголовник и, ничего ценного не углядев, отбросил в сторону. Как снял мобильник с шеи убитого. Как не стал обыскивать труп, вытащив только заметный в кармане кошелек..
"А Саратовский и сам проговорился, что подобрал картинку с земли, вспомнил Федор. В самом деле, зачем ему было говорить о её ценности какому-то бандиту с заточкой и брать из рук в руки? Тот бы и его, дорогого Кирилла Юрьевича, грохнул, узнай о цене кусочка холста. А ведь точно рассчитал наш гуру, что не возьмет громила холст! Выбросит, отдал должное прозорливости Саратовского Федор. Зачем громиле грязная тряпка? А вот мобильник возьмет.
Признание Саратовского в своем присутствии во дворе после убийства – это для подстраховки, анализировал ситуацию Федор. Мог его кто-нибудь видеть, когда он из арки выходил. Или на проспекте камера могла засечь. Всё у этого Саратовского просчитано! Хитер бобер! Но мы хитрее."
Тютчев почувствовал, что в Домике преступления, построенном им для Кирилла Юрьевича, осталось разжечь только камин.
"Но о мобильнике, как о способе его «вычисления», Саратовский запричитал в первую минуту. Без наших вопросов, нашел недоделку Тютчев. Даже о форуме он упомянул во вторую очередь. А ведь на форуме и была зарытая собака. Без форума мы бы на него не вышли. Чего же он мобильника-то боится?
А вот почему, ответил себе Федор. Саратовский испугался, что киллера мы уже нашли. И при нем нашли мобильный Самвела. И на него, Саратовского, через киллера и этот телефон, вышли! По последнему неотвеченному звонку.
И может Саратовский бояться только очной ставки с нанятым громилой, сделал простой вывод Федор. Сейчас мы его в отдел отвезем. Там на голубом глазу обьявим, что киллера для очной сейчас приведут. И если Саратовский успеет до его появления всё рассказать, то оформим явку с повинной. Майор, скорей всего, возражать против такой инсцинировки не будет, подумал Тютчев. Вон он какой ласковый и вежливый. И всё-то ему интересно."
- Как лежала картина? - спросил Некрасов.
- В каком смысле?- захотел быть точным собеседник.- Метров в трех от... Лицом вниз. Изображением вниз, - поправился Саратовский.
Тютчев почувствовал причину такой поправки. Как же его, этого хлипкого гуру Серга-Саратовского, должно было колбасить, когда поднимал он картину в том булыжном дворе.
" Но жадность картины берет, не смотря ни на что. Даже на выпавшие мозги. Жадность оказалась сильнее страха и отвращения. И риска получить срок", вынес свой вердикт Федор.
- Рядом еще газета валялась, - как-то вяло сказал Саратовский.
Видно, место происшествия запечатлелось в голове Кирилла Юрьевича до мельчайших подробностей. А необходимость давать показания обострила память до границ инстинкта самосохранения.
- А картинка-то где? - спросил Некрасов. - Что-то я её не увидел.
- Сейчас, сейчас... - Саратовский опять заторопился к мавзолейному буфету, выдвинул ящик и вынес к столу небольшой холст. И положил портрет аккуратно на стол между майором и старлеем. Как для допроса. Словно кого-то подставил вместо себя.
Некрасов со стола холст взял, отошел к окну. Посмотрел в ярком солнечном свете:
- Вот вы это, значит, хотели купить? И даже среди своих портретов повесить?
Саратовский виновато молчал.
Некрасов вернулся к столу и положил портрет перед Тютчевым.
...Федор был так разочарован, что даже по-детски разозлился на Саратовского. Будто тот обманул его с подарком на Новый Год.
Он ожидал увидеть шедевр. А здесь была та же картинка, которую он видел на форуме. Только в натуре она выглядела еще хуже. Да и не «еще хуже». А на все двести процентов - хуже!
Один край совсем истрепался. Краска была темная, ломкая. Лежала какими-то буграми. Шаль на женщине была грязной, тяжелой. От холста попахивало плесенью. Лицо... Тютчев взял холст и перевернул портрет лицом вниз.
-У вас надфиля, случаем, не найдется? - буднично спросил Некрасов. Будто пришедшему водопроводчику понадобился какой-то инструмент.
- А что это такое? - Саратовский посмотрел с таким удивлением и сказал с такой искренностью, что в эту секунду ему больше подходила фамилия Станиславский.
- А компьютер у вас в другой комнате? - спросил майор.
- Да, в спальне. Надо показать? Простите, хотите посмотреть?
- Если нетрудно, - сказал Некрасов.
Саратовский пошел к дверям спальни.
- Брать надо! Он Самвела заказал, - шепнул Федор майору.
- Успеем. Картинки смотри, да? - загадочно ответил Некрасов. И пошел за хозяином.
Стены спальни тоже были увешаны картинами. Но здесь было больше пейзажей, чем портретов.
- Прямо вернисаж какой-то, – оценил Некрасов. - Дорого всё это, наверное?
- Некоторые картины дорогие, некоторые не очень, - уклончиво сказал Саратовский.- Мне были предложения продать, но как-то...
"Жмот! Денег мало предложили", подумал Тютчев. Он не пошел смотреть картины. Остался за столом и сидел к хозяину и напарнику спиной. Всем её видом выражая, что дело для него закончено.
- А вы кем работаете? - не подходя к компьютеру, от дверей спальни, спросил Некрасов.
- Я сейчас на пенсии. А был переводчиком научно-технической документации на заводе.
"Вот почему отец так быстро обьективку на него нашел, догадался Тютчев. Секретчик. Они все-под колпаком."
- И денег хватает? - участливо спросил Некрасов.
- Как сказать... – уклончиво ответил хозяин квартиры.
- А чего картину не продать? Вон у вас сколько.
- Знаете... как-то...
- Не получается?.
- Да, как-то...Да, не получается, - сказал Саратовский очень тихо.
- Выходит, были вы переводчиком, а теперь антиквар? - Некрасов, видно, решил совершенно игнорировать предложение Тютчева о немедленном аресте хозяина квартиры.
- Ну что вы! Меня даже коллекционером-то назвать нельзя, - Саратовский отвечал, как на вернисаже своих картин.
- А как же гуру? - спросил Некрасов.
- А тщеславие, я вам доложу, дело убийственное,– странно ответил Саратовский.- Затягивает.
Майор кивнул. Как будто, и в самом деле, понял.
Невинные вопросы Некрасова, похоже, сделали свое дело. Речь Кирилла Юрьевича обрела гладкость и наполнилась личностным отношением к проблемам искусства:
- А с этой картинкой... Черт меня попутал! – признался Кирилл Юрьевич.- Я начитался всяких историй на форуме. Что у кого-то записанная икона огромной ценности на руках оказалась. Другой ранний рисунок Пикассо у пьяницы купил. Вот и мне… как там у вас говорят? "Захотелось денежек по легкому срубить", – процитировал Саратовский Шарапова из « Места встречи».
Омут - этот форум. А на дне муть, обман и жадность, - из глубин полученного горького опыта подытожил Кирилл Юрьевич.
Он и майор уже вернулись в гостиную и стояли у стены, на которой висели старые, похоже, официальные портреты мужчин и женщин. Тютчев отметил даже некоторое сходство Саратовского с этими строгими мужчинами, взиравших на хозяина со старых холстов.
- Да ладно вам на форум всё валить, – сказал Тютчев. И встал из-за стола. Это был знак Некрасову, что не он один дело ведет. И тянуть с арестом нет причин. Некрасов жестом дал понять, что видит нетерпение Федора.
- Да, вы правы. Дело не в форуме, - ответил Федору Саратовский. - Дело в людях. В их искушениях. А форум? Как лакмусовая бумажка. В моем случае на жадность, – подтвердил вердикт Тютчева несостоявшийся антиквар, форумный гуру Кирилл Юрьевич Саратовский.
Саратовский и майор присели у стола. Теперь все трое были вместе и, на первый взгляд, только бутылки не хватало, чтобы начать выяснять - кто кого уважает и за что. Или начать подписание протокола о завершении переговоров. Поскольку бутылка отсутствовала.
- Как вы думаете, от чего он умер? - спросил Некрасов хозяина квартиры.
- Самвел? Как от чего? Он голову разбил. Так столько... ну этого.. было
- Ну, да. Голова,- согласился Некрасов.
Все помолчали. Каждый думал о своем. Тютчев о том - на "мерсе" Саратовского в отдел везти или машину вызвать?
- Честно сказать, я предполагал, что это мог оказаться Рафаэль, - медленно, словно поезд уходил с перрона, сказал Саратовский. - Потом, я стал думать, что это Нефф.
- А кто?- поинтересовался Некрасов.
- А никто. Нафантазировал сам себе. А форум «помог».
Саратовский так и произнес «помог» в кавычках. С техникой речи у него было все в порядке.
"А из-за своей фантазии ты человека заказал," чуть не сказал Тютчев. Но заметив взгляд майора, осекся. «Не гони коней» словно говорил этот взгляд.
" Да, действительно, не надо раскрываться. Всё в отделе и предьявим. Никуда он не денется."
- Так вы меня не арестуете? – спросил Саратовский в пустоту. Между двух своих гостей.
- Даже подписку у вас отбирать не буду, - официальным майорским голосом сказал Некрасов, вставая из-за стола.
- Что же это я? - засуетился Саратовский. - Ничего и не предложил. Коньячку?
Тютчев смотрел на Некрасова, не отрываясь. Он совершенно ничего не понимал и был ошарашен последними словами напарника.
- Да нет, спасибо,- отказался Некрасов. - Очень жарко сегодня. А нам еще работать. Будьте здоровы. Уходим, старший лейтенант, уходим!
продолжение тут- http://www.proza.ru/2016/04/22/153