Наверное, это мало кого удивит, если вдруг выяснится, что уже в школе я был приличным раздолбаем. И ничего тут не поделаешь! Что было, то было. Из песни слов не выкинуть. Иначе это будет… Не знаю, что, но уж совсем не песня.
Нельзя сказать, чтобы все учителя воспринимали это как должное. Кто-то - например, физрук - мирился с таким положением вещей, талантливо переводя использование этого сгустка энергии – на мирные цели: ремонт лыж, замену на них креплений, накачивание мячей и прочие прикладные к изучаемому предмету направления. Типа кто больше подтянется, отожмется, быстрее залезет по канату до самого потолка.
Но таких «приспособленцев» было не так, чтобы и много. Значительно большее количество учителей предпочитало бороться и перевоспитывать. В т. ч. и наглядным примером. Именно в качестве такового, где-то классе в восьмом, когда соседей по парте уже, как правило, выбирали сами и по однополому принципу… Вот именно тогда классная пересадила меня за парту к Мельке. Типа вот, посмотри. Голова – ничуть не хуже, чем у тебя. Но! На перилах не съезжает с пятого этажа на первый. Прежде, чем что-то выдать на гора – думает. Думает! И только потом - говорит. Поэтому и не ляпает какую-нибудь глупость, над которой потом смеется весь класс, а со временем она входит в анналы школы… Это ж надо… Родители у него Асуанскую плотину строят! Да и вообще… В отличие от тебя, гопника, у этой девочки культура – в крови. И на скрипке играет. И танцует…
В общем, если классную послушать, так золото, а не Мелька. Кто бы и спорил? Золото. Самое настоящее, червонное.
Мелька и в самом деле была рыжей. С традиционными в этом случае веснушками, которые отчетливо проступали на светлой, свободной от загара северной коже. С такой же традиционной косой. И это – в восьмом классе, когда многие девчонки, запасшись оправдательными записками от родителей, приходили в школу с… Сережками! Которые всё-таки – от греха подальше!! – старательно закрывали своими в меру длинными волосами. Не дай бог попасться с этими сережками на глаза директрисе. Тогда и записка… Навряд ли спасала бы.
Ну, пересадили и пересадили. Обидно, досадно, да… Ладно!! Нам бы только литературу (а именно её и вела классная) продержаться. А на другом уроке… Можно сесть с тем, с кем захочу!
Но это я так думал. А у классной мысли по поводу моего перевоспитания были совсем другими. И время от времени она стала заглядывать к нам и на других уроках. Для того, чтобы пересадить меня туда, куда надо. Обратно к Мельке. И эти пересаживания – ох, как мне аукивались! После того, как классная, сделав своё черное дело и убедившись, что вот теперь-то всё, как надо, покидала класс, меня, как правило, вызывали к доске: «Давай, давай, нарушитель. Доказывай, что ты не такой плохой, как кажется». А доказывать-то… Иногда довольно тяжело! Особенно, если ты не рассчитываешь, что вызовут. Какое?! На прошлом уроке ведь отвечал!
В общем, пришлось мне смириться с тем, что теперь у меня в соседках – Мелька. А она, как ни странно, оказалась ничего девчонкой. Молчаливой и особо не любопытной. Через плечо ко мне в тетрадь не заглядывала и сама списывать не просила. Наоборот, иногда приходилось её толкнуть тихонько под локоть: «Чего мучаешься, дурында?.. Вот решение. Смотри».
Да и разные там отчетно-перевыборные концерты в её музыкалке или поездки куда-то за кудыкину гору с ансамблем песни и пляски (на который я как-то разик – за давностью лет можно и признаться – сходил) случались довольно часто. И тогда вся парта была в моём единоличном распоряжении. Хочешь – слева сиди, хочешь – справа. А при желании можно и поперек парты прилечь, спрятавшись за чью-то широкую спину: чур-чур, только бы не меня к доске… Фу-у-уу… Пронесло!
В общем, жизнь наладилась. Думаю, и Мельке от этого симбиоза тоже было не так уж и плохо. Во всяком случае, за косу её дергать никто не имел права. Это же моя соседка! А не чья-то там. Чего руки распустил?! А сам я этим не злоупотреблял. Не за что просто было. Я же говорю: нормальной Мелька оказалась. Без всяких разных закидонов, что присущи этим девчонкам. В зеркальце через каждые пять минут не смотрела, карточки разных артистов рассматривать, а тем более, восхищаться ими – не заставляла. Портфель свой сама носила. Хотя он был раз в десять тяжелее моего. Она в нем не только тетрадки, но и учебники, атласы таскала. Что мне вообще-то было на руку. Если на парте есть один учебник, зачем второй? Поэтому, естественно, можно было присмотреть за сохранностью содержимого. Чтобы какой ухарь, повернувшись с передней парты, не уволок транспортир или линейку. Куда?! Положи, где взял. Самим надо!
Правда, такая, как потом оказалось, не самая уж и плохая жизнь, продолжалась не долго. После восьмого я ушел в училище. И потерял Мельку из виду. Надолго потерял.
Но – хвала современным технологиям! – как-то не так давно, вынырнула она на просторах Сети. Жива, здорова. И вполне успешна. Правда, живет далековато от бывших границ Союза ССР. Но интернету расстояния – не преграда. Единственно, не удобно – когда у меня день, она дрыхнет. А как встанет, так я уже, как правило, сплю. Но как-то всё-таки общаемся. Не так чтобы дни и ночи напролет, но… То она мне напишет, то я – ей.
И вот как-то рассказала она мне историю. Да такую, что я, зная ту Мельку, с которой когда-то сидел за одной партой, ни за что не поверил бы, что вот такое – с ней произошло. Нет. Не может такого быть. Ни за что. Никогда. Но… Никогда не говори «никогда». Может, оказывается. Да вы сами её послушайте.
* * *
Как-то попала я на родину предков, в Землю Обетованную. И завалились мы с тремя коренными израильтянами в небольшую кафешку. Столики – прямо на улице. Легкий ветерок с моря задорно треплет подборы скатертей в крупную красную и белую клетку. А если чуточку прислушаться… Чу! Да вот же оно, море… Разговаривает о чем-то, рассказывает нам что-то своё: «Шшш-шшшух… Шшш-шшшух»… Пахнет йодом, солью, рыбой. И ещё чуть-чуть – праздником! Новым годом. Откуда?.. Да вот же! Парочка иерусалимских сосен, что присоседилась к финиковым пальмам, выстроившимся в рядок вдоль улицы, уходящей в сторону невидимого, но слышимого и явственно ощущаемого моря…
А хоть и ветерок, но жарко. Поэтому я заказала себе сухонького со льдом. У них вино, разбавленное водой – вполне обычное дело. Никакого удивления, а тем более, усмешек со стороны, не вызывает.
В общем, заказала я вина со льдом, а мои спутники, себе – крепкого пива. Тоже прохладненького. Сидим, такие, уже немного расслабленные, в основном за жизнь разговариваем. Что да как у кого. И где нынче жить хорошо. А самое главное, как это – хорошо жить. И тут вдруг… Вот честно, я к тому – ни малейшего повода. Единственно, в разговоре как-то само собою всплыло, что я – из России. Да к тому же не просто так, а с Севера. Оттуда, где белые медведи. И аборигены (а я типа, как аборигенка) ничего, кроме Огненной Воды не пьют.
И тут одному из местных пришла в голову «гениальная идея» - проверить, как пьют русские. Типа: а стакан водки - можешь?! И все, так вопросительно смотрят в мою сторону. Нет, потом, конечно, спохватились, вспомнили, что перед ними прекрасная половина человечества. Я, хоть, точно так же, как и они – в шортах, но вроде, как женщина… Вот, и не пиво у меня в бокале.
Спохватиться спохватились, но вопрос, как ни странно, с повестки дня не сняли. Только чуть подкорректировали его: а полстакана, мол? Как, не слабо?!
Нет, честно скажу: не выпей я к тому времени пару бокалов сухонького, в жизни не ввязалась бы. Но… Бутылка стояла на столике уже в половину пустая, а я, соответственно, потеплевшая.
Правда, водки в кафе не нашлось. Но если уж народ завелся, разве это когда-то кого останавливало: «А что тут у вас, примерно такого же, как водка, по крепости? Джин?! Годится?» И единогласно решив, что да, годится, мне и плюхнули джин в стакан. Неразбавленный. Ну, а русские-то… Не сдаются!
Я и выпила. А так как закусывать было совершенно нечем, тут же съела половинку лимона. И после него… У меня не только джин, но и вино - мигом из головы вылетело. Сижу – тверезая, как стеклышко. Аж жалко стало, что джин с вином, считай, задаром пропали. Что пила… Что нет!
Эти же трое… Посмотрели на меня, посмотрели… И заела их мужская гордость. Типа: и мы – не хуже. Тоже - могём! А если не могём, то мОгем. И тут же бармену – наливай! По полному. Стакану!! Джина, само собой. Неразбавленного. И это - на пиво!
А я-то. Тверёзая. «Ребята, - говорю, - не надо. Нафигсон вам этот праздник?!». Нет, не понимают. А ведь коренные израильтяне. Тренировки - никакой.
Как и следовало ожидать, через полчасика у меня на руках - три бревна. Хорошо, хоть официант вошел в моё положение. Помог их запихать в машину. Сама бы я… Даже если поддомкратить… Нет, не смогла бы. А погрузчиков поблизости как-то не наблюдалось.
Правда, мир не без добрых людей, – помогли мне. Погрузила. А дальше что? Дорог-то… Не знаю!
Но не сидеть же на заднице? Сам знаешь, ждать да догонять… Хуже некуда! Тем более, в чужой стране, в незнакомой обстановке. Ситуация… Я и двинула по трассе. Куда глаза глядят. Потихоньку. Шепотом.
Машина ведь тоже незнакомая. Да и я – после вина и джина. Не сказать, чтобы вполне трезвая. Если что, промилле какие-то, как пить дать, – выскочат.
А надо сказать, что израильтяне гоняют у себя… Мама не горюй! Крейсерская 140 – это, примерно, как наши 70-80. А я ползу… Хорошо, если около семидесяти. Не больше! И это - при их обычных и привычных всем «крейсерских». Непорядок!
Естественно, только я от кафе отъехала… Бац, и – их секьюрити. Прямо на трассе тормознули. Принято у них так - если что подозрительное, сразу сообщают, куда следует. Война ведь... А уж что подозрительнее вот такой езды?!
В общем, останавливают меня. А я на иврите - никак, не учили мы его в школе. И самоучителей в те времена не продавали по книжным. Да и незачем тогда это было. Соответственно, я только русский знаю. Ну, и английский немножко. Со словарем. А эти ребята из секьюрити - сплошь не русские. И словаря у них с собою нет. Что делать?
На моё счастье, один из них оказался славянской мордой. Болгарин... Ну, мы с ним через три минуты кое-как друг друга начали понимать. Спрашивает он меня о документах, я - свои протягиваю. Нет, - говорит, - эти - не надо. На машину где?
Я им всем и киваю на хозяина машины. Типа - где-то там, у него документы. Обыскивайте. Ни он, ни его друзья-товарищи сопротивляться не будут. Им сейчас – не до того. Они, все втроем, в багажном отделении – бревна бревнами. Дрыхнут благополучно. И счастливые, скорее всего, видят сны.
На такой мой расклад болгарин интересуется - а что произошло, собственно? Почему уважаемые иудеи так грустно отдыхают, что не добудиться? Я и объясняю. Всё как есть. Без утайки. Да учились, мол, они. Как чему? Пить по-русски учились!
Секьюрити… Все трое. Как стояли, так и упали на придорожный газончик. Минут пять, катались по нему, помирая со смеху. Но – здоровые бугаи, отсмеялись - не умерли. Встали потом-таки, отряхнулись, фуражки поправили и… Взяли мне под козырек! Уважаем, типа, мадам. И проводили меня. До самой гостиницы. А потом взялись развезти по домам этих "алкашей". Сами. Я не просила.
Машину у меня оставили. Типа - завтра хозяин заберет, а сейчас нечего ее туда-сюда гонять. У гостиницы, на стоянке, она, по крайней мере, не пропадет.
Ой, как я на следующий день поиздевалась над хозяином машины. Он все страдал - куда вчера дел свою железную лошадку. Ничего ж никто не помнил. Память у них джин напрочь отшиб!
* * *
Вот такие дела. Не знай я ту Мельку, с которой когда-то сидел за одной партой, ни за что не поверил бы, что вот такое – с ней произошло. Нет. Не может такого быть. Никогда. Хотя… Кто его знает? Может тогда, когда мы с ней за одной партой сидели, не только она на меня, но и я на неё как-то влиял? А?!