Смерть, как истина.
Есть группа людей, наверное, которые родились на земле лишь для того, чтобы говорить о смерти. Потому что в медленном угасании – есть своеобразная красота, подобная красоте небес в час заката, и это их очаровывает. Красота воспевается, и кто только не говорил о смерти….
А жизнь в ее целостном виде, никогда не принимает смерти всерьез. Она продолжает смеяться, она пляшет и играет, она строит и собирает, и любит – даже перед лицом смерти. Только тогда, когда мы выделяем один отдельный факт смерти, мы смущаемся, замечая её пустоту. За смертью нет ничего, о чем все знают.
Алишер Навои:
Проживешь ты сто лет
Или один день, - все равно
Придется уйти из этих чертогов,
Радующих взор твоего сердца.
Шота Руставели:
Все равны перед смертью,
Всех разит её копьё.
Лучше славная кончина,
Чем позорное житьё.
За смертью все же есть продолжение человеческого рода, род не кончается смертью одного из нас.
Лопе де Вега:
Нет! Никогда не умирает тот,
Чья жизнь прошла светло и беспорочно,
Чья память незабвенная живет,
В сердцах людей укоренившись прочно.
И все же у «Сеньёры смерти» больше власти, чем деликатности в избрании, она совсем непривередлива и справедливая ко всем. Всё на свете можно исправить, кроме смерти.
Как и от древности вещали мудрецы одно и тоже. Но повторение истин бывает полезно нам, чтобы не забывались в разгульной жизни. – ничто не грозит спелому плоду на ветке, кроме падения; ничто не грозит рожденному на свет человеку, кроме смерти.
Как мы можем знать, что такое смерть, когда мы не знаем еще, что такое жизнь? Жизнь требует изучения!
Поэтому советуют нам мудрецы со всех времен: привыкай думать, что смерть для нас – ничто; ведь все хорошее и все дурное заключается в ощущениях, а смерть есть лишение ощущений. Неизменным и великим утешением в смерти людей, - служит её неотвратимость, все смертны одинаково.
Еще же смерть – это как мирный сон, отдохновение плоти от трудов; когда как жизнь – бессонница, пристрастная к заботам и трудам.
Все тленны мы, дитя, таков вселенной ход.
Мы словно воробьи, а смерть, как ястреб, ждет.
И рано ль, поздно ли – любой цветок увянет
Своею теркой смерть всех тварей перетрёт.
Однако:
Ты будешь жить на свете десять раз,
Десятикратно в детях повторенный,
И вправе будешь в свой последний час
Торжествовать над смертью покоренной.
Конец.