Путешествие в параллельный мир. СРЕЗ 2

 
                Листаю  прошлого страницы,
                хочу себя преодолеть!

 
               
          Прощайте красоты Германии!


Повторилась история моего первого знакомства с Петербургом. В городе на Неве я увидел лишь обшарпанные декорации фасадов домов, а в Шопфхайме - почти игрушечные декорации живущих и работающих здесь непонятных мне людей-гномов, где нет места для меня.

        Жена сказала
          - Срочно поезжай к дочери, внучка плачет: где деда?
      И я кинулся,как опрокинулся, как же - внучка плачет!
        Коготок увяз - всей птичке пропасть.

Путь, проделанный мной с  Белорусского вокзала в Москве до вокзала во Фрайбурге  – это черта, поделившая меня на числитель и знаменатель. Неумолимая Рука вернула меня под

       ОБЩИЙ ЗНАМЕНАТЕЛЬ.

       NB! - Числитель – не для меня?!



 И не причем «крестная мать» Вероники!
Есть мой путь - Крестный Путь Ильи!
А Люда, Света, Вероника – жена, дочь, внучка - этапы моего Крестного Пути!               

       * * *   
 

    … Нет! Не получается правдиво  обрисовать свое пребывание в двух временных ипостасях сразу. Годы прошли,  я уже совсем другой человек. Нужна прежняя, отдельно взятая моя сущность – теперь уже не то - сфальшивлю.
    И у меня опустились руки!

      Время идёт. Друзья ждут продолжения «Путешествия в параллельный мир» – ведь обещал…

    - Что, слабо написать СРЕЗ №2? – Кто шутя, а кто сочувственно, подначивают  меня.

    - Дорогие мои, для меня детектив не жанр литературы, а состояние души. А моя душа для меня – потёмки. Только озарение – фонарь моего сердца – путеводная нить из тупика моего несовершенства…  Даже в скальном монолите, в который однажды упёрлась моя дорога в моём сне, вдруг прорисовывалась Дверь. Почему же целый месяц в гостях, до последнего дня, в Германии, я чувствовал себя, как зэк в каменном мешке?

* * *

Nur Glas ist wie Glas,
Erde bleibt auf ihm liegen,
Sonne geht hindurch.
   
           Хайку   
(Только стекло как стекло:
Земля остаётся на нем лежать,
Солнце проходит насквозь.)
    (17 слогов: 5-7-5)
   (Peer Clashen)

Пеер сочинил эту хайку, когда вел двух часовую «войну» в немецком посольстве в Москве с чиновником, за право получения визы для проживания Вероники у мамы  в Германии. Китайская 17-ти слоговая хайка. Только Воля! Только защищенность Пеера помогли достичь цели – Вероника получила «визу терпения» на два месяца. 
            
   NB!     Хайка из-за цифры 17. Что для Пеера цифра 17?

        * * *
   
      Чтобы что-то рассказать о своей прошлой жизни, надо вернуться в ту жизнь, стать прежним, возможно ли это, если ты не вёл тогда дневник? К счастью, я вел тогда ежедневные записи на скорую руку.
 Это получилось спонтанно. Наверное, в тюрьме я бы тоже вел дневник, если б мне разрешили. Не приведи Бог там оказаться!

   
  Я бросился разыскивать этот дневник. Прошло столько лет, где он теперь?  Удача сопутствовала мне - я с трудом нашел его в одной из моих папок давно забытых рукописей. Потребовалось много сил и времени, перетрясти эти старые архивные папки. Сейчас эти записи лежат передо мной, я их перечитываю, время вернулось вспять.      Прошедших лет, как не бывало. Увы! Я снова в «каменном мешке»
    - Ну, не мое это всё! – Читаю я крик своей души тех лет.
    – Я был, как хорошо взнузданный не объезженный конь, которого учат ходить под седлом, - добавил бы я сейчас, спустя годы.
 
  Существует ли Всемирный Заговор - не знаю. Но точно знаю, Семейный Заговор - существует! В этом я убедился после поездки в Германию
   

.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .



        «Ощущение несвободы охватило меня, как только я переступил порог их квартиры в Германии. Стоило шаг сделать,  из каждого угла любой комнаты что-то невидимое почти физически упиралось в меня и приказывало:
            
         - Стой! Ни с места! Ты здесь персона non grata!

  Я сразу почувствовал себя не в своей «тарелке».
  Отчаяние человека, осознавшего себя в западне. Впору срочно заказывать обратный билет. Но таковой у меня уже есть. Беда в том, что воспользоваться им я смогу только через месяц. Я купил  обратный билет с фиксированной датой отлёта. Не думал, не гадал, что окажусь в шкуре зэка на свободном поселении»

 За последующие три дня это чувство так усилилось, что выплеснулось сумбурно на бумагу. На страницах дневника я жаловался самому себе, я обвинял и проклинал самого себя, называл вещи своими именами, было за что – бумага все выдержит, все стерпит.

  « Ужас и недоумение охватили меня, как только я увидел внучку. Она смотрела, как затравленный зверёк. Уезжала живая, жизнерадостная девочка. Сейчас на меня смотрят равнодушные глаза на бледно-синюшном личике. Не произнесла ни слова. Да узнала ли она меня?
Ох, уж этот немецкий порядок! Не для русской натуры он».


* * *

    Светочка рожать приехала в Россию.
     - Поближе к маме. Не так страшно, - вполне серьёзно объяснила она.

 … Когда везли из роддома домой новорождённую Внучку, я вдруг почти физически почувствовал – это вершина моей жизни! С этого момента моя жизнь уже под уклон. Теперь я – дед. Это сделало существо в розовом конверте на руках дочери, сидящей сейчас на заднем сидении. Прозвенел мой первый «звоночек»

  В военном детстве топтал тропинку под раскидистыми елями и высоченными соснами сибирской тайги. Взрослел под звездным небом Улугбека, под протяжные звуки пения макомов, в саду поэта Навои. Моя внучка – мой билет в будущее – родилась под сенью ослепительного златоглавья, в центре русского православья …

   У дочери  в её новом статусе было много проблем с выездными за границу документами, поэтому она всё время была в разъездах, успевала только накормить и перепеленать малышку. Наша новоиспеченная бабуля по-прежнему с утра до вечера работала в школе. Вероника каждый день была со мной.

   - Кормящий дед, - шутили соседи.
 
 Я много гулял с внучкой. Сначала я носил её на руках в  большом, розовом конверте. Потом возил её в закрытой коляске. Потом в сидячей. В год и один месяц девочка, держась за коляску, уже уверенно толкала её перед собой.

   «Вероника растёт ребёнком не из лёгких. Гремучая смесь кровей мало совместимых национальных характеров. Гиперактивный Близнец. В ней уживались два разных существа. Одно было добрым, умным и послушным существом. Другое – злое, непослушное и всё делало наоборот. Всё плохое в ней жило на поверхности, а всё  хорошее – глубоко внутри. И достучаться до лучших её качеств было крайне трудно.  Заговорила рано. Только я знаю, первый её лепет был «ди-де-дя». Через год уже любила слушать мои россказни про пиратов. А если меня рядом не было, засыпая, тихо лепетала
   - Де-да-ты-где?»

  Эти строчки из дневника сдвинули в моем сознании пространство-время: на несколько секунд ожила картинка. Тёплый солнечный день. У крыльца магазина на асфальте топчется большая стая диких голубей – негде ногу поставить, издают своё гуль-гуль, склёвывают крошки хлеба и семечки. Взрослые люди аккуратно обходят их стороной. Но не дети: малыши бесстрашно лезут в самую середину стаи. Голуби неохотно уступают им место. Вероника медленно толкает свою тележку через всю стаю. Голубей это совсем не впечатляет, у них нет желания прокатиться, они предпочитают летать.

   За своей спиной слышу реплику в мой адрес
 
    - Поднял ведь ребёнка,- одобрительно    произнесла бабка, торгующая у магазина семечками. Взмахом руки отгоняла назойливых голубей.
   - А что ему ещё делать, - равнодушно ответила ей подруга.  Она торговала солёными огурчиками, ходовой товар, особенно в дни зарплаты и получки. У обеих, наверняка, уже правнуки в школу бегают.


   « … Свободного времени теперь у меня вагон. По стране гуляет ветер перемен. Моё время ушло, а в новое я не вписался. Из обоймы работников высшего партийного звена я выпал после того Бюро Обкома, на котором я отказался голосовать за исключение из членов КПСС с последующим увольнением директора агрегатного завода.

   Этот директор, несмотря на многократные предупреждения и выговоры, систематически не выполнял производственный план. Все знали, что он не виноват. План слишком завышен. Мощностей завода не хватает. Необходима срочная модернизация производства, которая будет только в следующей пятилетке. Единственный способ сохранить лицо перед ЦК это строго наказать директора, хоть и не справедливо. Подумаешь, какой-то там Сергей Николаевич Бирюков. Не он первый и не он последний становился жертвой обстоятельств. Но только не для меня. Сергей был моим другом ещё со школьной скамьи, пять лет сидели за одной партой. Много лет дружили семьями.

    После заседания Бюро, вечером, меня вызвал к себе Первый, «на ковёр».

     - Ты поставил личное выше общественного! - Цедил он сквозь зубы, глядя куда-то мимо меня. – Это возмутительно! Это первый случай в нашем коллективе… Мы тебя, конечно, на улицу не выбросим, трудоустроим...

   От его презрительного тона меня всего перевернуло, что называется, попала шлея под хвост. Выйдя из его кабинета, тут же настрочил заявление об увольнении по собственному желанию и оставил его у секретарши. Это был первый случай, когда из обкома уходили по собственному желанию. Больше я там не появлялся. Мою трудовую книжку мне прислали по почте. Увольнение оформили задним числом за неделю до того злополучного Бюро для  меня и моего друга. В протоколе записали, что голосовали единогласно. И никаких ЧП …
 
  Теперь только по газетам и телевизору слежу за их злосчастной прихватизацией. Оборзели: сами себе узаконили своё воровство! Не выпади я тогда из их обоймы, сейчас спокойно пользовался бы всеми благами жизни. Но -  спокойно ли?

    Наблюдаю некоторых вчерашних технологов и сменных мастеров из числа, казалось бы, бесперспективных, без царя в голове, не отличавшихся дисциплиной и прилежанием. Вдруг стали директорами разных ООО и ОАО. Обзавелись жирком и откровенной наглостью в глазах. Да уж, не соскучишься.» .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

     Вот и закончилось моё «лирическое отступление» – таким приёмом в старину пользовались романисты.
               
  PS  Эх, знать бы тогда, чем обернется для меня «кормящий дед».