Сегодняшний день Лакшми, старшая супруга величественного и грозного Вишну решила посвятить отдохновению. В такие дни богиня удачи и счастья, устав утешать и дарить земные блага вечно несчастным людям, любила заниматься чем-нибудь прекрасным. Например, раскрывать бутоны розовых лотосов на тёмных водах священного Ганга. Или вкладывать перламутровые жемчужины в морские раковины. Или расписывать небо яркими красками рассвета. Но больше всего Лакшми нравилось создавать дожди.
Вообще-то дождями ведал Индра – бог грома, молний и войн, но у него получались либо затяжные муссоны, либо яростные буйные грозы, либо нудная, осенняя морось. А Лакшми, собирая мельчайшие капли росы, влажное дыхание морей и тяжёлые испарения манговых болот, создавала весёлые, животворящие ливни. Изобретательная богиня смешивала добытую влагу в самых невероятных сочетаниях. Она вплетала в белоснежные облака разноцветные нити радуг и благоухание свежести, нанизывала мелкие градинки на тонкие дождевые струи, и этой изысканной красотой радовала детей Земли.
А сегодня Лакшми решила подарить людям тёплый летний дождик. С раннего утра она собирала прохладную росу с нежных лепестков роз и орхидей, прозрачные капельки влаги с глянцевой листвы магнолий, невидимые глазу брызги морского прибоя, и насыщала ими белоснежное облако, превращая его в дождевую тучу. Беспощадный зной лета иссушил землю, и люди молитвенно выпрашивали живительный ливень у небес, с надеждой вглядываясь в безупречную синеву горизонта.
Хорошая тучка получилась у Лакшми, до краёв наполненная прохладными,
полновесными каплями. В довершении своего труда искусная богиня добавила в каждую дождинку немного красок – зелёной, красной, жёлтой, синей, – чтобы пролившись, они засияли разноцветной радугой над омытой землёй. Такая туча сейчас особенно нужна и обмелевшим рекам, и вековым лесам, и посевам земледельцев. Пусть скорее поспешит она туда, где её ждут! Пусть радует и дарит жизнь! А люди пускай назовут её как-нибудь особенно красиво и необычно. Например: «Слёзы царевны».
Ярко-синий мотылёк, зачарованный волшебством созидания, опустился изысканной брошью на пурпурное сари Лакшми. Нежными пальцами богиня пересадила лёгкокрылое подобие цветка на край тучи. Да, именно такого украшения не хватало её творению для полной гармонии!
Пускай теперь бог ветра Ваю забирает дождевое облако в свои объятья, и несёт его лёгко и осторожно к изнывающим от засухи полям и людям.
Но прекрасному замыслу Лакшми не суждено было сбыться. Щедрость и доброта Матери Вселенной раздражала могущественную и злобную богиню Кали. Чёрная зависть никогда не покидала её. Испепеляющими лучами Сурьи – солнечного божества, она насквозь прожгла и ослепила белоснежное дождевое облако, а обезьяноподобный озорник Хануман, сын бога ветра Ваю, по её приказу в одно мгновение унёс его на край земли.
…Край земли. Царство Йама, свирепого божества мертвых. Веками эта местность не видела ни капли влаги. Здесь вывороченное наизнанку нутро планеты застыло вздыбленным хаосом. Здесь выжжена и уничтожена любая жизнь: будь то самые неприхотливые растения или самые выносливые животные. Даже мельчайшие живые прародители нынешних обитателей земли не смогли бы существовать здесь, среди чёрного вулканического пепла и причудливо застывшей, выбеленной зноем и временем, лавы. Вокруг только россыпь каменистой породы на красноватом от окислов ржавчины песке и рваная линия скалистых гор на горизонте. Люди знают про эти места, хотя не любят рассказывать о них. Они называют их «лунными», «марсианскими», подчёркивая безжизненность этой местности, где время и жизнь застыли, умерли в первый же миг своего рождения.
…Край земли… Край света… Край жизни...
…Синий мотылёк, измятый ураганным ветром, с трудом спланировал с белого облака на округлый чёрный валун. В зрительных сегментах его выпуклых глаз тысячекратно отразилась голая красноватая равнина, испещрённая тёмными пятнами огромных камней. Ни спутанных стеблей травы, ни зарослей кустарника, ни деревьев. Мотылёк перелетел на другой камень, но гнетущая картина не изменилась. Утреннее солнце уже немилосердно жгло и, казалось, что горячий воздух сгущается и давит невыносимой тяжестью. Неподалёку огромная глыба, застывшая вертикальной колонной, отбрасывала густую спасительную тень. Скорее, скорее туда, пока солнечные лучи окончательно не прожгли тонкий шёлк крылышек!
За каменной глыбой, прислонившись спиной к её прохладному боку, лежал человек. Почерневшая, сожженная до кровавых волдырей кожа не позволяла определить возраст и неузнаваемо уродовала черты лица, но было очевидно, что это женщина. Европейская одежда и выгоревшие, спутанные пряди светлых волос указывали на чужестранку. Она полулежала, прикрыв глаза воспалёнными от солнечных ожогов веками, безвольно раскинув руки, и казалась мёртвой. Но в полуоткрытых, потрескавшихся губах ещё угадывалось дыхание.
День едва разгорался, и настоящее пекло только начиналось, но спасительная тень стремительно уменьшалась и таяла шагреневой кожей, открывая жгучим лучам ноги умирающей. Совершенно обессилившая, она уже не пыталась прятать их от солнца.
Синий мотылёк опустился на оголённую, безжизненную руку женщины. Лёгкое прикосновение заставило её чуть-чуть приподнять тяжёлые веки. Бледно-голубые зрачки казались почти белыми на тёмном, обожженном лице. На мгновение в них блеснула осмысленная искра удивления. Бабочка? Здесь?
Женщина снова закрыла глаза. Это – бред близкой смерти. Галлюцинация. Причудливая игра умирающего сознания. Но… какой прекрасный бред!
…Первым воду почувствовал мотылёк. Этот запах жизни все земные существа чувствуют острее человека, чьи природные инстинкты стёрты цивилизацией. Уже не в силах удерживать влагу туча, пронзённая солнечными лучами и ослеплённая их ярким светом, брызнула косыми дождевыми струями, радужно засверкавшими в знойном, дрожащем мареве. Крупные дождевые капли пятнали мокрыми кляксами седые, выжженные зноем валуны, поднимали фонтанчики красноватой пыли, собирались в прозрачные лужицы в трещинах и выемках камней. Драгоценная влага лилась мощным потоком на безжизненную землю. Вода была так близко! Совсем рядом от прибежища гибнущих, обречённых созданий.
…Мотылёк легко спорхнул с руки женщины и торопливо метнулся в спасительный ливень, мелькая веселым, синим цветком среди радужных дождевых брызг. Женщина привстала и, болезненно щурясь, смотрела на порхание мотылька, на льющуюся, живительную воду… – и боялась поверить в это чудо. Но дождь будил почти угасшее желание жить, звал к борьбе. Дождь давал шанс. Неимоверными усилиями она приподняла непослушное полумёртвое тело и поползла, с трудом преодолевая самые трудные, самые важные в её жизни метры. Она видела, как жадно слизывают солнечные лучи драгоценную влагу с горячих камней, и страх, безумный страх опоздать придавал силы двигаться. Ей казалось, что даже несколько дождевых капель смогут воскресить её умирающее тело… Только бы успеть…
Фарух монотонно покачивался между горбов рыжего верблюда.
Его маленький караван состоял из трёх дромадёров и небольшой крытой повозки с пятью молчаливыми пленницами. Он впервые оказался здесь, в самом гиблом участке пустыни. Опытные караванщики стараются подальше обходить эти места, называя их Долиной Чёрной Смерти. Но сегодняшний день не заладился у Фаруха с самого утра. Обнаружилось, что ночью одна из пленниц сбежала.
Обычно беглянок не ищут. Пустыня для чужака-одиночки – верная смерть. Глупая женщина! Но она была самым ценным товаром в этой партии. Такие женщины – рослые, белокожие, с длинными светлыми волосами – считаются украшением в гареме любого раджи. Жаль терять богатый куш. Следы сбежавшей пленницы хорошо видны на гладком песке. Да, и далеко ли сможет уйти избалованная чужестранка по адскому пеклу пустыни?!
Ещё на рассвете пустился караванщик Фарух в погоню, Думал: вот-вот – и настигнет беглянку, и не заметил, как очутился в этом, проклятом месте. И, хотя чёткий след пленницы тянулся дальше за пологие барханы, Фарух решил повернуть обратно на старый караванный путь.
Солнце уже подобралось к зениту и выбелило жгучим зноем синеву неба. Самое время, чтобы устроить стоянку: дать передохнуть уставшим животным, напоить пленниц, измученных зноем и дорогой.
Внезапно верблюды разом остановились и повернули губастые морды на восток. Оттуда с огромной скоростью по небу неслась большая тяжёлая туча, отбрасывая пятно тени, неотступно бегущее за ней по песчаным холмам. Прохладный порыв ветра пронёсся над караваном, напомнив о тенистых садах и журчащих родниках оазисов, и стремительно повлёк тучу дальше, в Долину Черной Смерти. Туда, где вековая засуха выжгла из мёртвых песков и каменных глыб всякую жизнь. Туда, где терялись следы сбежавшей пленницы…
И вдруг в знойном мареве пустыни изумлённый Фарух увидел небывалое: из небесной выси до самой земли выгнулся разноцветный радужный мост, по которому в Долину Чёрной Смерти опускалась прекрасная богиня Лакшми в пурпурном сари, с цветком золотого лотоса в руках и морской раковиной, полной живительной влаги, неся чьей-то несчастной, гибнущей душе жизнь, счастье и удачу.