Отрывок из романа "По краю"
...Москва встретила нас снегопадом. Экипажу, совершавшему посадку, пришлось даже сделать несколько кругов над аэродромом, прежде чем они решили приземлиться. И надо отдать им должное-выполнено это было с большим мастерством. Большинство из пассажиров даже не заметили что посадка была сопряжена с риском, который был сведён умелыми действиями пилотов до минимума.
-Н-да-а,-задумчиво протянул Гаврилов выйдя вместе со мной из лайнера и залезая в подошедший аэрофлотовский автобус.-А что если бы шлёпнулись?
-Ничего страшного. Если б шлёпнулись, то Новый год встречали бы там,-показал я глазами вверх.
-А там хоть наливают?-шутливо спросил меня один из пассажиров сзади.
-Попадёшь туда-узнаешь,-обернувшись и мрачно посмотрев на него ответил, вместо меня, Гаврилов.
-Да мне, вроде, туда не к спеху,- не обращая внимания на мрачный взгляд Гаврилова, улыбнулся тот.
-К спеху или не к спеху, а могу поспособствовать,-разозлился на словоохотливого человечка Гаврилов.
-Хватит Юра! Не затевай ссору из-за чепухи,-вмешался я зная вспыльчивый характер своего друга.
-А чего он в чужой разговор лезет? Козёл!-буркнул он. Я ведь могу так "налить" что в реанимации откачивать придёться.
-Ты, конечно, можешь. Но стоит ли?-сказал я, чуть ли не силой, усадив его на сидение как можно подальше от незадачливого пассажира, так и не понявшего от чего это вспылил мой друг.
Вообще, эта дурацкая черта его характера заводиться из-за ничего, иногда просто бесила меня. Я много раз делал ему замечания по этому поводу, как-то раз мы даже серьёзно поругались, но... бесполезно.
-Ну что? Окрысился, ни за что- ни про что, на человека и теперь доволен?-как только мы сошли с автобуса и вошли в здание аэропорта, спросил я его.
-Если бы я на него окрысился, от него бы голимые косточки остались. Впрочем, если хочешь можешь пойти и принести ему свои извинения вместо меня,-засмеялся он.
-Ах, что с тобой говорить?! Дураком родился-дураком и помрёшь!-махнул я рукой.
-Правильно!-весело хлопнул он меня по плечу.- Дураком и помру. А пока подуркую ещё.
-Что ж, дуркуй. Только смотри не нарвись на такого как ты сам,-усмехнувшись покосился я на него.
-А таких больше нет. Такие встречаются раз в сто лет, при чём в единственном экземпляре,-смешно сощурился он.-И не бойся! сегодня больше дурковать не буду.
В буфете, съев по два заскорузлых пирожка с начинкой из ливера и запив их какой-то бурдой, отдалённо напоминающей кофе, мы тихо матерясь, по поводу специфической аэрофлотовской кулинарии, вышли из здания аэропорта наружу. Снаружи, всё также, плотной стеной валил снег.
-При такой погоде лучше дома сидеть,-поёжившись и подняв воротник пальто, пробурчал Гаврилов.
-Ага. На печи,-съиронизировал я.
-Можно и на печи,-не обращая внимания на мой иронический тон, сказал он.
-Печь-это старомодно. Ты отстал от времени,-насмешливо заметил я.-Вот приедем на дачу в Переделкино поглядишь какой камин мы там отгрохали. Не камин, а настоящее призведение искусства.
-До твоего произведения искусства ещё добраться надо,-ухмыльнулся он.-В такой снегопад , не то что в Переделкино, за пределы аэропорта не выберешься.
-Тут ты прав,-сказал я, глядя на густо валивший вокруг снег.-Придётся с часик другой подождать. Так что? Поворачиваем назад в тепло? Чего зря на холоде-то отираться.
-А вот тут прав ты,-он снял шапку и отряхнув с неё снег вновь нахлобучил на голову.-Пойдём погреемся.
Войдя в здание мы нашли в зале, в углу около отопительной батареи, свободную скамейку и развалившись на ней, позёвывая от скуки молча стали наблюдать за пассажирами, которые также как и мы вынуждены были ждать прекращение снегопада.
Снегопад , как я и предпологал, прекратился, примерно, через два часа.
К даче мы подъехали уже затемно.
-Послушай, а почему ты купил дачу, именно здесь, в Переделкино?-после того как я расплатившись с таксистом отомкнул калитку ведущую в заснеженный двор своего теремка, спросил, оглядывая оценивающим взглядом, темнеющее в глубине двора деревянное, двухэтажное строение, стоящий сзади меня Юра.-Со знаменитостями пожить рядом захотелось что ли?
-Ага,- пропуская его вперёд, сказал я.- Хочешь с самим Борисом Леонидовичем Пастернаком или Андрей Арсеньевичем Тарковским познакомлю?
-Ты мне лапшу на уши не вешай!-весело расхохотался он.-Пастернак ещё в мае шестидесятого дубу дал, а Андрей Арсеньевич, поскольку мне известно, ныне во Франции околачивается.
-Ну-у, тогда с Аллой Борисовной Пугачёвой!-также весело как и он захохотал я ступив вслед за ним во двор и поднявшись по заснеженным ступенькам высокого крыльца, отомкнул дверь.
-А разве у Аллы Борисовны в Переделкино дача имеется?-спросил он, поднявшись вслед за мной на крыльцо.
-Дачи не имеется,-как можно серьёзнее, чтобы он не заподозрил что это шутка, сказал я.-Но зато имеется друг.
-Уж не ты ли этот друг...?
-Угадал,-изо всех сил сдерживаясь от наступающей новой волны смеха, утвердительно кивнул я головой.-В Сокольниках, этой осенью познакомились. Не веришь?
-Вообще-то от такого типа как ты всего можно ожидать. Но в данном случае: Не верю.
-Это почему?
Да потому что этой осенью, Алла Борисовна, за границей на гастролях была,-хитро посмотрел он на меня.
-Вот как? А я и не знал...
-Вот так лгунишек на чистую воду выводят!-сильно хлопнув меня своей ручищей по плечу, заулыбался он.-Не было у неё никаких гастролей. Ну что? Попался?
-Ушлый ты. Ну прямо как тот оленевод Федя из Анадыря,-захлопнув дверь и включив свет, засмеялся я.
-А кто такой этот Федя из Анадыря?-сняв пальто и повешав его на вешалку, полюбопытствовал он.
-Вижу ты не в курсе?-тоже сняв пальто повернулся я к нему.-Тогда слушай: Приезжает, значит, Алла Борисовна в Анадырь давать оленеводам концерт. До выхода на сцену, как обычно, сидит в гримёрке прихорашивается. В это время влетает туда какой-то чукча, кидает ей на стол пять тысяч рублей и говорит: Алла Борисовна, хочу своих земляков удивить. Если вам не трудно, то после того как споёте первую песню спуститесь, пожалуйста, со сцены в зал. Я буду сидеть в первом ряду. Подойдите ко мне и скажите: Привет Федюня! Рада тебя видеть! Вот они рты-то пооткрывают...
-Хорошо,- сразу соглашается Борисовна и тут же, ловко так, своей изящной ручкой смахивает денежку в ящик стола, где у неё, всякая там, парфюмерия лежит. Через десять минут выходит, она, значит, на сцену. Спев первую песню спускается в зал. Подходит, как договаривались, к Фёдору и говорит: Привет Федюня! Ой, как я рада тебя видеть!
А Фёдор, в этот момент, вскакивает и громко так, на весь зал раздражительно орёт,-Отстань курва! Ты мне уже в Москве надоела!-и бегом к выходу.
-Вот это он ей выдал,-присев и смешно хлопая себя по бёдрам руками, взахлёб захохотал Гаврилов.
-Это ещё не всё,-выждав пока он успокоится, сказал я.-Слушай дальше: Допела, значит , она кое-как свой репертуар до конца... и в гримёрку. Села там за стол и думает: Вот это он мне устроил! На всю Чукотку опозорил! Хорошо хоть деньги заплатил.
-Н-да,- сделал я многозначительную паузу и хитро поглядев, на еле сдерживающего себя от смеха, Юру, продолжил,- Посидела она так значит, погоревала, потом открывает ящик в котором у неё парфюмерия лежит, а там вместо денежек записка со следующим текстом: Аллочка! Спасибо за приятный вечер! Всегда твой Федя!
-Ай да Федюня! Ай да шельмец!-снова залился он смехом и смеялся до тех пор, пока
на его глазах. не выступили слёзы.
А в полночь, когда мы уже изрядно разомлевшие от коньяка, мирно сидели наслаждаясь благодатным теплом струившимся от камина, я вдруг вспомнил что хотел показать ему миниатюру с изображением любовницы Мазепы, Матрёны Кочубей.
Миниатюра лежала у меня в спальне на втором этаже. Прятать её в тайник, после того как казна была перевезена из Зеленограда в Переделкино, я не стал. Поднявшись в спальню и взяв миниатюру я спустился вниз.
-Что скажешь?-как только он взял миниатюру в руки, спросил я.-Нравится?
-Как же она может не нравиться?-насмешливо произнёс он.-Ведь за неё такая куча денег была отвалена.
-Намекаешь на мой прокол?-покосился я на него.
-Намекаю. А что? Нельзя?-внимательно рассматривая овальный портрет Кочубей, усмехнулся он.
-Тебе можно,-опустился я перед камином на корточки и добавил в огонь ещё пару толстых, берёзовых полена.
-Ты не обижайся!-сильно хлопнул он ладонью по краю кресла на котором сидел,-Но понимаешь, мне до сих пор не очень понятно: Как такой, прохиндей как ты, мог так опростоволоситься?
-И на старуху бывает проруха,-поднялся я с корточек.-А что касается денег то мне ничего не стоит их вернуть.
-Отчего же не вернёшь?-всё ещё вертя миниатюру в руках и пытливо посмотрев мне в глаза, спросил он.
Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос,-сказал я.-Но коли вопрос уже задан...
-Понимаешь ли Юра, не всё в этой треклятой жизни так легко поддаётся объяснению и далеко не всё можно измерить деньгами.
-К чему эти азбучные истины?- не дослушав меня встал он с кресла.-Скажи просто. Пожалел стариков. И Юра поймёт, потому как знает что в тебе как и в нём, живут два человека. Один из них мягок, сентиментален и добр, а другой хитёр, коварен и беспощаден.
-Ты прав. Я действительно пожалел их,-отошёл я от камина к столику и налил себе полрюмки коньяка.-Вернее пожалел одного из них. Пожалел потому что он напомнил мне одного человека из моего детства. Звали этого человека Константином Исааковичем Шеиным. Он был другом моего деда.
-Если я правильно понял,-подойдя следом за мной к столику и тоже плеснув себе в рюмку пару капель, повернулся он ко мне,-то этот, самый, Константин Исаакович был точно таким же мошенником как и этот хохол Костенко? Или я не прав?
-Конечно не прав,-вытаращил я на него глаза.-Константин Исаакович был одним из самых честнейших людей которых я когда-либо встречал. И за свою честность, к твоему сведению, попал в годы Сталинских репрессий на лесоповал, где впоследствии, незадолго до освобождения, погиб.
-Ну, тогда мне вовсе непонятна твоя жалость к этому хохлу. Они что? Похоже внешне?
-Да нет. Не похожи. Но понимаешь..,-задумался я.-было в этом Костенко что-то такое, что вызывало во мне те же самые чувства тепла, близости и понимания которые в детстве я испытывал при общении с Константином Исааковичем. И не только это. В общем, это трудно объяснить Юра.
-Ну, тогда не объясняй,-осушил он рюмку и посмотрев на часы добавил: Пей и пойдём спать. Поздно уже.
На следующий день встав в девять часов утра, умывшись и приготовив кофе, я разбудил спящего в соседней комнате Гаврилова.
-Вот так всегда, как только захочется, подольше, понежиться в постели тебя обязательно подымут,-недовольно пробурчал он.
-Давай вставай!-схватив его за ногу и не обращая внимания на его буркотню, волоком стащил я его с койки.-Кофе уже готов.
-Кофе мы пили на нижнем этаже в большой, обставленной дорогой мебелью, гостиной.
-Хорошо ты тут устроился,-смакуя горячий, золотистый напиток и кивая на импортную, с позолоченной инструктацией, мебель, заметил он.-Воров не боишься?
-Воров не боюсь,-прыснул я в кулак.- Милиции боюсь!
-Таким как ты милиции бояться негоже,-ухмыльнулся он.-Таких как ты милиция сама боится, а потому оберегает и уважает.
-Только "уважение" это в немалую копейку влетает,-поддерживая его шутливый тон весело посмотрел я на него.
-А как ты хотел? В этой жизни платить нужно за всё,-допив кофе и отставив пустую чашку в сторону философским тоном произнёс он.-Без этого никак нельзя. Хочешь жить сам-дай жить другим.
-Так я и делаю,-тоже допив кофе и встав из-за стола, сказал я.-Хлеб с маслом, спрятавшись в тёмном углу, один не трескаю, а делюсь со всеми.
-Поэтому мы и друзья,-тоже встав из-за стола добродушно хлопнул он меня по плечу и прищурившись на одно из залепленных снегом окошек гостиной, неожиданно предложил: Давай прошвырнёмся по Переделкино. Свежего воздуха глотнём. Заодно покажешь где тут знаменитости обитают.
-Давай. Но только прогулка будет не долгой,-бросил я взгляд на часы.-Скоро из Питера Игорёк и Миша Волков, за "скинутый товар" большую сумму бабла притаранить должны.
-Деньги-это всегда приятно. Ох и люблю я эти цветастые бумажки! Особенно те на которых этот бедолага Вовка Ульянов намалёван,-выйдя в прихожую надев пальто и нахлобучив на голову шапку, сказал он.
-Почему бедолага?-с удивлением посмотрел я на него.
-Как почему? Он ведь через миллионы разных рук проходит. Его постоянно мнут, трут да к тому же ещё и на мелочь разменивают.
-Н-да,-хмыкнул я.-Молодец! Оригинальная мысль. Мне такое даже в голову не приходило.
-Спасибо за похвалу. А теперь давай!-распахнув дверь, из проёма которой пахнуло ядрённым морозом, вышел он на крыльцо.-Хвастайся своим Переделкино!
-Это можно,-застёгивая пуговицы своей дублёнки выскочил я вслед за ним.-Похвастаться я люблю.
Через час, побродив по заснеженному Переделкино и до одури наглотавшись утреннего, морозного воздуха, мы вернулись назад. А ещё через полчаса к даче подкатило такси из которого вылезли Михаил и Игорь.
Привезённые ими деньги, за полтора килограмма героина, переданные ещё в прошлом месяце питерскому воровскому авторитету Ивану Козину, сразу перекочевали, из их увесистого баула, в нашу казну.
- Ну, как там на берегах Невы?-после того как деньги были уложены в тайник и мы сели в гостиной за стол выпить, за удачно совершённую сделку с Козиным, поинтересовался я.-Тоже морозы стоят?
-Стоят. И ещё какие!-сказал Михаил.-Градусов под сорок. Никак не меньше.
-Извини Михась, но это ты уже переборщил,-снисходительно улыбнувшись, возразил ему Игорь.-Минус сорок и в Сибири-то редко бывает. Просто ты родился и вырос на юге. К русской зиме не привык, поэтому тебе так холодно и показалось. В Ташкенте-то зима тёплая.
-Может и переборщил,-не стал спорить Волков. -Я вообще, зиму не люблю. Тем более такую морозную.
-Ну, это уж кому как,-снова улыбнулся Игорь.-Мне так здешняя зима с её морозами нравится. Не то что в Ташкенте, даже снега нет, только сплошная грязь да слякоть.
-А теперь вот ты переборщил!-обидевшись за свой родной город покосился на Игоря, Волков.-С разу видно что зимой ты в Ташкенте не бывал. Есть там всё и снег, и морозы. Только морозы там не такие злобно-колючие, а нежные... как снегурочка. Что же касается грязи, то её здесь тоже навалом. Или скажешь в Москве грязи нет?
-Да ладно вам мужики! Нашли о чём спорить,-вступил в разговор, до этого молча сидящий рядом с ними, Гаврилов.-Давайте лучше "вздрогнем"
-Правильно поддержал я его и разлил по рюмкам коньяк.-Спорить здесь не о чём. Кому-то нравится Москва, кому-то Ташкент, кому-то холод, кому-то тепло. Знаете как мы говорили в детстве?.. У каждого свой вкус, сказал индус целуя в губы обезьяну. Поцеловал он её, правда, не в губы, а в другое место, но это не имеет значения. Так что, давайте, "вмажем" и за тепло, и за холод, и за Москву, и за Ташкент.
-Интересно,-после того как были опорожнены рюмки с любопытством спросил меня Гаврилов,-а куда всё-таки поцеловал этот индус свою макаку? Неужели в ж..?
-Угадал!-громко расхохотался я.-Именно туда.
Весь этот остаток дня мы просидели в гостиной болтая о всякой чепухе. А на следующий день, после обеда, я попросил Игоря отвезти меня в Москву. В этот день должен был приехать Степан Фёдорович Красильников у которого я снимал квартиру. В начале ноября, ещё до моего отъезда в Среднюю Азию, я получил от него письмо в котором он сообщил что этот Новый Год собирается встретить в Москве. В Москву Красильников приезжал редко. По профессии микробиолог он уже более десяти лет работал в Казахстане, недалеко от прикаспийского города Шевченко, в посёлке Караган. Часто бывал и на печально знаменитом острове Барса Кельмес.
О деятельности своей, в Карагане и на этом острове, Степан Фёдорович никогда не распостранялся, но как-то раз напившись, в один из своих редких приездов, всё-таки проболтался что работает там над созданием различных видов бактериологического оружия и это встревожило меня потому что такие люди, как правило, постоянно находятся под неусыпным наблюдением КГБ.
-Очень даже возможно что теперь и моя личность под их пристальным вниманием. Всё-таки живу в его квартире и бывает, при встрече, даже выпиваю с ним. Интересно что им удалось пронюхать про меня? Надо бы, пожалуй, сменить квартиру. Хотя.., если бы им удалось пронюхать про мою деятельность хоть самую малость,- внимательно слушая набравшегося, как-то раз, до чёртиков Красильникова, думал я,- то навряд ли я сидел бы сейчас с ним за этим столом и слушал его пьяные откровения.
Квартиру я тогда так и не сменил. И правильно сделал. Почему?
-Да потому что человек хоть раз попавший в поле интереса КГБ,-как мне, много позже, а точнее в мае девяносто шестого, популярно объяснил один мой знакомый, который когда-то сам занимал высокую должность в этой организации,-остаётся там навсегда. Избавиться от их опёки можно было только очутившись на кладбище. Впрочем беспокоился ты зря. Думаю никаких компроментирующих материалов на тебя у них не было. Если бы они были то сам понимаешь...
Понимаю. Только одно не могу взять в ум: Как такая серьёзная "фирма" не смогла вычислить чем я занимаюсь и кто я на самом деле такой?-спросил я его тогда в девяносто шестом.
-Да кто ж его знает..? Впрочем какое это имеет значение сейчас? Главное ты жив и здоров, а могло быть иначе,-усмехнулся он.- Так что дыши и радуйся жизни. Она ведь так коротка!
Продолжение следует.