Давным–давно, когда кусты смородины были с меня ростом, первый космонавт Юрий Гагарин полетел в космос и вселил во всех нас, мальчишек, надежду стать космонавтами. В то время я злился на себя, что очень медленно росту, что снеговая лопатка мало берёт снега и недалеко отбрасывает от тропинки, а когда иду рядом со взрослыми, приходится делать много лишних шагов. Хотелось всего и сразу, не заходя в детский садик и школу. Про институт я слышал краем уха и был уверен, что обязательно закончу самый главный и самый нужный институт, а пока приходилось мотать сопли на кулак и слушаться старших.
1 мая 1961 года мне страшно повезло. Моему самому лучшему другу – дедушке, исполнилось 60 лет, его проводили на пенсию и дни мои полетели незаметно. На работе ему подарили часы, встроенные в литую фигуру ремесленника. Меня завораживала большая секундная стрелка, двигающаяся без умолку по кругу, на которую можно долго сидеть и глядеть. Мой нездоровый интерес к часам выражался в том, что я постоянно хотел их завести, и дедушке пришлось сделать полочку на недосягаемом для меня от пола расстоянии.
Дедушка мог делать всё. В его руках молоток не бил по пальцам, а гвозди с одного удара залетали в доску. Мы с ним никогда не сидели без дела. Или он что-нибудь придумает, или я что-нибудь сломаю: так с утра до вечера чиним, строгаем, убираем. Один раз я добавил им с бабушкой седых волос, когда поджёг опилки в сарае. Они были сырые и горели плохо, а когда бабушка позвала кушать, я подумал, что они сами потухнут, и пошёл обедать. Дым из двери сарая не заставил себя долго ждать, и дедушка побежал тушить пожар, а я бросился под кровать и спрятался за чемоданом. Пожар был быстро потушен, а я надолго завоевал себе прозвище: «Пожарник».
В сарае, который спасли, находились дрова, уголь, погреб и инструмент, помогавший деду выжить в то непростое время. Пенсия у дедушки была 21 рубль, а у бабушки 2.86. Запомнилось, потому что часто слышал, как сравнивали её пенсию с бутылкой водки. Чтобы выжить, они шили добротные тапочки и подшивали к валенкам подошву и задники. В сарае на полках хранились колодки для обуви всех размеров и ждали заказчиков. Дедушка работал на заводе шорником и приносил оттуда старые, отработавшие своё, ремни. Для тех, кто не знает, раньше в цехах не было электродвигателей. Бензиновый или дизельный мотор крутил длинный вал, идущий между станками по цеху, с которого ремённые передачи снимали крутящий момент и заставляли работать станки. Мой дедушка сшивал новые широкие ремни и ремонтировал старые, а пришедшие в негодность – мягкие и эластичные, шли на подошву тапочек. Драп от старых пальто и воротники, служили верхом и опушечками, скроенными умелыми руками моей лучшей в мире бабушки. В каждом тапке или валенке была и моя доля труда. Я сучил дратву – белую толстую нитку натягивал и водил по ней куском гудрона (смолы), а также вставлял нитку в ушко иголки швейной машинки и удивлялся, как это бабушка не может попасть в такую большую дырку.
Частный дом, который я чудом не спалил, находился на берегу реки Самара. Весной, когда река разливалась и подходила к самому дому, мы ловили брёвна и доски, необходимые для отопительного сезона. Дедушка из ивняка вязал «морды», и мы с ним каждый день на лодке ездили проверять их. Без рыбы не возвращались, а однажды поймали вьюна. Я долго с ним играл, и жалко было, когда бабушка отобрала его и бросила на сковородку. Больше всего нравилось, что мне доверяли и разрешали одному сидеть у реки с удочкой. Рыбой, конечно, я их не завалил, но кот Пушок радовался моему возвращению с рыбалки и изгибался дугой возле моих ног под мурлыканье неизвестной нам песни, за что и получал свеженькую рыбку.
Лучше всех рыбачила моя бабушка. Рядом с нами жил сосед, рыбак дядя Костя, у которого рыба никогда не переводилась. Он сам вязал сети, а потом, когда ослеп на два глаза, ездил с поводырём на лодке и продолжал кормить посёлок рыбой. Правда, деньгами он распоряжался неумело и часто тратил их на водку. Рыбнадзор знал его и не трогал. Впоследствии я два раза с ним ездил ставить и проверять сети. Он хоть и не видел ничего, но делал всё правильно и грамотно объяснял. Однажды мы зашли к нему за рыбой с отцом. Дядя Костя колол в тёмном сарае дрова, и мы по звуку нашли его.
- Костя, как ты в темноте работаешь? – спросил отец без задней мысли.
- А мне нет никакой разницы, что в темноте, что на свету, - ответил он.
Бабушка всегда помогала ему, и мне нравилось, когда он о ней отзывался с уважением и платил ей добрым словом и рыбой. Это сейчас всё делается за деньги, а тогда отрез на платье или талон на уголь были расплатой за сделанную работу.
Самым большим праздником для меня был купленный телевизор «Старт». Не надо было ходить к соседям смотреть кино, сидя на деревянных табуретках. У дедушки был диванчик с откидными валиками с каждого бока и я, меняя позы, смотрел все передачи, которые показывали. Мама сделала накидку на телевизор, чтобы не портился экран, и выбила на ткани узоры в виде цветов, куда мои шаловливые пальцы любили пролазить. Частенько из-за своего поведения приходилось вместо телевизора разглядывать накидку, и тут слезами горю не поможешь. Приходилось идти вразрез самому себе и обещать то, что не приснится в самом страшном сне. Заклинания срабатывали, и волшебная накидка снималась с экрана телевизора до очередного скандала. По правде говоря, я никогда не скандалил. Шум поднимали всегда родители, а я почему-то был всегда виноват. Зато, когда они не замечали или не знали о моих проделках, мне доставались шикарные подарки в виде велосипеда «Орлёнок», купленного за три рубля у моего соседа Витьки - рыжего, без камер и шин. Мы с дедушкой поехали в город, в магазин «Вело-Мото- Спорт, и к недостающим деталям купили ещё звонок. Счастью моему не было предела, и если бы не бабушка, я бы с ним лёг спать.
В посёлке Шмидта, где мы жили, располагались два завода: мыловаренный и приборостроительный, впоследствии завод «Рейд». А там, где завод, там и свалка. Мы с пацанами любили ходить, рыться в мусоре и доставать радиодетали, приборчики и приспособления, не нужные производству, но так необходимые нам. С мыловаренного завода выбрасывались ленты с триалоном, на которых ошибся автомат и делил пакет посередине этикетки, что считалось браком, а для нас - средством обогащения. Бесформенные куски туалетного мыла тоже складывались в приготовленные сумки и доставлялись домой. День прошёл не зря, и вечером щедро вознаграждались труды на кино и мороженое. Плохо это или хорошо, но мы всегда были при деле, везде совали свой нос, получая подзатыльники, а иногда одобрения. Лежащие перед домом на улице распиленные дрова служили сигналом к действию. Договорившись с хозяином, приносили топоры, колуны с клиньями и приступали к работе. Работа боялась нас, и через несколько часов, усталые и довольные, возвращались домой с честно заработанными деньгами.
Много воды утекло с тех пор. Нет уже тех людей, кто воспитывал нас, вытаскивал занозы и мазал зелёнкой болячки. Но я благодарен им всем за то, что они прошли со мной часть жизни и оставили свой след.
Возвращаясь из армии в мае 1978 года и подходя к дедушкиному дому, я увидел на лавочке старенького соседа дядю Костю, смотрящего слепыми глазами мимо меня.
– Здравствуй, дядя Костя, - поздоровался я.
- Вовка, здравствуй, - отрапортовал он, как будто ждал меня, и мы с ним обнялись, как старые, добрые друзья.
Апрель 2016г. Фомин.
На фото из интернета г. Самара. Посёлок Шмидта.