Один дубненский алгоритмист, жизнь которого — это сплошная математическая обработка спектров, на конференции в Средней Азии употребил жаргонное словечко «бэсмачи» и был награждён громом аплодисментов. Человек скромный, он тут же уточнил, что термин придумал не он, и был награждён аплодисментами вторично.
БЭСМ-6... Последняя удачная электронно-вычислительная машина в СССР. Последнее детище замечательного советского конструктора ЭВМ С. А. Лебедева и его команды. Первый экземпляр этой машины был произведён на свет в 1965 году и осел в Вычислительном центре Академии наук, 6-й в 1968-м закупила Дубна, последний датируется концом 80-х.
Проникновенные строки посвятил БЭСМ-6 в 1990 году третий и последний математик этой машины А. П. Сапожников: «Её никто так и не смог отнести к какому-то определённому поколению машин... Бесспорно одно: это была машина нашего поколения — тех, кому сейчас за сорок». В Дубне к ней относились как к любимой дочери, в то время как к незабвенной ЕС-1060, свалившейся на Институт в конце 70-х, как к нелюбимой падчерице, да и к остальным ЕС ЭВМ не лучше.
Двадцать лет проработала БЭСМ-6 на программистов Объединённого института. Но сначала программисты работали на неё. Через год после появления её в марте 1968-го её одели в программное обеспечение: были завершены и вступили в действие транслятор «ФОРТРАН-ДУБНА» и мониторная система с тем же неизменным названием «Дубна».
И столько же лет системные программисты ЛВТА продолжали работать над развитием программного обеспечения, а инженеры обновляли узлы и периферию, так что от исходного «железа» мало что осталось.
В Дубне БЭСМ-6 в лицах — это обширная портретная галерея, которая открывается залом И. Н. Силина, а завершается, пожалуй, залом его ученика А. П. Сапожникова. Игорь Николаевич — это, во-первых, знаменитая программа FUMILI, написанная И. Н. ещё для М-20, переведённая БЭСМ-6 и другие машины; на ней защищено столько кандидатских диссертаций, что самой FUMILI можно было бы присвоить учёную степень, если бы ВАК это позволял. А во-вторых, это в значительной степени мониторная система «Дубна». Силин мало говорил, предпочитал делать. А самые настырные могли нарваться на грубое слово. Силину это прощалось. Первое, что читалось на его лице, был интеллект, всё остальное отходило на второй план, как у профессора Челленджера из «Затерянного мира» Конан Дойла.
Его ученик А. П. Сапожников, будучи календарно на полпоколения с лишним моложе, во всём подражал учителю. Жил в машинном зале БЭСМ-6, спал на неудобном диванчике в комнате системных программистов № 225. Александр Павлович — это, конечно, в первую очередь «МикроБ» — микроБЭСМ-6, машина разработанная на сломе эпох, на рубеже 80-90 гг. и в силу этого так и не доведенная до промышленных образцов.
В этой воображаемой портретной галерее «бэсмачей» есть не только системные программисты. Вот зал Альберта Ивановича Салтыкова, автора одного из первых учебников по фортрану в Советском Союзе. Кто не помнит взрывы его жизнерадостного хохота, от которого в Лаборатории высоких энергий рождались новые резонансы, а у теоретиков в ЛТФ осыпались с досок формулы. Альберт Иваныч знал все особенности БЭСМ-6, знал её досконально и умел как никто выжимать из старушки БЭСМ-6 «скоростЯ». Вот зал автора монографии о программировании на БЭСМ-6 Г. Л. Мазного...
В 1983 году в ЛВТА отметили 15-летие БЭСМ-6, сочли, что она не устарела, и подняли тост за следующие 15 лет. И основания для таких надежд были. В середине 80-х родилась идея сделать из БЭСМ-6 новую машину, сохранив преемственность программного обеспечения. Не так уж оно и велико было, конечно, по сравнению, скажем, с тем же софтом машин фирмы IBM, можно сказать, капля в море, но ведь, как справедливо заметил один из защитников, наши спутники не на айбиэмовских программах летали.
Идея, можно сказать, была не нова, да и опыт соответствующий имелся, хотя и не слишком удачный в случае с БЭСМ-6. А вот удачный был — с М-20, которую «переложили» на новую элементную базу и сделали из неё полупроводниковую БЭСМ-4, которую позднее в министерстве авиационной промышленности в свою очередь воспроизвели на интегральных схемах.
Но главной задачей, которую ставили перед собой разработчики настольной БЭСМ-6, было сохранение старых кадров. Мало кому из них хотелось переходить на машины Единой Системы, которой активно оснащался Институт в 80-х годах. Что тут скажешь? XIX век. CDC-6500? Невооружённым глазом видно, как она медленно рассыпается. VAX? В лучшем случае заменит CDC...
Идеологом новой машины стал А. П. Сапожников. БЭСМ-6, говорил он, это заповедный уголок, в котором сохранились традиции старого программирования, где системщики и инженеры знали машину вдоль и поперёк, не только работали, но и жили около машины, и даже отчасти внутри неё, что в случае других машин просто немыслимо. Одним словом, БЭСМ-6 была для бэсмачей не просто ещё одной машиной, а воистину сакральным объектом, таким, например, как для русского человека хлеб.
А. П. Сапожников: «Руководство Лаборатории отнеслось к нашей «партизанщине» кисло, но не мешало думать в этом направлении. Ф. В. Левчановский предложил: давайте я вам сделаю машину, которая занимает машинный зал, на столе. При поддержке И. А. Емелина замахнулись на большее... Почему мы, в ядерном центре? Когда-то мы имели машину без программного обеспечения. Теперь у нас есть программное обеспечение, и мы хотим сделать под него машину. Будущее наше печально, если мы будем ориентироваться на импортную технику, в конце концов мы придём к тому, что нам потребуются импортные программисты. Кто-то должен шевелиться...».
Надо ли уточнять, что научная общественность Дубны, в первую очередь программисты, с сочувствием отнеслась к этому проекту. Были и скептики: ну, сделают они процессор, а периферия? Умельцы у нас есть, а промышленность? Но и скептики сочувствовали. В недрах старой машины медленно рождалась новая.
В марте 1990 года старушка БЭСМ-6 выдала последние часы машинного времени. К началу 1991 года её преемник «МикроБ» был готов к сдаче в производство. В том же году электронная промышленность в нашей стране перестала существовать. Новая машина осталась в одном экземпляре. Но, подчеркнём это особо: в работающем экземпляре.
Фото из архива ОИЯИ: В. М. Кадыков, И. Н. Силин, Т. Ф. Сапожникова, акад. В. А. Мельников, И. А. Емелин, Ф. В. Левчановский, А. Н. Томилин, А. П. Сапожников.