И признаюсь...

Валентина Абакумова
Исповедь книготорговца


И признаюсь – от вашей лиры
Предвижу много я добра… (А.С.Пушкин «Разговор книготорговца с поэтом»)


Я + рынок = …

Моё поколение – ещё не самое последнее, которое испытывало восторг сначала от прикреплённой к форменному платьицу звёздочки с портретом кудрявого мальчика, который своим рождением как будто бы обеспечил нам «светлое будущее»; а уж костёр пионерского галстука на груди сжигал все сомнения относительно того, что рай не где-то там, а здесь и сейчас. Я шла по деревенской улице, полыхая куском кумача и уверенностью в том, как страшно мне повезло родиться именно в наши дни и в нашей стране, я была благодарна предкам, заплатившим кровью за моё право жить в обществе, где скоро – от каждого по способностям и  каждому по потребностям. Не беспокоило меня и то, а хватит ли способностей у первого из них на всех тех, кто ждёт по потребностям? Ведь желаем-то мы всегда больше, чем можем. Эволюция, пожалуй, к тому и сводится, чтобы взрастить свои способности до высоты (?) потребностей и желаний. Своих, безусловно. И вот, привыкшие уповать на тех, кто сидел в кабинетах, благодарные им за исполнение толики наших скромных желаний, мы растерялись вдруг в один день, повернувшийся к нам той правдой, под которой, как под солнцем, не всем хватило места, и не мёрзнут теперь лишь те, кто умудрился силой и хитростью натянуть на себя когда-то общее одеяло.
И всё же кто-то, помёрзнув немного, начал ткать себе новое одеяло, - пусть без шика, а замёрзнуть не даст. Хотя определить: своё одеяло на нём или с меня сдёрнул, - увы, не просто. Рынок, видите ли. Так сказать, нынешний образ жизни. И не вырваться из этого образа так же, как и из самой жизни. Можно скулить и жаловаться, а можно сжать зубы ( чтобы не стучали от холода) и поискать в себе те способности, что обеспечат тебе минимум твоих потребностей. Вряд ли тебе и раньше доставалось по потребностям, однако теперь и способности твои идут всего лишь за полушку…  Раньше тебя покупали, а теперь – продали. Да ведь жить-то надо. А зачем – надо? А затем, что хочется – жить. Потому что жизнь прекрасна и удивительна. Сама по себе. И уж твоё дело, как ты ею воспользуешься. И, оказывается, зависит она не от дяди, сидящего в кабинете, или, тем более, орущего на площади в микрофон то проклятья, то славу в один и тот же адрес. И уж тем паче не от того, кто по этому адресу прописан. А от тебя. Кожей начинаешь чувствовать, что жизнь твоих детей важнее, чем политика. И уже сегодня им нужно принести хлеба и книгу. И Бог тебе их пошлёт, если желание твоё будет чисто. И мне послал. Но сначала послал - «Хозяина». Неказист, мал ростом, ботинки стоптанные. Зачем тебе, говорит, за гроши интервью у людей брать, отвлекать их от дела на разговоры всякие? Пусть себе трудятся в поте лица своего, а то заронишь в них сомнения своими «вумными» вопросами: а так ли живут, да достаточно ли счастливы, и кто виноват? Каждому сомнению – своё время. Вдруг да не готовы души их на ответы, и пойдут они их искать на площади, где мусора всякого и каменьев навалом. А смятенная душа вовсе не порядка и чистоты жаждет. Так что мусора станет ещё больше, а каменья, не ровён час, в головы полетят. Не чужие вопросы людям нужны, а ответы на свои. И ведь есть они, ответы эти. В книжках. Вопросы разные – и книжки разные. Каждому – своя. Посмотри человеку в глаза, почувствуй, какой вопрос его мучает, и продай ему ту книгу, которая ему поможет. Может, и не ответит, но поможет. И уж во всяком случае будет полезней твоих вопросов. Да, да. Продай. За деньги. Рынок, однако. А она, книга-то, денег этих тоже стоит. А книжки я тебе привезу. Какие попросишь, такие и привезу. А какие просить, у покупателей узнай.
А ведь прав он, подумала я. Только как же это: я - и продавать? Оно, конечно, заработаю. Глядишь, не только на хлеб, но и на бутербродик. Конечно, я чего-нибудь и по более смогла бы, чем торговать, да ведь не знаю пока, куда этот рубль своих возможностей вложить, да и кому этот рубль нужен, тоже не знаю.  Зато полушка возможностей – вот она. И никогда на продавца не смотрела с презрением, покупая хлеб в магазине. Отчего сама-то испугалась презрения? Уж если что-то презренно, так это моя гордыня. Я – и продавать! Да, я – и продавать. Это работа. А работа – не преступление.

Я + Хозяин = …

Хозяин – имя, безусловно, нарицательное. Отчего же с большой буквы? Толковый словарь Ожегова и Шведовой предлагает девять значений этого слова. Годы строительства коммунизма стёрли в нашем сознании большинство из них. Одобрительно так называли хорошего хозяйственника на государственном предприятии или того, у кого дома всё на месте и всё исправно. В остальных случаях это слово употреблялось либо в функциональном значении( фразеологизмы типа «дело хозяйское»), либо в насмешку: вишь, мол, хозяин какой выискался! И поэтому слово «хозяин», означающее «лицо, пользующееся наёмным трудом», «частного нанимателя» - для многих из нас неологизм какой-то. А большая буква у меня здесь отнюдь не в том смысле, в котором один раз и, по-моему, очень верно употребил её М. Горький в слове Человек, а исключительно для того, чтобы выделить возвращённое новой жизнью этому слову старое значение: наниматель. Но это вовсе не значит, что мой Хозяин не пользуется у меня уважением. Не без этого. Но и не с восторгом. С благодарностью, скорее. Начало «перестройки» - уже давно прошедшая эпоха. Но что в те времена мы, приученные к тому, что общественное выше личного, тратили время и силы? Не отходили от телевизора, запоем читали всякие там свободные и независимые газеты, бегали по клубам избирателей. И опомнились только тогда, когда обнаружили, что износилось даже бельё, а холодильники опустели настолько, что перед глазами легко возникала картинка: голодающая семья на фоне заваленных заграничной жратвой магазинов. Твоя семья. И вот тут-то мне стало казаться, что борьба за идею – это борьба за право единолично распоряжаться тем, что собственными руками создают другие для себя и своей семьи… А что создала я, чтобы можно было не только семью накормить, а и с ближними поделиться? Ничего, в общем, всё надеялись: вот выберем «хорошего» депутата, и он, как «барин», нас всех рассудит, и накормит. Только они не к нам ехали, а уезжали в Москву. И вот уже десять лет, как «судят». Рассуждают. А я, как и многие другие, добросовестно ждала плоды этих своих «гражданских трудов» и вдруг обнаружила, что оказалась за бортом За бортом самой жизни. А плавать я, к сожалению, так и не научилась… Но вопль мой был услышан, и нынешний мой Хозяин кинул мне, проплывая, спасательный круг. Не Бог весть что, конечно, но на плаву держит. Откуда же у моего Хозяина и лодка и спасательный круг? А сам сделал. Он на митинги не ходил. Некогда было. По кабинетам с требованиями и просьбами – тоже. С просьбой он пошёл по знакомым, друзьям и родственникам. Влез в долги под проценты ( в банках – хоть в государственных, хоть в коммерческих – этому никому из сильных мира сего неизвестному лицу не дали бы даже сотой доли необходимой суммы) и поехал с этими деньгами  в Москву на оптовый книжный рынок, где на свой страх и риск закупил всякой и разной литературы, привёз в Оренбург, открыл несколько «точек», нанял и посадил на них продавцов со свидетельствами на право торговли. С этого и начал своё дело. Пять лет понадобилось, чтобы жена его позволила купить себе дорогое зимнее пальто, пять лет беспримерного стахановского труда. У него нет выходных, нет отпуска, не идёт трудовой стаж. Позвоните ему в семь утра – уже не застанете дома. Не застанете и вечером раньше девяти. Теперь понято, почему у него стоптанные ботинки? В Москву он ездил раз в две недели. Реже – гибельно. Наименований на «точке» должно быть не менее двухсот, на любой вкус. Он не отказывается даже от частных заказов. Конечно, проще и легче было бы взять оптом – не менее пятидесяти одной штуки с одним названием, - и книги покупателю достались бы дешевле, но тогда наши «точки» превратились бы в филиалы доперестроечных книжных магазинов ( помните, сколько на их полках было пыли?). И мы не выдержали бы никакой конкуренции. Ещё дешевле было бы покупать книги прямо в издательствах, только издательства эти разбросаны по всей России, и единственное место, где можно чохом ознакомиться с их продукцией и закупить всё в один день, это оптовый рынок, который научился мгновенно реагировать на спрос повышением цен. Кстати, там , на рынке, Хозяин мой, полностью соответствуя своему определению (лицо, пользующееся наёмным трудом), нанимает носильщиков, которые таскают мешки с купленными книгами, потому как, займись он этим сам, дня ему на эти хлопоты не хватило бы. И шофёра с машиной, который должен отвезти эти книги домой, он тоже нанимает. И охранников ( надежды на милицию, увы, не оправдываются). Да за аренду помещений, где располагаются  «точки», платит тоже он. Это его проблемы. Пожалуй, поэтому у него и нет пока средств на приличный катер, но вот лодку свою он содержать уже в состоянии. А для меня брошенный им спасательный (спасительный!) круг заключается в том, что на работу я должна ходить шесть дней в неделю, работать по восемь часов, забыть про отпуск, отпускные и бюллетень. Если болею, ищу замену, а не нашла – оплачиваю аренду из своего кармана за всё время простоя «точки». Скажете, жёстко? Скажете, профсоюза на него нет? И не надо! Деньги-то у него не казённые, а одеяльце его и нас, наёмных работников, греет. Зато подарок на 8 Марта я получу обязательно. А в день рождения согреюсь у громадного букета роз. И если мне понадобится беспроцентная ссуда, то я её тоже получу. Ни в горе не буду забыта, ни в радости. По труду и воздастся.
Надо сказать, что работаем мы на абсолютном доверии. Он не считает, сколько привозит мне книг, некогда ему вести бухучёт, - всё это делаю я. Но соблазна обмануть его не было. Можно ли не уважать себя, если тебе так доверяют?

Я + государство = …

Единственный, кто мне не доверяет, это, к сожалению, государство. Все отношения с ним осуществляю я. Вернее, каждый наёмный продавец. А оно, государство, в отличие от Хозяина, на слово не верит, верит только документам. Документ же при нашем ритме работы просто мечта. Ну можно ли в течение одного дня на книжном рынке не только литературу закупить, но и штук сто накладных оформить у каждого оптовика? Там такие же, как ты, дышат тебе в затылок, торопятся и торопят… А какими документами оформить расходы на носильщиков, шофёра, «крышу», наконец?  А без всего этого дело просто захлебнётся, и книг – хороших, разных и необходимых – не увидеть оренбуржцам, как своих ушей. На мой взгляд, государству было бы даже выгоднее обсчитать все эти расходы и сумму их, более или менее приближенную к истинной, налогом не облагать. Тогда бы и нам не пришлось измышлять способы, как оправдать эти расходы в обход законов. Судите сами, налог платить мы должны со всей суммы, полученной от продажи, - без учёта того, что большая часть денег потрачена на приобретение самой литературы. В налоговой мне подсчитали, что я должна заплатить 12 % подоходного налога и 5% в пенсионный фонд с вала, минус расходы, подтверждённые документами. А документ только один – плата за аренду помещения, где осуществляется торговля. И рада бы другие представить, да без печатей они только за нарисованные картинки никчёмные сойдут. Вот и получается, что из 24 рабочих дней в месяц, я 4 дня работаю на налоги, 15 – на литературу, а оставшиеся 5 – на расходы и зарплату себе и Хозяину. Но поверьте мне: три дня приходится работать только на аренду. Кстати, оплата её тоже определяется не арендодателями, а городскими властями. Так что право оно, государство, что не доверяет мне. Знает ведь, что если не обману, то не выживу, оба не выживем: ни я, ни Хозяин. И законов при этом менять не хочет, чтобы они позволили предпринимателю жить и работать честно. Так что, если до сих пор жива, значит, всегда можно найти, за что оштрафовать, причём по-крупному. И нет закона, защищающего нас от произвола чиновника. Так что, каждое утро, выходя на работу, молюсь, чтобы налоговый инспектор сегодня встал с той ноги, с той, а не с этой. И молитвы мои до Бога, видно, пока доходили. А, может быть, и сами чиновники понимают, что в нашем законодательстве – бардак, и, если они будут держаться со всеми предпринимателями исключительно за параграфы, то скоро окажутся никому не нужны. Ведь и их кормят не параграфы, а налоги, которые может дать только живое дело. Вот и получается, что государство как бы само по себе, за частоколом этих параграфов, люди же находятся в негласной договорённости помочь друг другу выжить.
Не знаю, как насчёт государства, а вот покупатели мои меня точно любят.

Я + покупатель = …

За два года у меня был только один неприятный инцидент с покупателем. Женщина, возмущённая ценой на школьный атлас (ах, как легко её понять, ведь не «Чёрную же магию» хотела купить!), обещала наслать на меня полчища защитников «государственных интересов». На что я посоветовала ей пойти посмотреть, сколько стоит кило карамелек и сравнить цены. Кончилось тем, что она, раскрасневшаяся и смущённая, положила в хозяйственную сумку, из которой торчала палка сервелата, злополучный атлас и бесшумно удалилась.
Но, прежде чем рассказать о своих покупателях, я хотела бы обратить внимание вот на что. Как часто нам приходится слышать и читать о разложении нации, бездуховности и низком уровне развития нашей молодёжи! Да, от фактов, конечно, не уйдёшь, но разве не было этих фактов и раньше? И не только в «застое», но и в прошлом и в позапрошлом веках? И разве не русская литература выставила на показ всему миру пьяную женщину, стучащую головой по ступенькам, когда её на глазах у собственного ребёнка волокли по лестнице? И разве не родительницу одного из своих учеников, будучи совсем молоденькой учительницей, я застала голой и пьяной на грязной постели в окружении нескольких едва стоящих на ногах собутыльников, когда пришла на дом к беспокоящему меня ребёнку. Сын её находился в этой же комнате, учил уроки, сидя на подоконнике… Но нет, не скатился мой народ в яму, куда его так упорно заталкивают! Самой желанной и самой любимой покупкой для него осталась книга. И я, готовая быть просто продавцом, уже на третий-четвёртый день перестала ощущать себя в роли просто продавца. А уж теперь-то, через два года, мои покупатели приходят именно ко мне, и не только книжку купить. И я всякий раз вижу не только кошелёк, который можно растрясти, а бабушку, у которой пять внуков, влюблённого человека, даже если ему за сорок, несчастную или, наоборот, до поры до времени самодовольную «птицу» из золотой клетки; философа, ищущего смысла жизни,; забулдыгу, уверенного  в том, что он умнее любого профессора, маленькое чудо с горящими глазками, едва дотягивающегося до прилавка. А самые маленькие мои покупатели – это те, что ещё не родились. Будущие мамы и папы, бабушки и дедушки, неудовлетворённые советами специалистов и своим ничтожным и никчёмным опытом ( какую мудрость могли передать новым поколениям мы, разобщённые теснотой жалких метров жилой площади?), ищут на прилавках книги, которые помогли бы им подготовиться к рождению ребёнка. Разве это вымирающее общество, где в большинстве своём рождаются именно желанные дети, о которых начинают заботиться загодя? И спрос на литературу такого порядка велик. А уж когда наш маленький соотечественник сам начинает тыкать в книжку пальчиком, то тут любой, кто привёл его ко мне, поневоле задумывается о личной библиотеке…  В будние дни заходят бабушки и просят интересное и подешевле. Найду. Не будет -  закажу, привезут.  А мамы своих любимых чад подкатывают к прилавку в детских колясках и долго и основательно выбирают вместе с ними. Жалуются, что кроме «Сороки-белобоки» да «Ладушек» ничегошеньки-то не знают. Есть ли что-нибудь такое, наше, русское, старинное, лёгкое и радостное? Есть, отвечаю. Ах, если б вы знали, как это приятно – отвечать на такие просьбы: «Есть! Пожалуйста! Сколько угодно!» К сожалению, на мои просьбы, когда я была такой же молодой мамой, продавцы в книжных магазинах только пожимали плечами… Обрадованные покупкой, родительницы, найдя во мне отзывчивого собеседника, советуются со мной, посвящают в свои заботы – и рассказывают, рассказывают о своих детях, делясь со мной той радостью, которую им приносит жизнь. Приятно жить среди таких морально здоровых людей.
А по пятницам заходят слегка подвыпившие папаши и покупают своим сыночкам и дочуркам роскошные энциклопедии, желая потратить на книгу (как признался один из них) не менее, чем принято. Книжный рынок, наверное, озолотился бы, стань такое на Руси правилом… Но ни к чему нам завидовать спросу на спиртное, книга тоже не залёживается на прилавке. Я ещё не видела ни одного ребёнка, который бы равнодушно миновал мой прилавок, направляясь к кондитерскому отделу. У детей уйма причин, почему им нужна та или иная книга. Потому что про это они видели по телевизору, потому что про это они ещё ничего не знают, потому что книжка, в конце концов, такая красивая! Иной раз даже неудобно перед родителями: забежали хлеба купить, а тут я со своими книжками! Мимо проскочить, если с ребёнком, просто невозможно. Но ни одного пожалевшего о покупке пока не было.
А дети постарше, присмотрев желанную книгу, долго собирают на неё мятые сотки, а, собравши необходимую сумму, протягивают мне, довольные и гордые, комок бумажек, которые ещё называются деньгами, и, запыхавшись, не в состоянии произнести название книги, показывают мне на неё горящими глазами. Бывает, что и простишь им некоторую недостачу. Да ведь и как не простить? На таких детей молиться надо! Если они знают цену (не в буквальном смысле) книге, значит, они узнают цену и себе, и завтрашнему дню, и обществу, в котором им жить. И такие среди них попадаются умницы! С одним своим покупателем я познакомилась, когда ему ещё пять лет было (теперь-то уж шесть). Читает исключительно серьёзные, не по возрасту книги. Иногда заходит, чтобы только новинки посмотреть. При нашей последней встречи он непринуждённо листал энциклопедию «Археология» по материалам Оксфордской библиотеки. Спрашиваю его: «А ты хоть знаешь, что такое археология?» - «Это, - отвечает, - ископаемая история». Меня он считает своим другом. И, когда я однажды сменила географию работы ( рыночные обстоятельства!), он долго ходил с бабушкой по магазинам (теперь чуть ли не в каждом – книжные отделы), пока не нашёл меня. Ну как не гордиться таким другом и соотечественником?
Есть у меня друзья и постарше, они приходят ко мне, чтобы посидеть рядом и почитать книгу, которую родители, увы, не в состоянии купить. Присаживаются кто где, и читают минут двадцать-тридцать, может, и больше бы хотели, но магазин, к сожалению, не читальный зал, и они это понимают. Читают в основном Э.Успенского, энциклопедии типа «Тайны живой природы» или «Неизвестное об известном». Однажды вслух читали «Вредные советы» Г.Остера. Я спросила, неужели им нравится, как ведут себя герои этой книжки. На что один из них ответил: «Нет, нам смешно, что мы тоже так иногда себя ведём и даже не видим, какие мы смешные.» Эй, кто там обвинял Остера в антипедагогичности? Слышите?
Молодёжь, перешагнувшая переходный возраст, около художественной литературы задерживается ненадолго. Они спрашивают учебники, справочники, в основном по юриспруденции, медицине, экономике, иностранным языкам. И всё, что поможет им осилить компьютер. А с самим переходным возрастом трудновато. Книг, адресованных подросткам практически не существует, даже «Детская сексология» рассчитана на тех, кто поменьше. И поэтому взрослеющим детям сразу же после Э.Успенского приходится читать Достоевского. А между ними мостика нет, один канат над пропастью – попробуй перейти по нему этот самый переходный возраст! Именно подростки чаще всего интересуются литературой эзотерического характера, чему я не намерена давать никаких оценок, могу только сделать вывод, что возраст этот – пора самых глубоких сомнений и раздумий, когда встревоженные души буквально висят на волоске, колеблемые всевозможными сквозняками, и куда их потянет – зависит от того, насколько готовы понять их мы, те, что повзрослее ( не рискую сказать: помудрее). Но все мы переходим эту переходность, и под сквозняки попали разные. И так ли уж всё мрачно? У каждого из нас свой путь, и мы всегда бываем кем-то поняты, а кем-то нет, но разве это значит, что тот, кто нас не понял – «редиска»? Нехороший, так сказать, человек. А вдруг наоборот?
Теперь о тех, кто постарше. Прежде всего хотелось бы заявить: любители классики не только не вымерли, но и преобладают. Знаете, какое издание я продала в наибольшем количестве? Полное собрание сочинений Пушкина! И если появляется кто-то ещё из когорты сильнейших, он не долго ждёт своего покупателя. Но такие книги предпочитают брать в хорошем оформлении, в добротном переплёте, ибо относятся к ним, как к «золотому фонду» своей библиотеки, который должен обеспечить жизнь и интеллектуальные и духовные потребности не одного поколения. И подобные книги есть. Они, как правило не дёшевы, но ведь и стоят того.
А вот спрос на дешёвые детективы заметно упал, - оказывается, не так и велик был голод. Зато возросли требования к самому жанру. Часто тут же, около прилавка, покупатели затевают дискуссии по поводу языка того или иного автора, его компетенции, богатстве воображения, социальной ответственности. Книги же, предлагающие документы о ворах в законе, теперь вызывают интерес далеко не у большинства. Берут их в основном мальчики с характерными причёсками, золотыми цепочками и в кожаных куртках. Но и они перестают жевать жвачку, подходя к книгам.
Большим спросом пользуется литература о ремёслах: резьба по дереву, изделия из кожи, мягкая игрушка, вышивка и т.п. А уж пособия типа «Сделай сам», «Кулинария», «Пчеловодство» и другие подобные не залёживаются на прилавках никогда. Такие книги бездельникам и лодырям ни к чему. Так что теперь у меня есть все основания уважать людей, среди которых я живу, ещё и за трудолюбие.
А если бы вы послушали, о чём и как говорят мои покупатели на маленьких стихийных митингах  возле прилавка в преддверии очередных выборов, да и вообще о политике, то не смогли бы не заметить, что в них говорит не столько обида за себя лично, сколько обида «за державу». Так что скучно не бывает. За день столько всего увидишь, услышишь, сама наговоришься, что к вечеру – голова кругом… Но каждое утро, когда я бегу на работу, ловлю себя на том, что где-то там, внутри, уже начала свой диалог с покупателями и, ещё не зная, кто с чем подойдёт, уже думаю, что скажу ему поводу той или иной новой книги, которую сама успела полюбить. И поэтому забываю, что вчера мне едва хватило на хлеб, что мой муж, как и многие, потерял работу, а зарплату ему задолжали чуть ли не за год, что, кроме государственных органов и учреждений, грабят нас и натуральные мошенники, а у милиции руки до них не доходят, как не доходят они у неё и до тех, кто не даёт нам спокойно дойти до дома в поздний час. И даже я, человек мирный и любвеобильный, в переходи от «социализма с человеческим лицом» к капитализму с лицом уголовника наяву узнала, как звучат выстрелы и чем пахнет чёрный ствол пистолета в руках бандита. Спасибо моему Хозяину, моим книгам и моим покупателям за то, что не разлюбила жизнь. Так что долой все многоточия:

Я + Жизнь = Любовь…

Г.Оренбург 1997 год.