Доподлинно не известно, кто первый и когда облюбовал это укромное таежное местечко, так как веками выбиралось оно по Боговдохновению многочисленными ревнивыми искателями уединения из сотен других прелестных уголков знаменитых Соловков. После исполинского монастыря, стены которого выложены из огромных валунов, где дали захватывают дух, а море временами будоражит воображение неуемностью, на Хуторе Горка, расположенном в трех верстах, меж двух лесистых холмов на южном склоне третьего, словно в ладонях былинного великана, у меня сразу возникло ощущение полного покоя и необычайной близости с чем-то очень сокровенным.
У самого входа в сад, под рябинкой, демонстрируя доверие и убеждая в чистоте окружающей среды, высился муравейник. Он был полон жизни. Рядом, как на витрине богатого магазина, зеленели кустики черники и брусники. В сторонке торчал ярко-красный мухомор. За воротами, заросшими цветущей венгерской сиренью, начиналась тенистая аллея высоких сибирских лиственниц. Сделав мягкий поворот, она постепенно поднималась наверх, образуя в конце загадочный сумеречный тоннель. Я невольно заулыбался. Солнечным бликам на желтом песке горбатой дорожки, необычным в этих широтах кустам и деревьям: желтой акации и ирге колосистой, кедру и пихте... Стал ревнивей принюхиваться к душистым запахам, прислушиваться к эху голосов лесных обитателей...
Справа широкая зеленая поляна спускалась к озеру, окруженному со всех сторон вплотную лесом. Поверхность озера была зеркальной. Из-под воды живописно выступала гряда могучих камней. В какой-то момент мне показалось, что я сплю. Граница между миром грез и реальностью растворялась.
Прямо передо мной, на вершине утопающего в зелени холма пряталась часовня святого благоверного князя Александра Невского. Поставлена она была в 1854 году в память об отражении монахами нападения английской эскадры. Вокруг главки ее когда-то был устроен балкон, на который поднимались по деревянной лестнице. Рядом с часовней стоял высокий Поклонный крест - символ веры и спасения. Он не сохранился, но похожий стоит на горе напротив. Десятиметровый крест в деревянном крытом срубе, заваленном булыжником. Поверхность его словно в райских зарослях - испещрена причудливыми резными символами, молитвенными лабиринтами, распинающими праздные слова. Вырезали такие кресты на Руси во время Великого Поста, в полной изоляции и одиночестве. Иные молитвенники все семь недель обходились даже без бани...
На лугу, где монахи издавна ставили сенокос, я долго, словно завороженный, наблюдал за танцами беспечных бабочек и работой неутомимых пчел. Любовался полевыми цветами, которых уже давно не встречал на материке. Видел чистотел и лютики, васильки и фиалку ночную, медуницу и зверобой, на кромке леса: таволгу и богульник, а в лесу набрел даже на насекомоядную росянку! И вспомнил чьи-то строки: «Чтоб не нарушить чар естественной природы, потребны ум и вкус, а вовсе не расходы».
С другой стороны аллеи меня удивил своим исключительным порядком огород. Это именно здесь когда-то была выведена пользовавшаяся популярностью по всей стране соловецкая репа, и именно здесь во время работы воскобелильного завода были оборудованы оранжереи и парники с подземным подогревом почвы, где вызревали арбузы, дыни, огурцы, персики, и с XIX века монахи активно занимались селекцией растений. Нынче в небольшом фруктовом саду цвели яблони Паласса. В цветнике под открытым небом сияли астры и гладиолусы, эхинацея и георгины, высился топинамбур. Очень органично смотрелись тут домик садовника с резными подзорами, колодец с воротом и валунный погреб-ледник. Своды погреба покрыты толстым слоем земли и дерном, на них растут уже совсем большие деревья.
Далее, пройдя по аллее под низкими сводами сомкнувшихся крон черемух и тополя бальзамического, я оказался на светлой площадке. И был сражен окончательно. Вокруг похожего на сказочный терем дома-дачи настоятеля совсем по-домашнему себя чувствовали роза гималайская и облепиха, барбарис и бузина, на земле, словно коллекция дорогих арабских ковров, стлались дерен шведский, курильский чай, можжевельник, толокнянка альпийская и ягель.
У каждого растения в этом саду особая история. Например, гималайская роза и бадьян широколистый (бадан) были подарены соловецким монахам буддийскими ламами, сопровождавшими их по своей территории на Алтае, когда соловчане возвращались из Маньчжурии. Где во время войны с Японией в 1904 году передали командующему нашей армии, князю А.Н. Куропаткину монастырское благословение и материальное воспомоществование. А дом срублен двести лет назад из толстых стволов добротной лиственницы, заготовленной на монастырской плантации на Кондострове, в Онежской губе Белого моря. В мезонине его устроен балкончик, откуда открывается великолепный вид. В начале прошлого века Василий Немирович-Данченко о нем писал: «... пейзаж, так и просившийся на полотно. Все навевало на душу мирное спокойствие. Западавшие в глубь лесов тропинки звали в эту свежую чащу. Порою от случайно набежавшего облака леса уходили в тень, зато другие выступали ярко-зелеными пятнами. Изредка взгляд встречал небольшую поляну. На одной ясно рисовался силуэт отдыхавшего оленя...
Не хотелось верить, что мы на Крайнем Севере. И воздух, и небо, и земля – все напоминало юг Швейцарии...»
Удивительно, с той поры ничего не изменилось.