В студенческие годы иногда я бродил по горным местам Средней Азии с этюдником на плече и зафиксировал свои впечатления на грунтованных картонках и на бумагах. А по пути я встречал немало земных тварей, таких как ядовитых змей и пауков или же безобидных тарантулов, которые постепенно изменили мое отношение к ним.
Однажды в одно из таких путешествий в очередной раз как-то столкнулся с огромной гюрзой размером больше метра. Она стояла прямо на середине горной дороги без каких-либо движений; а дорога была узкая и мы не могли б не встретиться. Тут были и следы легковых автомобилей, но машин я пока еще не встречал. Обычно змеи на дорогах не очень-то останавливаются, где чувствуют потенциальную опасность. А она твёрдо и решительно стояла на одном и том же месте, как часовой, и никак не пропускала меня. И мы оба встали, как вкопанные, друг перед другом. Вроде бы она не думала напасть, как свойственно всему их роду, а просто двигалась туда, куда я, чтоб я не перешёл черту и не более того. Но зная их поведение, по своему опыту, на всякий случай я придерживал приемлемую мне дистанцию. Ведь гюрза - всегда опасна и непредсказуемая змея. И все же, сегодняшнее её спокойное поведение абсолютно непривычно было для моего сознания.
-Привет, красавица, - я решил взять ее лаской, - ты уйди, пожалуйста, с моей дороги! Честно говоря, я немного побаиваюсь тебя, но мне надо туда... понимаешь?
Чтоб сильно её не потревожить, я кивнул вперёд на зигзагообразную дорогу, куда держал путь, но она зашипела и искусно покрутила языком, как дрессировщик шелестит тонким кнутом возле хищного зверья. Мне хотелось еще немного поболтать с ней, поскольку давно я ни с кем не общался среди молчаливых камней дивной природы, но не успел ей «подкинуть» пару приятных комплиментов, как она тут же проползла приблизительно на три метра в сторону и остановилась в гуще трав, превратившись в "камень". Я поблагодарил её за понимание и вежливо попрощался, как будто каждый день находил общий язык со змеями. И вскоре я дошёл до ближнего кишлака и скрестил ноги в местной чайхане, где сидело немало аборигенов. Я поздоровался и с ними, но они почему-то абсолютно не реагировали на меня. Будто кругом сидят одни глухонемые и глядят знакомыми взглядами, какими смотрят на городских туристов. А может быть, их шокировало мои длинные волосы, борода и рваные джинсы, да ещё тут непонятный мой "ящик" - этюдник? Это поведение аборигенов тоже было мне давно знакомо и привычно. Но сейчас они напоминали мне ту же молчаливую гюрзу, с которой только что попрощался.
-Сынок! На дороге змею не встречал?
Один только седой старик вдруг заговорил и, спеша, поправил белую чалму на голове и внимательно ожидал ответ на свой вопрос.
-Встретил, - сказал я.
-Как?!! Она впрямь-таки тебя пропустила?
-Я договорился, отец.
Наконец-то они пошевелились и даже посмеялись.
-Иншаалла! Иншаалла! - сказал старик, - значит, она ушла?
-Не ушла, отец, а любезно отошла.
-Да неужели? Бедная. Ах, сынок, уже неделя, как он охраняет свою погибшую жену и ближе к себе не подпускает никого, да и внезапно кидается. Ты что, сынок, его усопшую жену не видал?
-Нет, отец.
-Бедняжка. Её раздавила машина. Похоронить бы подальше, и она ушла бы домой. Кто ни будь да убьёт. Грешно будет!
-Нашёл же кого жалеть, - сказал мужчина лет сорока, а то и больше, - вот этого, (он на меня указал, грубо) - змея легко пропустила, а меня чуть было не укусила. Тварь!
-Надо было! - посмеялся другой мужчина, - ох, как жена бы обрадовалась!
-Почему это?! – тот разозлился.
-За «красивые» синяки, – кто-то уточнил.
-Да моя жена кусается не хуже этой гюрзы.
-Змея знает тебя в лицо, как знает тебя наш кишлак.
-За что вы меня так не любите, что, я хуже этой ползучей?
-Люди! Он сам наконец-то догадался, что среди людей тоже бывает хоть один урод.
Вся хилая чайхана вдруг задрожала от всеобщего смеха.
-Не надо унижать друг друга, добрые люди, - сказал тот самый седой старик, - сходили бы лучше и похоронили. У меня сил нет - постарел я. Ведь она голодная и не такая, как другие змеи, а мучается как человек, но их Аллах руками не одарил, нежели нас. А может, она захватила дорогу, не кусаться, а просит помощь, от нас - у людей, а?
Снова все расхохотались. Старик опустил голову и замолчал, будто душу раскрыл для смеха.
Я впервые встретил в этих краях людей, которые не обращали внимания на мой внешний вид и строго не осуждали меня по своим понятиям - «странного и непонятного» моего образа жизни. А сегодня их тревожила другая, не совсем ординарная ситуация на дороге, которая охватила слухами их маленький заброшенный кишлак, где они далеки от городских - комфортно устроенных жителей. Они видят их только проездом на автомашинах, которым нет до них никакого дела. Но им совсем не чужды человеческие чувства - такие, как: осуждение, смех навзрыд, горе и сострадание...
Седой старик вдруг отвернулся в сторону от людей из-за того, что слёзы сами по себе лились безудержно. А когда столкнулся со мной взглядом, он тут же, снова отвернулся, как мальчишка.
-Отец, не горюй, пожалуйста! Я сейчас её похороню, – сказал я и встал с место, - только, тут оставлю свои вещи. Хорошо?
-Иди с богом! - обрадовался старик и покачал головой.
Когда я дошёл до того места обратно, гюрза была всё там же, (только на краю дороги, куда от меня уползла) но лежала вся раздавленная, со свежей кровью, а рядом лежала усохшая её родная половинка покрытой пылью; вокруг беспорядочно обрисовывались свежие следы колёс машины. Очевидно, здесь недавно произошла жестокая борьба за жизнь, в которой погибла, и вторая гюрза в неизбежной схватке за супружескую преданность.
В шоке я осторожно поднял их тела и завернул травой и обеих вместе похоронил под облепихой, на берегу речки, и невольно присел.
Спустя несколько минуту тишины медленно кругом зачирикали кузнечики среди сухих трав, а чуть дальше буйно зашумели птицы на низкорослых деревьях; а надо мной высоко кружился распахнутыми крыльями самовольный орёл…
Отвлекая себя, я внимательно понаблюдал за всеми этими, но кровь змеи никак не стиралась из моей памяти, похожая на человеческую кровь.
В скором времени снова мне пришлось покорно пригнуть голову перед теми простыми кишлачными людьми, которые всё так же сидели, молча, на своих местах. А седой старик ждал со всей внимательностью, чтобы услышать доброе известие из моих уст. Но, не выдержав непонятную между нами длинную паузу, довольно осторожно начал разговор он сам:
-Сынок... ну, всё?..
-Да, отец.