Не знаю, наверное, есть счастливые люди, у которых в доме нет ничего лишнего, нет никаких бумажных или тряпишных закоулков, закромов…
Когда-то я ругалась на бывшего, мол куда не повернись в квартире везде его «хомячьи углы», истребишь один тут же возникает другой. Но ведь если быть к себе объективной – у меня те же углы с залежами, пожелтевших от времени нотных тетрадок, старых конспектов, детских стихов вырезанных из журналов, открыток ко дню учителя чаще всего сделанных детьми вручную, дочкины тетрадки сочинений с отличными оценками, куча сценариев написанные от руки…
И вот выделяешь какой-нибудь выходной, планируя в течении часа повыбросить весь старый хлам, освободить шкафы для чего-нибудь нужного. Однако, по истечению часов этак пяти, ты понимаешь, что набрала уже несколько мешков ростом со слона на выброс, а бумаг в шкафу всё равно не уменьшилось. Ты решаешь поднажать и с ещё большим усердием погружаешься в эти бумажные дебри. И что? Перед тобой появляются добрые лица друзей, родных, ты сама только глупая и очень молодая…
Вот, например, пыльный ворох старых писем.
В одном, добрая моя подружка спрашивает, почему уже целый месяц как я стала мамой, а она не знает с кем меня поздравлять с сыном или с дочкой… Ах, Наташка, думается мне, вот через год ты сама станешь мамой и поймёшь почему я целый месяц не могла тебе написать. Этот месяц вспоминается очень живо. Как мы трясёмся над малюсенькой нашей дочкой, как дежурим по очереди возле кроватки, чтобы укрыть её, когда она раскроется во сне – пеленать-то не умели. Как взвешивали её, не давая ребёнку спать после кормления, как засыпали медсестру вопросами, «гугла» тогда не было, а родители далеко и телефон-автомат был только один на огромное общежитие.
Вот огромная кипа писем от мужа. Сначала: «Дорогая, Лена», потом «Милая моя, женушка» , потом «Милые мои девочки, Ксюньчик и Алёнка» и такая огромная кипа подробных писем, что он с любовью писал мне по ночам, после работы… Я помню, как громогласная почтальонша кричит на весь подъезд: - «покажите мне эту женщину, которой муж по два-три раза в день письма пишет, надорвалась носить!!!» А мы с дочкой тогда гостили у моих родителей и он , скучая, действительно писал если не два письма в день, то уж каждый день точно.
А вот письма от свекрови, из деревни: «Милые мои детки»... Дальше она перечисляет всех нас, желая нам всем здоровья, потом передаёт приветы от всех родственников, соседей и всех кого мы могли видеть, бывая у них в гостях. Так и встает перед глазами маленькая аккуратненькая старушка ( в деревнях женщины рано стареют). Одно до сих пор остаётся для меня загадкой, как она не выезжая никуда дальше своего огорода, могла так здраво и мудро рассуждать? Ни одного упрёка от неё, только сдержанные советы…
Вот письма от моих. Забота сквозит в каждом слове, иногда конверты подписывает племянница-первоклашка. Её такой аккуратный школьный почерк на конвертах… Папа тогда потратил море сил, чтобы добыть для внучат маленький клочок земли, чтобы с грядки ели, только свежее. Как он нянчился с внуками, как переживал за них. Он , такой сильный и смелый, мог заплакать увидев у внучки или внука шишку, царапину. Мамочка писала редко, стеснялась, что пока нянчила младших братьев и сестёр ( их у бабушки было шестеро) очень мало училась. Ей лет до пятидесяти институты и школы снились. Всё у доски стояла, боясь, неправильный ответ дать…
Вот дочкина «книга». Альбомный листочек, сложенный пополам и разрисованный на каждой страничке. Ей тогда 4 годика было: буквы и ноты знала, а вот до правописания было ещё года два. Но она старательно нарисовала нотный стан, свою мелодию на нём и белый стих, с такими эпитетами в мой адрес, что слёзы текут по щекам, неудержимым потопом.
Помню, как она старалась порадовать меня в каждый мой день рождения по-особенному. Однажды разбудила меня и толкает к ванной, умываться, а у самой глазёнки сияют так загадочно. Открываю дверь, а там гирлянда из вырезанных из раскрасок принцесс и на каждой мне пожелание… Милое моё сокровище, как я скучаю по тебе: и по той, что сейчас, и по той маленькой двухлетней крохе, что укрывала меня своим одеялком, если я, вымотавшись домашними делами, вдруг прилегла на диван.
И вот сидишь перед всем этим добром, горами окружившими тебя, по самую макушку углубившись в свои воспоминания.