Глава – 12
Ну, что сказать про Павлодар? Это деревянный, саманный городишка расположенный на северной окраине степного Казахстана, состоящий из почти одних индивидуальных домиков.
На пыльных, не мощеных улицах казалось, что само время застыло здесь, а он этот городишко стоит таким же, как сто лет тому назад.
Таких как он тысячи в наших необъятных просторах, и мало чем они отличались друг от друга, те же «Сталинские - злодейские» бараки с одним общим коридором.
Лишь кое - где возвышаются двухэтажные дома, но это в основном учреждения, расположенных в домах бывших богатых купцов.
Таков в основном был город Павлодар, не чуть не изменившийся после революции.
Устроили меня, а точнее предложил мне занять проходную комнату, Главный инженер завода, в своей двухкомнатной квартире.
- Все равно она пустует, - сказал он, - так как и ставить там нам нечего, всего и вещей; два чемодана, да постель, а в придачу - двое детей, да жена. Вот и все мое хозяйство.
Поставил я железную койку в зале, дали мне казенный матрас, одеяло, вот и весь мой немудреный скарб, плюс чемоданчик с кое - какими пожитками.
Если бы сейчас показать ту обстановку нашего проживания, современным жителям то - есть нашим детям.
Они бы сказали, что здесь, как видно проживают - забулдыги, пропойцы, а не средний начальствующий состав, но так было, так мы жили и у нас не было в то время тяги к вещизму - коврам, стенкам, шифоньерам, хрусталю.
Все сознание работало в мыслях, как бы набить желудок, чем - то съедобным, лишь бы он не ныл от систематического недоедания, но и это уже входило в привычку, всегда быть на три четверти голодным, но зато легким, как перышко, казалось, дунешь и ты полетишь, как перышко, поднятое с земли ветром.
Мы не разбрасывали куски хлеба, как делают сейчас наши дети и внуки, хотя многие из нас не выращивали хлеб мозолистыми руками, но цену ему знали, знали цену каждой его крошке.
Мы были в полном смысле Пролетарии - вшивыми пролетариями, так как, чего, чего, а вшей у нас у всех в то время хватало с избытком, так как порой и сменить белье было нечем.
Выстираешь, и ждешь, когда высохнет, ходишь полу нагишом, нет сменного белья, да и взять негде и не на что, и так у нас бывало, а о том, что мы горели в те времена энтузиастом, только писали и пишут в книгах, в жизни все было проще и иначе.
Мы боролись за свою жизнь, мы думали о том, где бы, что достать пожрать, а не больше сделать, да перевыполнить планы любой ценой, это книжные сказки, про белого бычка.
Мы просто работали и делали свое дело, которое мы были обязаны делать, находясь на производстве, и каждый из нас ждал гудка заводского, когда можно было, вздохнуть свободно и отправиться по своим делам, в поисках и думах, а что же будет завтра?
Что, где достать, чтобы как - то накормить себя, детей это была проблема, грызшая нас все время и даже во сне.
Но вернемся от этой философии к реальной жизни. Вот, как я уже писал ,квартирный вопрос решился быстро, надо было встать на учет в военкомате, а потом прописаться.
Пришел я в военкомат, а там меня посылают к военкому, так как я 1,5 года, где нигде не состоял на учете, им было не ясно, где я скрывался это время, а где я мог стать на учет на Колыме?
Там и военкоматов то не было, одни лагеря, да Лагпункты. Но, делать нечего надо искать военкома, а он оказался на призывной медицинской комиссии.
Узнал где она проходит и туда. Нашел, вошел, и браво встав, по стойке смирно, как и положено, я не был в форме, говорю:
- Товарищ майор, разрешите обратиться?
- Обращайтесь - говорит он.
- Я Долгирев С.Н. прибыл в город Павлодар по назначению в судоремонтный завод, до этого 1, 5 года находился на Колыме, работал в системе Главсевморпути, где никаких военных - учетных столов не было.
Сейчас меня направили из военкомата к Вам за разрешением. Он оглядел меня браво стоящий и отрапортовавшим, и спросил:
- А давно Вы прибыли?
- Второй день, - ответил я.
- Ну хорошо, отдыхайте месяц, мы потом Вас вызовем, а на учет Вас возьмут, я сейчас напишу, - и он черкнув два слова на бумажке, подал ее мне.
Я нарочно лихо ему козырнул, спросив, - разрешите идти?
– Идите.
Развернувшись под 180 градусов, как положено, все – таки не зря я был раньше в Военном училище в Омске и я вышел из кабинета медкомиссии.
По всей вероятности мое к нему обращение, рапорт ему понравился, а поэтому он дал мне месяц отдыха.
Тут надо сказать, что я считался допризывником, так как документы у меня - справки о том, что я раньше был в училище у меня не было.
Где - то в Колымских просторах утерял, да и не придавал я ей особого значения, а призывного свидетельства тоже не было.
Вот меня и не брали на учет поэтому. Но все позади, получил я свидетельство допризывника, а мне уже 25 лет, какой я к черту допризывник, но раз не служил, то они рассудили я допризывник и баста.
На заводе, где я начал работать по моей должности полагалась мне бронь от призыва в армию, но так как я считался допризывником, то на них бронь не распространялась и я подлежал призыву в армию через месяц.
Откровенно, говоря меня это совершенно не беспокоило, возьмут, значить возьмут, что тут голову ломать, ни я первый, ни я последний.
Как - то я разговаривал с одним из масленщиков парохода, зимовавшего у нас в затоне, так сказать по душам. Он мне сказал:
- А, ты знаешь Сережа я ведь не русский по национальности, я немец.
Это мне по знакомству поставили в паспорте, что я русский у нас в районе, где я жил до войны.
В милиции был знакомый в паспортном столе, вот он и поставил мне, что я русский.
Я даже дурак обиделся на него, а он ответил:
- Так тебе в жизни будет легче, а что ты немец? Для всех забудь, оставь это при себе, если хочешь в душе, т. к. время такое, потом спасибо скажешь.
И вот оказалось, все его слова правдой, моих товарищей, забрали в труд армию, где – то в Карагандинские шахты, а там многие и Богу душу отдали.
Его признанию, я особо и не удивился, так как тогда каждый приспосабливался, как мог свою судьбу.
В ответ на его признание я ему только сказал:
- Не болтай об этом никому, так как ты сам себе сделаешь только плохо, тебя еще упекут за неправильно поставленную в паспорте национальность, тем более, что война идет с немцами.
Вот и подумают, что ты к ним собрался смотаться. Так что, я ничего от тебя не слышал, а ты мне ничего не говорил.
Пойми серьезность всего положения, понял?
- Да! Конечно, я только тебе об этом сказал и фамилия у меня русская.
- Ну, вот тем более, надо помалкивать, тебе»
Вскоре его, как допризывника взяли в армию и я не знаю, как сложилась его дальнейшая жизнь, если он остался жив.
Приехала Н.К из Татарска, я предложил ей устраиваться здесь на работу, а она как всегда не пожелала.
Прожить на одну мою зарплату в 800 рублей в войну, когда килограммовая булка черного хлеба на базаре стоила 70 - 80 рублей, было очень трудно.
По карточкам получал я 1 килограмм хлеба, только на себя, а ей как иждивенке 250 грамм в день.
Приходилось мне сидеть на протоке Иртыша в затоне и ловить мелкую рыбешку в проруби сеткой.
Поймаешь штук 10 - 15 и рад, что хоть поджарить в собственном соку их можно, так и перебивались, кое - как, одним словом, как тот воробей - чуть жив, чуть жив….
В те годы, когда я там работал на заводе, по штатному расписанию не было Начальников цеха, а были старшие мастера.
Наш механический цех объединял Токарный цех, Слесарно -судоремонтный, Кузнечный и Сварочный.
За мной был закреплен Токарный цех и Инструментальная. Все остальное объединял старший мастер - пожилой человек лет 55 – 60 и он был из бывших механиков судов.
Но, как все малограмотные люди, пробившие себе дорогу, от кочегара до механика, он обладал очень хорошей памятью.
Он конечно, не знал Сопромата, Теории машин и котлов, но все это прекрасно знал, чисто практически и по своему опыту, мог почти безошибочно сказать те или иные необходимые размеры отливок с припусками и так далее.
Мы часто беседовали с ним на эту тему, он проверял как бы мои знания, и я его данные расчетом и почти всегда они оказывались точными, ну были отклонения, но в пределах нормы.
В общем, мы с ним сдружились, да я и всегда любил работать с людьми старше себя. Они, как правило, не кичиться своей ученостью или положением и у них было чему поучиться с точки зрения ремонтов и технологии его.
Работы на заводе было очень много, так как кадров не хватало, хороших ремонтников тоже и часто приходилось засиживаться вместо 8 часов до 8 - 10 вечера, то есть 12 - 14 часов в сутки.
План судоремонта был, суда ремонта требовали, а вот с материалами было очень туго, часто приходилось буквально ломать голову, чем заменить отсутствия олова, баббита, браны, электродов и так далее и тому подобное.
Поле деятельности было обширное, только сиди и обдумывай, как выйти из положения.
Сидели, придумывали, как говориться «из говна, козельку делали», но ремонт шел, и суда вставали в строй, хотя и не совсем такими, как хотелось бы их видеть, но вполне работоспособные к будущий навигации.
Было кроме своей работы по судоремонту еще и посторонние заказы от разных других организаций, которые тоже надо было делать, но не в ущерб судоремонту.
Такие заказы, как правило, подписывались Главным Инженером завода.
Сейчас вспомнил его фамилия Синицин, я у него и жил на квартире.
Когда однажды в разговоре с ним дома, а он был старше меня на 4 - 6 лет, о том, что посторонние заказы мешают выполнять план по ремонту и изготовления деталей для судов он сказал:
- А ты вот что учти. Если я подпишу, заказ синим карандашом то выполняй безотлагательно, если подпишу черным, то можешь потянуть с заказом волынку по своему усмотрению, а если красным то вообще не делай, а ссылайся на занятость цеха по ремонту. Ясно?
- Конечно, - ответил я, - теперь легче будет регулировать заказы.
Ура! Вот удача, видно не совсем, меня одолел еще склероз. Сейчас вспомнил и фамилия того старшего мастера – Спицин.
Пусть земля ему будет пухом, многое, что почерпнул я от него по ремонтным работам и выходами, из казалось бы безвыходных положений в ремонтах.
И так однажды получаю я указание в письменном виде. Выполнить заказ от мясокомбината, а они довольно часто к нам обращались, вижу подпись и резолюция - синим карандашом, надо выполнять.
А работы на целый день: - проточить вал трансмиссии, выточить и залить подшипники, ну одним словом срывается свой дневной график, а делать и его надо , да и эту мясокомбинатовскую работу.
Сижу и думаю, какой же выход, а представитель мясников - технорук завода говорит:
- Что раздумываешь, надо срочно делать - мясокомбинат стал, а это не шутка.
- А мне, что у меня тоже флот стоит без деталей, что мне теперь разорваться что ли, - говорю я.
Весь этот разговор был часа в три дня, рабочий день шел к концу и конечно основные дневные работы, планируемые мною заканчивались.
Я конечно, замечал, что заказы мясокомбината, наши слесаря и токаря выполняли охотно, и чувствовалось, что заказы эта быстрота не безвозмездна для них.
Правда, никогда не видел, чтобы этот технорук, что - либо приносил или передавал деньги, а все же что - то было им выгодно делать и хорошо и быстро.
Сидим в конторе с ним, разговариваем, я возьми да и скажи ему на всякий случай:
- Слушай, вот мы тебе все делаем, делаем, а ты бы хоть кусок колбасы в благодарность привез? А?
- В чем дело, ты ведь никогда ни о чем не говорил. Вот сейчас все сделаете, поедим со мной на мясокомбинат, я тебе кое - что устрою. Согласен?
- Ладно, - ответил я и пустил все его заказы в работу, так как все равно их надо было делать, ведь резолюция была написана синим карандашом.
Часов через пять вся его работа была закончена, сел я в его конную повозку, туда же погрузили отремонтированные их детали и поехали на их мясокомбинат.
Приехали, разгрузились прямо к сборке трансмиссии, раньше, как ты помнишь, мы ведь работали еще станками и прочим оборудованием, которые приводились в действие от верхней трансмиссии и ременной передачи.
В целом даже была должность Шорника, который сшивал эти ремни, в общем оборудование было еще времен Ивана Грозного.
Заходим в цех где разделывают туши, а кругом мясо, мясо, я никогда еще не видел такого его изобилия, а работяги - здоровые, упитанные мужики - борцовского телосложения.
- Парни! - обратился к ним их технорук, - найдите рогожный мешок, подберите, коровью голову, помоложе.
А, я подумал, ну что ж не плохое начало, затем мы перешли в другой цех.
Где мне откололи из какой-то бочки 2,5 - 3,5 кг кусок говяжьего сала, это тоже обрадовало меня и наконец открыл он дверь в камеру, где коптилась колбаса и снял прямо с крюка толстую колбасу, типа ветчины и тоже около 3-4 кг.
Все это было уложено в рогожный мешок.
- А теперь пойдем я тебя выведу, - сказал он
И вот мы шагаем не к главному входу, а к забору около которого стоит будка уборной, подошли, он отодвинул две доски в уборной и говорит:
- А теперь иди, вон прямо на огоньки домов, и я пошел….
Не задумывался я: не очень хорошо это или плохо, я был голоден, я был истощен от систематического недоедания, и уже какая тут, совесть.
Правда, когда все было уложено в мешок, я для очистки совести, спросил его:
- А, сколько с меня?
Он махнул рукой и сказал:
- Да, брось ты об этом, пойдем. Между прочим, многие, ваши, ко мне обращаются, только ты еще никогда, ничего не просил.
Пришел я домой, вывалил из мешка, свое богатство и сам был удивлен, как всего много.
Предложил я сразу часть своего продовольствия Главному инженеру, а он сказал:
- Нам ничего не надо, у нас есть.
Да и действительно они питались довольно нормально, по отношению ко мне, я это иногда видел, но не интересовался где и как он достает продукты, а мне этого хватило ой, как надолго.
Но, вот через 1,5 месяца я получил повестку из военкомата. Явиться на медкомиссию с учетом отправки в воинскую часть, и так меня все же забирают в армию, так как бронь на меня не распространялась, что же такова видна судьба……..
Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/04/04/1712