Три пряника, морковка и мартини

                ПЬЕСА В ДВУХ ДЕЙСТВИЯХ

                Действующие лица.

                Владимир.
                Виктор.
                Валерий.
                Валерия.
                Голос за сценой 1.
                Голос за сценой 2.

Все герои примерно одного среднего возраста.

Мужчины и девушка сидят на стульях, расставленных полукругом на затененной сцене в конусе неяркого матового света, дающего, впрочем, приличное освещение в следующем порядке: Владимир, Виктор, Валерий и Валерия.

                Действие I

Владимир. Ненавижу пряники!

Валерия (закатывает глаза). Нет ничего вкуснее запечённой морковки.

Виктор (смотрит недоумённо на Валерию). Морковь?

Валерия. Да. С мёдом. Сначала её надо тщательно помыть в проточной воде и запечь на медленном огне, нужно, чтобы она томилась. Затем очистить, полить мёдом. И…

Валерий. Хрен запекать не пробовала?

Валерия (ухмыляясь). Твой?

Валерий бросает грозный взгляд в её сторону, но молчит.

Валерия (Владимиру). Вовец, не смотри так мрачно…  Или хочешь услышать шокирующую правду о своей сосиске?

Владимир (неопределённо передёргивает плечами). Какая сосиска? Не понимаю, о чём ты говоришь…

Валерия. Впрочем, как и всегда.

Виктор. Ты о чём?

                Пауза.

За пределами сцены слышен шум. Кто-то гремит мебелью. Раздаётся  плеск воды о жестяной таз.

Владимир. Как хочется родниковой воды!

Виктор (язвительно). Стакан живительной влаги!

Владимир (в сторону Виктора). Нет, тля лисья, водки. (Усмехаясь и потирая руками.) Ты, несчастный абстинент, кроме воды не знаешь никаких других вкусов! Ни вкуса молодого виноградного вина. Ни вкуса домашней водки, обжигающей гортань и вызывающей аппетит. Ты в своей подленькой жизни крепче чая, и то разведённого до цвета ослиной мочи, ничего не пил.

Скрипят стулья. Мужчины и женщина осматриваются по сторонам. Темнота сгущается. Раздаётся в глубине сцены голос.


Голос за сценой 1. Виктор, поменяйтесь местами с Валерией.

Виктор. Зачем?

Голос за сценой 1. Просто поменяйтесь.

Виктор. А если я не хочу. (Его тотчас скручивает резкая боль в животе.)

Голос за сценой 1. Повторить?

Виктор. Нет уж, премного благодарен! (Поднимается со стула, кланяется Валерии, касается пальцами сцены, паясничает.)  Проше бардзо, вельможная пани! (Идёт на место Валерии, покручивая в воздухе пальцами и напевая вслух незатейливый мотивчик. Садится. Обращается куда-то за сцену.) Теперь довольны?

Голос за сценой 1. Вам не достаточно подтверждений?

Виктор (машет руками). Упаси боже!

Владимир. Что это было?

Валерий. Primo: акт неповиновения. Secunda: акт наказания. Et tertio: наглядное пособие для одарённых, но непонятливых.

Виктор. Я учусь быстро.

Владимир. Ага! Как собака Павлова – дали косточку, встал на лапки!

Валерия (скривив кислую мину). Пфе! Да вы, батенька, пошляк!

Голос за сценой 1. Приготовиться.

Валерий. К чему?

Владимир (издеваясь). Будто пример нашего товарища…

Виктор (зло, едва не вскакивая со стула). Подсказать, кто тебе товарищ?

Владимир. Наша киска взволновалась.

Валерия. Обойдёмся без оскорблений.

Голос за сценой 1. Соблюдайте приличия.

Валерий. А я люблю «Мартини». Бьянко. Впервые попробовал на новый год. Налила соседка, красивая женщина, полный бокал. Мне тогда исполнилось четырнадцать. Сохранилась фотография…

Валерия. Ты на её фотку не того… Всякое бывает?

                Слышится смех.

Валерий. Вам бы всё опошлить. А это была первая любовь… (мечтательно смотрит прищурившись и чмокает губами.) Весь дом… Да что там… Весь двор, все мужики на неё глаза пялили! Жёны ругались, закатывали скандалы с битьём посуды. Грозились ей глаза выцарапать.

Валерия. А она?

Валерий. Ей всё было нипочём. Улыбнётся так, что в глазах свет померкнет и земля растворяется в воду, и пойдёт дальше!..

Валерия. Молодец!

Владимир. Ты точно с её фоткой не делал ничего предосудительного? Под тёплыми струями в душе? Ночью при свете фонарика под одеялом? Расскажи, как оно было?

Голос за сценой 1. Поделитесь своими ощущениями.

Виктор (нетерпеливо ёрзает на стуле). Давай! Давай уже рассказывай… А-а-а! понимаю! Это у тебя было в первый раз!

Валерий (в некоторой прострации). Да, собственно, никак.

Валерия (щелчками пальцев побуждает к действию). Не тяни, Валерик, не тяни!

С Валерием что-то происходит. Он сникает. Скукоживается на стуле. Подтягивает ноги, обнимает колени руками, до посинения суставов стискивает пальцы.

Валерий (громким шёпотом). Как же я вас всех ненавижу!

Голос за сценой 1. Контролируйте, пожалуйста, эмоции.


                Пауза.

   За кулисами играет музыка. Незатейливая грустная мелодия.


Валерия. Ла-ла-ла… Тра-ла-ла-ла… Не могу вспомнить, что напоминает.

Владимир. Похоронный марш!

Валерий (будто говорит сам с собой). Это произошло ранней весной… Ещё пели соловьи…

Виктор. Как романтично.

Валерия. Тс-с…

Валерий (меняет позу). Она возвращалась домой через парк. Так было короче. Все срезали дорогу. И я там ходил тысячу раз. Ничего ни с кем не случалось. А с ней… Судьба, говорят верующие люди. А по мне не справедливо, что такие красивые и молодые… Две недели длились поиски. Искали в парке, проверили все ямки, все постройки, аттракционы. Прочесали весь город. Подняли на уши все малины. Всех, кого подозревали в сексуальных преступлениях, взяли на учёт.

Владимир. Дочка партийной шишки?

Валерий. Нет. Городок наш не так уж велик, но и не мал. Все друг друга знали в лицо. И горе соседа принимали как своё собственное.

Виктор. Так всегда бывает в маленьких городках.

Валерия. Всю жизнь прожила в мегаполисе. Соседей по площадке только в лицо знала. Практически ни с кем не здоровались. Хорошо, если кивнёшь головой…

Валерий. Нашли её две недели спустя. Совершенно случайно. Ребятишки играли в войнушку. Бегали по аллеям. Возле колеса обозрения небольшой участок, бугорок, заросший густыми кустами. Двое ребяток забежали туда, спрятаться от противников. И остолбенели. Она лежит там, как живая. Тлением совсем не тронутая. Улыбается, в небо глаза остекленевшие смотрят.

                Пауза.

   За кулисами слышны громкие шаркающие шаги, некто, тяжело переставляя ступни, ходит взад-вперёд.

Валерий. Горло перерезано вот здесь. (Показывает большим пальцем, проводя по шее.)

Владимир. На себе не показывают. Плохая примета.

Валерий. Узкий разрез. Практически без крови. А ведь искали повсюду в парке. А вот туда почему-то не заглянули. (Пауза) С того времени её фото всегда ношу с собой. (Вынимает из кармана карточку.) Столько лет прошло, а она так и не изменилась.

                Повисает тишина.

Владимир. Где мы находимся?

Виктор. Думаю, не так уж и важно.

Владимир. Уж не скажи. (Вертит головой.) Похоже на пещеру.

Валерия. Не важно, где сидим, важно, с какой целью нас собрали. (Обращается к Валерию) Не молчи, Валерик, выползай быстренько из Нирваны.

Валерий не произносит ни слова.

Валерия (ласково). Выгляни в окошко, дам тебе горошка.

Владимир. Только не горох! Потом такое начнётся – не продохнешь от газовой атаки.

Валерия. Противогазы здесь не наблюдаются.

Владимир, Виктор, Валерия смеются.

Голос за сценой 1. Постарайтесь быть предельно корректными к вашему товарищу.

Виктор. Могу напомнить, кто кому товарищ.

Голос за сценой 1. Будьте выше мелочей. Проявите  благоразумие.

Владимир (обращается за сцену).  Эй, там, быть может вы тоже проявите требуемое от нас и объясните, где мы находимся?

Виктор. Да что ты как банный лист, елки палки! Представь, что мы в пещере.

Владимир. В какой?

Валерия. В пещере Аладдина. Чем не помещеньице. (Крутит головой, смотря вверх.) Темновато для пещеры, где хранят сокровища.

Виктор. Где хранят награбленные сокровища.

Владимир. Награбленные, не награбленные, какая разница? Сидим почти в кромешной тьме. Хорошо хоть соседа рассмотреть можно. А что там теряется во мраке?

Валерий. В трубном звуке и во мраке.

Владимир. Смотрите, наш молчун разговорился!

Валерий (не обращает внимания на Владимира). Когда-то давно читал в одной интересной брошюре – в трубном звуке и во мраке.

Валерия. Что в трубном звуке?

Валерий. Забыл. Не помню.

Виктор. Пещера Аладдина должна сверкать от блеска злата, серебра и драгоценных камней! Яркие лучи слепят глаза, наполняют мрачные своды загадочным сиянием. Джинны охраняют сокровища. Спрашивают пароль у входящего. Кто ошибётся, голова с плеч.

 Владимир. Подскажи, как в неё заходили. Там был пароль такой … заковыристый.

 Валерия. Заходили в неё ногами. (Смеётся.) Пароль самый простой: пещера, точка, Аладдина, собачка, мэйл, точка, ру.

Владимир, Виктор, Валерия громко смеются. К ним присоединяется Валерий.

Владимир (прыская). И выносили вперёд ногами.


Голос за сценой 1. Отвлекитесь от увлекательного обсуждения и постарайтесь сосредоточиться на затронутой вами теме: где вы сейчас находитесь. Выскажите предположения в доступной форме.

Виктор. В доступной, полагаю, без умствований?

Голос за сценой 1. Изменю формулировку: без лишних философских экзерсисов. Чтобы не возникло затруднений, если попросят повторить или расширить сказанное и не угодить в ловушку.

Виктор. Яснее ясного. Спасибо. В народе говорят в таких случаях (Обращается к товарищам.): шагали прямо да угодили в яму.

Голос за сценой 1. Не стоит недооценивать народ. (Пауза.) В простых фразах скрыто подчас много смысла.

За сценой кто-то передвигает нечто тяжёлое. Слышно сиплое дыхание и лёгкий свист.

Минуту на размышление?

Валерия. Думаю, пустое. (Осматривает мужчин. Они смотрят на неё. Она не дожидается реакции.)Все молчат. Молчание – знак согласие. (В её голосе прорезается напряжение.) Или поспешила расписаться за других? (С вызовом окидывает дерзким, вызывающим взглядом мужчин.) Итак?

Владимир (старается сохранить лицо). Кто-то когда-то взял за аксиому: идущий вперёд не смотрит назад.
Голос за сценой 1. Назревает нешуточный диспут. Вернёмся к прежней задаче.

Владимир. Если внимательно и вдумчиво проанализировать внутренние ощущения, возникает устойчивое ощущение нахождения в большом, - нет! – очень большом, огромном ангаре. (Медленно втягивает носом воздух. Молчит. Выдыхает.) Определённо, чистый, сухой воздух. Возможно, хорошо налаженная и отрегулированная система вентиляции.

Голос за сценой 1. Принято. Следующий. Не спешите с ответом. Не смешите зря товарищей.

За сценой раздаётся тихое хихиканье. Невнятный шум. Стук палки о палку.

Виктор. Остаюсь при своём прежнем утверждении: пещера. (Сразу поднял руки вверх в предостерегающем возражения жесте.) Только как предположение. Аладдин и его команда с сокровищами не причём. Пещера, несомненно, творение природное, не видя, собственно, дальшге света, не могу сказать, приложил ли человек руку к благоустройству. Подравнял, например, стены, приспособил некоторые ниши для определённых занятий. Гипотез можно выдвинуть множество, верной будет та, от которой танцевал, как говорят в народе, сам хозяин. Что до воздуха… Его свежесть может поддерживаться и вполне по естественным причинам. Где-то наверняка есть не один-два выхода. Незаметные лазейки. Узкие ходы. По ним с лёгкостью прогуливается ветерок. Других ассоциаций нет. Что наводит на тревожные… думы, единственный источник света. Дело рук человеческих. Но тут я пас.  (Смотрит по сторонам.) Как, без излишеств умствования? (Спросил и тотчас опустил голову.)

Владимир. Вполне, слов нет.

Виктор. Да… (Резко выпрямляется.) Да-да-да! слов – нет!

Голос за сценой 1. Спасибо, что не нашли прямых улик к причастности данного факта тамплиеров, дружины князя Александра, хитрых происков международных сионистских недоброжелателей.

За кулисами заразительно смеются. Немедленно присоединяются Владимир и Валерия.


Валерия (поднимает руку, как воспитанная первоклассница). Разрешите мне.

Владимир. Если женщина просит…

Виктор. Странно слышать в век эмансипации… (Внезапно умолкает. Обращается ко всем.) Вы слышали или мне показалось?

Валерий. Слышать и слушать не одно и то же. Но… (Поёживается.) Определённо, странные воздействия… откуда-то оттуда… (Указывает рукой, неопределённо двигая перед собою.) За нами наблюдают?

Владимир. Спросить не у кого.

Валерия (продолжая держать поднятой руку). Разрешите высказаться мне.

Владимир (словно проснулся). Конечно, Лерочка, конечно!

Голос за сценой 1. Мужчины всегда и всюду одинаковы – слышат только себя. Простите их, Валерия. Слушаем вас!

Валерия (складывает ладошки лодочкой перед собой). Мерси бьен, неизвестный доброжелатель!

Голос за сценой 1 (проскальзывают бархатные, довольные нотки). Сущие пустяки.

Валерия. Лишена каких-либо иллюзий. Один прагматизм. Более ничего. Отсюда и резкость в высказывании. (Обращается за сцену.) Надеюсь, за это меня не накажут?

Голос за сценой 1. Любое мнение имеет место быть.

Владимир. Жажду услышать пение лесного ручейка, испить его живительной влаги…

Виктор. Вот загнул! Пение ручейка… живительная влага…

Владимир. Ни загибов, ни перегибов, мой друг. Дама… (Впезапно прерывает речь. Смотрит в напряжённо в зал. Затем за спину, выворачивая шею. Затем смотрит на друзей.) Или я схожу с ума или за нами точно кто-то наблюдает.  (Обращается к Виктору.) Ты не чувствуешь никаких… непонятных эманаций?

Виктор (напрягшись). Раньше, вроде бы, нет. Но вот ты сказал и что-то… лёгкое… как касание нежной длани ветерка, прошлось по затылку.

Валерий. За нами наблюдают. Я говорил.

Валерия (кивая головой и мерно щёлкая пальцами). Господа-товарищи мальчики! Извините за бестактность, может позволите даме высказать свою точку зрения?

Валерий (снова уходит в прострацию). Белыми мужчины начинают, дамы чёрными продолжают и проигрывают.

Владимир. Что там глаголет этот меланхолик?

Виктор. Пустое, как всегда. Читывал когда-то труды одного ясновидца. (Останавливается. Говорит сам себе.) Откуда-то же это знаю? (Продолжает.) Так вот, представьте себе, недавно учёные его словоизлияния пропустили через компьютер при помощи супермодерновой программы. Обкатывали её на предмет необходимой необходимости, типа, стендовые испытания. (Снова останавливается. На минуту умолкает, настороженно к чему-то прислушивается.) И что в итоге? 

Валерия (делает заинтересованный вид). И что же, наш нас интригующий друг? Говорите, меньшинство подчиняется большинству.

Виктор многозначительно молчит. Поднимает подбородок. Закрывает глаза.

Владимир. Витюша, милый, дай лёгкости своим устам и пусть слова твои летят как ветер… (Удивлённо умолкает. Оглядывается.) Пся крев! Никогда в жизни так не говорил! (Вздрагивает, будто кольнули иглой.) Эй, что за шуточки? (Смотрит на Виктора и Валерию, как бы обращается за помощью.) Меланхолик прав, за нами наблюдают! Копчиком чую неприятности!..

Виктор. Может, чем другим?

Валерия. Возможно тем, что немного пониже пояса.

Голос за сценой 1. Кроме вас, никого здесь нет.

Владимир. Ну, я же чувствовал…

Валерия (обращается к Голосу). А вы?
 
Голос за сценой 1. Несущественно…

Валерий (меланхолично). Чувствовать и ощущать…

Валерия (обращается к Голосу). Отчего же?

Голос за сценой 1. Вас били утюгом по голове?

Валерия (растерянно). Нет… (Молчит.) Почему вы спросили?

Виктор (потирает азартно руками). Кажется, я знаю эту хохмочку!..
 
Валерия (зло Виктору). Тебя не спросили! (Обращается за сцену к Голосу.) Почему вы спросили?

Владимир. Почему-почему… (Ухмыляется.) Да чтобы беседа не прерывалась!

Голос за сценой 1. Любой из вас, надеясь, что знает вся и всё, в простейшей ситуации попадает впросак.

Владимир (бьёт себя ладонью в грудь). Только не я! Поклясться на Библии, что ли?

Валерий (самозабвенно). Клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Виктор. Эка тебя занесло!

Голос за сценой 1. Любопытно, всё же, услышать мнение дамы.

Валерия. Так вот, без сарказма и маразма, мне по барабану, где я сейчас нахожусь! Меня интересует тот поганец, который воспользовался моей беззащитностью… (Вскрикивает.) Признавайтесь, хамьё, кто только что погладил ниже спины?

Виктор. Твой филей весьма привлекателен. Но приходится тебя разочаровать – никто из нас на него не посягнул.

Владимир. Ты тоже это почувствовала? Да? некий… потусторонний знак внимания…

Валерия. Что-то такое… Неприятное и… приятное одновременно. Вот!.. (Подскакивает на стуле.) Снова! Да что же это такое?!

Виктор. Кому, действительно, по барабану, это мне. Я совершенно спокоен. Никто не посягает.

Владимир. Ты просто толстокожий.

Валерия. Как бегемот.

Голос за сценой 1. Мадам, я вас прошу! Так иногда, слово за слово, и рождаются склоки.

Валерия. Миль пардон, месью!

Виктор. Да хоть горшком назови, только в печь не ставь.

Голос за сценой 1. Мадам, исключительно ради вас…

Валерия (не вставая со стула, слегка наклоняется). Мерси! Итак, о нашем узилище… (Резко выбрасывает обе руки вверх, затем разводит.) Другого нет объяснения (Произносит по слогам.): у-зи-ли-ще… Лишённое комфорта. Лишённое…  (Мнётся, подыскивая подходящее слово.) Лишённое прямых средств лишения свободы. Но, тем не менее… (Вертится на стуле.) Но ограничение свободы передвижения налицо! (Снова выбрасывает обе руки вверх и резко опускает с тихим стоном.)

Владимир. Киска, ты неотразима! (Вскидывает руки вверх, подражая Валерии, и опускает.) И, думаю, близка к истине. Продолжай, не тормози!

Валерия (вытягивает вперёд подрагивающие руки и закрывает глаза). Тс-с… Это что-то… Нечто – рядом… (Разворачивается вполоборота. Указывает рукой за кулису.) Там. Их не единицы…

Владимир. О чём ты?

Валерия. Их сотни… Нет!..

Владимир. Она спятила!

Виктор. Без консультации специалистов узкого профиля утверждать однозначно нельзя, но первые признаки просматриваются. С другой стороны, доля истины в её словах присутствует. Даже если мы одни, нас окружают сотни. Есть английская поговорка, в комнате, где сидят Джек и Том, находятся ещё… (Обнаруживает, что его не слушают.) Ну, как хотите.

 Валерия. Можете не верить, но мы не одни. (Растерянно смотрит по сторонам.) Они похожи на тени… Много теней…

Из-за кулис доносится шум. Неразборчивый шёпот.

Это они говорят.

Шум то стихает, то усиливается. Слышен гул. Раздаётся посапывание, покряхтывание. Где-то вдалеке кто-то неумело водит смычком по струнам.

Обращаются к нам.

                Пауза.

Владимир. Сейчас происходит спиритический сеанс?

Голос за сценой 1. Лёгкое переутомление.

Владимир. Нет, я тоже начинаю слышать звуки… туманные… расплывчатые… Хотя, нет, категорически нет. Показалось!

Виктор. Посмотрите на неё, она чего-то боится!

Валерия. Я?! Я ничего не боюсь!

Валерий. Их миллионы, тех, кто окружает нас. До определённого часа, они незримы, но в полуночный жуткий час откроются наши глаза и предстанут они во всей своей чудовищно-первозданной красе перед нашими изумлёнными взорами.

Виктор. Бред сумасшедшего.

Владимир. Состязание в изощрённом остроумии. Право, я уверен, оба эти субъекта просто-напросто над нами издеваются.

Голос за сценой 1. Стоит к ним прислушаться.

Владимир. Сказки о новом сияющем граде из хрусталя, серебра и злата, упирающемся кровлями домов в хрустальные небеса!

Голос за сценой 1. Не юродствуйте!

Владимир. Помилуйте, и не думал. Так, словесный этюд на свободную тему.

Голос за сценой 1. Умному достаточно. Не так ли?

Виктор. Кто бы мог подумать, в обстановке полной неопределённости возникает жаркий философский диспут! Господа, дать вам в руки копья, изувечите друг друга с беспощадным милосердием!

Валерия. Что это было? Сон?

Виктор (обращается ко всем сразу). Вот видите, прошло. Без углублённого самоанализа и дотошного изучения предмета.

Владимир. Думаю, стоит напомнить, не далее как полчаса тому кто-то пространно рассуждал и предлагал призвать на помощь лечащих души.

Виктор (безразлично). С кем не бывает…
 
Валерия. Это прошло! (Радостно.) Прошло! Но как объяснить?

Виктор. Показалось.

Владимир. Двоим одновременно?

Виктор. Да.

Владимир. С ума сходят по одиночке. Но никак не на пару.

Виктор. Именно на пару, чтоб скучно не было. (Спрашивает Валерия.) Что скажет по этому поводу наш интеллектуальный друг?

Валерий демонстративно отворачивается в противоположную сторону.

Валерия. Мы можем спать раздельно и в то же время видеть один и тот же сон. Науке известны случаи…

Владимир. Раздельно спать не рекомендуют доктора. Чревато фобиями.

Валерия. Болван!

Виктор (мечтательно). Наука… Любой науке известны самые неправдоподобно правдивые случаи. Если взять одну звёзду небесную за единицу равноценную случаю, не хватит тех, что украшают алмазным блеском черный бархат неба. И в то же время, многие случаи описаны, пронумерованы, внесены в реестры, составлены справочники. Но большинство поедаются бумажными червями и грибком на необозримом пространстве книжных полок. Бумага для некоторых такой же деликатес… (Неожиданно умолкает.)

Владимир. И… что застыл-то…

Виктор (растерянно). Меня назвали по имени. (Пауза.) Добрый голос с характерной хрипотцой. (Пауза.) О чём это я говорил? (Хмурится, пытается сосредоточиться.) Бумага!.. Деликатес для них, как для нас тоже салями или буженина.
Валерия (решительно). Позвольте не согласиться! Салями, буженина… Ментальная отрыжка у сторонников здорового питания!.. А вот запечённая морковь с мёдом…

Владимир. Далась же ей эта морковка!

Валерия (не обращает внимания на Владимира). Да посыпанная щедро сверху калёными грецкими орехами. Нечто необъяснимое по вкусу и свежести восприятия. Особенно если мёд гречишный или луговой.

Валерий. Мне по вкусу липовый.

Виктор (Валерии). Нельзя же, милая, жить в плену у штампов. Как ни были бы они прекрасны и не укладывались в одну стройную теорию не относительной относительности бытия. Наберите полную грудь воздуха, а он здесь, замечу повторно, - свеж и чист, - и выплесните наружу, в окружающий мир накопившуюся отрицательную энергию.

Валерия. Что пристал, репей? Спросил, ответила, что думаю. Не нравится, не слушай! (Встаёт, сжимая кулаки. Виктор резко отстраняется.)

Голос за сценой 1. Теоретически, каждый прав. Метод убеждения кулаками не всегда даёт должный эффект. У нас остался не высказавшийся последний товарищ.

Валерий. Мне почему-то кажется, а это очень твёрдое убеждение… У меня уверенность, что всё происходящее здесь неспроста. Да, так вот… Где мы находимся, повторялось не раз за определенный промежуток времени и, надеюсь, успело набить оскомину. Но я выслушал вас, наберитесь терпения, выслушать меня. Вами были высказаны следующие предположения: ангар, пещера… Думаю, это кокон. Хотя, нет. Бокс. Медицинский бокс, где выхаживают недоношенных детей.

Владимир. Сейчас кто-то будет не дожившим.

Виктор. Интересная мысль. Пусть развивает. Продолжай.

Валерий. Почему именно медицинский? Мы все по очереди успели почувствовать на себе чьё-то неприсутственное воздействие. Воздействие, направленное на доброту. Мягкие прикосновения, лёгкие поглаживания, нежные касания. Я это знаю…

Владимир. Откуда?

Виктор. Завидую чужой фантазии!.. Раскрепощенному полёту!.. Клянусь, завидую белой завистью. Честно! И в пьяном бреду не пришло на ум, что мы находимся в боксе.

Валерия. Чем необычнее мысль, тем она притягательнее. Браво!

Валерий. (стучит указательным пальцем по голове). Знание заложено здесь.

Владимир. Хоть чем поклянусь, не мог ты сам к этому придти.

Валерий (с лица спадает маска меланхоличности). Сам… Пришёл… И оттуда… (Указывает рукой за кулисы.) Идёт мощный информационный поток. Слышите?! Разве вы глухи? Они напрямую к нам обращаются!

Валерия. Кто?

Владимир. Ты о ком?

Виктор. Начинаю смутно догадываться.

Владимир. Смутно?

Валерия. Догадываться?

Валерий. Шарады-ребусы… Что ни день, то загадка. Что ни шаг, то – ловушка. Одному наслаждение, другому – мигрень, третьему – необоснованная витафобия.

Владимир. Друзья! С нашим товарищем происходит невероятное! Мало того, что он вышел на орбиту нормального мировосприятия. Так в придачу, заговорил вовсе уж мудрёными словечками. Не успеем заметить, как на нас опрокинется ушат из всяких «метафизик ноосферы» или «диалектического отрицания отрицанием путём группового не согласного согласия коллективных форм». Господи, а у меня, откуда вся эта дребень на языке?!

Виктор. С кем поведёшься…

Валерия молчит, с интересом наблюдает, чем окончится разговор.

Владимир. Ну, это всё наносное. Отряхнулся и пошёл. (Обращается к Валерию.) Ответь, наш мрачный гений, ты, случаем, не опился ли мартини?

Валерий. Здесь?

Виктор. Простите, сударь, за неприглядный пленэр. Но здесь нет, как говаривал ослик ни праздничного пирога с черникой, ни чая с бергамотом. Да и фаянсовые чашки куда-то запропастились. И, с мёдом проблема. (Смотрит в сторону Валерии. Она переводит взгляд в сторону.)

Голос за сценой 1. Довольно.

                Пауза.

Персонажи ведут себя отстранённо друг от друга. Делают вид, что заняты своими делами. Владимир сложил руки перед собой и барабанит подушечками пальцем. Виктор смотрит в пол, старается что-то рассмотреть. Валерия пальцами распушивает волосы, поправляет одежду. Валерий поднял левое колено и обхватил его руками. За кулисами слышен радостный смех. Он резко обрывается.

Виктор. Мне как-то не по себе. Внутреннее состояние…

Валерия. Некомильфотное?

Виктор (раздумывает над ответом, жуёт губами). Почти…

Валерий. Неужели мы деморализованы? Окончательно?

Владимир. Можно, согласиться и нет.

Виктор. Чушь.

Валерия. Всё зависит от того, кем себя позиционируешь: или овцой безропотной в стаде, или пастухом. Если первое, участь твоя безрадостна; второе – ты царь положения. Но и в этом случае возможен печальный результат, когда взбунтовавшееся стадо сомнёт и растопчет пастыря. Увидит в его лице не добродушного хозяина, а нерадивого и жестокого упыря.

Владимир. Ох-ох-ох! Лопни мой мочевой пузырь! Какая стройная и выверенная безупречно теория. Принцип стада и пастыря. И, естественно, конфликт интересов бесправного большинства и облечённого властью меньшинства. В эти рамки прекрасно вписывается любое провальное мероприятие. Важно вовремя найти стрелочника. И побоку после всего этого и греховность, и святость, и порочность, и праведность.

Виктор. Этак можно реэволюционировать до амёбы. Рассуждая с несвойственной непринуждённостью эрудированного эстета о высоких материях с позиции необразованного пейзанина, с вожделением наблюдающего за симпатичной пейзанкой, пасущей молодую козочку и несколько козлят.

 Валерия. Постойте, господа, погодите! Все мы тут через раз разбрасываемся заумными словечками. За всё время кому-нибудь в голову приходила шальная мысль…

Виктор. Было дело.

Валерия. Откуда в нашем лексиконе – о! оказывается и это слово знакомо! – такое  разнообразие.

Валерий. Часть знаний достаётся нам в награду за подвиги в прошлой жизни. Крохи малые приходят в череде познаний окружающего мира. Так называемый естественный отбор. Совершеннейший мизер живёт в нас всегда. Переходящий из старого в новое сухой остаток, позволяющий безболезненно пережить внезапный культурологический шок. Большую часть получаем в процессе образования в школе и так далее. В добровольно-принудительном порядке.

Владимир. Меня умиляет наш абстинент. То слово из него не вытянешь, то фонтанирует афоризмами.

Валерий. Все мы тут сидим спокойненько. Один себя в пещере представляет. Другой в ангаре. На самом деле никто не догадывается, что с нами происходит. Выдвигаем гипотезы. Одна комичнее другой.

Владимир. Твои предположения.

Валерий. Не зависимо от нашего желания, мы участвуем в научном эксперименте.

Виктор. Лабораторные крысы, значит.


Валерия. Мыши. Лабораторные мыши.

Виктор. Какая разница, хрен редьки не слаще!

Владимир. Позвольте возразить.

Голос за сценой 1. Возражения принимаются.

Владимир. Спасибо. Итак: для мышей, определённо, разница есть. Или бегай на воле, пока не застрянешь в чьих-то зубках лакомой добычей, или после недолгих сладко-мучительных манипуляций на препарационном столе из тебя вынут все внутренности и будут тщательно изучать. Абзац!

Валерий. За нами наблюдают. (Вытягивает руку, словно от кого-то прикрывается.) Чувствую пристальные взгляды. Изучающие и внимательные. Добрые и нежные. (Запрокидывает голову и закрывает глаза.) И касания рук… ласковые, как мамины… (Резко выпрямляется.) Нас изучают, как под микроскопом бактерии.

Виктор (задумчиво теребит кончик носа). Бактерия. Хм! Бацилла. Хм! Вибрион. Хм!

Владимир. Чего хмыкаешь?

Валерия (в сторону Виктора). Не отходи от темы.

Виктор. Если нас изучают, - ах, как всё же приятно быть подопытным кроликом! – следовательно, для чего-то готовят. На курсы спецподготовки не похоже.

Валерия. Обучался?

Виктор. Где.

Валерия. На курсах.

Виктор. Не довелось.

Владимир. Это курсы изощрённой спецподготовки. Без изнурительных тренировок. Без марш-бросков по пересечённой и болотистой местности. Без изучения спецпредметов и прочей казуистики. 

Валерия (игриво). Спецподготовка для оригиналов. Мы, уверена, большие оригиналы. Уж если оказались незнамо где, не знамо почему, и не знаем, когда отсюда выберемся.

Владимир. Выберемся ли?

Валерия. Конечно. Зря, что ли весь этот цирк!

Валерий. Спецподготовка, да; тут и пальпация, и визуализация, и магнетизм, и чёрт ещё знает что, не хватает левитации вкупе с аберрацией. Если бы не одно.

Владимир (заинтересованно). Что?

Валерий неопределённо пожимает плечами, скрещивает на груди руки и откидывается на спинку. Наклоняется на стуле назад и качается на задних ножках назад и вперёд с отрешённым лицом. Виктор усмехается и крутит пальцем у виска. Валерия напряжённо следит за тем, чем всё окончится.

Владимир (повторяет). Что одно, малохольный?

Валерий (будто очнулся ото сна). Наличие влаги.

Владимир встаёт со стула. Решительно приближается к разграничительной грани света и темноты. Останавливается. Смотрит внимательно вперёд. Боязливо протягивает руку и отдёргивает, будто ожигается об огонь; сжимает ладонь в кулак. Оглядывается на друзей. Снова протягивает руку и погружает её немного в область темноты и задерживает её там.

Валерия. Как?

Виктор. Какие ощущения?

Валерий. Обычные. Темнота отличается от света повышенной концентрацией отсутствия света.

Валерия. Тише, ты! (Обращается к Владимиру.) Ну же…

Владимир (не вынимая руку из темноты). Необыкновенно!

Виктор. Что он сказал?

Валерия. Он сказал – необыкновенно.

Владимир (сохраняет то же положение). Непередаваемо! (В голосе слышится восторг.) Невероятно! Там тепло! Я упёрся рукой в какую-то мембрану… тёплую и, кто-то в ответ… Меня погладили в ответ! И говорят… Они обращаются ко мне… Сколько тепла и нежности в их словах! Удивительно, но я их знаю…

Валерия. Выходит, малохольный прав. Там, за темнотой кто-то есть. И против всех ощущений, она не таит опасности.

Виктор. Попахивает махровой мистикой!

Владимир (убирает руку, возвращается, садится на стул). Потрясающее ощущение! (Ставит локоть на колено, опирается скулой на ладонь.) Там есть жизнь!

Валерий. Жизнь есть всюду. Даже там, где её нет.

Виктор. А где её нет? Где подтверждения?

Валерий. Подтверждение жизни в её отсутствии. Убери солнце. Наступит ночь. Убери ночь – придёт утро.

За сценой начинает звучать танцевальная музыка. Спокойная мелодия. Герои внимательно слушают не поднимаясь с мест. Но независимо от собственного состояния, двигают тела в такт.

Голос за сценой 1. Дамы приглашают кавалеров.

Владимир. Позвольте снова возразить.

Голос за сценой 1. Что ж, раз уж вам очень нравится возражать, извольте.

Владимир. Премного благодарен. Дама здесь присутствует одна, кавалеров трое. Следовательно, кавалеры приглашают даму. Дама сама вправе решать, с кем ей танцевать. Кому отказать. Думаю, это предпочтительнее для дамы, так как в данном случае мнения кавалеров не принимаются в расчёт. Отказать же кавалеру даме – моветон.

Голос за сценой 1. Весьма логично. Вы предложили, вам и начинать. Смелее, юноша!

Владимир встаёт, выпрямляет спину и идёт к Валерии. Подходит, останавливается, слегка кланяется и протягивает руку. Валерия встаёт, делает лёгкий книксен. Они начинают медленный танец.

Виктор. Обрати внимание на эту рыжую бестию. Ты только посмотри, как она инфернально красива и грациозно изящна! Как энигматично прекрасен взор лукавых зелёных глаз!

Валерий. Свет мой зеркальце скажи…

Виктор. Снова умничаешь. Что ты за человек такой, а? скажи просто: красива или нет.

Валерий. Это я-то умничаю! Бог ты мой! Кто минуту назад распинался об инфернальности и энигматичности!

Виктор. Прав, как всегда. Но, знаешь ли, с кем поведёшься. (Смотрит на танцующих. Цокает языком.) Безусловно, очаровательна!

Владимир и Валерия кружатся в вальсе.

Валерия. Хорошо ведёшь. Чувствуется школа.

Владимир. В шестилетнем возрасте, я уже тогда был рослым ребёнком, меня отдали… Кх-м! что это… Да… Меня отдадут в школу бальных танцев. Отец грезит… Грезил видеть во мне второго Фреда Астера, великого танцора. С поправкой на мою индивидуальность.

Валерия. Я себя не помню шестилетней. Меня воспитывала… будет воспитывать бабушка. Родители погибли в автокатастрофе. Может, помнишь… будешь помнить: на путевом переезде грузовой локомотив протаранил автобус с туристами. Бабушка как чувствовала, не отпустила меня с родителями. Всё бремя моего воспитания легло на её плечи. А я была той ещё девочкой… с плеером!

Владимир. Прости.

Валерия. Проехали.

Танцоры пошли вокруг сидящих Виктора и Валерия. Виктор вертится на месте, сопровождает пару горящим взглядом.

Виктор. Нет. Разве она не прекрасна!

Валерий. Повторяешься.

Виктор. Не пойму, тебе никогда не нравились женщины?

Валерий. Нет.

Виктор. Расстреляй мелкой дробью, не поверю, чтобы ни разу не влюбился.

Валерий. Влюблялся. В соседку. После её гибели решил стать монахом.

Владимир. Просто ужасно!

Валерия. Что именно?

Владимир. Что сейчас придётся уступить место кому-то из них. (Кивает в сторону беседующих Виктора и Валерия.)

Валерия. Это обязательно?

Голос за сценой 1. Время смены партнёра.

Музыка заканчивается. Танцоры останавливаются. Владимир продолжает держать Валерию за талию.

Валерия (голосу). Это обязательно?

Голос за сценой 1. Если остальные претенденты не возражают…

Владимир и Валерия с надеждой смотрят в сторону Виктора и Валерия. Они увлевены беседой.

Виктор (не замечает внимания танцевальной пары, обращается к Валерию). Они прекрасная пара. Не хочется разлучать. Так и смотрел бы, не уставая на их танец, как на пламя костра.

Валерий. Так же можно наблюдать без устали за работой других. (Смеётся.) А самому пить мартини! Ха-ха-ха!

Виктор. О! какие предпочтения и весьма не плохо для монаха.

Голос за сценой 1. Господа, желаете сменить Владимира?

Виктор (Валерию). Хочешь заарканить и оседлать эту рыжую лошадку?

Валерий (капризно морщится). Я помню… Я буду знать, в том, далёком будущем, как будут развязно говорить: танцы-шманцы-обниманцы…

Виктор. Ого! да ты просто монстр вербальных экзерсисов, что, опять-таки, характеризует тебя как далёкого от монашества человека. Скорее, прожигатель жизни!

Валерий. Насчёт монашества абсолютно ничего не помню.

Виктор. Выкладывай, что помнишь.

Валерий (тянет с ответом). Нет. То есть, да; в общем, к танцам у меня отношение… особое отношение… Как бы мягче выразиться, соблюдая приличия, - гадливое.

Владимир. Ты слышала, так сказать об искусстве танца! Язык не поворачивается!

Валерия. Вот тебе и малохольная душонка. Думали о нём и так, и сяк. А он…

Голос за сценой 1. Принимайте быстрее решение!

Виктор (развязно в сторону кулис). Как говорила раньше наша огненная красавица – мерси бьен. Воздержусь я и мой компаньон…

Голос за сценой 1. Компаньон?
Виктор. Кто же ещё! Валерий чертовски компанейский парень. Нудноват немного. Но это больше преимущество, чем недостаток. Так вот, мы с компаньоном решили не отбирать пальму первенства у нашего друга. Коли им так замечательно вдвоём, не стоит нарушать союз двух душ. Они кружатся в танце. Мы – точим лясы. Думаю, справедливо.

Голос за сценой 1. Благородно.

Виктор. Дело не в благородстве. Обычный меркантильный интерес. Если даме начать насильно навязывать что-либо, в чём она не заинтересована, она взбрыкнёт, как резвая лошадка. Начнётся спор, битьё посуды. Зачем обществу конфликт?

Голос за сценой 1. Мудро.

За сценой снова раздаётся ритмичная танцевальная музыка.

Владимир. Разрешите ангажировать вас на танец?

Валерия. Не вижу повода отказать.

Молодые люди танцуют. Виктор и Валерий продолжают беседу. Виктор разлёгся на стуле. Валерий опёрся на ладони лицом. Локтями на колени.

Виктор. Поясни, компаньон. Вот, почему ты с такой непринуждённой лёгкостью манипулируешь разными умными словами?

Валерий. Я их знаю… Буду их знать. Но объяснить сейчас не могу. Есть уверенность.

Виктор. Вот и я так думаю. Есть уверенность. Но почему, почему они мне знакомы? Почему некоторые воспоминания ярки и насыщенны?

Валерий. Это конфабуляция.

Виктор. А?

Владимир и Валерия замерли, желая услышать объяснение.

Валерий. Термин из психиатрии. Означает ложные воспоминания, но твёрдо не уверен.

Владимир. Ложные воспоминания?

Валерий. Если своими словами, воспоминания из жизни нами не прожитой. Раз жизнь не прожита, следовательно, воспоминания ложные.

Валерия. Как всё это соотносится с нами?

Валерий (чешет макушку). Право, не знаю. Анализируя наше пребывание здесь… Нет, не то. Подвергая анализу наше пребывание здесь, складывается ощущение, что нас к чему-то готовят. (Машет рукой.) Дело не во всяких интригах. Просто нас взяли в разных местах и поместили сюда с какой-то целью.

Владимир и Валерия снова танцуют. Сквозь музыку прорываются посторонние звуки: скрежет, визг автомобильных тормозов, испуганный вскрик, звук удара металла о металл. На эти звуки не обращают внимания.

Виктор. Меня в детстве отдали… Отдадут в кадетское училище. Отец, бывший военный, мечтал о династии. Но первые пять дочерей обрушили его мечты в ад. Он смирился с этим. И тут рождаюсь я. Сколько радостных криков! Всем домом неделю отмечали моё рождение. И каждый последующий месяц с большим размахом. Знал бы ты, какая мука быть у пяти нянек под приглядом! Каждая сестра стремилась показать перед другими, как сильно и горячо меня любит. Эти сопливые поцелуйчики. Слюнявые обжимания. Конечно, я улыбался, что мне ещё приходилось делать в моём беспомощном состоянии! Но с какой тихой ненавистью всех их презирал! Поэтому, едва исполнилось тринадцать, ушёл из дому, бросил кадетское училище, связался с одной компанией. Беспризорничать оказалось намного романтичнее, чем корпеть дома над учебниками или маршировать по плацу. Первое ограбление принял как игру. Смешно было смотреть, как маменькин сынок. Очкарик. Размазывал сопли и распускал нюни. А мы над ним потешались. Дальше пошло-поехало. А там и первый срок. Но что дальше?..

Валерий. Но это ты узнаешь в скором будущем. 

Виктор. Ничего нельзя изменить? (С надеждой.) Хоть самую чуточку?

Валерий. Отчего же, достаточно вдумчиво пройтись шаг за шагом с первого дня, внёсшего беспокойства на первой, определимой стадии. И так далее… вдумчиво и внимательно. Отметая прочь сомнения.

Виктор. Это какой усидчивостью надо обладать!

Валерий. Да; но что-то мне откуда-то подсказывает, что наша жизнь, раз и навсегда скроенный по чьим-то лекалам костюм. Пошили и дали при рождении. И хоть в лепёшку расшибись, ничего не изменится.
Владимир. Ты хоть краем уха слушаешь, о чём они говорят?

Валерия. Так, чушь всякую!

Владимир. Думаешь?

Валерия. Определённо. Давай танцевать. Это намного приятнее.

Владимир и Валерия кружатся в вальсе. В музыку врываются новые звуки, раздающиеся за сценой, звучащие не в такт произведению. Кто-то уверенно выбивает чечётку. Новый темп сбивает с ритма танцующих.

Виктор. Несправедливость, кажется, преследует меня по пятам. С самого момента рождения… (Прерывает речь, застывает с раскрытым ртом.) Рождения! (Пылко обращается к Валерию.) Пожалуй, начинаю догадываться, чтобы что-то изменить в последующем, нужно чтобы изменения произошли в минуту рождения. В чьи руки … (Останавливается.) Вот снова очередная несправедливость, часть памяти пропала…
 
Валерий. Да не отчаивайся ты так!

Виктор. Тебе легко говорить!

Валерий. Лёгкость приходит с большим трудом.

Виктор. Видишь, снова несёшь с непринуждённой простотой всякую научность. (Отвлекается на танцующих.) Завидую беззаботности некоторых. Нет, всё-таки эта рыжая бестия очаровательна! Какая грация! Нет же, ну, почему такая несправедливость! (Переключает внимание на Валерия.) Подскажи, друг, как быть, если ничего нельзя изменить!

Валерий. Так ли уж жаждешь услышать совершенный, универсальный совет?

Виктор. Да!

Валерий. Тяжка участь мечущего жемчуг. Сколь ни мечи его, обуреваем благими намерениями, приходят они и попирают ногами.

В музыке слышится напряжение. Высокие ноты, резкий голос труб, скрипичные ввинчивают диссонирующий звук в пространство. Владимир и Валерия уходят за стулья. Гаснет свет. Резко, на полутоне обрывается музыка.

Голос за сценой 1. Как полагаете, не возникнет помех?

Голос за сценой 2. По моим наблюдениям, всё идёт строго по расписанному плану.

Голос за сценой 1. Уверенность – прекрасная черта характера.

Голос за сценой 2. Стараюсь изо всех сил.

Голос за сценой 1. Хорошо. Это ваш дебют?

Голос за сценой 2. Да и я намерен провести его безупречно.

Голос за сценой 1. Не будем опережать событий.

                Занавес.
   
                Действие II

На затемнённой сцене раздаются тихие шаги. Слышны звуки передвигаемой мебели. Неразборчивые голоса перемежаются неопределяемыми звуками, похожими на удары деревянных дощечек друг о друга. Звонкая капель нарушает гармонию темноты. Звуки стихают. Умолкают шаги. Постепенно загораются лампы, светящие снизу вверх под каждым стулом. Одновременно сверху на каждый стул устремляется конус света. Герои сидят в том же порядке: Владимир, Виктор, Валерия и Валерий. Тишина. Внезапно Владимир поднимается и ходит впереди сидящих по сцене, сжимая и разжимая судорожно кулаки.

Валерия. Не сидится, Вова?

Владимир (резко). Да! необъяснимое волнение. (Протягивает руки вперёд, жестикулирует пальцами.) Состояние, похожее на фонтан: растёт давление – струя воды устремляется вверх; давление падает – вспененная струя обрушивается вниз.

Виктор. Голубки, похоже, натанцевались.

Валерий. Помнишь притчу о камнях?

Виктор. Это когда строителям не хватило материала достроить дом, они собрали булыжники со всей округи?

Валерий (покачивая головой). Не вполне точно, но близко к истине.

Владимир (впадает в состоянии ажитации). Необыкновенное внутреннее состояние беспокойства и тревоги… (Активно машет руками.) Слова есть для передачи… но не могу вспомнить ни одного… (Доходит до стены темноты, останавливается, будто упирается во что-то твёрдое.) Это впервые… За всё время!..

Валерий. Какое?

Владимир (удивлённо, будто не узнаёт Валерия). Какое – что?

Валерий. Впервые за какое время?

Владимир. Время…

Валерий. За то время, что мы находимся здесь?

Виктор и Валерия следят за происходящим в молчании, прерываемым изредка стонущими протяжными звуками, раздающимися за кулисами.

Владимир (останавливается, смотрит внимательно в зал, затем переводит взгляд налево, немного погодя направо, избегает смотреть на друзей). Время… (нервно встряхивает головой.) Время… (Делает несколько шагов, останавливается, снова устремляет взор в зал, будто пытается что-то рассмотреть.) Время – нервная дрожь струн эпохи! (Быстро срывается с места. Достигает предела границы света, разворачивается, в том же темпе идёт назад. Останавливается на полпути.) Нервная дрожь… (В голосе слышится надрыв.) Почему?.. Почему кем-то пережитое вдруг оказывается моей… (Растерянно умолкает. Поднимает ладони и прячет в них лицо.) Оказывается моей памятью? (Вдруг сникает.) Память-то на деле какая-то … (Поднимает руки вверх. Одновременно становится на носочки. Замирает на мгновение. Резко опускает руки, описывая круг, становится на ступни.)  Недолговечная память. Понимаете… (Обращается в зал. Кричит.) Понимаете?! Память – из лоскутков, как деревенское одеяло. Яркая, весёлая, в то же время непередаваемо-грустная… и неполноценная.

Виктор (Валерию). Наш несостоявшийся Нижинский по восходящей спирали рассуждений уходит вниз, углубляясь в область зачаточной психиатрии.

Валерий (протягивает вперёд руку с выпрямленным указательным пальцем). Неврозы возникают на почве совершенного отказа от привычного образа жизни. Где можно обрести покой, как не в сосновом лесу? Прогулки среди сосен и елей, кедров, туи и деревьев приводят внутренне и внешнее расшатанное и нестабильное состояние в перманентно-безмятежное, спокойное и мирное. Лечебное воздействие хвойных пород было замечено нашими предками и взято на вооружение.

Валерия. Сосновый лес? Бред!

Владимир (прекращает бег по сцене). Да, да, да, да, да! как же раньше-то не догадался! Сосновый лес, пружинит хвоя под ногами, по упругим веткам снуют туда-сюда белки, цокают с качающихся под ветром вершин, осыпается хвоя, со стволов сыплется мелкая стружка коры из-под острых ноготков зверей. Но всё это не моё – чужое!

Валерия (презрительно). И это всё сосновый лес? Со всеми этими чудачествами?

Виктор. Никогда не была в лесу?

Валерия. Я дитя городских каменных джунглей. Запах расплавленного солнцем асфальта для моих ноздрей слаще аромата утренних цветов. Въевшаяся в поры кожи бетонная пыль домов предпочтительнее загадки древесных колец. Сырые колодцы дворов – простор для свободной души.

Владимир. Сосновый лес. Шишки. Тонкий смолянистый запах хвои щекочет ноздри. Гудение ветра в кронах качающихся сосен. И постижение собственной ничтожности перед Величием Бесконечности и Вечностью Бытия!
 
Виктор. С чудачествами не поспоришь. Впрочем, как и с чудаками.

Валерий (наставительно). Истина не рождается в споре; она – его предмет.

Валерия (изменившись в лице, говорит задумчиво). Сосновый лес… (Трёт пальцами виски.) Воспоминания… (Ожесточённо массирует ладонями виски.) …всплывают, они будут связаны с детством, с юностью… (Прекращает тереть виски, выпрямляется.) А, впрочем, всё бред: говорила прежде и впредь не устану повторять.

Виктор (обращается к Валерию). Лично мне всё безразлично: сосновый лес, воспоминания детства, трогательный поцелуй перед сном и рассказанная сказка о смелом батыре Айвенго, как он смело бросается в прорубь спасти свою возлюбленную Лорелею.

Валерий. У тебя в голове мешанина. Айвенго не батыр, рыцарь, он не спасал Лорелею из проруби. Потому что она русалка. Выудив её из родной стихии на сушу добьёшься всего лишь её деперсонификации. И вообще, это персонажи сказаний разных стран. Спасать из лап дракона возлюбленную Гвиневру мог Ланселот …

Виктор (радостно потирает руками). Вот, вот, вот! Чтобы пополнить коллекцию рогов королю Артуру!

Валерий умолкает, равнодушно смотрит на Виктора, бросает взгляд на Владимира, ходящего по сцене. Валерия похлопыванием его по плечу привлекает к себе внимание. Он смотрит на неё. Изобразив улыбку, посылает воздушный поцелуй и поворачивается к Владимиру. Он останавливается напротив неё.


Владимир. Сейчас поймал себя на мысли, что воспоминания, связанные с хвойным лесом сохранились и у меня. (Умолкает, поворачивается лицом в зал.) Серые воды моря посылают невысокие волны с белыми гребнями пены на пустынный каменистый берег. Я стою один. Холодные вихри остужают разгорячённое лицо; у кромки прибоя в воде покачиваются стволы деревьев, ветви обломаны, устрашающими уродливыми змеями таращатся в стороны корни. По свинцовому низкому небу быстро летят мрачные облака, подгоняемые ветром. Из них, как через сито, просыпается водяная морось.

Валерия (говорит мечтательно, прикрыв глаза). Не Песня песней, но всё же! Романтизма полные горсти. (Начинает говорить жёстко.) Мелкие капли увлажняют лицо, уже, не разобрать слёзы ли это радости от соприкосновения к тайне, или горький плач от разочарования жизнью. Разницы нет, дождь смывает следы. (На короткое время замирает, словно к чему-то прислушивается.) Нет следов, нет доказательства. А деревья послушно гнут гибкие спины-стволы под напором ветра. Возмущённо трепещут ветви. Сбиваемая каплями воды, осыпается хвоя…

Виктор (удивлённо). Стоит о чём-нибудь заикнуться, и сразу цунами вербальных экзерсисов! (Говорит про себя, но так, чтобы слышно в зале.) Что со мной происходит? Какие метаморфозы? Говорю не привычным языком.

Валерий. Лес… (Мечтательно умолкает.) Лес… (Произносит так, будто смакует это слово на языке.) Лес…

Владимир. Хоть бейте по голове пустым мешком, на языке вертится слово…

Виктор. Удиви!

Владимир. Оно такое… Необычайное! То, с чем проще будет…

Виктор. Проще чем есть? Увольте!

Владимир. Да нет же! Послушайте! Оно как откровение!

Валерия. Не хочу казаться мизантропом…

Владимир (крутится на месте). Вот оно! Мизантропия!.. здоровый цинизм облегчает… Облегчит будущую жизнь.

Виктор (цокает языком). Интересные получаются квадратные треугольники! А если попытаться втиснуть параллели в вертикали…

Валерий. Лес… Свои воспоминания будут волновать меня на протяжении всей жизни. Неотступно следовать по пятам и врываться во сны.

Владимир садится на стул. Закидывает ногу на ногу. Скрещивает  пальцы замком, обхватывает колено.   

Владимир. Светлые чувства в противовес тёмным. Извечный конфликт интересов.

Валерия. Твоя очередь, Валера. Постарайся прямо, без загогулин, а то и так почти всех инфицировал заумью.

Виктор (поднимает две руки вверх). Исключительно – за!

Валерий наклоняет голову вперёд. Одновременно с его движением за сценой слышится перешёптывание, стук, похожий на удары костяшек чёток.

Виктор (восхищённо). Удивляюсь многогранности этого человека! Как много в нём спелось! И, сейчас посмотрите на него – полное смирение и послушание!

Валерий. Свои воспоминания. Яркие, пылкие, своеобразные… Впрочем, отвлекаюсь. (Задумывается на короткое время.)
                Я люблю этот лес,
                Утонувший в дожде и тумане,
                Где на узких тропинках не видно зверья.
                Я люблю этот лес.
                Этот лес, словно на сердце рана,
                Что оставила ты, навсегда уходя.

                Я люблю этот лес,
                Скрытый снежной завесой бурана,
                Пусть метели кричат, за собою ведя.
                Совершенно с тобой
                Не согласен: на донце стакана
                Зреет истины червь, нас с обоих едя.

                Я люблю этот лес…
                Ветер листья надул парусами.
                И деревья-ладьи поплывут, в край волшебный скользя.
                Этот лес напоён
                Былью-небылью, сказками, снами,
                Мы уже повзрослели и туда нам нельзя.

Валерий выдерживает паузу.

Вот это мои впечатления.

Совершает манипуляции руками – делает пассы.

Да; всё: полное отсутствие информации.

Валерия. Тебя же просили не умничать!

Виктор. Замолчи!

Валерия. Не затыкай!

Виктор. А то что?

Валерия. Увидишь!

Владимир. Каждый человек имеет право на свободное волеизъявление. С определённого момента существования.

Валерия. Я была права! Этот умник постепенно всех заражает своей болезнью!

Владимир. А лично мне интересно, чьи это стихи, а, Валер?

Валерий. Не знаю, кто автор. И сейчас не ведаю, и тогда знать не буду. Эти строки всегда в голове.

Голос за сценой 1. По-моему, очень хорошее стихотворение. Конечно, наверняка, есть стилистические ошибки, размер, ударение. Последовательность ударной строки…

Валерий. Ямб и хорей.

Голос за сценой 1. Возможно. Повторюсь, не специалист в этой сфере.

Валерия. Позвольте поинтересоваться.

Голос за сценой 1. Пожалуйста!

Валерия. В какой сфере вы специалист? Мы слышим голос, лишённый каких-либо запоминающихся оттенков и интонаций, ровный, как геометрически направленный вектор, но по нему трудно судить…

Владимир. Есть методики определять по голосовым интонациям характер и темперамент человека. Я это зна… Вернее, буду знать.

Валерия вскакивает со стула.

Валерия. Это что же такое получается? Вы все здесь сидите такие запредельно умные, аж плеваться хочется, а я, как сосна на скале, одна-одинёшенька и полная дура.

Виктор. Прошу отметить, ты сказала сама. Никто из нас это не произнёс!

Валерия. Наверняка, думали! (Со злостью смотрит в сторону Владимира.) Предатель! (Разворачивается к Валерию.) И этот тоже… монахом намеревался стать, о спасении души думать…

Голос за сценой 1. Валерия, вы не объективны!

Валерия. Сейчас скажу, где видела вашу объективность! (Чего-то ждёт.) Последует наказание, как Виктору? Да? я ничего не боюсь!

Голос за сценой 1. Отнюдь! Наказание женщины рассматривается как нарушение феминистских прав.

Виктор. Как так… Для чего они боролись за равноправие? Что бы избегать порки? Элементарной, с прочувствованием от макушки до пят?

Голос за сценой 1. Борьба за равенство заключалась в обладании равными правами быть наказанными и понести наказание.

Виктор. Лера права: наш друг не только нас заразил, так ещё его заболевание передалось нашему невидимому… Эй, вы, даже не знаем, кто вы! (Обращается к голосу за сценой.) Просветите, пожалуйста!

Голос за сценой 1. Знания и скорбь шествуют рука об руку.

Владимир. Ага! Знания и скорбь, любовь и разлука, радость и печаль – неразлучные сёстры. Валера, что скажешь?

Валерий. Нас хотят приобщить к тайне. Сделать сопричастными, чтобы из пассивных наблюдателей стали активными исполнителями. Чтобы не за нас решали. А до всего доходили своим умом и искали решение.

Валерий погладил себя по подбородку. Остановился, прислушался и снова провёл ладонью по щеке. Виктор вслед за ним повторил его действия. Присоединился Владимир, старательно ладонями гладя лицо; не выдержала и тем же занялась Валерия.

Виктор. Валера?

Валерий. Что?

Виктор. Ты вот это (трёт себя по щеке.) зачем делал?

Валерий. Показалось.

Виктор. Что?

Владимир. Что показалось?

Валерия. Подозреваю какой-то подвох со стороны умника.

Валерий. Ничего не чувствуете?

Виктор. Объясни толком. Без загадок. Что должны чувствовать.

Валерий. Кожа…

Владимир. Да, кожа. Иначе, эпидермис.

Виктор. И у меня … эписдерсмис…

Валерия. Аналогично.

Валерий. Кожа чистая. Мягкая. Раньше росла щетина. Сейчас нет и намёка.

Владимир, Виктор и Валерия начали тщательно водить пальцами по щекам. На лицах появляется смесь удивления и страха.

Виктор (смеётся, обращаясь к Валерии). Ты-то что хочешь у себя натереть, чудачка! Бородатые женщины игра природы с генами. Ты, надеюсь, нормальная?

Валерия. Ага. Как температура: тридцать шесть и шесть.

Валерий. Саламандра права.

Владимир. Что ты сказал?

Виктор. Повтори…

Валерия (напряжённо). Откуда ты узнал? Ко мне так обращались…

Валерий. Саламандрой называли подруги из-за медно-рыжего цвета волос и за старшинство в команде.
Валерия (с опаской). Ты страшный человек. Притворяешься тихоней-умником, а информацией располагаешь, холодный пот прошибает.

Виктор. Давай, Валера, делись тайными знаниями ушедших цивилизаций. Что ты такого, чего не знаю про себя, ты раскопал про меня.

Валерий задумался.

Виктор. Соображай быстрее, Валера. Шевели самой сильной мышцей организма. Ну!

Валерий. Не запрягал, не понукай.

Виктор примирительно поднимает обе руки вверх, улыбается.

Валерий продолжает сосредоточенно думать.

Валерий. После инцидента с грабежом, появилась эйфория от безнаказанности. Вы компанией решили ограбить магазин. Ты не знал об отведённой роли и когда вас всех повязали сотрудники милиции, сделал, якобы, рыцарский поступок в отношении новых друзей…

Виктор. Мне показалось благородным, взять на себя ответственность, выручить новых друзей. Об этом толковали в камере. Уговаривать меня долго не пришлось, романтика, как дым из печной трубы, не полностью выветрилась из… Ну, вы поняли…

Виктор встал и вышел вперёд к краю сцены.

Клялись друзья, в беде не оставят, что с воли им будет легче держать дело под контролем. Совсем иначе вели беседу сотрудники сыска. Опытный следователь сразу раскусил меня, и моё желание взять всю вину на себя назвал глупостью.

Виктор прошёлся вдоль освещённой сцены в оба конца. Остановился посередине.

Ах, если б вы знали, как в тот момент я торжествовал! Я настаивал; убеждал, что я и есть организатор и коварный ум, прекрасно обставивший дело, если бы не злые дяденьки в погонах.

Пауза.

Это же говорил и следак. Он доказывал, взяв вину на себя, твои друзья автоматически становятся невиновными. Их отпустят, ты – останешься здесь. Возможно, провели с тобой проникновенную беседу. Очень скоро убедишься, едва они покинут эти мрачные стены, ты тотчас выпадешь из орбиты их интересов. Я тогда пылко вскрикнул, мол, они пообещали…  Правда всегда на стороне закона, даже если закон и не справедлив.

Виктор прошёлся ускоренно по сцене, резко развернулся и смотрит в зал.

Следователь умный и опытный волчара, не стал тратить время на уговоры и пошёл иным путём: он вызвал родителей. Приехал отец. Мама не вынесла позора и слегла в больницу. Получив небывалое доселе потрясение, сознался, что проявил тупой героизм и принял на себя чужую вину, но обратной дороги не было.

Виктор рассмеялся.

Всё получилось не так, как поётся в одной песне, со звёздами на ляжках меня не выперли за дверь. Суд принял моё раскаянье, дали условный срок. Из кадетского корпуса исключили. Вернулся учиться в обычную школу. Года через два познакомился с девушкой. Она занималась профессиональными танцами. Всё было у нас хорошо, но я никак не мог привыкнуть к едкому запаху пота, который пробивался через аромат душистого мыла и дезодоранта. Сказал об этом, она не обиделась, но больше мы не встречались. А потом… Что было потом, помнится отрывочно.

Виктор подошёл к Владимиру.

В одном ты прав –  я абстинент. С тех пор зачастую останавливал себя в желаниях, внутренне уговаривал соотносить возможности и потребности. Очень часто плотину абстиненции прорезают трещины вольготной безнаказанности и тогда трудно остановиться. Хочется язвить, плоско острить, ущемлять кого-то…

Виктор замолчал и сел на стул.

Почти всегда корю себя за это. Но поделать ничего не могу. Такова внутренняя природа.

Валерия. Кошмар! Цыганское кино без песен и без танцев!

Владимир. Какое кино?

Валерия (произносит по слогам). Цы-ганс-ко-е.

Владимир. Цыгане фильмов не снимают.

Валерия. Уверен?

Владимир. Да.

Валерия. Как прикажешь понимать то, что недавно… ну, практически, недавно смотрела… Буду смотреть новый фильм «Тита и Дита», вполне такой сносный цыганский боевичок, героиня помимо мордобоя успевала петь пронзительно-трогательные песни и кружиться в зажигательном танце.

Виктор. Цыганский боевик? Это что-то новое в сфере искусства. Ты ни с кем не перепутала?

Валерия. Как можно перепутать цыгана с другим. Я их как облупленных изучила, они каждый год у нас за городом, есть такое место Зелёный луг, табором становятся… становились… станут… Э-э-э!.. Запуталась в конец!

Владимир. И всё-таки, ты путаешь.

Виктор. Нельзя представить цыгана, снимающего кино! Всю жизнь на колёсах. Ни на одном месте долго не живут. А съёмки кино подразумевают кроме осёдлости, ещё наличие несколько иных качеств характера, которые так не присущи этому вольному народу. (Смеётся.) Ты, подруга, если уж взялась хохмить, подыщи тему поинтереснее. Нет, ну надо же, цыганское кино!

Валерия. Так те, что в кино с теми, кто в таборе, один в один лицом!

Виктор. Информационная мина – цыганское кино!

Владимир. Культурологический шок всего мирового кино-сообщества!

Валерий. Я бы так не иронизировал.

Владимир, Виктор, Валерия обратились к нему. Замолчали в ожидании веского заключения. Но Валерий промолчал.

Валерия. Снова его интеллектуальные штучки. Плохая привычка, Валера, говорить намеками!

Виктор. Детка, да ты к нему неровно дышишь.

Валерия уничтожающим взглядом смотрит на Виктора.

Владимир. Это мысль! Если развить…

Виктор. Ну же!

Владимир. Одинаковые имена! Однажды читал… Попадётся как-то в руки прелюбопытнейшая книга про имена. Была глава, в которой автор упоминал, если муж и жена носят одинаковые имена, например, Виктор и Виктория, Евгений и Евгения, или как у нас, Валерий и Валерия, то семейная жизнь будет протекать в несколько ином ключе развития событий и фактов.

Валерия. Чушь! С этим… на одном гектаре в траве кузнечиков рассматривать не буду!

Виктор. Прижмёт, Саламандра…

Валерия. Не смей меня так называть! Не заслужил!

Виктор (ухмыляясь). Прижмёт, Саламандра, - жизнь штука непредсказуемая, - не одних кузнечиков в траве высматривать придётся!

Голос за сценой 1. Что-то вы расшалились, детишки.

Валерия. Нас назвали детишками.

Виктор. Скажи спасибо, не козлятами.

Валерия (поворачивается в сторону кулис). Почему – дети?

Владимир. Ей богу, как маленькая – почему, да почему! Есть универсальный ответ: потому, что кончается на «у»!

Валерия наклоняется вперёд и смотрит долго на Владимира, не произнося ни звука. Он под её взглядом немного тушуется. Виктор поочерёдно смотрит то на Валерию, то на Владимира. Валерий занят своими мыслями, закрыл глаза и медленно, будто в трансе, покачивает головой налево-направо. За сценой снова слышится звонкий удар капель воды по жестяному тазу. Этот звук словно выводит героев из спячки.

Валерия (разочарованно). Признаюсь, была о тебе лучшего мнения. Видимо, танцы вскружили голову, отстранилась и потеряла связь с реальностью.

Валерий (прекращает качать головой, открывает глаза). Пряный, вяжущий вкус пряников… (Чмокает губами.) Патока, имбирь, кориандр…

Владимир (зло). Ненавижу пряники!

Пауза.
(Произносит по слогам.) Не-на-ви-жу пря-ни-ки!

Пауза.

Отцу не довелось увидеть во мне даже отдалённо-приближенное отображение своей мечты: ни Фреда Астера, ни Вацлава Нижинского. Отец ушёл после случившейся семейной трагедии. Мне исполнилось десять, и я настойчиво родителям года два намекал, что пора бы подумать о братике или сестрёнке. Однажды подслушал разговор на кухне. Мама делилась радостью, что наконец-то получилось, что у неё задержка. Папа со свойственной ему рассудительностью попросил не торопиться и привел пример с моим рождением. Но мама клятвенно заверяла, что всё получилось. Тем более, ей ночью приснился сон. Вот стою я, говорит она, где-то высоко в горах, на каменном козырьке. Под ногами мелкие камешки, ни одной травинки, ни чахлого кустика. Впереди, насколько хватает глаз, туман. Серый, розовый, изумрудно-фиолетовый. Взвешенная масса клубится, цвета перемешиваются. Вот, продолжает мама, кто-то подходит сзади и становится рядом, берёт за руку и спрашивает, не боишься ступить стопами туда, и указывает вперёд, где в метрах трёх клубы тумана плавно перетекают друг в друга. Смешиваются краски, получаются очень дивные цвета. Я, говорит мама, освобождаю руку и делаю шаг. Папа спросил, было ли страшно, ведь иногда даже во сне чувствуешь страх перед чем-то неведомым. Мама тихо рассмеялась, нет, говорит, страха не было. Прошлась по козырьку, камешки с шумом соскользнули из-под стоп вниз и туман их поглотил. Постояла на краю и направилась прямо. Под ногами чувствую плотное основание, а туман только закрывает ступни по щиколотки. И в это самое время вспыхивает вдалеке солнце. Край неба окрасился в малиново-золотистый цвет. Вдали сиренево-изумрудным светом прозрачно высветились пики таинственных вершин.

Пауза.

Не знаю кто кого сглазил. Беременность протекала без осложнений. Сестричка родилась… Ну, доктора сказали, произошло удушение пуповиной. Спасти не удалось. Папа ушёл на следующий день. Без объяснений. Собрал вещи. Попрощался со мной. Сухо, не сказал и слова, только в глазах блестели слёзы. Он впоследствии больше не женился. А мама вскорости вышла замуж за своего одноклассника. Он работал главным технологом на хлебокомбинате, и каждый день приносил домой пряники. Мама светилась от радости, взахлёб сообщая, что она безумно их любит. Отчим, движимый не расходованным чувством отцовства, решил заняться моим воспитанием. Сказал веско однажды, что не мужское дело на сцене дёргать ногами и повёл в спортзал, к знакомому, который вёл секцию восточных единоборств.

Валерия. Что в итоге?

Владимир. Да ничего хорошего из этой затеи не вышло. Меня стошнило от концентрированного запаха пота тел тренирующихся, мне показалось, никто из них никогда не мылся в душе. Друг отчима сказал, что это пройдёт, воспитает из меня настоящего бойца. А я хотел танцевать! Пару занятий спустя заявил маме и отчиму, что тренироваться не буду. Попросил разрешения заниматься танцами. Отчим избил ремнём, как сказал, в чисто воспитательных целях. Ночью, когда все крепко спали, в ванной набрал тёплой воды, лёг и вскрыл вены.

Валерия. Страшно было?

Виктор. Сильно!

Владимир. Ни страха, ни паники. Лёг в воду, лезвием по венам. Что последовало затем, не могу вспомнить, будто кто-то старательно подчищает память. Факт за фактом.

Валерия. Интересно, какие воспоминания из меня вытолкнет поршень памяти. Пока, думаю, есть что рассказать. А то действительно, сотрут и, сиди, мучайся. 

Виктор. Знаешь, к кому обратиться. (Кивает на Валерия.) У него получается мастерски. Будто всю жизнь этим ремеслом занимался.

Владимир. Нет, друзья, определённо что-то делают. Или замазывают, или ретушируют. (Обращается к Валерию.) Подсказать не хочешь?

Валерий. Прежде упоминал и сейчас повторю: нас хотят приобщить к тайне. Сделать сопричастными, чтобы из пассивных наблюдателей превратились в активных участников.

Владимир. Снова нет конкретики, сформулировано… Надо же, что-то действительно ещё помню! …и не размыто, и не чётко.

Виктор. У нашего друга такое амплуа. Водить всех за нос, лукавить…
 
Валерий. За лукавство слова наказывает немота.

Владимир. Ну, конечно, конечно! Очередная обтекаемая заумь!

Валерия (обращается за кулисы). Может быть, вы скажете, с какой целью нас здесь собрали?

Голос за сценой 1. Скоро узнаете.
Валерия (настойчиво). А всё-таки?

Голос за сценой 1. Всему своё время.

За сценой слышится стук метронома.

Владимир. Этот колокол звонит, не по нам ли?

Голос за сценой 1. Всё может быть.

Виктор. Завидую выдержке! Хоть бы интонация в голосе изменилась! Всё безукоризненно ровно и чётко!

Владимир. Точно. И знаю, кому самообладания не хватает.

Валерия (с вызовом). Камень в мой огород?

Виктор. Ты точно, как джентльмен из анекдота, на которого села муха.

Валерия (с удвоенным вызовом). Как прикажешь понимать?

Владимир. Очень просто. Поделись тем, что есть.

Валерия (с трудом сдерживает гнев и говорит спокойным голосом). Да… Э-э-э…

Виктор. Его зовут Валера. Некто Э – персонаж другой истории.

Валерия (играет желваками). Валера…

Валерий мягко перебивает, останавливая Валерию поднятой раскрытой правой ладонью.

Валерия. Ты только не подумай…

Валерий продолжает держать поднятой правую ладонь.

Валерий. Думать будет тот, как будут говорить в будущем, у кого голова большая.

Виктор. В будущем?!

Владимир. Где сейчас тогда находимся?

Валерия. Не перебивайте, прошу.

Виктор. Оказывается, мы умеем и просить.

Валерий. Не надо быть посторонним наблюдателем, чтобы понять, с каждым из нас произошла какая-то трагедия… или произойдёт. (Думает.)  Каждого преследует цепочка роковых событий. В той или иной мере, влияющих на дальнейшую судьбу. Это будет повторяться. Виктор спрашивал совет, повторю, нужно внимательно и вдумчиво проанализировать прошлое, чтобы посредством настоящего изменить будущее. Найти то звено, споткнувшись на котором, жизнь делает крутой поворот.

Поднимается со стула. Стоит. Садится.

Валерия… Саламандрой прозвали…

Валерия. … не только за медно-рыжий цвет волос. Ещё за то, что приношу, как считалось, удачу. Мы… (Не может подобрать нужное слово.) Мы… (Резко кричит.) Я ведь не всегда была такой! Другой… Но воспоминания ускользают из памяти, как песок сквозь пальцы. (Говорит спокойно.) Удивительно больно жить без воспоминаний. Ни хороших, ни плохих, ни светлых и тёмных. В голове даже не мрак. Пустота… Помню только бабушку, как она вкусно готовила запечную морковь с мёдом. Ни с какими сладостями мира не сравнится! Запекала всегда в кожице, чтобы самый вкус не уходил. Тёплой чистила, посыпала калёными грецкими орехами, не совсем мелкими, чтобы можно было зубами почувствовать фрагменты, поливала мёдом. Она кушала морковь маленькими кусочками, ложечкой отсоединяя мякоть. Мне же наоборот, нравилось всё перемешать в однородную морковно-ореховую яркую как праздник массу и затем… И всё, больше нет ничего, будто и не жила. Да и эти жалкие крохи воспоминаний, вот-вот, уйдут в брешь.

Валерия умолкает. Некоторое время висит тишина. Сидят, не шелохнувшись, Владимир, Виктор и Валерий; каждый думает об услышанном.

Владимир. То, что есть, лучше, чем ничего.

Виктор. Не пожелаешь и врагу, столкнуться с таким: быть наказанным лишением памяти. Лучше сразу решительно выбить табурет из-под ног, чем тянуть резину, то стягивать петлю, то ослаблять.

Владимир. Что ж, мы все тут откровенничали, узнали кое-что. теперь очередь за тобой, Валера.

На лице Валеры отражается улыбка.

Владимир. Эй, святоша неудавшийся! Ты что там, снова бултыхнулся в нирвану? Быстренько выныривай из медитативного Ганга. Мы тут по тебе, можно сказать, почти что соскучились. Ты последний в очереди откровений.

Валерий. Первый.

Владимир. Нравится быть первым сзади? Будь им! (обращается к Виктору и Валерии.) Мы – не против!

Виктор и Валерия дружно кивают головами и хлопками подбадривают Валерия к началу рассказа. 
 
Валерий. Лучше быть первым сзади, чем вторым – спереди.

Владимир (разводит руками). Он не может не нравиться своей неподкупной незамысловатой простотой.

Валерий. Мы приходим в мир с одной целью – участвовать в бесконечной череде конкурсов; сразу хочу остановить поднявшуюся волну гневного возражения, это не моё мнение, об этом говорят оттуда. (Указывает рукой назад.) Это не навязанное мнение, это совершившийся факт. Не нравится слово конкурс, говорите иначе – состязание, будет точнее. Постоянное соперничество за право быть лучшим из лучших, или самым умным умником, или отрастившим самую длинную бороду и много чего, перечисление займёт время. Вся жизнь переход из одной команды в другую. В одной ты лидер, в другой член группы поддержки, в третьей ещё бог весть кто. Единоличное сражение или будь то командным игроком, это не даёт права на абсолютную победу. Всегда найдётся лучше моргнувший, быстрее съевший, безукоризненно настучавший. Модель поведения заложена с момента зачатия.

Виктор. Достаточно обобщений. Ближе к вопросу.

Валерию разрывают желания высказаться жёстко, в привычной манере, она сдерживается, меняясь лицом. Сжимает кулаки, приподнимает голени на мыски ступней. Смотрит в зал, смотрит на Владимира, смотрит на Виктора. Внезапно Валерий вскакивает со стула, и начинает ходить по сцене, не выходя за пространство, ограниченное светом. Весь его вид говорит о работе ума.

Валерий (быстро повторяет). Veni, vidi, vici, veni, vidi, vici, veni, vidi, vici... (Останавливается, стараясь что-то вспомнить и, продолжает ходить и бормотать.)   Veni, vidi, vici, veni, vidi, vici, veni, vidi, vici...

Владимир (с испугом и удивлением). Что это он лопочет?

Виктор. Боюсь попасть впросак…

Валерия. Не бойся.

Виктор. Это слова, вошедшие в историю…

Валерий (быстро повторяет, передвигаясь по сцене и, иногда на минуту замирает). Veni, vidi, vici, veni, vidi, vici, veni, vidi, vici...

Владимир. Что-то и я припоминаю.

Валерия. Решитесь уж скорее!

Валерий (переходит на громкий шёпот). Veni, vidi, vici, veni, vidi, vici, veni, vidi, vici...

Виктор. Ну да: пришёл, увидел, победил!

Валерий останавливается и внимательно смотрит на Виктора. Хлопает себя ладонью по лбу.

Валерий (радостно). Да, пришёл, увидел, победил! Veni, vidi, vici! Пришёл, увидел, победил! Veni, vidi, vici! Пришёл, увидел, победил! Veni, vidi, vici... ( Останавливается, смотрит вопросительно в зал; делает шаг к краю сцены; останавливается в полушаге. Говорит слова наоборот, затем в правильном произношении.) Inev, idiv, iciv… Veni, vidi, vici... Inev, idiv, iciv… Veni, vidi, vici...

Владимир. Мне объяснят, что сие значит?

Валерия. Цирк уехал – клоун остался.

Виктор. Смею предположить, с ним не всё так просто.

Валерий (в ажитации). Inev, idiv, iciv… Veni, vidi, vici...

Владимир. Разложи простоту по полочкам. Для всеобщей доступности.

Валерий (останавливается, без прежней возбудимости). Иногда кажется, было это не со мной.

Владимир. Тихо!

Валерий. Иногда кажется, всё это случилось не со мной. Не было её, угощавшей «Мартини», не было убийства, не было того, что кто-то старательно удалил из памяти. Было только это…

Пауза. Молчание затягивается.

Виктор. Мишка ушёл в спячку.

Валерия. Нужен новый толчок. Иначе его из неё не выбить.

Владимир. Обойдёмся без насилия.

Валерия. Записался в миротворцы, ненавистник пряников?

Владимир (грубо). Не твоё дело, томлёная морковка!

Валерия (резко). Ещё как моё! И тебя замолчать заставлю, и ему язык развяжу!

Валерий (отрешённо). Inev, idiv, iciv… Veni, vidi, vici...

Виктор. Только спокойствие, друзья! Видите, обошлось без крутых мер.

Валерий. Всё-таки, хочу сказать спасибо тому, кто удалил из памяти некоторые моменты. Нести информационный груз такой тяжести явно не под силу… было… будет мне. Прекрасно, сохранились яркие эпизоды, за которые не стыдно и которые можно предъявить обществу. Например, как этот. Было только это… Впрочем, всё закончилось. Я стою на холме. Позади шатёр, ветер хлопает тканью, будто бьёт в барабан. Рядом единоверцы с оружием в руках. Внизу панорама прошедшего сражения. Дымятся воронки от разрывов снарядов. Горит покорёженная техника, чадя чёрным дымом. Лежат погибшие. Между них ходят уцелевшие. Они переворачивают трупы, видимо, разыскивают раненных. Вверх по склону холма ко мне бежит рядовой. Останавливается в нескольких шагах, прижимает кулак к сердцу, наклоняет голову. Он сообщает о победе. Моей победе. Победе моего полководческого ума. Победе моего военного таланта. Победе моей исключительной одарённости как стратега и командующего. Да, это я тот, посылаю вестника со словами победы на устах, чтобы он сообщил моему народу: «Veni, vidi, vici».

Валерий умолкает. Приседает и водит рукой по полу. Делает вид, что-то взял рукой, рассматривает и разжимает кулак.

У меня того была победа. Которую не смогла омрачить грязь предательства.

Пауза.

Да, грязь предательства не пристаёт к победе. Кто помнит имена предателей? Их не вносят в списки почётных граждан. Не называют улицы, города, не ставят памятники.

Пауза.

Что же досталось мне в наследство от меня того? Что?

Устремляет взгляд в зал.

Жалкие крохи с пира великанов!

Смеётся.

Жалкие крохи… с пира великанов! Ни былой мощи, ни былой смекалки, ни былой отваги… Жалкие крохи!.. Если подумать, мне с ним тем, будущим в прошлом, нечем потягаться. Впереди меня не полетит на крыльях удачи прекрасная весть о победе! Я не смогу сказать, чтобы осталось в веках: «Veni, vidi, vici». Я могу лишь тихо прошептать, чтобы не быть осмеянным: «Non venit, non vidit et non vincere!» Не пришёл, не увидел и не победил… Потому, что некуда придти, нечего увидеть и некого победить… 

Наступает тишина, которую начальными аккордами разгоняет музыка. Звучит танго «Утомлённое солнце», после вступления певец исполняет песню на польском языке. Где-то в середине звучания в песню режущим диссонансом вклинивается далёкий звук сирены «скорой помощи». Постепенно вой усиливается, пока окончательно не заглушает песню.
Владимир, Виктор и Валерия поворачиваются на звук. Валерий собирается шевельнуться, но остаётся на месте, привлечённый новыми звуками. На фоне общего крика сирены, обозначается резкий звон литавр. Всеобщая какофония в одночасье прекращается. Покашливая, работает автомобильный двигатель, скрипят тормоза. Стучат торопливо каблуки сапог. Снова заработала сирена. Звук постепенно удаляется, пока не гаснет совсем.

Владимир. Что же, снова повезло кому-то, только не мне.

Виктор. Завидуешь?

Владимир (слаживает губы трубочкой, затем растягивает рот в улыбке, не раскрывая губ). Чему?

Виктор. Тебе виднее.

Владимир разворачивается в сторону кулис и напряжённо всматривается.

Виктор. Торопишься следом?

Владимир. Не особенно.
Валерия. Откуда грусть-печаль в словах?

Владимир не отвечает, пожимает плечами, норовя, нет-нет, бросить взгляд назад.

Валерий. Разницы нет: торопишься, срываясь с места в галоп, замедляешь шаг, сдерживая энергию. Куда суждено попасть не опоздаешь. Прибудешь в срок.

Снова звучит печальная мелодия танго. Минуту спустя на неё накладываются ритмичные биенья сердца. На задней тёмной части кулис появляется прыгающий зелёный огонёк, дублирующий работу сердца.

Владимир. Кому он точно известен?

Вдалеке с новой силой кричит сирена. Владимир нервно вздрагивает и тревожно вскидывается телом. Виктор старается быть равнодушным. Валерия, подрагивая, втягивает голову в плечи.

Валерий. И грянул гром, и разверзлись врата небесные, и на землю понеслись колесницы огненные, и посылали колесничие во все стороны стрелы огненные.

Владимир. Постарайся не умничать, пусть даже грустно.

Звук нарастает и, достигнув апогея, обрывается на высокой ноте. В ожидании чего-то герои застыли в напряжённых позах. В правом верхнем углу, сверху вниз, ударил тонкий луч ослепительного света. Владимир, Виктор, Валерия и Валерий приподнимаются со стульев и смотрят на луч любопытными взглядами.


Валерия. Очередное представление непонятно кем неизвестно для чего.

Виктор. Было бы очень весело, если бы не было так печально.

Заднюю кулису продолжает пересекать изогнутая кривая, сопровождаемая биеньем сердца. Тонкий луч света начинает медленно двигаться вперёд на некотором отдалении от сидящих на стульях героев, на мгновенье, замирая перед каждым. За ним внимательно следят Владимир, ёрзающий на стуле, Виктор, откинувшись на спинку, Валерия, вертя головой, и Валерий, лениво смотря рассеянным взглядом.

Валерия. Очевидности ради стоит заметить, если это… (Задумывается, вспоминая нужное слово.) …это не то, что я думаю, то я коварная сирена, завлекающая неравнодушных моряков волшебным пением.

Виктор. Бросьте в меня камень, если мы не начинаем терять нашу саламандру!

Валерия (встряхивает отчаянно головой). Это не я! Моими устами говорит другой!

Владимир. У него прекрасно получается. Косноязычная саламандра заговорила вдруг высоким стилем. Хвала ему!

Виктор. Бог мой, да вы просто соревнуетесь в словосочинении, друг мой!

Владимир. Великодушно … (Пауза.) благодарен.

Виктор. Ну не прав ли я! Он фонтанирует, пестрит словами!

Валерия. Дружок передал эстафетную палочку острословия?

Владимир. Пестрю… Как это?

Валерия. Успокойся! Лучше никак, чем как-то.

Виктор. Очередной провал, Вовчик?

Валерия. Что предпочтительнее и когда: падение или взлёт…

Растерянно смотрит в зал. Вздрагивает. Луч света быстро пересекает сцену. Сидящие на стульях герои реагируют по разному. Владимир отшатнулся. На лице Виктора поселилась маска отрешённости. Валерия вскрикивает. Валерий качает головой.

Виктор (сбрасывает маску). Чем порадует наш друг Валерий?

Валерий провожает поворотом головы луч света, частично ушедший в тёмную область сцены.

Валерий. Не важно, что произнесу я, существенно интереснее то, что думает саламандра.

Владимир и Виктор разворачиваются на стульях к Валерии.

Валерия (несколько смущённо). Что … что так смотрите, будто увидели впервые?

Пауза.

Почему молчите, словно воды в рот набрали?

Пауза.

Да! (Не дождавшись ответа, быстро говорит.) Признаюсь, не знаю, что и думать!

Владимир. Не надо психоза… Расслабься и успокойся…

Виктор. Слова из разряда – успокойся, расслабься – на неуравновешенного человека производят эффект распрямившейся пружины и приводит к обратному результату.

Владимир (тихим голосом обращается к Валерии). Вокруг тебя сосновый лес, ты одна. Ты слушаешь только себя, исключительно себя и никого кроме себя. На тебя накатывает нежная волна умиротворения… Дыши медленно и глубоко…

Валерия закрывает глаза, медленно-медленно глубоко вдыхает и также медленно выдыхает.

Владимир. Легче?

Валерия (кивает послушно головой). Немного.

Владимир. Вот и прекрасно.

Виктор. Послушай, в своём прошлом … в своём будущем прошлом не подвизался на ниве скорой помощи по телефону? Сидел вот так вот спокойненько в удобном креслице, развалившись, напялив на уши телефоны, и вешал лапшицу на уши озабоченным человечишкам? Спрашивал неподкупным, участливо-елейным голоском, что беспокоит и предлагал поговорить об этом.

Валерий. Всегда важен результат. Числом или умением. Добились, и довольно. (Делает жест рукой в сторону Валерии.) Саламандра так и не ответила, что думает, хотя склонен подозревать, она что-то предполагала.

Валерия. Честное слово, мальчики, знала… знала, но перед взором будто что-то чёрное, как вороновое крыло махнуло, и всё напрочь вылетело из головы. Сижу, маюсь, теряюсь в догадках. Чуть что вспомню, оно тотчас улетучивается, как дым в трубу при хорошей тяге.

Виктор. Сдерживают внутренние тормоза. Но так не терпится похвастаться тем же: хочется блеснуть… Ай! Остроумием… А слово, готовое сорваться с языка лавиной снежной, глубже в горло забирается.

Владимир. Хотите фокус?

Виктор. Удивляй, престидижитатор!

Валерия (игриво). Удиви капризную девчонку!

Валерий глубоко вздыхает и хлопает себя по коленкам, выбивая какой-то ритм.

Владимир. Та же чепуховина и у меня! Помню настолько хорошо, что моментально забываю.

Валерий. Наконец подошли к Рубикону, за которым открываются обширные поля для свободного полёта мысли.

Встаёт со стула, разворачивается в сторону кулис, указывает пальцем на застывшую ломаную линию, которая острыми вершинами пронзает плоскость пространства. Тычет пальцем.

Вот здесь…

Пауза.

Здесь каждого ждёт открытие…

Валерий опускает руку.

Каждый волен видеть момент прозрения спящих очей!

Валерий подходит к краю светлого круга, протягивает руки, они немного углубляются в тёмную часть сцены. Он замирает, тело пробирает дрожь.

Неземное блаженство! Мне сказали, нас там ждут! С нетерпением!

Владимир. Кто?..

Виктор. Кто сказал?..

Валерия. Ждут?.. С нетерпением?..

Валерий приближает руки к своему лицу и рассматривает ладони.

Валерий. Мне ответили поглаживанием!

Владимир. Кто?.. Кто ответил?..

Валерий возвращается к стулу; садиться не торопится; протягивает указательный палец на кривую линию.

Валерий. Прежде чем услышать ответ, скажите, что видите там…
Владимир встаёт, подходит к краю сцены и замирает в молчании. Спустя несколько минут закрывает лицо ладонями, плечи мелко подрагивают. Он опускает руки, глаза, и щёки поблескивают от слёз.

 Владимир. Снег… метёт пурга… Мрачная синева воздуха пронизана пронзительно-ледяными струями ветра… Снежные вихри закручиваются в тугие ледяные косы. Поодаль стоящие деревья размыты в сиренево-снежной мгле и кажутся созданными воспалённым воображением.

Пауза.

Штормовое море… Огромные волны бросают корабль, как щепку, рваные паруса полощет ураганный ветер. Команда хватается за обледенелые снасти обмороженными руками в попытке удержаться на палубе… серо-свинцовые волны перекатываются через судно, смывают за борт такелаж, нескольких матросов… Со страшным треском…

Пауза.

Со страшным треском ломается у основания мачта. Падая, крушит борт, в море летят фрагменты досок и тела не увернувшихся от упавшей мачты матросов. Ледяной ветер обжигает лицо, капельки влаги иглами впиваются в кожу. Невероятным усилием воли удерживаюсь на ногах. Ко мне…

Пауза.

Ко мне подбегает пожилой матрос, насквозь промокший. Длинные седые волосы, стянутые, сзади синей лентой, покрыты ледяной корочкой. Из открытого рта вырываются клубы пара. Он что-то кричит и указывает обмороженными руками назад… Но я его не слышу… Новая волна накрывает корабль. Неведомая сила вырывает из моих рук спасительные пеньковые канаты и бросает вверх… Смертельная сизая мгла поглощает…

Изогнутая линия на задней кулисе пришла в движение. Возобновились удары сердца. Владимир возвращается на место и садится на стул. После некоторого размышления, делая попытки встать, поднимается Виктор. Делает два шага вперёд.

Виктор. Солнце, ослепительное яркое солнце, где-то оно спасает от холода… К нему с благоговением, уважительно обращаются Солнышко-батюшка… Где-то тепло его нежное, мягкие лучи ласкают кожу лица… Здесь же не знаешь куда спрятаться, где укрыться от испепеляющего зноя. Солнце печёт безжалостно. Беспощадна песчаная пустыня, протянувшаяся, куда ни кинь взгляд. Песок пышет жаром, песчинки, поднятые ветром, раскаленными иглами вонзаются в кожу рук и лица, причиняя мучительную боль. А где-то, среди полей…

Пауза.

А где-то посреди зелёных холмов и долин журчит в овраге ручей, дует прохладный ветерок. Поле полностью убрано. Стоят скирды застывшим янтарно-жёлтым золотом. Лишь в одном месте осталась не убранной неширокая полоска не сжатой ржи. И небо… Высокое голубое небо с кудряшками облаков на самом краю горизонта…

Пауза.

Здесь небо выгорело до пугающей белизны. Куда хватает глаз, тянутся сыпучие дюны. Между них прячется знойная тень. Расплавленный ветер проникает через одежду и водит по телу раскаленными руками. Откуда-то доносится тихая незнакомая песня, приятная на слух. Это миллионы песчинок, двигаясь под ветром с места на место, трутся друг о друга и поют, поют в выжженной тишине. Поют без устали от раннего утра до поздней ночи убаюкивающую песню Пустыни. Где-то придёт в движение расплавленный воздух и блеснёт в мерцающей дали то ли призрачная зелень оазиса, то ли видение неведомого города. Стены, остроносые крыши домов и минаретов. Долог путь среди песков… Без конца и без края тянется пустыня из мирного сна в тревожную явь…

Вертикальный луч света, не останавливаясь, двигается перед героями на сцене. Виктор подходит к своему месту и застывает спиной к зрителям. Встаёт Валерия. На лице читается решительность. Рыжие волосы всклокочены.

Валерия. Буйство зелени, мелодичный шелест молодой листвы, звонкая песня весеннего ручья. Свежий воздух наполнен пряным ароматом проснувшейся ото сна природы; повсюду слышны птичьи трели. Пернатые соревнуются, кто заливистее и цветастее исполнит мелодию радости пришедшей Весне. Слуху приятна естественная музыка природы; хочется отбросить все заботы и бежать, бежать, бежать!.. Куда глядят глаза! Босиком по нежной зелени трав, срывать первые цветы и плести венки. Но что это? Вдали слышен неясный шум. Он приближается. Это первая весенняя гроза. Усиливается ветер, темнеет небо, сверкающим росчерком молния исписывает тёмный пергамент неба. Первые капли ударяют мягко по лицу.
Первый дождь кратковременен. Ушли тучи. Очистилось небо. И вот снова засияло солнце. Небольшие лужи-зеркальца отражают солнечные лучи и солнечные зайчики бросаются врассыпную, догоняя, друг дружку. Капельки влаги, повисшие на травинках, на нежных листочках, играя всеми цветами. Соскальзывают на землю и, дробясь, растворяются в почве. Ах, как же легко и хорошо дышится после дождя!   

За сценой слышен шум дождя. Раздаются радостные детские возгласы. Новые звуки гармонично накладываются на биенье сердца. Валерия, пятясь, возвращается на своё место. Садится. Во взоре читается смесь дерзкого вызова и непритворного восхищения.

Валерий (остаётся сидеть на стуле, начинает говорить после непродолжительного молчания). Сурового ветра резкие порывы срывают с веток порыжевшую листву. Город с окрестностями утонул в листопаде. В пустом парке по аллеям, засыпанным опавшей листвой, идёт она… Та, которою могла быть, если бы не случилось той трагедии… Ей около, да неважно, сколько ей лет. Идёт и держит за руки двух девочек, десяти и шести лет. Старшенькая дочурка, вылитая копия мамы, тот же взгляд, наполненный солнечными искорками, та же грация в походке и волосы заплетены в косу так, как она любила их заплетать. В младшенькой отдалённо просматриваются отцовские черты. Цвет глаз не мамин, держится сжато. И она… вдруг поворачивает голову, будто чувствует мой взгляд, а я, по всегдашней своей привычке прячусь, следя за нею, невдалеке в огненном кусте боярышника. Брови насуплены, она никого не видит, но вот морщины разглаживаются, лёгкая улыбка поселилась в уголках губ. Старшенькая о чём-то спросила и указала пальчиком на безоблачное осеннее небо, выпустив из руки букет из багряно-оранжевых кленовых листьев, их тотчас подхватил ветер. Она подняла лицо, и в её глазах отразилось бездонная лазоревая глубина. Тень мечтательности промелькнула на лице. Ветер усиливается. Вот он гонит по дорожкам и аллеям листву. Она шуршит, тревожно перешёптывается. В воздухе появляются едва ощутимые ледяные нотки. Ветки деревьев закачались, бросая по сторонам перекрещивающиеся скользящие полутени. Облетает последний лист, с хрустом осыпаются обломанные веточки. Атмосфера парка наполняется тревогой. Чистое небо быстро застилают мрачные свинцово-антрацитовые тучи, тяжёлые и низкие, наполненные влагой. Резко громыхает гром, отражаясь в дальних закутках неба, вспышка молнии распарывает брюхо туч и проливается холодный ливень с маленькими матово-блестящими бисеринками града. Она с девочками устремляется под навес над входом в летний павильон. Долгие годы, пока дыхание будет наполнять грудь, я буду молиться небесам, чтобы жизнь вернулась назад в тот прекрасный  весенний день, чтобы в парке преступники лишили жизни меня, а она осталась живой… Чтобы гуляла с дочками по парку. Старшенькая копия мамы, а младшенькая почти в отца. А я бы сидел на облаке и любовался ею и детьми… Но… что сделано, то сделано. Прошлое не вернёшь, и ничто её не спасёт…   

Пауза.

И ничто нас уже не спасёт…

Виктор. А если попытаться спастись?

Валерия. Откуда?

Виктор. Отсюда…

Владимир. Бегством?

Виктор. Есть другие варианты? Мы что-то здесь задержались. К единому мнению не пришли. Кроме непонятных внешних эманаций, не содержащих, к счастью, агрессии, ничем не тревожимы.

Валерия (кивает головой в сторону кулис). Кроме голоса оттуда, так и не объявившегося в натуре.

Владимир. Чувствуется в твоих словах присутствие новых терминов.

Валерия. Сказывается много факторов. Нахождение здесь и присутствие нашего друга. (Указывает подбородком на Валерия.) Иногда инфицируются не одними болезнями и микробами.

Виктор. Входит в привычку, уходить от темы.

Владимир. Кстати, о птичках. Как себе представляете, можно ли убежать откуда-то, о чём не имеем точного представления? Размеры. Объёмы.

Валерия. Провести разведку боем.

Владимир. Поправь, если ошибусь, ты предлагаешь с боем прорваться отсюда и убежать?

Валерия. В точку.

Валерий. Спасаясь бегством, остаёшься на месте.
 
Владимир. Начало нового философического этюда.

Виктор. Да погоди! Валера, ты утверждаешь, убегая, остаёшься на месте?

Валерий. Да.

Виктор. Не может быть!

Валерия. Бегство предполагает смену места. Решительно и без проволочки. Иначе пропадёт азарт и снова жди, когда ветер наполнит паруса… Ой, что это я заговорила как-то … странно…

Владимир. Вот-вот! Намёк, не болтай лишнего. (Резко дёргается, как от лёгкого удара электрическим током.) Ай! А это уже и не намёк! (Оборачивается в сторону кулис.) Можно не так больно.

За сценой слышится покашливание. Скрип мебели. Раздаются щелчки, кто-то разминает пальцы или балуется кастаньетами.

Наверно, нельзя… Ладно, буду впредь осмотрительнее. (Усмехается.) Осмотрительнее… как же, буду!..

За сценой снова слышен неопределяемый набор звуков.

Клянусь, буду не раз сбегать, убегать, прятаться, заметать следы!..

Виктор. И это говорит любитель бальных танцев и ярый противник пряников?

Валерий. Куда бы ты ни убежал, всегда остаёшься на месте. (Указательным пальцем прикасается к груди в области сердца.) В этом месте. Меняется география передвижений, чередуются климатические зоны. Ты всегда остаёшься самим собой. Даже надев личину, внутреннее «эго» остаётся прежним. По этой причине беженцы, покинувшие родину по любым обстоятельствам, всегда чувствуют тоску по родным осинам и берёзам. Этому есть точное определение – ностальгия. В разной степени, мы ею тоже страдаем.

Виктор. В каком виде? 

Валерий. Ностальгией грядущего по прошлому.

Белый луч света продолжает двигаться по сцене перед героями.

Владимир. Думаю, достаточно философских рассуждений. Пора, действительно, подумать о том, как отсюда…

Валерия. Испариться!

Владимир. Больше нравится – сбежать. Но, снова вопрос, мучивший испокон веку интеллигенцию, как?

Валерий (указывает на луч света). При помощи него.

Владимир. Он, что, как в сказке, по чьему-то повелению, материализуется и станет плотным?

Виктор. Валера, давай без шуток.

Валерий. Шутить и не думаю.

Валерия. Вот как?
 
Валерий. Да, луч света – наш указующий символ. Идя вслед за ним, обретём свободу.

Владимир. Свобода… Даже на вкус звучит приятно…

Валерий. Однако, никто никогда полностью не понимал, что с нею делать.

Виктор. Уж я-то найду применение! Дайте её полные пригоршни!

Валерия. Луч света… Указующий символ… Бабушка в детстве рассказывала… будет рассказывать одну сказку про страшного и жестокого царя от которого сбежала часть его народа. Они долго бродили по какой-то очень большой пустыне. Бабушка уточняла, днём сбежавшим путь указывал столб дыма, когда сгущалась ночь – столб яркого огня.

Владимир. Стоп-стоп-стоп!.. Что-то такое читывал… буду читать и я… Да, в той книге делалось ударение именно на эти два физических явления – дым и огонь, которые двигались на приличном расстоянии перед сбежавшими от ярости царя.

Виктор. Спору нет, история занятная. Но мы-то инертны. Можно сказать, образно, привязаны к одному месту. Где тот жестоковыйный… Откуда во мне это знание?.. царь, от которого мы скроемся во тьме ночной, следуя за огненным столбом? Вообще, существуют хоть какие-то доказательства…

Луч света остановился напротив Виктора. Раздалось потрескивание, от луча света посыпались искры. Луч приблизился почти вплотную к Виктору. Виктор забрался на стул.

Владимир. Чем не доказательство? А?

Луч сдвинулся к Владимиру. Он поднял ноги и обхватил колени.

Виктор. Не вижу оптимизма, мой друг.

 Луч внезапно резко направляется на Валерия. Валерий поднимается ему навстречу. Луч находит на Валерия. Валерий ступает в зону луча. Запрокидывает голову, разбрасывает руки вширь. Трём героям кажется, что Валерий оторвался от сцены и повис в воздухе.

Валерий. Какой восторг и неописуемое блаженство!.. Я здесь, слышите, я здесь! Придите за мной! Я устал ждать!.. Что? Говорите разборчивее… Да? немного осталось?..

Валерий опускается на сцену, руки свободно повисают вдоль тела. Он радостно улыбается. Садится на стул, закидывает ногу на ногу, сцепляет руки на затылке.
Они заверили, осталось ждать немного.

Виктор. Кто они?

Валерий. Сейчас узнаешь.

Луч света захватывает Валерию. Кривая зелёная линия продолжается двигаться по задней кулисе, ей в такт звучит биенье сердца.

Валерия. О!.. О!.. О!.. Как же это прекрасно! Я чувствую, касаются моего лица чьи-то тёплые и нежные ладони… Меня гладят осторожно по голове, усеянной редкими волосиками… Медно-рыжими, как осенний костёр. Это говорит мужской голос. Он удивляется, в кого я такая вся огненная, ведь никого в роду рыжих не было. Рядом какая-то дородная женщина в белом, режущем глаза, халате, что-то говорит… Не разобрать… Что? (Прислушивается.) Ещё не срок? (Разочарованно.) Как жаль…

Луч света переходит на Владимира. Он пытается понять его структуру. Пробует руками на ощупь.

Владимир. Не понимаю, как он может нам помочь выбраться отсюда… (Вскрикивает. Растерянно смотрит по сторонам.) Заблуждаюсь? Кто со мной говорит? Что это… Кто эти люди, собравшиеся вокруг? Отчего несусветный переполох? В чём причина? Какое пристальное внимание уделяется моей персоне! За всю последующую жизнь не будет и сотой доли… Но… не может быть, я её узнаю, по улыбке, у неё всегда такая замечательная улыбка. И он, такой сильный с крепкими руками, которые будут меня…

Луч света становится менее интенсивным. Исчезает на задней кулисе зелёная ломаная линия. Нарастает звук биенья сердца. Фонарь под стулом Владимира гаснет, он освещён верхним конусом света, который вскоре тоже гаснет. В луче света появляется призрачно-фиолетовая дымка. 

Владимир. Появился на свет, как на санках с горы съехал. Про кого это? Неужели про меня? Про меня! Друзья, прощайте! Пора!..

Луч света гаснет. Владимир исчезает. За сценой раздаётся громкий голос новорожденного. Слышатся женские и мужские голоса. Кто-то плачет взахлёб. Луч снова загорается и упирается сверху на Виктора. Виктор сопротивляется, поводит плечами, машет руками, дёргает ногами. Фонарь под стулом гаснет. Виктора освещает конус света сверху. Луч света прорезают маленькие искорки. Конус света гаснет. Виктор освещён малиновым лучом света с искорками.

Виктор. Нет, нет, нет! Не надо со мной этого делать! Это насилие над свободной личностью! Хотите помочь? Я о помощи не просил! Нет же! Уберите от меня ваши…

Луч света гаснет. Виктор исчезает. Густой баритон за сценой, нахваливая, говорит, какой у вас живой мальчик. Слышатся поздравления, их перебивает оглушительный крик новорожденного. Луч света загорается позади Валерии и наползает на неё сзади. Она оборачивается, попытается встать со стула, но её будто кто-то придавил к сиденью. Фонарь под стулом гаснет. Она освещена конусом света сверху и лучом. Конус гаснет. Луч раскрывается, как бутон тюльпана, и окрашивается в нежно-розовый цвет.

Валерия. Мне страшно… Впервые в жизни…

Протягивает руку Валерию, но не может ею преодолеть границу нежно-розового света.

Помоги! Никогда никого не буду больше просить о помощи. Но тебя прошу -помоги!

Валерий. Нет! С этим должна справиться сама.

Валерия. Доведись мне встретиться в тёмном переул…

Лепестки тюльпана смыкаются, поглощая Валерию, он теряет цвет, гаснет луч, наступает темнота, которую разрывает детский плач. Далеко за сценой слышна сирена скорой помощи. Встревоженные женские и мужские голоса звучат наперебой. Звучат поздравления.
 
Валерий. Вот так всегда. В одном и том же порядке. Никакого разнообразия. Раз за разом даёшь советы, агитируешь, пропагандируешь, на что-то надеешься…

Голос за сценой 1. Пережив нешуточную по количеству череду перевоплощений, продолжаете на что-то надеяться?

Валерий. Почему бы и нет? Считаю, этого заслужил.

Голос за сценой 1. Не перестаю вам удивляться.

Валерий. Прекратите паясничать! Сколько ещё здесь томиться?

Голос за сценой 1. Все прошло просто отлично.

Валерий. Вот именно!

Голос за сценой 1. Так зачем куда-то торопиться?

Валерий. Боюсь предположить, фуршет в честь успешного завершения дела отменили.

Голос за сценой 1. Вот уж нет!

Валерий. Тогда к чему тянуть резину?

Свет под стулом и конус света вместе с лучом гаснут одновременно. На задней кулисе высвечивается небольшой мутно-серый экран. Он медленно тает, пока не исчезает полностью.

Голос за сценой 1. Итак, позвольте поздравить вас, коллега, с успешным завершением дела!

Голос за сценой 2. Спасибо! Искреннее спасибо!

Голос за сценой 1. Признайтесь, хоть чуточку, хоть самую малость – испытывали  страх или робость?

Голос за сценой 2. Откровенно говоря, последние минуты самые напряжённые. Думал, сто потов сойдёт.

Голос за сценой 1. И, тем не менее, и тем не менее…

Голос за сценой 2. Что?

Голос за сценой 1. От поздравлений пора перейти к фуршету.

Голос за сценой 2. Ничего против не имею!

Как и в начале пьесы, сцена погружена в темноту. Из правого верхнего угла в левый нижний устремляется тонкий луч ярко-синего цвета. Некоторое время он неподвижен. Затем с ним  происходят метаморфозы: он увеличивается в объёме и начинает медленно двигаться, сопровождая катящийся сервировочный столик. Столик останавливается посередине сцены. На нём стоит хрустальная ваза на высокой ножке с пряниками, белая плоская тарелка с морковью, политой мёдом и посыпанной грецкими орехами и бутылка «Мартини». Изображение проецируется на заднюю кулису несколько минут. Гаснет свет.

                Занавес.

                Якутск. 24 марта 2016г.