Город отсюда был похож на пригоршню бело-красных кубиков, рассыпанных в зелёной пене кипарисов. По правую руку за ним смятой бумагой высились холмы, а дальше, за холмами, отсверкивали серебристые башни высоток Олвинида. По левую руку сиял океан. Тонкая, почти неразличимая с такой высоты ниточка прибоя делила мир внизу на синее и зелёное, она неслась навстречу, ныряя под капот двигателя. Это такой своего рода шик Двенадцатого авиаполка ПВО – возвращаясь из патруля, пройти над городом точно вдоль линии побережья.
Проплыл за правым крылом наблюдательный пост на вершине, за которой пряталась от морской непогоды авиабаза. «Ястребы» заложили вираж, огибая холм, и командирский, как обычно, принял чуть в сторону, пропуская ведомого на посадку первым. Мария вздохнула и начала выравнивать машину – посадки ей всегда давались сложнее, чем любой другой элемент пилотажа.
- Башня, это Тета-два, запрашиваю посадку.
- Тета-два, посадку разрешаю. Полоса в порядке, встречный ветер - четыре узла. И, да, Алистер просил передать, что твоя скрипка готова – зайди к нему, как сядешь.
Алистер, скрипка, посадка… Мария чертыхнулась про себя – надо же так под руку было сказать именно в тот момент, когда от неё требуется вся сосредоточенность. Так, не думать ни о чём лишнем. Рукоятку на себя, плавно сбросить газ, следить за высотой. Рыжий бак водокачки мелькнул сбоку на уровне кабины – значит, высоту она держит правильно. Белый пунктир полосы точно в прицеле – как надо. Толчок – правая стойка шасси коснулась земли первой, теперь аккуратно подрулить, чтобы не съехать в кювет, газ сбрасываем, сбрасываем, полоса почти кончилась, сворачиваем к ангарам. Остановились. Заглушить мотор. Выдохнуть. Открыть кабину. После запахов дублёной кожи, бензина и машинного масла солёный океанский бриз казался освежающе-ледяным, будто мятный сироп.
Механики подтащили лесенку к крылу, добродушно зубоскалили – мол, опять чуть «козла» не выдала при касании. Мария улыбнулась в ответ – привыкла. Командирский «Ястреб» с лилией на капоте подрулил и встал рядом. Анна откатила фонарь кабины и с улыбкой показала Марии большой палец. Забота о боевом духе подчинённых – первейшая обязанность начальника, всё верно. Мария выбралась на бетон, и они вместе с Анной направились к домику диспетчера. Его по привычке называют «башней», хотя на башню он не похож совсем – один этаж, широкая веранда, двускатная крыша, как у сказочной избушки. К веранде зигзагами ведёт длинная деревянная лестница – вверх и вверх по склону холма. Ежедневный моцион пилота – чтобы отметиться в полётном журнале, нужно преодолеть сто сорок ступенек вверх. А потом, минуту спустя – вниз, если у диспетчеров плохое настроение и они не захотят напоить чаем.
- Тебе скрипку сделали, Мари, - настроение у диспетчеров хорошее. Ванда и Хельга, две похожие как сёстры блондинки приветливо смотрят из-за терминалов.
- Что, вся база уже знает?
Диспетчеры хихикнули, пряча глаза.
- Они объявление по громкой связи сделали, - появившаяся прямо за спиной Кана как всегда невозмутима. Говорит ровным монотонным голосом, смотрит прямо перед собой. Не понять шутит она или нет.
- К-как это – по громкой? – Мария покраснела, представляя, как несётся над взлёткой, ангарами и казармами голос Ванды, и все оборачиваются в сторону моря, куда ушло звено «Тета», и улыбаются.
- Шучу, – интонация Каны не изменилась ни на йоту. – Просто он сам приехал и скрипку привёз, а не заметить его ржавый пикап невозможно при всём желании. Слишком грохочет.
- Сам приехал?!
Это ещё хуже. Мария гуще залилась краской.
- Ну да. А потом уехал. Кстати, знаешь, он, наверное, шпион – расписание патрулей выясняет таким образом.
- Да ну тебя, - фыркнула Мария. Анна, которая за это время успела заполнить все нужные поля в журнале, протянула Марии ручку. Всё так же молча. Мария записала время отбытия-прибытия, расход боеприпасов (ноль) и особые происшествия (отсутствуют). Рука у неё немного дрожала.
- А почему он просил заехать к нему, если сам скрипку привёз? – спросила Мария, закончив расписываться.
- Потому что как привёз, так и увёз, - улыбнулась Ванда, - Ему же главное не товар передать, а тебя увидеть.
- Кажется, Альбертик на нашу Марию запал… - хихикнула Хельга, пряча лицо за микрофоном.
- «Кажется»? Да он по ней с первого взгляда сохнет! И это очевидно всем вокруг, кроме, как выясняется, некоторых наиболее проницательных диспетчеров.
- Кстати, механики собираются в город за продуктами – могут подвезти. Я тоже поеду, надо кое-что для шитья прикупить, - Анна взяла Марию за руку, - Пойдём. Пусть без нас зубоскалят.
- Конфет привезите! – Ванда, кажется, совсем не обиделась.
- И кофе! – вторит ей Хельга.
- И гвоздей дюймовых, – это Кана, разумеется. Она всегда такая.
Тяжёлый, на три четверти тонны грузоподъёмности, джип механиков урчал мотором бодро и как-то даже радостно. Конечно, дорога - не сахар. Это на “Ястребе” от города до базы пара минут, даже с учётом того, что приходится делать крюк вокруг холма, а машине на то же расстояние требуется почти полтора часа, и не по прямой, а по извилистой раздолбанной грунтовке. Но джип не унывал - как и всегда раз в неделю (или два, если возникала острая необходимость) наматывал километры на колёса.
Механики молчали. Их в кабине было двое: долговязый Мак и толстяк Чарли. Мак крутил баранку, Чарли грыз сухарики из газетного кулька, усыпая крошками колени. Девушки устроились в кузове - в своё время Чарли прикрутил туда блок четырёх мягких сидений, выброшенных из городского кинотеатра во время ремонта, поэтому ехать было комфортно, почти как в рейсовом автобусе.
- Говорят, в Тринадцатом механики все женщины, - сказала Мария. Ей хотелось завести разговор хоть о чём-нибудь, и отчего-то первой в голову лезла, как обычно, какая-то чепуха.
- Наверное, - Анна повела плечом, - Но я считаю, что это неправильно. Мужчины создают и обслуживают машины, женщины ими управляют - это естественный порядок вещей. Оптимальный.
- Ну, может быть.
- Не “может быть”, а так и есть. Каждый делает то, что получается у него лучше. Мужчины умнее и сильнее, женщины быстрее и выносливее.
- Женщины просто соображают шустрее! - влез в разговор Чарли, обернувшись назад.
Заднее стекло в кабине отсутствовало, поэтому слышно ему было хорошо.
Анна нахмурилась - она явно была недовольна. Девочки сидели к кабине спиной, так что Чарли не видел её лица. Хотя, конечно, даже если бы видел, это его вряд ли бы остановило - скорее, стало бы дополнительным поводом для шуток с его стороны.
Чарли - он такой. Добрый, но совершенно бестактный.
Всю остальную дорогу до города они молчали. Мария пару раз попробовала вновь завести беседу, но Анна отвечала односложно, бросая недобрые взгляды через плечо на кабину. Обиделась.
Город, как и всегда, производил странное впечатление - он больше, суматошнее и цветастее авиабазы, но при этом, на удивление, тише. Без вечного лязга металла, выкриков команд, гулкого раскатистого грохота самолётных моторов и непрерывно бубнящей что-то на заднем плане громкой связи. Улочки узкие, окна закрытые, люди много улыбаются и мало говорят, автомобилей почти нет, а музыку можно услышать только по вечерам, да и то негромкую. Марии это очень непривычно - она из столицы. Столица находится севернее, а северяне, по всеобщему негласному мнению, должны быть более угрюмыми и молчаливыми. но, вспоминая бурливый круговорот столичных бульваров, галдёж и шум площадей, Мария каждый раз думала, что дело, наверное, не в широте, а в наличии океана. Океан здесь определял всё - огромная пустая серая поверхность, которая давит своим величием, исподволь заставляя живущих рядом людей вести себя серьёзнее и сосредоточеннее, будто на пороге храма.
Чарли помахал из кабины рукой, и джип механиков скрылся за углом. Договорились, что девчонок они подберут на обратном пути здесь же, через три часа.
- Ну что, к Альберту?
- Нет, наверное. - Мария не хотела признаваться, но момент встречи со скрипичных дел мастером ей хотелось оттянуть. - Давай лучше кофе выпьем. Сегодня вылетов больше не будет, так что кофе можно.
Кафе “Чайка и карта” стояло на набережной. Его хозяин, отставной капитан рыболовного траулера, хоть и остепенился, осев в порту, без моря своей жизни всё равно не представлял. Анна выбрала столик на тротуаре, у самого бортика, за которым плескались волны. Мария не возражала.
“Пахнет йодом и солью” - так обычно пишут в подобных случаях, и именно эти слова пришли Марии в голову, когда она вдохнула влажный и крепкий бриз.
- Анн, вот обычно пишут “пахнет йодом и солью”, верно?
- Ну... наверное, верно. Я такие книжки мало читаю.
- Обычно пишут. И даже в песнях поют. Но ведь вот что странно - соль же не пахнет.
- Разве?
- Точно. Я в учебнике химии читала.
Анна пожала плечами и ничего не ответила.
Принесли кофе. Переодеться в гражданское девушки не успели, поэтому официант, пацанёнок лет четырнадцати, пялился на серебряные крылышки их шевронов так, что чуть не опрокинул чашку Марии.
- Ты сегодня мрачная.
Анна снова пожала плечами и ничего не ответила.
- Случилось что-нибудь?
- Да нет. Нет, всё в порядке.
- Честно?
- Честно, - Анна нахохлилась, убрав голову в плечи, и уткнулась в чашку.
Мария покрутила ложечкой, разгоняя белое облако сливок по чёрной поверхности. Кричали чайки. Откуда-то издали покатился над морской рябью звон колокола-рынды - смена вахты на рыбацком баркасе. Тут же, словно хор, наперебой заговорили рынды и на других судах. Три часа пополудни. Последними отозвались часы на башне ратуши - перекрывая золотистый перезвон рынд, они басовито пробили дважды, сделали паузу и добавили ещё один удар.
- Знаешь... - Анна говорила всё ещё глухо и словно бы зажато, - Ты ведь читать любишь, да?
- Ну, как сказать. Да, наверное. А что?
- Ну, я тут просто видела в журнале. Большие самолёты. Четырёхмоторные. Такие правда бывают?
- Конечно, бывают. У Кригдоннерланда есть. Бомбардировщики всякие и другие.
- А почему у нас нет?
- Не знаю, - Мария пожала плечами, - Нам не нужно, наверное. Страна маленькая, а этим чудищам одна только полоса нужна как три наших базы. И горючки прорва. И, к тому же, кого нам с них бомбить? Мы же воевать не собираемся. Мы же - Силы Самообороны, даже название специально такое.
- Самообороны. Если придёт кто-нибудь сильный, вроде того же Кригдоннерланда - что мы наоборонять-то сможем?
- У Кригдоннерланда, у него... - Мария запнулась, припоминая формулировку из газетной статьи, прочитанной накануне, - У него амбиции, неадекватные возможностям, вот. Прыгают выше головы, иначе говоря. Самолётов много, они большие, а людей, считай, нет. Они в экипажи мужчин берут, представляешь?
- Серьёзно?
- Серьёзно. И вообще, ты как-то слишком уж близко к сердцу это всё принимаешь. Никто нас не победит. Потому что небо - наше.
- Наше? - Анна подняла голову и взглянула в глаза Марии так серьёзно и прямо, что Мария от неожиданности смутилась. Как будто она сказала что-то не то. Или Анна услышала что-то не то.
- Да. То есть, ну как же иначе? Наше. А чьё? У нас истребители лучше, пилоты подготовленнее и вообще...
- Наше с тобой, - Анна улыбнулась, и её угрюмость вдруг куда-то исчезла, словно унесённая морским бризом. - Огромное небо - одно на двоих. Пойдём к твоему Альберту - нечего тут юбки протирать!
Она вскочила, схватила Марию за руку и потащила за собой. На её лице сияла улыбка - странная, но абсолютно чистая и радостная.
- Эй! Я же не допила...
Анна даже не стала слушать. Сунув в руку подбежавшему мальчишке-официанту пригоршню монет, она со смехом увлекла Марию вдоль набережной.
Дом Альберта прятался в зарослях акаций, и запах стоял такой, что начинала кружиться голова. Неудивительно, что Альберт такой странный - подумалось Марии. Если жить в окружении подобного одуряющего аромата весь период цветения, то потом весь год, наверное, мозги проветрить не получится.
Они позвонили в бронзовый колокольчик у двери, подождали. Спустя несколько мгновений раздались шаги, и дверь открылась. Альберт, насколько было известно, никогда не спрашивал “Кто там?” и даже, кажется, не выглядывал в глазок, хотя он был врезан в верхнюю филёнку.
- Здравствуйте, Мария. Я вас ждал. А вас, леди, я, кажется, не имею чести знать...
- Лейтенант Анна Берн, - довольно неприветливо сказала Анна.
- Очень приятно. Проходите, я как раз недавно поставил чайник, он вот-вот должен закипеть.
Внутри пахло, на удивление, не акациями, а свежей выпечкой и корицей. Этот аромат заглушал даже запах опилок и лака от развешанных по всему помещению скрипок. Скрипки были в разной степени готовности - от отдельных грубо размеченных деталей до совсем завершённых.
Альберт усадил девушек за широкий стол, торопясь, спотыкаясь и поминутно извиняясь, принёс поднос с чашками и сахарницей, быстро организовал чаепитие. Отдельно посетовал, что кончились доставленные парой часов назад соседом-пекарем булочки - только запах, мол, и остался.
Пока Мария и Анна пили чай, Альберт достал с полки футляр, открыл его и продемонстрировал скрипку. Скрипка была светло-золотистой и словно светилась на фоне бордового бархата подложки. Тонкая и изящная. “Прямо как её новая хозяйка,” - пошутил Альберт. Анна со скрежетом расколола кусок сахара щипчиками и посмотрела исподлобья. Больше Альберт старался комплиментов Марии не делать.
Если не считать этого инцидента, беседа шла весело и непринуждённо. Альберт рассказывал о последних исследованиях в области психологии - он увлекался “душеведением”, как он его называл. Один известный профессор из Мадокса, по его словам, выдвинул и даже обосновал теорию о том, что скорость реакции для управления самолётом важнее периферического восприятия и что, дескать, поэтому мужчины могут при соответствующей тренировке стать лучшими пилотами, чем женщины. Анна посмеялась. Мария рассказала, что в Кригдоннерланде уже набирают, если верить журналам, мужские экипажи. Они обсудили международную обстановку вообще и Кригдоннерланд в частности, порадовались, что эта странная держава граничит с противоположным побережьем, и иметь с ней дело, если что, придётся кому-то другому, а не Двенадцатому полку. Потом подоспел второй чайник чая. Потом в дверь постучался тот самый сосед-пекарь с полным подносом кексов, и чаепитие пошло ещё веселее.
Потом за открытым окном часы на башне ратуши пробили шесть. Мария встрепенулась:
- Шесть! А во сколько мы договаривались с механиками встречаться?
- В половине шестого.
- Ох, чёрт... Как думаешь, они нас ещё ждут?
- Вряд ли. У них расписание пожёстче нашего - подождали минут десять, не больше, и умчались.
- И что же теперь делать? Пешком мы к вечерней поверке точно не успеем. Может, если позвонить Фелиции...
- И что скажет Фелиция? Она человек хороший, но всё-таки майор, и дисциплина для неё прежде всего.
- Тогда...
- Я вас отвезу, - Альберт поднялся со стула и направился к стене, где на гвоздике висели ключи от машины.
Мария покраснела, Анна прищурилась, но обе промолчали. Через несколько минут старенький оранжевый пикап уже вёз их по брусчатке к выезду из города. В кабине втроём было тесновато, но терпимо. Анна сразу же решительно заняла место посередине, и никто не стал ей возражать.
Сирену они услышали, ещё когда пикап преодолевал последний поворот, и ангаров базы не было видно за деревьями.
- Тревога! - Мария высунулась в окно кабины.
- Да сиди ты. Машина от этого быстрее не поедет, - Анна старалась звучать рассудительно, но костяшки её пальцев, вцепившихся в приборную доску, побелели от напряжения.
Пикап проскочил КПП, чуть не снеся шлагбаум. Охранник, дёрнувшийся было за карабином, узнал девочек и ограничился тем, что махнул им вслед кулаком, крича что-то, чего, к счастью, не было слышно за треском двигателя.
Альберт затормозил у самых ворот ангара. Механики суетились вокруг “Ястребов” внутри, заправляя патронные ленты в короба. Заправка была уже почти завершена - топливный шланг готовились сворачивать.
- Что там? - спросила Мария, выскакивая из пикапа.
- Чёрт знает, - старший механик пожал плечами, не прекращая вращать рукоятку заряжающей машинки, - Кажется, нарушитель. “Каппа” вылетела сразу же, они же дежурное звено были на тот момент. “Кси” продолжает патрулирование по маршруту.
- Продолжает патрулирование?
- Ну да. Фелиция сказала, что нарушитель может быть отвлекающим манёвром, и что дежурное звено для того и существует. Ну, или как-то так.
“Ястреб” Анны оторвался от земли первым, Мария вырулила на взлётную полосу сразу же следом. Взлёты, в отличие от посадок, беспокойства у неё не вызывали. Поддать газу, держать машину ровно, дождаться, пока горизонт поплывёт вверх, обозначая отрыв хвостового колеса от бетонки, после чего рукоятку на себя - плавно. Мелькнул под крылом край полосы, обозначенный бело-красным ограждением, мелькнули верхушки деревьев, теперь убрать закрылки, найти взглядом самолёт Анны и пристроиться на положенное место - сзади, чуть слева и выше.
В наушниках щелчок, голос Анны:
- Тета-один, Тета-два, в воздухе. Ждём указаний.
- Принято, Тета. Даю майора.
Наплывает переливающийся хрустом вал помех - очевидно, погода портится. Ещё один щелчок и мягкий говор Фелиции:
- Тета, как слышно меня?.. Хорошо. Вводная такова - сорок семь минут назад от катера береговой охраны поступил доклад о нарушителе. Одиночный самолёт, одномоторный, предположительно боевой. Опознавательных знаков рассмотреть не удалось. На сигнальную ракету не отреагировал. Обнаружен в квадрате 36-80, направлялся в сторону берега. Задача: обнаружить, перехватить и принудить к посадке. Местную полицию я уже оповестила, они помогут принять летунью, когда она окажется на земле.
- Тета-один, принято. Приступаем к исполнению. Мари, за мной!
“Ястреб” Анны стрельнул дымом из выхлопных труб и начал набирать высоту - навстречу заходящему солнцу.
На самом деле, искать нарушительницу было, конечно, занятием довольно бесполезным - поди встреть одинокий небольшой самолёт в огромном пустом небе. В фильмах про отважных пограничных лётчиц, которые механики иногда привозили по выходным из города, одолжив в тамошнем синематографе, всё было просто - карта на столе, и на ней бумажные флажки, которыми офицеры обозначали расположение своих и чужих. И чужие всегда оказывались именно там, где им положено по сценарию. Или даже ещё проще: истребители главных героинь отрываются от полосы, смена кадра - и они уже рядом с противником. Мария не очень любила подобные фильмы именно за это - за лукавую нечестность в изображении её любимой работы. Потому ей больше нравилось, когда механики привозили что-нибудь про любовь или сказочное, с рыцарями и драконами. Анна же патриотические боевики наоборот обожала - говорила, они смешные.
Нарушительница. Кто же она и что тут делает? Шпионит? Прилетела что-нибудь сфотографировать? Но здесь, на побережье, на много километров вглубь ничего военного, кроме их базы, нет. Не рыбацкие же лодки она снимать собралась. А если лететь до Олвинида, то там, опять-таки, что шпиона заинтересовать может? Всё, что там важного есть, проще отщёлкать, приехав туристом. Нападение? Совсем исключено - что один самолёт сможет сделать плохого, даже если под завязку загрузить его бомбами? Может, она просто заблудилась? Крайне маловероятно. Квадрат 36-80 от границы достаточно далеко, оттуда при хорошей погоде с высоты в пару тысяч метров уже берег видно - а погода сегодня хорошая. Захочешь - не заблудишься. К тому же жёлтая ракета с катера - общепринятый сигнал “Ты находишься там, где тебе находиться не следует, немедленно поворачивай назад”, а нарушительница на неё не отреагировала. Значит, прекрасно знала, что делает и где находится. А это значит, что остаётся только один вариант.
- Перебежчица, - голос Анны в наушниках раздался так внезапно, что Мария подпрыгнула бы, если бы не привязные ремни, прочно удерживающие её в кресле.
- Да. Перебежчица. Я тоже как раз сейчас об этом подумала. Всё прочее отпадает.
- А раз она перебежчица, начинаем прикидывать. Самолёт военный - значит, доступ к картам нашего побережья пилот наверняка имеет. Значит, садиться она будет не наугад, а на одну из штатных полос. Что у нас там есть?
- Давай подумаем. Наша база, да и всё, пожалуй. До ближайшего гражданского аэродрома - почти час лёта на восток, а у береговой охраны полосы нет - у них гидропланы, и взлетают они прямо из гавани.
- То есть, думаешь, она к нам полетит?
- Думаю, она, для начала, долетит до берега, сориентируется и повернёт вдоль. Скорее всего, к нашей базе. Если она летела по прямой, то окажется сильно западнее базы, и поворачивать ей нужно будет направо.
- А это значит - что?
- Что-то? Ты ведущая, ты и приказывай. Это значит, что нам надо от базы вдоль берега на запад сейчас, и внимательно смотреть в сторону моря.
- Ну, вот считай, что я это и приказала. Приступаем!
Самолёт на фоне моря заметнее, чем на фоне земли, особенно если земля лесистая и холмистая. Идти над берегом и смотреть в сторону воды было, с какой стороны ни прикинь, идеей здравой. Был в ней, однако, и минус. Солнце. Оно сейчас как раз опускалось в океанскую воду, и отражённые от поверхности лучи превращали рябь океана в сияющее расплавленное золото. Ярко, неудобно, но по-другому не получалось никак - чтобы солнце не слепило глаза, пришлось бы сначала сделать здоровенный крюк, обойдя район предполагаемого местонахождения нарушительницы с запада, а это значило с огромной вероятностью не успеть её перехватить.
Мария немного, насколько позволяли привязные ремни, сползла вниз по сиденью - так капот мотора прикрывал солнечную дорожку на воде, и глазам становилось чуть легче.
А нарушительницу они, на самом деле, вполне могли и пропустить, но то же самое солнце, мешавшее обзору, помогло им в этот раз. Боковое остекление кабины чужого самолёта отразило лучи, и в глаза Марии ударил яркий зайчик. Она повернулась, присмотрелась, и увидела - тёмный крохотный силуэт, мчащийся встречным курсом над водой. Далеко, милях в пяти.
- Вижу её! Десять часов, пять миль, ниже!
- Принято. Ну у тебя и глаза, Мари, всегда завидовала. Курс на перехват - только помашем ей издали, чтоб не испугать.
“Ястреб” Анны заложил вираж и, оставив за собой облачко дыма из выхлопных патрубков, устремился наперерез нарушительнице. Мария перебросила сектор газа до упора вперёд и последовала за ведущей.
Серый истребитель с чёрно-красными опознавательными полосками вокруг фюзеляжа и левого крыла. Толстенький бочковидный фюзеляж, длинный тонкий хвост с вынесенным назад килём, маленькая круглая капелька кабины. Раньше Мария видела их только на картинках в справочнике. Вживую самолёт вероятного противника казался больше и выглядел страшнее. Неприятно как-то выглядел, как жирный паук.
Анна, приблизившись к нарушительнице, покачала крыльями “Ястреба”. Серый самолёт продолжал лететь по прямой, его пилот даже не отреагировала. Марии, державшейся позади своей ведущей, было не очень хорошо видно, но нарушительница, кажется, даже головы не повернула в их сторону.
- База, это Тета-один, установили визуальный контакт с самолётом нарушительницы. Одномоторный истребитель, судя по силуэту - “двадцать первый”. Следует курсом один-четыре-семь со скоростью триста километров в час, предположительно - хочет совершить посадку на нашу полосу. Минут пятнадцать ему осталось до того, как наши сигнальщицы его увидят.
- Принято, Тета-один. Сопровождайте её. В случае враждебных действий разрешаю открывать огонь на поражение. Бомб на подвеске у неё нет?
- Никак нет, никаких бомб или ракетных снарядов не видно, майор.
- Ну, вот и славно. Значит, ничем эта залётная нам не грозит.
- Майор...
- Что, Анна?
- Прошу разрешения на предупредительный выстрел.
- Зачем?
- Ну... просто хочу обратить на нас её внимание.
- Не вижу причины, Тета-один. Нарушительница направляется на наш аэродром?
- Так точно.
- Вас она видит?
- Не может не видеть, но при этом всё равно...
- И этого достаточно, Тета-один. Продолжайте сопровождение, огонь разрешаю открывать только в случае враждебных действий нарушительницы или попытки смены курса в сторону границы. Подтвердите.
- Вас поняла, база. Приступаю к исполнению.
Это были, пожалуй, самые длинные пятнадцать минут в жизни Марии. Нарушительница следовала ровным, как по ниточке, курсом. В наушниках не утихало раздражённое шипение Анны - той всё хотелось вызвать у нарушительницы хоть какую-то реакцию. Она заходила слева и справа, чуть ли не заглядывая в кабину, зависала сверху и пару раз даже обгоняла идущий по прямой “двадцать первый” и занимала позицию перед ним, чуть не засовывая хвост ему в пропеллер.
А Марии было страшно. Настоящий враг. Нет, не враг, конечно - вероятный противник. Но, тем не менее - именно тот, из-за кого в газетах писали про бдительность, решимость и необходимость встретить, если что, плечом к плечу, единым фронтом. Впервые - так близко, не на картинке из брошюрки с силуэтами для распознавания, не в кадрах киношных чёрно-белых новостей и не на горизонте, за невидимой чертой границы в те моменты, когда маршрут патрулирования подходил близко к нейтральным водам. Вот здесь, весомо и зримо. Графитово-серая матово отсвечивающая обшивка походила на шкуру морского зверя. Чёрно-красная полоса поперёк крыла - как повязка на рукаве солдата похоронной команды. И пулемёты - Мария пыталась вспомнить, что в справочнике было написано про вооружение “двадцать первого”. Кажется, его было много. И, наверное, оно было заряжено - перебежчица явно сбежала из патруля, а никто не стал бы выпускать в патруль машину с незагруженным боекомплектом. Поэтому Мария держалась сзади - на расстоянии, достаточном, чтобы уверенно попасть, но не слишком близко для того, чтобы “двадцать первый” смог бы выскользнуть из её прицела, резко сбросив газ или свалившись на крыло. Тёмный округлый контур висел точно в центре прицельного перекрестия. Одно нажатие гашетки - и пулемёты в крыльях разнесут в клочки плоскости противника, превратив его из самолёта в неспособное к полёту бревно с мотором, а синхронные стволы под капотом прошьют фюзеляж “двадцать первого” вдоль, от самого хвоста и до двигателя, прямо через кабину. Мария не помнила, была ли на “двадцать первом” установлена бронеспинка за креслом пилота. На “Ястребах” её не было.
- Знаешь, что я подумала, Мари? - Анна прекратила свои бесплодные аэробатические упражнения почти ровно в тот момент, когда в сгущающихся сумерках на горизонте показался холм, закрывающий базу.
- Что?
- Этот самолёт, “двадцать первый” - он же называется “Демон”, верно?
- “Демон”?
- Да. Полное обозначение - CW21 “Демон”, так в книжке написано.
- Ну... наверное, да. И что?
- Демоны заставляют людей совершать глупости и тем самым вредить самим себе. Я только что поняла. Из-за того, что злилась на нарушительницу, нахватала сейчас полную пачку нарушений правил безопасности пилотирования.
- Подожди, то есть, ты считаешь, что это та девчонка в кабине “Демона” тебя заставила?!
- Ну, более или менее так, да. Во всяком случае, косвенно она точно виновата.
Мария не нашлась, что ответить, поэтому просто фыркнула, надеясь, что этим ей удастся выразить все свои эмоции разом.
- Тета-один, Тета-два, видим вас. Посадку разрешаем. Ветер боковой, с суши, пять узлов, над полосой - три узла. Наша гостья меня не слышит, конечно, но, надеюсь, сумеет приземлиться и так.
С наблюдательного поста одна за другой взмыли в темнеющее небо три ракеты - красная, потом две жёлтых. “Требую немедленно совершить посадку, полоса свободна”. Нарушительница не обращала внимания на сигналы до этого, так что не было никаких поводов предполагать, что она как-то отреагирует на них в этот раз, тем более, она, похоже, и так собиралась сделать именно то, что от неё потребовали - но порядок есть порядок. Мария так и представила как Ванда заносит в журнал базы: “Надлежащим образом произведено оповещение нарушителя о необходимости немедленной посадки, дата, время, подпись”.
- Сейчас будут огни, девочки. Смотрите вниз внимательнее, тут между холмами уже хоть глаз выколи.
В низине, где располагалась база, и в самом деле сгустились сиреневые сумерки. Ранние, самые коварные - когда вроде бы всё видно, а расстояние глаз уже оценивает неверно, и если расслабиться, то легко можно не рассчитать и вогнать машину в землю или зацепить крылом за дерево.
Из-за холма показались две медленно набирающие яркость цепочки жёлтых огней - лампы, расставленные по краям полосы.
- Это Тета-один. Вижу огни, башня. Готовы к посадке. Но, думаю, стоит пропустить вперёд заморскую посетительницу.
- Именно так, Тета-один. Пусть садится первой. Готовы её встретить. И, да, аккуратнее - зенитка приведена в готовность, будет стрелять, если вдруг что. Оланд постарается вас не зацепить, но идёте кучно, всякое может случиться.
Зенитка на базе была одна, и та старинная, предназначенная ещё для охоты на обтянутые парусиной этажерки. Вовремя разворачивать стволы вслед “Демону”, если тот начнёт маневрировать на низкой высоте, она вряд ли сможет. К тому же Оланд, механик, приписанный по тревоге занимать место наводчика за маховиками установки, проводил учебные стрельбы хорошо если раз в год. Мария нервно перевела дыхание. Похоже, всё зависело только от неё.
- Тета-один, садишься сразу вслед за нарушительницей.
- Принято, - голос Анны ровный и даже весёлый. Неужели она не волнуется совсем?
- Тета-два, держишь птичку на прицеле до последнего, потом уходишь на второй круг и садишься.
- Т-так точно, - у Марии лязгнули зубы от напряжения.
“Демон” заходил на посадку ровно, будто по рельсам. В тени холмов его серая раскраска размывала силуэт, и Мария чуть не потеряла цель из виду. Лишь один раз “Демона” качнуло в сторону порывом ветра, но нарушительница мгновенно выправила машину. Высокий класс. У Марии в голове мелькнуло, что эта лётчица, при желании, могла бы побороться с ними обеими разом, и даже, скорее всего, победить.
Анна держалась левее, чтобы не перекрывать Марии линию огня. “Демон” коснулся полосы. Самолёт Анны нырнул вниз сразу же вслед за ним. Марии показалось, что круто, слишком круто, но Анна понимала в посадке гораздо больше, и осуществила касание почти безупречно - хотя после хирургически-ровного пилотажа нарушительницы это смотрелось не так впечатляюще.
Мария прошла над полосой, краем глаза успела заметить как сворачивает в сторону “Демон”, как реже и реже отсверкивают в свете ламп лопасти его винта, как проскакивает мимо и сворачивает в противоположную сторону “Ястреб” Анны, как бегут, сбиваясь в кучку, тёмные фигурки наземного персонала. Потом всё это осталось сзади.
- Это Тета-два, иду на второй круг.
- Принято, Тета-два. Полоса свободна. Аккуратнее - ветер усиливается и темно уже совсем.
Полоса между двумя цепочками огоньков черна, как провал в бездну. Вообще-то, лампочки должны светить вниз, на бетон, но наползающий с океана туман съедал лучи, и подсвечивался лишь крохотный пятачок вокруг каждой из лампочек. Самолёт мягко повело в сторону ветром, и Марии стало страшно, потому что деревьев по краям полосы она тоже не видела. В этот момент в начале полосы вспыхнули две фары, а секунду спустя - яркий поисковый прожектор над ними. Джип механиков. Мощные лучи пробили туман, высветив изрядный кусок бетона и позволив Марии сориентироваться, так что села она относительно мягко - хотя стойки шасси всё равно жалобно скрипнули, провалившись почти до предела хода амортизаторов.
Когда Мария выбралась из кабины, перебежчица уже стояла в окружении бойцов охраны, ощетинившихся карабинами. Кто-то из задних рядов светил карманными фонариками, и их лучи обрисовывали высокую и очень стройную фигурку в чёрном комбинезоне. Лицо перебежчицы было спокойно и даже безмятежно. Тонкий нос, узкий подбородок, пряди светлых волос, выбивающиеся из-под лётного шлема. Прямо и открыто смотрящие серые глаза.
- Мне требуется общаться с вашей командующая, - акцента у неё почти не было, а вот слова она путала.
Охранники заворчали, переглядываясь. Фелиция появилась откуда-то у них из-за спины - тихо и внезапно, как и всегда. Бесшумно появляться из ниоткуда - ценнейшее свойство командира, особенно в мирное время, и начбазы владела им на все сто.
- Ваше оружие, - Фелиция протянула руку.
Перебежчица повернула лицо в её сторону и несколько мгновений смотрела неподвижно и пристально. Потом отстегнула клапан набедренного кармана и вытащила, держа пальцем за спусковую скобу, небольшой хромированный пистолет. Протянула его Фелиции рукояткой вперёд.
- Хорошо, - кивнула Фелиция, - Теперь документы.
- Если вы подразумеваете это необходимым, - снова карман, на этот раз на другом бедре, картонная книжечка и несколько свёрнутых листков бумаги. - Но я должна сказать, что наше время невелико.
Фелиция передала пистолет выросшей у неё из-за плеча Кане и бегло просмотрела документы.
- Времени достаточно... прима-лейтенант Моэль Трекк. Пройдёмте со мной. - она развернулась на каблуках и зашагала к домику штаба. Перебежчица направилась следом, а Кана, пропустив её вперёд, пошла за спиной. Оружия у неё не было, только неизменный молоток торчал из кармана лётных штанов. Охранники снова заворчали о чём-то своём и стали неторопливо осматривать потрескивающий остывающим мотором “Демон”. Расходиться не стали - отбоя тревоги не было.
- Эй, Мари, Мари, ну как ты?! - Анна подбежала к Марии, размахивая скомканным в кулаке шлемом.
- Да вроде всё в порядке. Странная она какая-то, эта прима-лейтенант Трекк.
- Ну, это ещё в воздухе видно было. Пошли, послушаем, о чём они там говорят.
- Знаешь... может не стоит?
- А чего “не стоит”? Фелиция ничего не запрещала, а мы офицеры всё-таки, не рядовой состав. Пошли, пошли.
- Ну хорошо, - Марии на самом деле и самой деле было интересно, зачем прилетела через границу, рискуя жизнью, эта непонятная девушка.
Окна штаба по случаю тёплой погоды были открыты, так что слышно снаружи было хорошо.
- Итак, прима-лейтенант... присаживайтесь, присаживайтесь. Переводчик, как я понимаю, не нужен?
Звук отодвигаемого стула.
- Нет.
- Это хорошо, поскольку у нас его и нет. Чай? Или, нет, вы же там у себя больше к кофе привыкли, кажется?
- Стакан воды, пожалуйста.
- Кана, налей нашей гостье воды. Мы тем временем продолжим. Что же привело вас по нашу сторону пролива?
- Завтра. Завтра утром будет неожиданная атака. Высадка с моря при сильной поддержке самолётов.
- Вот как? - хоть Мария и не видела Фелицию, но предельно живо представила, как изгибается её левая бровь.
- Да. Шесть часов утра, большой прилив.
Анна посмотрела большими испуганными глазами и шёпотом спросила:
- Мари, это что же - война?
- Не знаю. Да нет, не должна быть. С чего бы? И давай дальше послушаем.
Они плотнее прижались к стене рядом с окном.
- Майор, я думаю, нам стоит вызвать особиста, - Кана как всегда прагматична.
- Пожалуй. Вот и займись этим. А мы пока вернёмся к прима-лейтенанту Трекк. Кстати, если я не ошибаюсь, прима-лейтенант - довольно высокий чин. Да и вашей книжке бойца, или как она правильно у вас называется, есть много записей о наградах - я не очень хорошо читаю по-вашему, но это разобрать смогла. Как получилось, что вы решили...
- Я понимаю вопрос, - брякнуло об стол донышко стакана.
- Это хорошо. Но я бы попросила меня не перебивать. Мы с вами поняли друг друга, прима-лейтенант?
- Так точно. Простите. Разрешите продолжать?
Фелиция усмехнулась - бесшумно, как она обычно это и делала, но девушки ощутили усмешку по паузе - своего командира они знали очень хорошо.
- Продолжайте.
- Понимаете, я считаю, что запланированное действие не есть очень справедливо. Не как у всадников.
- Всадников?
- Наездник. Конный. Дворянин на лошади.
- Рыцарь? Не очень по-рыцарски?
- Да, верно. Но я не желаю много об этом говорить. Если вы разрешите, я бы хотела быть немного одна. Пожалуйста.
- Хорошо. Кана?
- Сообщение отправлено, майор. Думаю, можно пока проводить нашу гостью в соответствующее помещение.
- Проследи только, чтобы там чисто было и ей матрас не забыли выдать - а то у нас этим... соответствующим помещением уже года три не пользовались.
Анна тронула Марию за плечо:
- Пойдём, Мари. Нам влетит, если Кана нас тут увидит.
На пути к казарме они видели, как старший механик что-то внимательно слушал, приложив к уху трубку телефона внутренней связи, и взмахами свободной руки раздавал распоряжения. Его подчинённые тащили ящики с патронными лентами, подгоняли натужно тарахтящий заправщик - машины полка переводились в состояние повышенной боевой готовности. Оланд и шествовал к зенитке с трёхлитровым термосом подмышкой - готовился дежурить до рассвета. Двое его помощников уже сидели возле станины орудия на принесённых со склада снарядных ящиках.
Марию подбросил с койки ревун тревоги. В коридоре моргала красная лампочка, вокруг топали и кричали. На ходу натягивая одежду, Мария выбежала из казармы. Ночь была смоляно-чёрной, огни на базе не горели. Светомаскировка. Мимо промчались двое механиков из дневной смены, сверкая исподним - одеваться не сочли нужным, предпочтя сэкономить несколько десятков секунд.
Когда она оказалась у ангара, её “Ястреб” уже выкатили на полосу.
- Загружен и заправлен, лейтенант Мираи! - долговязый Мак махнул рукой и, придерживая кепку, побежал в сторону от винта.
Взбираясь в кабину, Мария успела увидеть краем глаза Анну, запрыгивающую на крыло своей машины - перекинуться словом они так и не успели, но обменялись взглядами. В глазах Анны была холодная решимость и где-то внизу, вторым слоем - страх.
- Тета-два, к взлёту готова!
- Тета-один, готова к взлёту!
Сбоку гулко и протяжно загрохотала зенитка, отправляя в небо струи огня.
- Тета, взлёт разрешаю! - Хельга почти кричала, её голос срывался.
“Ястреб” начал разгон. Звёзды вверху моргали - что-то проносилось в высоте, поочерёдно закрывая их. Зенитка захлёбывалась огнём, отчаянно вращая стволы. Машина Марии оторвалась от земли ровно в тот момент, когда полосы коснулись первые бомбы.
Удар.
Сильный боковой ветер, - Мария почти слышала голос диспетчера в наушниках. Ударная волна швырнула самолёт в сторону, накренив, затрещала конструкция. Мария приняла рукоятку на себя, задирая нос истребителя вверх, где-то внизу и сзади остались вспышки взрывов и багровый свет разгорающегося пожара.
- Мари, я прямо за тобой.
Вот только сейчас, благополучно оказавшись в воздухе, Мария, наконец, впервые поняла, что происходит, и по-настоящему испугалась. Времени для страха, однако, не было, поэтому она усилием воли задвинула вглубь сознания мысли о том, что случилось с теми, кто остался на земле, и о том, что будет дальше. Только мысли о враге никуда убрать не удалось, потому что враг был прямо перед ней - в перекрестии прицела. Огромная, кажущаяся в темноте нескончаемой, армада трёхмоторных чёрных теней с хищно скошенными крыльями наплывала со стороны океана.
Это было совсем не похоже на стрелковые тренировки - там белый полотняный конус мишени полоскался по ветру, ускользая, и был очень маленьким, а здесь... как рыбу в бочке стрелять. Мария навелась на крыло ближайшего к перекрестью самолёта, прикинула дистанцию схождения трасс и утопила гашетку. Затрещали пулемёты, в кабине кисло запахло порохом, в небе полыхнул оранжевый комок - похоже, очередь прошила бензобаки. Следующая цель, очередь, вторая - и ещё один силуэт вспыхнул и завалился наискось вбок. Вражеские самолёты шли плотной волной, не маневрируя, их бортовые стрелки не вели огня. Может, их и не было, бортовых стрелков?
Левее тоже полыхали огни и мелькали рушащиеся вниз машины - Анна выкрикивала что-то нецензурное в эфир и валила, валила наплывающих врагов. Больше в воздухе выстрелов видно не было - неужели никому больше не удалось взлететь? И диспетчер молчал, и не было слышно Фелицию, и вообще пусто, слишком пусто в эфире.
- Их слишком много, Мари. Нам не хватит патронов, - голос Анны дрожал.
Мария кивнула, хоть и знает, что это глупо, потому что напарница не видит её. Самым страшным отчего-то было именно то, что противник не стрелял в ответ. И даже не пытался уклониться от трассеров. Просто пёр напролом, будто зная, что у тебя и в самом деле просто не хватит на всех патронов. Хотя отчего “будто”? Прекрасно знал же, что на базе всего шесть истребителей, и даже если взлететь успеют все... Мария поймала в прицел очередной косой крест и рассекла его поперёк очередью. Из этого бомбы тоже не сыпались. Наверное, мало какие из них - бомбардировщики. Большинство, наверное, везли в себе десант. Парашютисты-головорезы, вооружённые до зубов, с лицами, раскрашенными камуфляжной краской - как в фильмах. И на их пути сейчас не было никого, кроме звена “Тета”. И у звена “Тета” не хватит сил даже задержать их, не то что остановить. А там, дальше - Олвинид с его серебристыми башнями, и некому больше его закрыть. Мария успела мельком заметить, что поверхность океана кажется какой-то неровной, будто рябой, и спустя мгновение поняла, почему - заполняя всё водное пространство до горизонта, к берегу шли десантные корабли. На глаза Марии навернулись слёзы бессильной обиды - на базе было всего два лёгких торпедоносца, и те последний месяц стояли в полуразобранном виде ввиду вялотекущего ремонта. Да даже если бы были в боевой готовности и успели взлететь до бомбового удара, всё равно они смогли бы сделать с надвигающейся флотилией не больше, чем пара истребителей - с заполнившими небо крылатыми транспортами.
Звено “Тета” врезалось в строй неприятельских самолётов, как пара соколов в гусиный клин. Проскочили насквозь, оставив за хвостами холм - из-за него медленно поднималось зарево огромного пожара на базе. Успели секунду посмотреть в бескрайнее звёздное небо. И тут силуэты врагов вспыхнули огоньками хвостовых турелей - все одновременно. Вираж для повторного захода на цель начали два “Ястреба”, а закончил один - Тета-один запуталась в паутине бледно-оранжевых трассеров и рухнула вниз. Мария успела услышать, как Анна что-то выкрикнула перед тем, как её голос утонул в хрипе помех. Кажется, она звала её по имени.
Пулемётные трассы сплетались вокруг истребителя Марии. Она попыталась уйти в сторону, сделав бочку, но быстро поняла, что при столь значительном численном превосходстве вражеские стрелки просто наполнят свинцом воздух, и уворачиваться будет бесполезно. Поэтому оставалось надеяться только на удачу, и надеяться недолго - удача имеет обыкновение стремительно заканчиваться.
Мария зажала гашетку - самолёт вздрогнул от отдачи, выплюнув пучок трасс, чиркнул пулями по одному из противников, после чего пулемётный грохот внезапно смолк, осталась только вибрация мотора. “Ну вот и всё, - поняла Мария, - Боекомплект вышел”.
Долгую секунду она не могла сообразить, что же теперь делать, а потом лобовое стекло кабины разорвала строчка неровных отверстий, в голове вспыхнуло жаркой красной болью и...
...и она вскочила на койке, отшвырнув одеяло на пол. Судя по мечущемуся в ушах эху, вскочила с криком. За окном мерно стучал дизель-генератор у подсобки телефониста, цвиркали сверчки и доносился откуда-то от ангаров звук ударов металла по металлу - ровный и неспешный. Ночь как ночь. Никакой сирены. Никаких бомб. Никакого пламени.
Сердце колотилось бешеным мотором. Мария медленно опустила ноги на пол, попыталась встать. Получилось плохо - коленки подкашивались.
Дверь комнаты с треском распахнулась, и вбежала Анна.
- Мари, ты кричала! Я слышала.
- Да... ничего. Ничего, всё в порядке. Плохой сон приснился.
- Я здесь. Я с тобой. - Анна взобралась на койку с ногами и крепко обняла Марию, прижав к груди. - Всё хорошо.
Мария посопела ей в воротник пижамы, а потом внезапно разрыдалась. Слёзы лились неостановимым потоком, и она, захлёбываясь, рассказывала, как был огонь и тьма, как ей было страшно, как все погибли, и как она не справилась, не смогла защитить никого, никого совсем. Вряд ли Анна разобрала хотя бы слово из этого бесконечного путаного монолога, но она кивала, гладила Марию по волосам и всё повторяла и повторяла, что всё хорошо и все живы. А большего и не было нужно.
К полудню база практически оправилась от ночных волнений. Конечно, самолёты всё ещё пребывали в боевой готовности, все увольнения были отменены, а зенитку, хоть и оставили без расчёта, зачехлять не стали, но в целом стало как-то спокойнее. Все расслабились и выдохнули. Механики перешучивались о чём-то своём, и от ангаров то и дело доносились раскаты весёлого хохота. Свободные от дежурства лётчицы грелись на солнышке на нижних ступеньках лестницы, ведущей к диспетчерской. Только Фелиция сидела безвылазно в своём кабинете, названивая куда-то по телефону да гоняя Кану с бумагами по всей базе.
Приехал особист из города - на блестящей хромом серой машине с белыми покрышками и в сопровождении двух неразговорчивых солдат, вооружённых короткими автоматами. Прошёл, хрустя кожаным плащом, в штаб, с полчаса говорит там о чём-то с Фелицией, после чего быстрым шагом направился к гауптвахте, взмахом руки подозвав от машины куривших там солдат. Они вывели прима-лейтенанта Трекк, усадили её на заднее сиденье и умчались так быстро, что чуть не сшибли шлагбаум на КПП - часовой едва успел его поднять.
Даже этот визит не вернул обитателям базы тревожного настроя - за ночь все так перенервничали, что выбить людей из состояния облегчённого умиротворения могли разве что вражеские бомбы, если бы вдруг начали сыпаться с неба. Обед подкрался незаметно и прошёл как-то подчёркнуто оживлённо - повара на раздаче шутили и улыбались, за столами говорили громко и поминутно смеялись. Даже Фелиция ненадолго покинула каморку и присоединилась к остальным офицерам за столом. На расспросы о результатах произошедшего, правда, отделалась расплывчатыми отговорками и, извинившись, ушла, не доев второе. Это немного охладило оптимизм присутствующих, но после краткого обсуждения каждый из столиков независимо от других пришёл к выводу, что если особист приехал только на следующий день, и никаких распоряжений из штаба на тему повышенной боевой готовности и невосприимчивости к провокациям до сих пор не поступало - стало быть, можно быть спокойными.
Вылет звена “Тета” в патрулирование приходился по сегодняшнему расписанию на четыре часа пополудни. Мария и Анна почти не говорили о том, что случилось ночью, но когда они шли к ждущим на рулёжке самолётам, Анна спросила:
- Как думаешь, что мы увидим на той стороне?
Мария вздрогнула, но быстро оправилась - ведь всё и в самом деле было хорошо.
- Не знаю. Если они и собираются напасть, то, наверное, там будет необычно тихо. Ну, чтобы не настораживать нас.
- Мне кажется, как раз тишина нас и должна насторожить больше всего, после такого-то.
- После какого-то? Перебежчицы, конечно, не каждый день летают, но пограничные инциденты - сколько их было за последний год? Десяток? Больше?
- Но не на нашем участке.
- Не на нашем участке. Но это просто значит, что нам повезло.
- Ну да. Первый пограничный инцидент, неудивительно, что все переволновались. Предлагаю после вылета отметить это дело парой пирожных.
- Пирожных? - Мария скептически покосилась на напарницу, - Где мы их возьмём, если в город до сих пор никого не выпускают?
- Думаешь, Фелиция до вечера не отменит повышенную готовность?
- Думаю, нет. Придётся что-нибудь на месте соображать.
- Морковный торт! На кухне есть морковка, масло и сахар, муку, думаю, тоже найдём.
- А яйца?
Анна собралась что-то ответить, но один из механиков с треском прокрутил пневмостатёр, напомнив о том, что пора отправляться в небо.
Океан был чист и спокоен. Редкие белые запятые рыбацких парусов тут и там украшали его лазурную поверхность. Звено “Тета” проследовало обычным патрульным маршрутом, не встретив никаких неожиданностей и не услышав ничего необычного от диспетчера. Участок маршрута, пролегающий вдоль границы, они, не сговариваясь, проходили медленнее обычного - сбавив скорость и внимательно вглядываясь вдаль, на ту сторону. Там была точно та же блестящая в солнечных лучах водная гладь и столь же редко попадались мелкие гражданские суда.
Пару “Демонов” они встретили уже в самом конце, когда настала пора отворачивать от границы вглубь своей территории. Анна качнула крыльями. Оба серых истребителя в ответ развернулись и, оставив сзади по облачку выхлопа, рванули в их сторону.
- Анна!
- Спокойно. Это провокация. Долетят до границы и отвернут.
- Но...
- Курс сохранять! Ничего они нам не сделают.
Расстояние сокращалось. “Демоны” перестроились углом - ведомый сзади-слева и чуть выше ведущего. Атакующая формация.
Мария сглотнула слюну - горло внезапно пересохло.
Граница в море - линия весьма абстрактная. Даже на суше, где есть столбы и контрольно-следовая полоса, сложно бывает определить, пересёк ли её идущий на высоте доброго километра самолёт или нет, а уж тут - и подавно. Казалось, что “Демоны” уже давно находятся на этой стороне. Мария не отрывала глаз от приближающихся силуэтов. Стрелять лучше всего, когда начинаешь видеть заклёпки на обшивке цели - на большем расстоянии разброс слишком велик, и почти вся очередь уйдёт впустую. Если ты видишь заклёпки противника - значит, и он видит твои. И, значит, сейчас откроет огонь.
Звено “Тета” шло по прямой вдоль границы. С неизменной скоростью. “Демоны” заходили с правильным, чётко выверенным упреждением - и цели, наверное, распределили заранее. По спине Марии поползли ледяные мурашки - она словно услышала, как пули с хрустом проламывают обшивку самолёта, дробят плексиглас кабины. Точно с тем же звуком, как во сне.
Ведущий “Демон” отвернул вверх, сверкнув серебристым рыбьим подбрюшьем, за ним ведомый. Оба лихо перевернулись на бок и пошли параллельным курсом. Пилот ведущей машины помахала рукой, под круглыми стрекозиными очками шлема сверкала весёлая улыбка.
- Ну вот видишь, Мари! Нормально всё, - Анна радостно замахала в ответ.
“Демоны” крутанули бочку, разошлись в разные стороны, сошлись вновь, как на воздушном параде. После чего заложили вираж и направились в сторону своего берега. Мария поймала себя на том, что глупо улыбается, а по её лбу катится холодный пот.
Морковки на кухне не оказалось, зато нашлась большая бумажная упаковка творога из усиленного пайка. Спустя четверть часа уговоров повар сдался и пожертвовал её Анне, после чего девушки оккупировали стол в дальнем углу и занялись готовкой. Особыми кулинарными талантами никто из них не обладал, творили по наитию, но так как вся женская часть базы мгновенно узнала о затеваемом мероприятии, советчиц и помощниц нашлось много. Повар, поскрипев, извлёк из неприкосновенного запаса в дальнем шкафу ещё одну пачку творога и даже мешочек изюма. Кана, понаблюдав некоторое время за приготовлениями, ушла, потом вернулась и молча поставила перед Марией флакон ванильного сахара. В итоге на ужин у лётного состава были пирожные - почти как в кафе в городе. Очень вкусные. Даже Фелиция, заглянувшая на шум, одобрила, попробовав, и забрала пару штук себе в кабинет - чтобы не так скучно было с вечерними отчётами работать, как она объяснила.
Солнце садилось за холмы, окрашивая верхушки деревьев в алое золото. Мария и Анна сидели на скамейке у казармы и смотрели в сторону океана. Хоть его и не было видно, но доносившийся тихий-тихий шелест волн вполне компенсировал отсутствие живописной панорамы.
- Хорошо, что всё хорошо, правда, Мари?
- Да. Хорошо.
- А я запомнила бортовые номера этих двоих, что мы сегодня встретили. Когда в следующий раз их увидим, надо будет им что-нибудь в ответ показать эдакое. Как считаешь?
- Наверное, - Мария передёрнула плечами - хоть закончился инцидент благополучно, но ледяные зёрнышки страха в глубине души всё ещё оставались.
- Точно надо. А то они подумают, что на нашей стороне одни буки, которые ни летать не умеют, ни веселиться.
Они немного помолчали.
- Мари, скрипка!
- Что “скрипка”?
- Ну, ты же так и не успела её опробовать. Неси её сюда!
- Что, прямо сейчас?
- А почему нет?
Мария принесла скрипку. Села, положив её на колени. Смущённо отвела глаза.
Анна устроилась рядом, посмотрела. Улыбнулась.
- Сыграй мне, Мари.
Мария поднялась, расправила волосы, прильнула щекой к прохладному, пахнущему лаком и корицей дереву. Опустила смычок на струны. Мелодия полилась будто сама собой, медленная и хрустальная.
Люди появлялись, привлечённые звуками музыки, смотрели издали и отходили, возвращаясь к своим делам - как можно тише, будто не желая тревожить. Мария играла до тех пор, пока солнце не село. Анна сидела рядом и смотрела на неё, не отрываясь.
Потом Мария опустила смычок и скрипку, выдохнула - кажется, всё это время она не дышала совсем - и опустилась на скамейку. Спросила, немного покраснев и глядя в сторону:
- Тебе понравилось?
Анна молча кивнула. Потом бесшумно перевела дух и сказала:
- Знаешь, Мари, сегодня я сплю у тебя.
- З-зачем?
- Затем. Чтоб если тебе опять приснится какая-нибудь гадость, мне бы не пришлось мчаться к тебе, сшибая мебель. Тебя ведь не отпустило, верно?
Мария вздрогнула и кивнула.
- Ну и вот. Перетащу к тебе матрас, постелюсь на полу и буду рядом. Я не храплю, если что.
Мария улыбнулась. В груди у неё отчего-то становилось тепло, всё теплее и теплее с каждой секундой, будто разгоралась маленькая свечка в темноте.
- Спасибо.
- Да ну вот ещё, о чём ты. Пойдём.
И они пошли устраиваться ко сну.
А четыре часа спустя Марию подбросил с койки ревун тревоги.